несколько дней очень ветрено - выходишь из тишины дома как из спальни на общую кухню - в какой-то непрекращающийся ожечточенный спор, в размотанные чувства. ветер теплый, так что и спор деятельный, за страсть. сухие прошлогодние травы полощет и вырывает, а в полисадниках подснежники. мальчики из колледжа ходят полубезумные. зашел один в маршрутку - и подарил надерганные подснежники элегантной седой женщине за 70. подсел к ней, стал громко флиртовать, говорит, что родился в 97-м. трезвый. сзади женщина по телефону рассказывает, как ходила пробоваться на работу сиделкой к интеллигентной инсультнице по имени Лола Михайловна.

стрёмное ощущение - когда тебя ОБЛЕГАЕТ аппарат МРТ. возможно, стоило всё-таки пойти в алкоголики, как папа (шутка, не стоило).

поэзия в заголовках:
Пользователи Reddit устроили переворот на американском фондовом рынке. Он уже обошелся Уолл-Стрит в миллиарды долларов.
Пользователи Reddit выдумали целый город. Его население - 83 тысячи человек, там свои традиции и законы, а мэр - лось!
Пользователь Reddit посчитал, сколько съедают на экране персонажи Брэда Питта. Оказалось, что в успешных фильмах актер ест больше!

поэзия в поисковых запросах

важность того, как мы выглядим в чужих глазах, проистекает из нашей собственной уверенности, что мы других людей видим верно, такими, какие они есть. раз мы верно считываем других людей - то и они верно считывают нас. поэтому для нас так разрушительно ощутить, что нас видят как-то не так. мы в глубине души верим этому постороннему суждению, пусть даже оно поверхностно и не учитывает всей нашей сложности, и мы испытываем ужасный стыд. как бы мы ни боролись с предубеждениями, мы верим в них, так как верим в собственную наблюдательность (иначе мир превратится в недоступную загадку, в страшный темный лес, коим он отчасти и является). но мы - ошибаемся. и другие люди - тоже. только поверив в это, можно пригасить стыд неожиданного "разоблачения" и посмеяться над ним (ведь если бы мы правда считали скороспелые мнения других о нас абсурдом, мы бы не злились и не страдали, мы бы смеялись). можно сменить стыд на страх. стыд клейма на страх непознаваемости. уж не знаю, что лучше - но можно.

когда-то шарики бумажных салфеток, скатанных русых волос и дешевые зажигалки, купленные на кассах в редких приступах курения, валялись тут и там, как цветные карандаши

поэзия запросов опять

"заметь печаль в моем смехе, заметь кровь в моем пиве, помоги мне сдержать слезы" - поет кантри-старик в фильме "Земля кочевников" - и жизнь как-то выправляется, становится гладкой, как пустыня, и ты идешь по ней с квакерским удовлетворением, и можно целый один день, бесконечный день, не волноваться о себе

самовыражение часто принимают за зло, а зло часто принимают за самовыражение

наш дом, трехэтажный, довоенный, стоит торец в торец с другим таким же домом, их разделяет небольшая тропинка. и балкон с двумя высокими стеклянными дверями в лепных откосах смотрит глаза в глаза другому такому же балкону напротив. за этими высокими дверями-окнами идет другая жизнь. и чертовски трудно к ней не приглядываться. особенно ночью, когда выходишь почитать с редкой философской сигаретой - а там горит свет. виден интерьер, стоят электрогитары, горит синяя гирлянда.
днем они часто курят. выходит девушка в пуховике и пижамных штанах, залипает в телефон. парень в больших наушниках и коротком синем халате. они стараются не пересекаться с нами и часто выходят на перекур сразу после того, как мы заканчиваем поливать цветы или красить окна к новому году (в качестве добрососедского жеста мы написали DАNCE! зеркально). неминуемо мы натыкаемся на наготу друг друга. даже если вечером задергивать шторы, днем, когда они открыты, чтобы пустить свет, сквозная планировка не дает скрыться (это прикол сталинской архитектуры?): неделе на третьей после переезда я увидела, как девушка с азартом что-то рассказывает, переодеваясь. тогда же я сама словила себя на том, что если заходить в сережин кабинет в неглиже, меня отлично видно. эта безумная близость - нас разделяет метров пять - и безумная проницаемость широких стеклянных дверей напоминает мне не времена советской прозрачности, а современность.
"мы все теперь живем в соседних окнах", - как-то сказал мне один сценарист. мы как никогда близко видим жизни друг друга, и трудно быть к этому равнодушными. отсюда весь ажиотаж и вся нервотрепка. от неравнодушия ко всему зримому.

сегодня буран, хлопья, агрессивный ветер с моря. захожу в подъезд большоного "респектабельного" новостроя, из тех докризисных, что с калитками на кодовых замках по всему периметру. отряхиваюсь от снега и натыкаюсь взглядом на скопление детских велосипедов под лестницей. их много, пара десятков, девчачьи розовые и зеленый неон для парней. и мне становится очень грустно - не понимаю почему. потому что остро ощутилось, что мечту спокойного продолжения рода и нормального родительства получают прицельно те, кто может позволить себе жить в самой дорогой недвижимости? (таких велосипедных свалок и других примет успешной многодетности двора не увидишь в панельках). может, стало не по себе от самого этого образа унифицированного "правильного" детства в розовом и неоне, словно отрезанного от реальности, природы и каких-то не торговых отношений со старшими? может стало страшно за всех этих детей, которым жить в завтра? в любом случае, не знала, что свалка велосипедов под лестницей может производить какое-то нелегкое впечатление. возможно, всё дело в метели. понимаешь, как далеко до лета. вот же была только что весна - а теперь умирает распустившийся раньше времени миндаль, охреневают птицы и кошки, стоят сиротливо велосипеды.

узнала тут, что перфекционизм это форма выражения враждебности. нежелание быть таким же спорным и полным трюизмов существом, как другие. желание их сразу перепрыгнуть - и поскольку старт без разбега на сотку практически невозможен, то далее следует отказ вообще что-либо делать.
когда мне было семь лет, я активно писала стихи, и в школе меня попросили сделать сборник. когда я показала маме материал на отбор, она оценила его так: "это не шекспир". такое нехилое мерило долгое время казалось мне правильным замахом - если не дотягиваешь до потолка, нефиг сотрясать воздух. от сборника я отказалась. и в дальнейшем от кучи всего отказалась. не могу сказать, что жалею. но теперь мне не нравится, что за всем этим стоит страх и враждебность - к другим и к себе. разрешено говорить только до конца, до самой сути - иначе нельзя говорить. но так невозможно найти свой голос. в конце концов нафига мне шекспир? коллективный автор елизаветинской эпохи, whaaat. а вуди аллена, которого ставит в пример отец, я вообще не перевариваю. вот такие бывают в семье сыновья маминой подруги - мейнстримные классики))
никто не запрещал мне идти в гуманитарии или заниматься творчеством. однако враждебность выразилась иначе - вот этим гамбургским судом, с горшка.
и враждебность теперь инкогнито живет во мне. кто знает, может именно она виновата - а не всеобщее тридцатилетие, злые козни эпохи соцмедиа или распугивающая пограничка, - в том, что всё туже затягиваются канальцы общения с последними теплыми людьми, замирающие огни где-то далеко, в ночной пустыне, hi how are you

есть такое настроение - "майкл каннингем". "гуляя по улицам, я начал задаваться вопросом, возможно ли, что той зимой впервые в жизни я до того ослаб, что смог различить пугающее твердокаменное роскошество мира, которое остается, когда отпадают идеализм и сентиментальность".

приснилось: за окном, на заснеженном подоконнике тусуют одичалые волнистые попугайчики. затем прилетают совсем уж экзотические ара и амадины. хохлятся, мерзнут, яркими пятнами покрывают голые ветки и белый снег. хочется их забрать в тепло, но каждый раз, когда я пытаюсь открыть створки окна и приманить - он пугаются и улетают.

люблю такое: пятеро крупных парней в пуховиках-маскхалатах, пока ждут газель, заходят в кафе, заполняют собой миниатюрное пространство, стульчики и столики, заказывают латте в высоких резных стаканах. или еще лучше: двадцать байкеров в косухах ночных волков мониторят площадь на предмет протестующих, и пока их нет, тоже заходят в кафе погреться, заказывают латте в пухлых розовых керамических чашечках. это не значит, что молочный кофейный напиток побеждает старорежимную маскулинность, но когда они сосуществуют - как-то это успокаивает.

жестокий, почти религиозный мир женского лукизма - то, на что можно с комфортом, теплым юмором и вообще удовольствием взирать, не имея с ним вообще ничего общего. смотрим "северный ветер" - и хорошо, и безопасно, несмотря на весь токсик. можно откуда-то с галерки жмуриться от блеска брюликов, хихикать, сосуществовать. как бы снизу и как бы сверху. единственное, что нас объединяет с ренатой литвиновой - это привычка обдирать с ногтей лак. это всё, что у меня общего с вселенской декадентской женственностью. могу подумать также о драных колготках, но с натяжкой. шампанское - крутая штука в теории, но пить его в кайф можно раза два в год. в общем, на егэ по вселенской женственности у меня был бы результат 1/100. и ничего - ни сожалений, ни агрессии.

в книге daily rituals читаю слова бергмана про очистительную святость работы - и не верю. во многом потому что слова именно бергмана, избалованного самолюбивца, всю жизнь подгоняемого амбициями запечатлевать себя во всем подряд, чередуя фильмы и зачатия - какая там очистительная святость? но кажется я вообще не верю в безусловный героизм работы, особенно творческой. я не очень-то понимаю, что такое работа? какая деятельность безусловно называется трудом? (вопрос кажется простым, но не тут-то было). какой труд вдруг возводится до работы, про которую можно вот так безапелляционно хвастать "я работал всю жизнь. без работы я бы сошел с ума, вот такой я исключительный". если ты пишешь 4 часа в день, а в другое время думаешь, ходишь за газетами, общаешься с паствой за бокалом вина - ты такой же труженик, как тот, кто работает, чтобы на острове стоял дом и водились газеты? не знаю. не знаю, зачем вас вообще сравнивать, зачем мерить вас общим словом "труд". это очень разные жизни. а еще есть монахи, которые не жнут и не имеют имени, и что же?
не знаю и про то, что работа это призвание, "поток, разливающийся по пейзажу души", то, чем человек гордится как преодолением какой-то изначальной неправедности жизни. для многих уложение смысла в работу это побег от относительности, от непонимания, что делать с жизнью, которая вроде как позволяет многое, но выдумывать ее безумно трудно, поскольку находишься, как атом, в крепкой решетке вещества - человеческого общества. для остальных работа это просто финансовая необходимость.
так-то великая абстракция - работа, призвание, миссия... священно лишь искреннее желание приносить пользу (не думаю, что у приличных врачей много экзистенциальных сомнений), всё прочее, особенно творческий подвиг - это зачастую желание устаканить свой необузданный эмоциональный ад, не стыдиться бездействия и желательно запечатлеть себя в других с помощью славы, чтобы не так страшно было помирать. никакой святости в этом нет. никакой жажды понять что-то сокрытое. есть лишь нормальное желание спастись - в конкретный день и в жизни в целом.

кормила уток, повредила плечо. сойдет за самопожертвование? эко-активизм?

хлоя чжао говорит, что самое трудное для нее из всех ее дел - продюсирования, режиссуры, монтажа - это все же письмо. "это решение задачи - всегда", - говорит. то, что креативное письмо, любое - сценарное, прозаическое, публицистическое, спичевое - это всегда problem solving, и уж только потом поток, всегда тревога и чистый процесс в вакууме средств и кучи возможностей, из которых конкретно сейчас подходят одна или две (шпаргалки точно не работают) - это мне очень отзывается. и успокаивает, что кто-то столь адекватный видит так же. "просыпаешься утром и в ужасе думаешь, что тебя ждет и как всё пойдет не так")))) обязательно пойдет не так - иначе точно что-то не так. если письмо доставляет удовольствие, как когда пишешь в дневнике или вспоминаешь былое у терапевта и в пьяном перекуре - значит дело труба. эпифании только завлекают в процесс письма - как сирены. но внутри - одни лабиринты, никаких красоток.

как оказалось, некоторое время я жила в коконе тишины. сегодня мне прочистили ушные пробки - и мир зашуршал. шуршат мои волосы, одежда, шуршит обувь о пол, шуршат согласные звуки во рту, шуршит сам воздух. не могу понять, нравится ли мне это.