Вторая баллада
На даче спят. В саду, до пят
Подветренном, кипят лохмотья.
Как флот в трехъярусном полете,
Деревьев паруса кипят.
Лопатами, как в листопад,
Гребут березы и осины.
На даче спят, укрывши спину,
Как только в раннем детстве спят.
Ревет фагот, гудит набат.
На даче спят под шум без плоти,
Под ровный шум на ровной ноте,
Под ветра яростный надсад.
Льет дождь, он хлынул с час назад.
Кипит деревьев парусина.
Льет дождь. На даче спят два сына,
Как только в раннем детстве спят.
Я просыпаюсь. Я объят
Открывшимся. Я на учете.
Я на земле, где вы живете,
И ваши тополя кипят.
Льет дождь. Да будет так же свят,
Как их невинная лавина...
Но я уж сплю наполовину,
Как только в раннем детстве спят.
Льет дождь. Я вижу сон: я взят
Обратно в ад, где все в комплоте,
И женщин в детстве мучат тети,
А в браке дети теребят.
Льет дождь. Мне снится: из ребят
Я взят в науку к исполину,
И сплю под шум, месящий глину,
Как только в раннем детстве спят.
Светает. Мглистый банный чад.
Балкон плывет, как на плашкоте.
Как на плотах, – кустов щепоти
И в каплях потный тес оград.
(Я видел вас пять раз подряд.)
Спи, быль. Спи жизни ночью длинной.
Усни, баллада, спи, былина,
Как только в раннем детстве спят.
Борис Пастернак
1930
#пастернак
#дождь
#лето
#дача
На даче спят. В саду, до пят
Подветренном, кипят лохмотья.
Как флот в трехъярусном полете,
Деревьев паруса кипят.
Лопатами, как в листопад,
Гребут березы и осины.
На даче спят, укрывши спину,
Как только в раннем детстве спят.
Ревет фагот, гудит набат.
На даче спят под шум без плоти,
Под ровный шум на ровной ноте,
Под ветра яростный надсад.
Льет дождь, он хлынул с час назад.
Кипит деревьев парусина.
Льет дождь. На даче спят два сына,
Как только в раннем детстве спят.
Я просыпаюсь. Я объят
Открывшимся. Я на учете.
Я на земле, где вы живете,
И ваши тополя кипят.
Льет дождь. Да будет так же свят,
Как их невинная лавина...
Но я уж сплю наполовину,
Как только в раннем детстве спят.
Льет дождь. Я вижу сон: я взят
Обратно в ад, где все в комплоте,
И женщин в детстве мучат тети,
А в браке дети теребят.
Льет дождь. Мне снится: из ребят
Я взят в науку к исполину,
И сплю под шум, месящий глину,
Как только в раннем детстве спят.
Светает. Мглистый банный чад.
Балкон плывет, как на плашкоте.
Как на плотах, – кустов щепоти
И в каплях потный тес оград.
(Я видел вас пять раз подряд.)
Спи, быль. Спи жизни ночью длинной.
Усни, баллада, спи, былина,
Как только в раннем детстве спят.
Борис Пастернак
1930
#пастернак
#дождь
#лето
#дача
Июль
По дому бродит привиденье.
Весь день шаги над головой.
На чердаке мелькают тени.
По дому бродит домовой.
Везде болтается некстати,
Мешается во все дела,
В халате крадется к кровати,
Срывает скатерть со стола.
Ног у порога не обтерши,
Вбегает в вихре сквозняка
И с занавеской, как с танцоршей,
Взвивается до потолка.
Кто этот баловник-невежа
И этот призрак и двойник?
Да это наш жилец приезжий,
Наш летний дачник-отпускник.
На весь его недолгий роздых
Мы целый дом ему сдаем.
Июль с грозой, июльский воздух
Снял комнаты у нас внаем.
Июль, таскающий в одёже
Пух одуванчиков, лопух,
Июль, домой сквозь окна вхожий,
Всё громко говорящий вслух.
Степной нечесаный растрепа,
Пропахший липой и травой,
Ботвой и запахом укропа,
Июльский воздух луговой.
Борис Пастернак
лето 1956
#пастернак
#июль
#дом
#привидение
По дому бродит привиденье.
Весь день шаги над головой.
На чердаке мелькают тени.
По дому бродит домовой.
Везде болтается некстати,
Мешается во все дела,
В халате крадется к кровати,
Срывает скатерть со стола.
Ног у порога не обтерши,
Вбегает в вихре сквозняка
И с занавеской, как с танцоршей,
Взвивается до потолка.
Кто этот баловник-невежа
И этот призрак и двойник?
Да это наш жилец приезжий,
Наш летний дачник-отпускник.
На весь его недолгий роздых
Мы целый дом ему сдаем.
Июль с грозой, июльский воздух
Снял комнаты у нас внаем.
Июль, таскающий в одёже
Пух одуванчиков, лопух,
Июль, домой сквозь окна вхожий,
Всё громко говорящий вслух.
Степной нечесаный растрепа,
Пропахший липой и травой,
Ботвой и запахом укропа,
Июльский воздух луговой.
Борис Пастернак
лето 1956
#пастернак
#июль
#дом
#привидение
Памяти Пастернака
«… правление Литературного Фонда СССР извещает о смерти писателя, члена Литфонда, Бориса Леонидовича Пастернака, последовавшей 30 мая сего года, на 71-ом году жизни, после тяжелой и продолжительной болезни, и выражает соболезнование семье покойного».
(Единственное, появившееся в газетах, вернее, в одной — «Литературной газете», — сообщение о смерти Б. Л. Пастернака).
Разобрали венки на веники,
На полчасика погрустнели…
Как гордимся мы, современники,
Что он умер в своей постели!
И терзали Шопена лабухи,
И торжественно шло прощанье…
Он не мылил петли в Елабуге
И с ума не сходил в Сучане!
Даже киевские письмэнники
На поминки его поспели.
Как гордимся мы, современники,
Что он умер в своей постели!..
И не то чтобы с чем-то за сорок —
Ровно семьдесят, возраст смертный.
И не просто какой-то пасынок —
Член Литфонда, усопший смертный!
Ах, осыпались лапы елочьи,
Отзвенели его метели…
До чего ж мы гордимся, сволочи,
Что он умер в своей постели!
«Мело, мело по всей земле
Во все пределы.
Свеча горела на столе,
Свеча горела…»
Нет, никакая не свеча —
Горела люстра!
Очки на морде палача
Сверкали шустро!
А зал зевал, а зал скучал —
Мели, Емеля!
Ведь не в тюрьму и не в Сучан,
Не к высшей мере!
И не к терновому венцу
Колесованьем,
А как поленом по лицу —
Голосованьем!
И кто-то, спьяну, вопрошал:
— За что? Кого там?
И кто-то жрал, и кто-то ржал
Над анекдотом…
Мы не забудем этот смех
И эту скуку!
Мы — поимённо! — вспомним всех,
Кто поднял руку!..
«Гул затих. Я вышел на подмостки.
Прислонясь к дверному косяку…»
Вот и смолкли клевета и споры,
Словно взят у вечности отгул…
А над гробом встали мародёры
И несут почётный ка-ра-ул!
Александр Галич
1966
#галич
#пастернак
«… правление Литературного Фонда СССР извещает о смерти писателя, члена Литфонда, Бориса Леонидовича Пастернака, последовавшей 30 мая сего года, на 71-ом году жизни, после тяжелой и продолжительной болезни, и выражает соболезнование семье покойного».
(Единственное, появившееся в газетах, вернее, в одной — «Литературной газете», — сообщение о смерти Б. Л. Пастернака).
Разобрали венки на веники,
На полчасика погрустнели…
Как гордимся мы, современники,
Что он умер в своей постели!
И терзали Шопена лабухи,
И торжественно шло прощанье…
Он не мылил петли в Елабуге
И с ума не сходил в Сучане!
Даже киевские письмэнники
На поминки его поспели.
Как гордимся мы, современники,
Что он умер в своей постели!..
И не то чтобы с чем-то за сорок —
Ровно семьдесят, возраст смертный.
И не просто какой-то пасынок —
Член Литфонда, усопший смертный!
Ах, осыпались лапы елочьи,
Отзвенели его метели…
До чего ж мы гордимся, сволочи,
Что он умер в своей постели!
«Мело, мело по всей земле
Во все пределы.
Свеча горела на столе,
Свеча горела…»
Нет, никакая не свеча —
Горела люстра!
Очки на морде палача
Сверкали шустро!
А зал зевал, а зал скучал —
Мели, Емеля!
Ведь не в тюрьму и не в Сучан,
Не к высшей мере!
И не к терновому венцу
Колесованьем,
А как поленом по лицу —
Голосованьем!
И кто-то, спьяну, вопрошал:
— За что? Кого там?
И кто-то жрал, и кто-то ржал
Над анекдотом…
Мы не забудем этот смех
И эту скуку!
Мы — поимённо! — вспомним всех,
Кто поднял руку!..
«Гул затих. Я вышел на подмостки.
Прислонясь к дверному косяку…»
Вот и смолкли клевета и споры,
Словно взят у вечности отгул…
А над гробом встали мародёры
И несут почётный ка-ра-ул!
Александр Галич
1966
#галич
#пастернак
Ветер
Я кончился, а ты жива.
И ветер, жалуясь и плача,
Раскачивает лес и дачу.
Не каждую сосну отдельно,
А полностью все дерева
Со всею далью беспредельной,
Как парусников кузова
На глади бухты корабельной.
И это не из удальства
Или из ярости бесцельной,
А чтоб в тоске найти слова
Тебе для песни колыбельной.
Борис Пастернак
1953
#пастернак
Я кончился, а ты жива.
И ветер, жалуясь и плача,
Раскачивает лес и дачу.
Не каждую сосну отдельно,
А полностью все дерева
Со всею далью беспредельной,
Как парусников кузова
На глади бухты корабельной.
И это не из удальства
Или из ярости бесцельной,
А чтоб в тоске найти слова
Тебе для песни колыбельной.
Борис Пастернак
1953
#пастернак
Вы знаете, поэты или умирают при жизни, или не умирают никогда.
Борис Пастернак
#пастернак
#цитата
#поэзия
Борис Пастернак
#пастернак
#цитата
#поэзия
III. Постулат
До самой сути.
Борис Пастернак
Нет, он не доверял уму,
он верил глазу.
Он говорил:
— Я суть возьму,
но всю и сразу.
Гирлянды лемм и теорем,
бумаги горы —
всего лишь видимые всем
леса собора.
Но их не стоит принимать
за цель работы.
Леса необходимо снять,
чтоб видеть что-то.
Когда одна на весь Квартал
взлетает вишня
в цвету, прекрасная, как дар,
возможно, вышний,
мир нам дается красотой
вполне конкретной.
И это постулат простой,
но заповедный.
Владимир Губайловский
#губайловский
#пастернак
До самой сути.
Борис Пастернак
Нет, он не доверял уму,
он верил глазу.
Он говорил:
— Я суть возьму,
но всю и сразу.
Гирлянды лемм и теорем,
бумаги горы —
всего лишь видимые всем
леса собора.
Но их не стоит принимать
за цель работы.
Леса необходимо снять,
чтоб видеть что-то.
Когда одна на весь Квартал
взлетает вишня
в цвету, прекрасная, как дар,
возможно, вышний,
мир нам дается красотой
вполне конкретной.
И это постулат простой,
но заповедный.
Владимир Губайловский
#губайловский
#пастернак
* * *
Свеча горела на столе,
а мы старались так улечься,
чтоб на какой-то потолок
ложились тени. Бесполезно!
Разве что стоя над столом,
о стол руками опираясь
и нависая над свечой, -
так - да. Но только рук скрещенья.
Вера Павлова
#павлова
#пастернак
Свеча горела на столе,
а мы старались так улечься,
чтоб на какой-то потолок
ложились тени. Бесполезно!
Разве что стоя над столом,
о стол руками опираясь
и нависая над свечой, -
так - да. Но только рук скрещенья.
Вера Павлова
#павлова
#пастернак
Сегодня день рождения Бориса Леонидовича Пастернака (10 февраля 1890 - 30 мая 1960)
«Я знаю людей, которые выжили благодаря вашим стихам. Думали ли вы когда-нибудь об этом, о людях, которые остались людьми только потому что с ними были ваши слова? Эти стихи читались как молитва, в этих стихах была такая сила и жизнь, которая сохраняла людей людьми».
Варлам Шаламов в письме Борису Пастернаку
#пастернак
#деньрождения
«Я знаю людей, которые выжили благодаря вашим стихам. Думали ли вы когда-нибудь об этом, о людях, которые остались людьми только потому что с ними были ваши слова? Эти стихи читались как молитва, в этих стихах была такая сила и жизнь, которая сохраняла людей людьми».
Варлам Шаламов в письме Борису Пастернаку
#пастернак
#деньрождения
Борис Исаакович Постернак (имя при рождении) родился в Москве, в творческой еврейской семье: отец - художник Леонид Осипович (Исаак Иосифович) Пастернак и мать - пианистка Розалия Кауфман.
Рос Борис в творческом окружении: в гостях у Пастернаков бывали Лев Толстой, Василий Поленов, Исаак Левитан, Сергей Рахманинов, Александр Скрябин, Михаил Нестеров, Николай Ге, Райнер Мария Рильке.
Под влиянием Скрябина Борис увлекся музыкой — занимался по программе консерваторских курсов шесть лет и даже написал две прелюдии и сонату для фортепиано.
В 1903 году при падении с лошади сломал ногу и из-за неправильного срастания (лёгкая хромота, которую писатель скрывал, осталась на всю жизнь) был в дальнейшем освобождён от воинской повинности и не был призван ни на одну из мировых и гражданских войн.
В октябре 1905 года попал под казачьи нагайки, когда на Мясницкой улице столкнулся с толпой митингующих, которую гнала конная полиция. Этот эпизод потом нашёл своё отражение в его книгах.
Учеба в гимназии давалась легко, Пастернак окончил ее с золотой медалью и всеми высшими баллами, кроме закона Божьего, от которого был освобождён из-за еврейского происхождения.
А вот с будущей профессией долго определиться не мог. По примеру родителей, добившихся высоких профессиональных успехов неустанным трудом, стремился во всём «дойти до самой сути, в работе, в поисках пути».
Пастернак, вспоминая впоследствии свои переживания, писал в «Охранной грамоте»: «Больше всего на свете я любил музыку… Но у меня не было абсолютного слуха…». После ряда колебаний Пастернак отказался от карьеры профессионального музыканта и композитора: «Музыку, любимый мир шестилетних трудов, надежд и тревог, я вырвал вон из себя, как расстаются с самым драгоценным».
Борис поступил на юридическое отделение историко-филологического факультета Москвоского университета, позже перевёлся на философское.
В 1912 году он учился в Марбурге в Германии на летних курсах у философа, профессора Германа Когена, который советовал ему продолжить карьеру философа в Германии.
Тогда же Борис сделал предложение Иде Высоцкой (дочери крупного чаеторговца), но получил отказ (факт описан в стихотворении «Марбург» и автобиографической повести «Охранная грамота»).
После каникул Пастернак поселился в Москве, окончил университет, но диплом не забрал: документ так и остался в архиве на Воробьёвых горах.
В это время Пастернак пробовал писать стихи. Его привлекали разные литературные объединения.
Одним из первых оценил его поэтический талант Дурылин. Позднее поэт написал, что именно «он переманил меня из музыки в литературу, по доброте своей сумев найти что-то достойное внимания в моих первых опытах».
В 1913 году Пастернак опубликовал свое первое стихотворение в сборнике группы поэтов «Лирика», а уже в конце этого же года выпустил собственную книгу стихотворений «Близнец в тучах».
После революции 1917 года, в 1921 году, родители Пастернака и его сёстры покидают советскую Россию по личному ходатайству Луначарского для лечения главы семейства в Германии и обосновываются в Берлине, однако после операции Леонида Осиповича Пастернака семья не пожелала вернуться в СССР (позднее, после прихода к власти нацистов, семья в 1938 году переезжает в Лондон).
В 1922 году Пастернак женился на художнице Евгении Лурье, с которой проводит в гостях у родителей в Берлине вторую половину года и всю зиму 1922—1923 годов. В 1923 году в семье Пастернаков родился сын Евгений (скончался в 2012 году).
После возвращения в СССР началась активная переписка Пастернака с русскими эмиграционными кругами вообще, в частности, с Мариной Цветаевой. В 1926 г. началась переписка с Райнером Марией Рильке.
Чтобы содержать семью, Пастернак взялся за переводы. Он перевёл многие произведения Поля Верлена, Джона Китса, Райнера Марии Рильке и других поэтов. Пастернак умел точно передать посыл, сохранить ритм и объем оригинального произведения.
В конце 1920-х Пастернак дописал «Охранную грамоту» –автобиографические заметки о юности и первой любви, путешествиях по Европе и встречах с известными современниками.
#пастернак
#биография
Рос Борис в творческом окружении: в гостях у Пастернаков бывали Лев Толстой, Василий Поленов, Исаак Левитан, Сергей Рахманинов, Александр Скрябин, Михаил Нестеров, Николай Ге, Райнер Мария Рильке.
Под влиянием Скрябина Борис увлекся музыкой — занимался по программе консерваторских курсов шесть лет и даже написал две прелюдии и сонату для фортепиано.
В 1903 году при падении с лошади сломал ногу и из-за неправильного срастания (лёгкая хромота, которую писатель скрывал, осталась на всю жизнь) был в дальнейшем освобождён от воинской повинности и не был призван ни на одну из мировых и гражданских войн.
В октябре 1905 года попал под казачьи нагайки, когда на Мясницкой улице столкнулся с толпой митингующих, которую гнала конная полиция. Этот эпизод потом нашёл своё отражение в его книгах.
Учеба в гимназии давалась легко, Пастернак окончил ее с золотой медалью и всеми высшими баллами, кроме закона Божьего, от которого был освобождён из-за еврейского происхождения.
А вот с будущей профессией долго определиться не мог. По примеру родителей, добившихся высоких профессиональных успехов неустанным трудом, стремился во всём «дойти до самой сути, в работе, в поисках пути».
Пастернак, вспоминая впоследствии свои переживания, писал в «Охранной грамоте»: «Больше всего на свете я любил музыку… Но у меня не было абсолютного слуха…». После ряда колебаний Пастернак отказался от карьеры профессионального музыканта и композитора: «Музыку, любимый мир шестилетних трудов, надежд и тревог, я вырвал вон из себя, как расстаются с самым драгоценным».
Борис поступил на юридическое отделение историко-филологического факультета Москвоского университета, позже перевёлся на философское.
В 1912 году он учился в Марбурге в Германии на летних курсах у философа, профессора Германа Когена, который советовал ему продолжить карьеру философа в Германии.
Тогда же Борис сделал предложение Иде Высоцкой (дочери крупного чаеторговца), но получил отказ (факт описан в стихотворении «Марбург» и автобиографической повести «Охранная грамота»).
После каникул Пастернак поселился в Москве, окончил университет, но диплом не забрал: документ так и остался в архиве на Воробьёвых горах.
В это время Пастернак пробовал писать стихи. Его привлекали разные литературные объединения.
Одним из первых оценил его поэтический талант Дурылин. Позднее поэт написал, что именно «он переманил меня из музыки в литературу, по доброте своей сумев найти что-то достойное внимания в моих первых опытах».
В 1913 году Пастернак опубликовал свое первое стихотворение в сборнике группы поэтов «Лирика», а уже в конце этого же года выпустил собственную книгу стихотворений «Близнец в тучах».
После революции 1917 года, в 1921 году, родители Пастернака и его сёстры покидают советскую Россию по личному ходатайству Луначарского для лечения главы семейства в Германии и обосновываются в Берлине, однако после операции Леонида Осиповича Пастернака семья не пожелала вернуться в СССР (позднее, после прихода к власти нацистов, семья в 1938 году переезжает в Лондон).
В 1922 году Пастернак женился на художнице Евгении Лурье, с которой проводит в гостях у родителей в Берлине вторую половину года и всю зиму 1922—1923 годов. В 1923 году в семье Пастернаков родился сын Евгений (скончался в 2012 году).
После возвращения в СССР началась активная переписка Пастернака с русскими эмиграционными кругами вообще, в частности, с Мариной Цветаевой. В 1926 г. началась переписка с Райнером Марией Рильке.
Чтобы содержать семью, Пастернак взялся за переводы. Он перевёл многие произведения Поля Верлена, Джона Китса, Райнера Марии Рильке и других поэтов. Пастернак умел точно передать посыл, сохранить ритм и объем оригинального произведения.
В конце 1920-х Пастернак дописал «Охранную грамоту» –автобиографические заметки о юности и первой любви, путешествиях по Европе и встречах с известными современниками.
#пастернак
#биография
С Евгенией Лурье отношения не заладились: она хотела уделять больше внимания своему творчеству. Позже их сын Евгений писал: «Обостренная впечатлительность была равно свойственна им обоим, и это мешало спокойно переносить неизбежные тяготы семейного быта». Брак распался.
В 1931 году Пастернак посетил Грузию, познакомился с местными поэтами и к переводам добавилась и грузинская поэзия. Под впечатлением от поездки он написал цикл собственных стихотворений «Волны».
Вскоре Пастернак женился второй раз – на Зинаиде Нейгауз. На это время пришелся период официального признания поэта: сборник его стихотворений переиздавали несколько раз, Пастернак участвовал в работе Союза писателей, а в 1934 году выступил с речью на его первом съезде.
Тогда же Николай Бухарин предложил назвать Пастернака лучшим поэтом Советского Союза.
В 1935 году Борис Пастернак заступился за арестованных мужа и сына Ахматовой, написал письмо Сталину. После их освобождения выслал главе государства книгу переводов «Грузинские лирики».
В ночь на 1 января 1938 года у Пастернака и его второй жены рождается сын Леонид (будущий физик, умер в 1976).
Но к концу 30-х годов отношение коллег к Пастернаку ухудшилось: он писал о природе и чувствах, а от него ждали гражданской лирики, воспевающей советский строй.
Писатель обращается к прозе и переводам, которые в 40-х годах становятся основным источником его заработка. В тот период Пастернаком создаются ставшие классическими переводы многих трагедий Шекспира, Гете, Шиллера. Пастернак понимал, что переводами спасал близких от безденежья, а себя — от упрёков в «отрыве от жизни», но в конце жизни c горечью констатировал, что «… полжизни отдал на переводы — своё самое плодотворное время».
В 1946 году Пастернак познакомился с Ольгой Ивинской, она стала «музой» поэта. Он посвятил ей многие стихотворения. До самой смерти Пастернака их связывали близкие отношения.
В этом же году Борис Леонидович начал писать роман «Доктор Живаго». Основным прообразом главной героини стала его новая любовь — Ольга Ивинская.
«Борис Леонидович мне часто говорил, что не нужны полные биографические совпадения героев с их прототипами. Пусть это будут собирательные образы, пусть у Тони будут черты и мои, и Зинаиды Николаевны, так же как те и другие (и ещё чьи-то третьи) будут у Лары», - Ольга Ивинская.
Пастернак писал роман по частям, причем каждую часть он читал на встречах друзей, рассказывал о планах и задумках. Ольга Ивинская, работавшая тогда в одном из отделов журнала «Нового мира», передавала рукописи машинистке Марине Баранович, и та отпечатывала несколько экземпляров. Пастернак тут же раздавал их всем знакомым, а Ивинской говорил: «Ты не жалей, широко давай читать, кто бы ни попросил, мне очень важно — что будут говорить».
Используя отношения между Ивинской и Пастернаком, советские органы госбезопасности неоднократно оказывали давление на писателя через Ивинскую — в 1949 году она была арестована за «антисоветскую агитацию» и «близость к лицам, подозреваемым в шпионаже». Пастернак тяжело переживал её арест.
В тюрьме у беременной Ивинской произошёл выкидыш. Она была приговорена к 5 годам заключения.
После освобождения, в апреле 1953 года, вернулась в Москву, где была для Пастернака опорой и поддержкой во время травли после присуждения ему Нобелевской премии.
В 1955 году Пастернак закончил роман. Однако советские редакции не спешили его печатать. О романе узнал крупный итальянский издатель Джанджакомо Фельтринелли и предложил выпустить произведение. Пастернак согласился и передал экземпляр романа.
Передавая рукопись, Пастернак сказал: «Вы меня пригласили взглянуть в лицо собственной казни».
Ольга Ивинская просила Фельтринелли опубликовать роман после того, как его напечатает Литиздат. Но советское издательство от романа отказалось, и «Доктор Живаго» вышел в Италии.
Творчество Пастернака, несмотря на гонения внутри страны, высоко ценили за рубежом. В 1958 году на премию Нобеля Пастернака выдвинул лауреат по литературе, французский писатель Альбер Камю.
#пастернак
#биография
В 1931 году Пастернак посетил Грузию, познакомился с местными поэтами и к переводам добавилась и грузинская поэзия. Под впечатлением от поездки он написал цикл собственных стихотворений «Волны».
Вскоре Пастернак женился второй раз – на Зинаиде Нейгауз. На это время пришелся период официального признания поэта: сборник его стихотворений переиздавали несколько раз, Пастернак участвовал в работе Союза писателей, а в 1934 году выступил с речью на его первом съезде.
Тогда же Николай Бухарин предложил назвать Пастернака лучшим поэтом Советского Союза.
В 1935 году Борис Пастернак заступился за арестованных мужа и сына Ахматовой, написал письмо Сталину. После их освобождения выслал главе государства книгу переводов «Грузинские лирики».
В ночь на 1 января 1938 года у Пастернака и его второй жены рождается сын Леонид (будущий физик, умер в 1976).
Но к концу 30-х годов отношение коллег к Пастернаку ухудшилось: он писал о природе и чувствах, а от него ждали гражданской лирики, воспевающей советский строй.
Писатель обращается к прозе и переводам, которые в 40-х годах становятся основным источником его заработка. В тот период Пастернаком создаются ставшие классическими переводы многих трагедий Шекспира, Гете, Шиллера. Пастернак понимал, что переводами спасал близких от безденежья, а себя — от упрёков в «отрыве от жизни», но в конце жизни c горечью констатировал, что «… полжизни отдал на переводы — своё самое плодотворное время».
В 1946 году Пастернак познакомился с Ольгой Ивинской, она стала «музой» поэта. Он посвятил ей многие стихотворения. До самой смерти Пастернака их связывали близкие отношения.
В этом же году Борис Леонидович начал писать роман «Доктор Живаго». Основным прообразом главной героини стала его новая любовь — Ольга Ивинская.
«Борис Леонидович мне часто говорил, что не нужны полные биографические совпадения героев с их прототипами. Пусть это будут собирательные образы, пусть у Тони будут черты и мои, и Зинаиды Николаевны, так же как те и другие (и ещё чьи-то третьи) будут у Лары», - Ольга Ивинская.
Пастернак писал роман по частям, причем каждую часть он читал на встречах друзей, рассказывал о планах и задумках. Ольга Ивинская, работавшая тогда в одном из отделов журнала «Нового мира», передавала рукописи машинистке Марине Баранович, и та отпечатывала несколько экземпляров. Пастернак тут же раздавал их всем знакомым, а Ивинской говорил: «Ты не жалей, широко давай читать, кто бы ни попросил, мне очень важно — что будут говорить».
Используя отношения между Ивинской и Пастернаком, советские органы госбезопасности неоднократно оказывали давление на писателя через Ивинскую — в 1949 году она была арестована за «антисоветскую агитацию» и «близость к лицам, подозреваемым в шпионаже». Пастернак тяжело переживал её арест.
В тюрьме у беременной Ивинской произошёл выкидыш. Она была приговорена к 5 годам заключения.
После освобождения, в апреле 1953 года, вернулась в Москву, где была для Пастернака опорой и поддержкой во время травли после присуждения ему Нобелевской премии.
В 1955 году Пастернак закончил роман. Однако советские редакции не спешили его печатать. О романе узнал крупный итальянский издатель Джанджакомо Фельтринелли и предложил выпустить произведение. Пастернак согласился и передал экземпляр романа.
Передавая рукопись, Пастернак сказал: «Вы меня пригласили взглянуть в лицо собственной казни».
Ольга Ивинская просила Фельтринелли опубликовать роман после того, как его напечатает Литиздат. Но советское издательство от романа отказалось, и «Доктор Живаго» вышел в Италии.
Творчество Пастернака, несмотря на гонения внутри страны, высоко ценили за рубежом. В 1958 году на премию Нобеля Пастернака выдвинул лауреат по литературе, французский писатель Альбер Камю.
#пастернак
#биография
23 октября 1958 года Шведский комитет присудил Пастернаку звание Нобелевского лауреата и премию с формулировкой «за выдающиеся заслуги в современной лирической поэзии и в области великой русской прозы».
В этом же году «Доктор Живаго» был нелегально переиздан в Нидерландах на русском языке. Значительную часть этого тиража распространили в 1959 году на Всемирном фестивале молодежи и студентов в Вене.
Хотя Пастернака впервые номинировали на Нобелевскую премию еще в 1946 году, в Советском Союзе все равно считали, что награду ему вручили именно из-за «антисоветского» романа. Президиум ЦК КПСС принял постановление «О клеветническом романе Б. Пастернака», а в газете «Правда» появился фельетон, в котором «Доктора Живаго» назвали «литературным сорняком».
«Признать, что присуждение Нобелевской премии роману Пастернака, в котором клеветнически изображается Октябрьская социалистическая революция, советский народ, совершивший эту революцию, и строительство социализма в СССР, является враждебным по отношению к нашей стране актом и орудием международной реакции, направленным на разжигание холодной войны», -
Постановление Президиума ЦК КПСС «О клеветническом романе Б. Пастернака», 23 октября 1958 года
Пастернака исключили из Союза писателей. По всей стране на заводах и в колхозах, в вузах и учреждениях культуры проходили собрания. Участники выступали против писателя-«предателя» и его творчества. Роман осуждали даже те, кто его не читал. Травля поэта привела к возникновению поговорки: «Не читал, но осуждаю!».
Постоянные выпады и обвинения со стороны бывших коллег, выступления в прессе и давление на Ивинскую принесли свои результаты. Пастернак телеграфировал в Нобелевский комитет: «В силу того значения, которое получила присужденная мне награда в обществе, к которому я принадлежу, я должен от нее отказаться, не примите за оскорбление мой добровольный отказ».
«Приехав вечером в Переделкино, я не узнал отца. Серое, без кровинки лицо, измученные, несчастные глаза, и на все рассказы — одно: «Теперь это все не важно, я отказался от премии», - Евгений Пастернак, сын поэта
Но отношение к Пастернаку это все равно не изменило. На собрании партийной группы Правления Союза писателей 25 октября 1958 года Николай Грибачев, Вера Инбер и Сергей Михалков выступили с требованием лишить Пастернака гражданства и выслать из страны
Обращаясь к Союзу писателей, Борис Пастернак говорил: «Я не ожидаю от вас справедливости. Вы можете меня расстрелять, выслать, сделать все, что вам угодно. Я вас заранее прощаю. Но не торопитесь. Это не прибавит вам ни счастья, ни славы. И помните, все равно через несколько лет вам придется меня реабилитировать. В вашей практике это не в первый раз».
Пастернаку запретили иностранные переписки, встречи с зарубежными гостями и выезд за границу.
«Две недели я пробовал это соблюдать. Но это лишение уничтожает все, ничего не оставляя. Подобное воздержание искажает все составные элементы существования, воздух, землю, солнце, человеческие отношения. Мне сознательно стало ненавистно все, что бессознательно и по привычке я до сих пор любил», - Борис Пастернак
От депортации Пастернака спас телефонный звонок Хрущёву от премьер-министра Индии Джавахарлала Неру и подготовленное спецслужбами «покаянное письмо», которое поэт был вынужден подписать. Его опубликовали в газете «Правда» в ноябре 1958 года.
В нем были такие строки: «У меня никогда не было намерений принести вред своему государству и своему народу. Редакция «Нового мира» предупредила меня о том, что роман может быть понят читателями как произведение, направленное против Октябрьской революции и основ советского строя. Я этого не осознавал, о чем сейчас сожалею».
Несмотря на исключение из Союза писателей СССР, Пастернак продолжал оставаться членом Литфонда СССР, получать гонорары, публиковаться. Неоднократно высказывавшаяся его гонителями мысль о том, что он, вероятно, захочет покинуть СССР, была им отвергнута — Пастернак в письме на имя Хрущева написал: «Покинуть Родину для меня равносильно смерти. Я связан с Россией рождением, жизнью, работой».
#пастернак
#биография
В этом же году «Доктор Живаго» был нелегально переиздан в Нидерландах на русском языке. Значительную часть этого тиража распространили в 1959 году на Всемирном фестивале молодежи и студентов в Вене.
Хотя Пастернака впервые номинировали на Нобелевскую премию еще в 1946 году, в Советском Союзе все равно считали, что награду ему вручили именно из-за «антисоветского» романа. Президиум ЦК КПСС принял постановление «О клеветническом романе Б. Пастернака», а в газете «Правда» появился фельетон, в котором «Доктора Живаго» назвали «литературным сорняком».
«Признать, что присуждение Нобелевской премии роману Пастернака, в котором клеветнически изображается Октябрьская социалистическая революция, советский народ, совершивший эту революцию, и строительство социализма в СССР, является враждебным по отношению к нашей стране актом и орудием международной реакции, направленным на разжигание холодной войны», -
Постановление Президиума ЦК КПСС «О клеветническом романе Б. Пастернака», 23 октября 1958 года
Пастернака исключили из Союза писателей. По всей стране на заводах и в колхозах, в вузах и учреждениях культуры проходили собрания. Участники выступали против писателя-«предателя» и его творчества. Роман осуждали даже те, кто его не читал. Травля поэта привела к возникновению поговорки: «Не читал, но осуждаю!».
Постоянные выпады и обвинения со стороны бывших коллег, выступления в прессе и давление на Ивинскую принесли свои результаты. Пастернак телеграфировал в Нобелевский комитет: «В силу того значения, которое получила присужденная мне награда в обществе, к которому я принадлежу, я должен от нее отказаться, не примите за оскорбление мой добровольный отказ».
«Приехав вечером в Переделкино, я не узнал отца. Серое, без кровинки лицо, измученные, несчастные глаза, и на все рассказы — одно: «Теперь это все не важно, я отказался от премии», - Евгений Пастернак, сын поэта
Но отношение к Пастернаку это все равно не изменило. На собрании партийной группы Правления Союза писателей 25 октября 1958 года Николай Грибачев, Вера Инбер и Сергей Михалков выступили с требованием лишить Пастернака гражданства и выслать из страны
Обращаясь к Союзу писателей, Борис Пастернак говорил: «Я не ожидаю от вас справедливости. Вы можете меня расстрелять, выслать, сделать все, что вам угодно. Я вас заранее прощаю. Но не торопитесь. Это не прибавит вам ни счастья, ни славы. И помните, все равно через несколько лет вам придется меня реабилитировать. В вашей практике это не в первый раз».
Пастернаку запретили иностранные переписки, встречи с зарубежными гостями и выезд за границу.
«Две недели я пробовал это соблюдать. Но это лишение уничтожает все, ничего не оставляя. Подобное воздержание искажает все составные элементы существования, воздух, землю, солнце, человеческие отношения. Мне сознательно стало ненавистно все, что бессознательно и по привычке я до сих пор любил», - Борис Пастернак
От депортации Пастернака спас телефонный звонок Хрущёву от премьер-министра Индии Джавахарлала Неру и подготовленное спецслужбами «покаянное письмо», которое поэт был вынужден подписать. Его опубликовали в газете «Правда» в ноябре 1958 года.
В нем были такие строки: «У меня никогда не было намерений принести вред своему государству и своему народу. Редакция «Нового мира» предупредила меня о том, что роман может быть понят читателями как произведение, направленное против Октябрьской революции и основ советского строя. Я этого не осознавал, о чем сейчас сожалею».
Несмотря на исключение из Союза писателей СССР, Пастернак продолжал оставаться членом Литфонда СССР, получать гонорары, публиковаться. Неоднократно высказывавшаяся его гонителями мысль о том, что он, вероятно, захочет покинуть СССР, была им отвергнута — Пастернак в письме на имя Хрущева написал: «Покинуть Родину для меня равносильно смерти. Я связан с Россией рождением, жизнью, работой».
#пастернак
#биография
Из-за опубликованного на Западе стихотворения «Нобелевская премия»Пастернак в феврале 1959 года был вызван к Генеральному прокурору СССР, где ему угрожали обвинением по статье «Измена Родине».
Летом 1959 года Пастернак начал работу над оставшейся незавершённой пьесой «Слепая красавица», но обнаруженный вскоре рак легких в последние месяцы жизни приковал его к постели.
В 1960-м году поэта не стало.
Пастернак завещал Ольге Ивинской часть авторских гонораров, которые он не мог получить, за заграничные издания «Доктора Живаго». Эти деньги, привозимые в СССР иностранцами, обмениваемые на рубли и передаваемые Ивинской, явились причиной её повторного ареста уже через два с половиной месяца после смерти Пастернака по обвинению в контрабанде. Она провела в заключении несколько лет (вплоть до 1964), потом на полученные по завещанию гонорары приобрела квартиру в доме около Савеловского вокзала, где жила до своей кончины в 1995 году.
В 1987 году Борис Пастернак был реабилитирован и его посмертно вернули в Союз писателей СССР. Через год журнал «Новый мир» опубликовал роман «Доктор Живаго», а Шведская академия признала недействительным вынужденный отказ от награды, и в 1989 году на официальной церемонии Нобелевский диплом и медаль Бориса Пастернака передали его старшему сыну Евгению.
#пастернак
#биография
Летом 1959 года Пастернак начал работу над оставшейся незавершённой пьесой «Слепая красавица», но обнаруженный вскоре рак легких в последние месяцы жизни приковал его к постели.
В 1960-м году поэта не стало.
Пастернак завещал Ольге Ивинской часть авторских гонораров, которые он не мог получить, за заграничные издания «Доктора Живаго». Эти деньги, привозимые в СССР иностранцами, обмениваемые на рубли и передаваемые Ивинской, явились причиной её повторного ареста уже через два с половиной месяца после смерти Пастернака по обвинению в контрабанде. Она провела в заключении несколько лет (вплоть до 1964), потом на полученные по завещанию гонорары приобрела квартиру в доме около Савеловского вокзала, где жила до своей кончины в 1995 году.
В 1987 году Борис Пастернак был реабилитирован и его посмертно вернули в Союз писателей СССР. Через год журнал «Новый мир» опубликовал роман «Доктор Живаго», а Шведская академия признала недействительным вынужденный отказ от награды, и в 1989 году на официальной церемонии Нобелевский диплом и медаль Бориса Пастернака передали его старшему сыну Евгению.
#пастернак
#биография
* * *
Мне хочется домой, в огромность
Квартиры, наводящей грусть.
Войду, сниму пальто, опомнюсь,
Огнями улиц озарюсь.
Перегородок тонкоребрость
Пройду насквозь, пройду, как свет,
Пройду, как образ входит в образ
И как предмет сечет предмет.
Пускай пожизненность задачи,
Врастающей в заветы дней,
Зовется жизнию сидячей,-
И по такой, грущу по ней.
Опять знакомостью напева
Пахнут деревья и дома.
Опять направо и налево
Пойдет хозяйничать зима.
Опять к обеду на прогулке
Наступит темень, просто страсть.
Опять научит переулки
Охулки на руки не класть.
Опять повалят с неба взятки,
Опять укроет к утру вихрь
Осин подследственных десятки
Сукном сугробов снеговых.
Опять опавшей сердца мышцей
Услышу и вложу в слова,
Как ты ползешь и как дымишься,
Встаешь и строишься, Москва.
И я приму тебя, как упряжь,
Тех ради будущих безумств,
Что ты, как стих, меня зазубришь,
Как быль, запомнишь наизусть.
Борис Пастернак
#пастернак
Мне хочется домой, в огромность
Квартиры, наводящей грусть.
Войду, сниму пальто, опомнюсь,
Огнями улиц озарюсь.
Перегородок тонкоребрость
Пройду насквозь, пройду, как свет,
Пройду, как образ входит в образ
И как предмет сечет предмет.
Пускай пожизненность задачи,
Врастающей в заветы дней,
Зовется жизнию сидячей,-
И по такой, грущу по ней.
Опять знакомостью напева
Пахнут деревья и дома.
Опять направо и налево
Пойдет хозяйничать зима.
Опять к обеду на прогулке
Наступит темень, просто страсть.
Опять научит переулки
Охулки на руки не класть.
Опять повалят с неба взятки,
Опять укроет к утру вихрь
Осин подследственных десятки
Сукном сугробов снеговых.
Опять опавшей сердца мышцей
Услышу и вложу в слова,
Как ты ползешь и как дымишься,
Встаешь и строишься, Москва.
И я приму тебя, как упряжь,
Тех ради будущих безумств,
Что ты, как стих, меня зазубришь,
Как быль, запомнишь наизусть.
Борис Пастернак
#пастернак
* * *
Во всем мне хочется дойти
До самой сути.
В работе, в поисках пути,
В сердечной смуте.
До сущности протекших дней,
До их причины,
До оснований, до корней,
До сердцевины.
Всё время схватывая нить
Судеб, событий,
Жить, думать, чувствовать, любить,
Свершать открытья.
О, если бы я только мог
Хотя отчасти,
Я написал бы восемь строк
О свойствах страсти.
О беззаконьях, о грехах,
Бегах, погонях,
Нечаянностях впопыхах,
Локтях, ладонях.
Я вывел бы ее закон,
Ее начало,
И повторял ее имен
Инициалы.
Я б разбивал стихи, как сад.
Всей дрожью жилок
Цвели бы липы в них подряд,
Гуськом, в затылок.
В стихи б я внес дыханье роз,
Дыханье мяты,
Луга, осоку, сенокос,
Грозы раскаты.
Так некогда Шопен вложил
Живое чудо
Фольварков, парков, рощ, могил
В свои этюды.
Достигнутого торжества
Игра и мука -
Натянутая тетива
Тугого лука.
Борис Пастернак
#пастернак
Во всем мне хочется дойти
До самой сути.
В работе, в поисках пути,
В сердечной смуте.
До сущности протекших дней,
До их причины,
До оснований, до корней,
До сердцевины.
Всё время схватывая нить
Судеб, событий,
Жить, думать, чувствовать, любить,
Свершать открытья.
О, если бы я только мог
Хотя отчасти,
Я написал бы восемь строк
О свойствах страсти.
О беззаконьях, о грехах,
Бегах, погонях,
Нечаянностях впопыхах,
Локтях, ладонях.
Я вывел бы ее закон,
Ее начало,
И повторял ее имен
Инициалы.
Я б разбивал стихи, как сад.
Всей дрожью жилок
Цвели бы липы в них подряд,
Гуськом, в затылок.
В стихи б я внес дыханье роз,
Дыханье мяты,
Луга, осоку, сенокос,
Грозы раскаты.
Так некогда Шопен вложил
Живое чудо
Фольварков, парков, рощ, могил
В свои этюды.
Достигнутого торжества
Игра и мука -
Натянутая тетива
Тугого лука.
Борис Пастернак
#пастернак