В продолжение предыдущего стихотворения

Исчезновение

Был праздник, шли крикливые латинос,
визжала санитарная сирена
и площади в огнях цвела арена
(в один из дней, в один из дней, в один из).

И вдруг всё истончилось, мимоходом,
и, нежная, из праздничного гула,
день обезличивая, ночь прильнула
(да что там ночь, да что там),

и из окна романс донёсся: "Если,
как звезды, мы с тобою отпылали,
была ли жизнь, была ли, ла-ли, ла-ли?
И есть ли, есть ли?"

Пока там некто пел, точнее, пепел,
я бросился к витринной чёрной плеши,
где должен был бы встречным быть себе же,
но не был.

Владимир Гандельсман

#гандельсман

В кустах

Спал под кустом, как водится, но кровностью
родства был пробуждён как дивной новостью:
воскресирень цвела всей лепестковостью.

Такая благодать в тот день с вершин лилась
на вешний сад, что голосу: «Служи, молясь
на этот свет», – я внял. Непостижимолость.

Владимир Гандельсман

5 июля 2022

#гандельсман

зеркальное

день. но в сквозном луче
видеть невмочь
свет, в толчее
исчезающий что ни ночь.

люди жадны, трусливы, злы.
благо, жизнь коротка.
веки стали мне тяжелы,
точно на них века.

ночь. но стоит закрыть глаза,
свет изнутри
пробивается за
ресницы мои,

и не бывает врозь,
и любовь не тень,
но – мой состав насквозь,
воскресающий что ни день.

Владимир Гандельсман

8 сентября 2022

#гандельсман

Диктант

Синь беспредельна.
Воздух бесплотен.
Утро прицельно.
Вечер вольготен.

Отдых отраден.
Тяжесть несметна.
День беспощаден.
Ночь милосердна.

Радость животна.
Грусть человечна.
Жизнь мимолётна.
Смерть бесконечна.

Владимир Гандельсман

24 ноября 2022

#гандельсман

Под фонарём

Давай под этим фонарём
необычайное с подъёмом –

как если бы мы шли вдвоём
по Кировскому, рядом с домом,
и хлопьями с небес летел
и таял под ногами снег, – как если
бы завернули и желтел
Филатовской больницы (ясли,
мой Вифлеем) фасад, нас ждут, –
как если бы на запах комнат,
где наряжают ёлку, жгут
бенгальские, где нас не помнят,
поскольку мы не в прошлом, нет,
мы есть! – как если бы, в парадной
снег стряхивая, шли на свет
непререкаемый, отрадный –
он из распахнутых дверей
нас ослепит – и мы в прихожей, –
предновогоднее скорей
давай – как если бы на божий
свет шли и вышли, и не врозь
никто ни с кем, и дышим, дышим –

давай прозрачное насквозь
стихотворение напишем.

Владимир Гандельсман

#гандельсман

* * *
сестре Инне

как я любил гостей – их нет в природе –
всё разлетелось в пух и прах –
шарфы и шапки на комоде
и праздничная толчея в дверях –

конец пятидесятых – отсвет дальний –
мутоновые шубки и пальто
вповалку на кровати в спальне –
ещё никто

не вышел ни на лестничную клетку,
ни в ночь во двор –
и припозднившийся на табуретку
садится с краю – и гремит античный хор –

«когда мы были молоды, бродили…» –
как корифей неотразим –
как над орхестрой лампочки светили
в одну из оснежённых зим –

как по-бенгальски вспыхивают ночи
и весь фаянс-фарфор-хрусталь –
а пальцы корифея так охочи
до клавиш – чёрным озером рояль –

как я любил гостей моей сестрицы –
их шёпоты – их шапито –
их танцы, их шелка, вельветы, ситцы –
ещё никто

не вышел, не ушёл – ещё встречают
они январскую зарю –
мне девять лет – меня не замечают –
я зачарованно на них смотрю –

Владимир Гандельсман

#гандельсман

* * *

Надо в марте родиться, чтоб лазурью апрельской в поднебесье разлиться, в мае — солнечной леской проблистать или спицей в колесе, налегке подлетая к реке.

Над ракушкой-моллюском наклониться в июне, выйти лесом июльским в август, а в полнолуние сентября, накануне холодов, присмиреть — на деревья смотреть.

В октябре — надышаться, в ноябре — затаиться, в декабре — продержаться и дождаться гостинца, в январе белым взглядом притянуться к земле. Умереть — в феврале.

Владимир Гандельсман

#гандельсман

очерк

как, восходя, бытийственна,
медленна и таинственна,

а, разгоревшись, витийственна,
ветрена и воинственна,

так на ущербе убыстрена,
выхолощена, убийственна,

безнадёжна, безлиственна,
божественна и единственна.

Владимир Гандельсман

#гандельсман

Моментальный снимок

Движенье выходов моих приятных
на улицу мне доставляет радость,
людей чуть выпуклых и непонятных
движенью моему обратность,
и в целом: эта невозбранность.

На срезе воздуха автомобилей пёстрых
в зрачке несутся карусели,
то вижу их, то думаю о сёстрах,
то пью в кафе дымящееся зелье.
О, совести неугрызенья!

Поверхностность бежит дымком над кофе,
как худенький и бородатый,
главу посыпав пеплом философий,
безумец, библио́теки оратай
и жертва этих многострофий.

Забудь свою забывчивость, цветенье,
в мельканье чашечек коленных
детей я вижу поведенье
и свет их лиц осуществленных.
О, наших счетов несведенье!

Смотри, пока не глух, пока не слеп я,
смотри, смотри, пока не уязвим, но
неуязвим и слитен всею крепью,
пока стою, забыв Тебя взаимно,
предавшись своему великолепью.

Владимир Гандельсман

#гандельсман

мимы

обеденный час.
приправлена улица гарью.
плетущейся паре
она в самый раз.

невидимых пут
невольники. ходят по кругу.
ни слова друг другу.
ни взгляда. идут.

то он, то она
чуть-чуть впереди, на полшага.
витрина продмага.
аптека. подтёки. стена.

те шрамы вины,
обиды, боязни, печали,
что остро болели вначале,
давно не видны.

он дверь придержал.
кафе никакое.
час в мёртвом покое.
она дышала и он дышал.

Владимир Гандельсман

#гандельсман

РОДИТЕЛИ НА ЗАКАТЕ ДНЯ

Когда б они взглянули на меня сейчас,
я эту мысль не подпускаю,
но прорывается, гоня
себя к неведомому краю,
точней к тому, где я на них смотрю
и ничего не вижу, но в усилье
непререкаемом к ним путь торю,
как если б там, между небесной синью
и синью моря, что совсем слились,
увидел нить, как если б ухватиться
хотел и заглянуть за край… Проснись.
Или усни совсем — и прояснится.
И слышу голоса, они идут
по набережной, с ними мальчик,
«в ничто на свете не влюблённый…
тёмно-зелёный…»
крон остывает изумруд,
ещё ни снов, ни мыслей мрачных,
и плещутся флажки на мачтах.

Владимир Гандельсман

#гандельсман
#радоница

Засыпая

В детской обители,
под одеялом, чтобы не видели,
температуру набил. Испугал родителей.

Дочь говорит: это террор.
Ты угрожаешь своей болезнью,
старостью, смертью.
Отец говорит: нет
(а думает: да).

– Хочешь сочувствия. – Вздор.
(Это она от боязни).
Тихо небесной тверди
гаснет к вечеру свет.
Идут холода.

И сердце от жалости
сжимается до последней малости,
как от детской шалости.

Владимир Гандельсман

#гандельсман

встреча встреча

когда твоя память впервые стала моей,
я увидел: там нет меня и в помине,
и молча я ей приказал: не смей!..
господи, крик вопиющего сдох в пустыне.
тогда я повадился проникать в твою
память (и воцарялось лето
в непостижимом хвойном сосновом),
проникать, как в кино без билета.
там шел под открытым небом фильм,
дитя, ты сидела слева.
в полдень был городок пыльн,
а вечером - с запахами хлеба и хлева.
а поутру в открытые окна речной
воздух тек - ты проходила мимо,
а Млечный так полыхал ночной
путь, что я там прочитывал твое имя.
и когда ты уже ступить не могла
без меня ни шагу, когда я вселился, ей
богу, в ту жизнь, где ты насквозь светла
и любима, я памятью стал, но уже твоей.

Владимир Гандельсман

#гандельсман

ПЕЙЗАЖ В ЧИСТОМ ВИДЕ

Серым мазком положенный океан,
шкурой шторма внутрь, не говорит: ты меня окинь
взглядом или окликни утром.
Плоскость неба — голубоватым мазком,
жёлтым — прибрежная полоса.
Если подглядывать в глазок
за разноцветными голосами,
всё разрушишь, скверно
ввалившись тучной душой в окоём.
Скука тихая всего верней.
Бесталанность — вот с кем спокойно.
Океан слегка на закате горит,
и когда я вспыхиваю устало,
— ты и ночью меня не тревожь, — говорит, — заволокитить в своё одеяло.

Владимир Гандельсман

#гандельсман

* * *

лодочки апельсинная долька.
мне всего лишь привиделось,
что столь много (по сути — нисколько)
без тебя жизни выдалось.

словно, облокотясь на перила,
над рекою стояла, как нищая,
тишина, но, когда воспарила,
стала всей синевою насыщена.

городок тот был вылитым
раем — помнишь, нам сосны светили?
мы ещё проходили там.
боже мой, как мы там проходили —

мёд лéнный
медленный
звон медный пчелиный
городок солнцем полдня намоленный
к ночи горит лучиной —

шли — ты помнишь? — по Привокзальной,
по Железнодорожной, Товарной —
там остался рисунок наскальный,
светозарный, —

это оттиски рук наших — крона
остролистного клёна,
это плавные линии шей
двух на выпасе лошадей.

помнишь? — за Приречной, за Луговой
любовались ими — так тихо они паслись,
как закат в оконце на Угловой.
мы ещё проходили там и спаслись —

рей угольный
краеугольный
ковш ночи звёздный
гул гул её нескончаемый колокольный
и гудок паровозный

Владимир Гандельсман

#гандельсман

* * *

кленовый в покое
застынет, изящен и сух,
и дальнее что-то такое
уловит мой слух —
допустим, как небо немеет
и слышимые едва —
«у нас потихоньку темнеет» —
твои золотые слова.

Владимир Гандельсман

#гандельсман

* * *

Шёл за ручку на реку, медленно разгорался день,
накупили на рынке ягод и фруктов, дивный
благоухал прилавок, в рифму просилась тень,
и едва отошли, ты схватил белоналивный
плод и роскошно и жадно его разгрыз!
Кто осадит тебя за жадность или осудит?
Смерть? Ты с нею всего лишь теряешь жизнь
и спокойно справишься с тем, что тебя не будет.

Владимир Гандельсман

#гандельсман

ПОСЛЕ РАБОТЫ

Я устал.
Ни любви, ни блаженства.
Где ты, мой идеал?
Вот он я. Ты само совершенство.

Идеал!
Сразу хочется под одеяло.
Нет, под несколько одеял.
Сон как первоначало.

Сядь на стул.
Да не тяпой-растяпой.
Что с тобой? Пифагоря хлебнул.
Гегельянки накапай.

Погоди,
я глотну «Абсолюта».
На здоровье. Но так не гляди.
Как? Так люто.

И не зли.
Сколько лет мы с тобою не пара?
Как мы жизнь провели?
В меру личного дара.

Что-то ось
покосилась и в доме безлюдно.
Ничего нам не удалось.
Да. Зато абсолютно.

Владимир Гандельсман

#гандельсман

Через тире

со старинной резьбой буфет –
на его лафете
граф графин,
запылавший чуть свет, –
а не граф, так дофин –
как захочешь, солнце моё, мы дети –

от дофина до финского два шага́ –
в правом ящике под лафетом –
там ещё в футляре бинокль,
от него духами веет и высшим светом,
ты прости, моё солнце, рифму «монокль» –
он в глазу романного дурака, –

финка! нет, складной перочинный –
счастье сжатого кулачка –
сокровенный вес –
сколько скрытых в прорезях лезвийц –
я ведь, солнце моё, с той же лестницы –
в ту же дырку в заборе пролез –
я с тобой, но поодаль, иду с катка –

разве с варежки ты не ела снег?
нет? не ты? не ты говоришь: пока?
я запомнил тебя навек –

чёрно-белое фото –
третий «а» или четвёртый «б» –
мы в конверте, в ящике, я хочу к тебе –
чук и гек, отцовские письма с фронта –
я вернусь, у нас будет сын –
я смотрю в буфет – вижу сына
отраженье в стекле, он один –
нет ни матери, ни отца –
там на дне
нотный лист, сонатина –
я учил её без конца –

сон и тина
сна, иди на –
заплетается звук в музыкальном моменте,
дай вплести мне Клеме́нти,
до мажор – да, иди на
брат мой враг мой Клеме́нти –

мука, Му́цио, мука моя –
скука, гамма –

в левом ящике телеграмма,
пожелтели края –
тем пронзительней, чем старее –
не могу без тебя приезжай скорее –
заполнение бланка –
тычь в чернильницу перьевой –
очередь, перебранка –
стыдно текст отдавать – он живой –
в полукруглое
утлое
будьте любезны –
жду целу́ю – чей голос из бездны? –
жду целу́ю люблю тчк

показания счётчика –
всё оплачено и обеганы все инстанции –
квиты, это квитанции –
ничего не должны за свет –
расплатились, нас нет –

в кухне – голос из бездны – оставил, пойди погаси,
что ж, да будет воля Твоя на земли́ яко на небеси́ –

больно перекликаться,
но скажу тебе на прощанье, расписываясь слезами, –
я успел погасить облигации
трёхпроцентного займа –

видишь эти таблицы –
как ты всматривался, номер ища –
номер свой! – эти лица! –
щастье пишут теперь со «ща»,
чтоб мгновеннее слиться –

щастье рюмочек – эти –
над лафетом – из чистого хрусталя –
выпить, чтоб покачнулась земля? –
как захочешь, солнце моё, мы дети.

Владимир Гандельсман

#гандельсман

* * *

Если однажды не вынырну
(жизнь, как ты знаешь, убийственна),
я тебе боль верну.
Она единственная.

Ей не нужны враги –
только любимые. Как почернею дочерна,
ты её береги,
чтоб оставить в наследство дочери.

Береги, не развей,
хоть и нет в боли красоты…
Для кого? Не смеши, оставь для своей,
потому что моя – это ты.

Владимир Гандельсман

#гандельсман

Три мгновения в парке

1

Я прикоснулся взглядом только
к ольхе, листочками летящей
и вспыхивающей настолько
прицельно, что почти слепящей,
и вдруг услышал в отдалении
сухой сосны сердцебиение,
и двинулся на отсвет медный,
как родственник и рыцарь бедный.
Там света праздничные зёрна
землёю стали, перемелены
дотла, и ветви были медленны,
и вглубь сосна росла покорно.

2

Мысль, как жемчуг, нанизывай,
чтоб сияла своей белизной,
молча, молча, без низменной
задушевности разливной.
Помнишь, в точке небесной
перед тем, как погаснуть, притих
взгляд подруги, прозрачной бездной
отгороженный от живых?
Как цветок, это облако сорвано,
но горит на рассвете в лучах.
Миг – всё в белое собрано.
Не гаси его в смертных речах.

3

Парочка – мимо. Она говорит: «Что-то зябну я».
Солнце за крышу двора закатилось монетного.
Вдох. Осознание внутрь-себя-вдоха внезапное.
Хватишься – нет его.

Как впечатлённость в живое и долгое выпросить
право на поднятый всеми ресницами занавес,
если бессилен прочесть и тем более выразить
эту светайнопись?

Просто восславь переливчато-зыбкое, краткое
небо – под ним ничего нерождённого
нет и пустого – и радуйся появленью украдкою
слова подённого.

Просто пройди, как прошли эти двое, в далёкое,
чистое и безраздельное, в праздном радении
не оглянувшись продлить любопытство двуокое.
Хватишься – где они?

Вдадимир Гандельсман

#гандельсман
#парк