Forwarded from Никитин Новгородский
Перечень произведений Дениса Ивановича Фонвизина невелик, но его вклад в литературу как создателя русской бытовой комедии способствовал увековечиванию его имени среди других 16-ти писателей и художников на памятнике «Тысячелетие России».
Денис Иванович начал интересоваться литературой еще будучи студентом, занимался переводами книг с французского и немецкого языков. Параллельно с переводческой деятельностью он начал писать собственные сатирические произведения.
В 1769 году была написана первая известная комедия «Бригадир». Произведение стало широко известно в высших кругах – сама Екатерина II с удовольствием слушала его в исполнении автора. Вслед за императрицей друг за другом многие знатные особы стали приглашать Фонвизина к себе домой. Литературные выступления в высших кругах отлично способствовали его карьере.
В 1777 году Денис Иванович уехал во Францию, где провел несколько лет. Здесь он посещал театры, и особенно ему близки были комедийные постановки. Считается, что именно за границей у Фонвизина сложился замысел комедии «Недоросль», а прототипом Стародума стал сам Бенджамин Франклин, с которым драматург познакомился в августе 1778 года. Работа над произведением была закончена в 1782 году уже по возвращению на родину.
Постановка «Недоросля» была связана с огромными трудностями - ирония, с которой Фонвизин описывал окружающим мир, а также сатирические диалоги героев вызывали опаску у цензоров. И все же премьера состоялась и имела огромный успех у зрителя. А вот императрица Екатерина II не оценила свободолюбивое изложение произведения, высмеивающего государственные и социальные устои. После 1783 года Фонвизину запретили печататься.
Существует исторический анекдот о том, что после первого представления комедии в Придворном театре Державин (а по некоторым версиям Потемкин), выходя из театра, подозвал к себе Фонвизина и сказал: «Умри Денис, или больше ничего уже не пиши; имя твое бессмертно будет по этой одной пьесе».
#новгородика
Денис Иванович начал интересоваться литературой еще будучи студентом, занимался переводами книг с французского и немецкого языков. Параллельно с переводческой деятельностью он начал писать собственные сатирические произведения.
В 1769 году была написана первая известная комедия «Бригадир». Произведение стало широко известно в высших кругах – сама Екатерина II с удовольствием слушала его в исполнении автора. Вслед за императрицей друг за другом многие знатные особы стали приглашать Фонвизина к себе домой. Литературные выступления в высших кругах отлично способствовали его карьере.
В 1777 году Денис Иванович уехал во Францию, где провел несколько лет. Здесь он посещал театры, и особенно ему близки были комедийные постановки. Считается, что именно за границей у Фонвизина сложился замысел комедии «Недоросль», а прототипом Стародума стал сам Бенджамин Франклин, с которым драматург познакомился в августе 1778 года. Работа над произведением была закончена в 1782 году уже по возвращению на родину.
Постановка «Недоросля» была связана с огромными трудностями - ирония, с которой Фонвизин описывал окружающим мир, а также сатирические диалоги героев вызывали опаску у цензоров. И все же премьера состоялась и имела огромный успех у зрителя. А вот императрица Екатерина II не оценила свободолюбивое изложение произведения, высмеивающего государственные и социальные устои. После 1783 года Фонвизину запретили печататься.
Существует исторический анекдот о том, что после первого представления комедии в Придворном театре Державин (а по некоторым версиям Потемкин), выходя из театра, подозвал к себе Фонвизина и сказал: «Умри Денис, или больше ничего уже не пиши; имя твое бессмертно будет по этой одной пьесе».
#новгородика
Сюжет с пламегасителями для автоматического оружия — коль скоро мы их начали уже производить и вот-вот начнём поставлять в войска — хорошая иллюстрация к известному тезису турбоохренителей «у армии всё есть» и как с этим обстоит на практике, а также что можно с этим сделать.
Устройство, позволяющее делать источник выстрела незаметным в тёмное время суток, не входит в штатный комплект поставки снаряжения для военнослужащих ВС РФ. Те дожигатели, которые идут в штатном снаряжении, не обеспечивают такой незаметности — это хорошо видно на видео испытаний, которые организовал разработчик нашего устройства Алекс (ближе к зрителю штатный дожигатель, дальше — наш). Алекс — не только конструктор, но и многолетний командир подразделения в ЛНР, глубоко в теме. Цена вопроса очевидна: любая стрельба в темноте из штатного снаряжения демаскирует стреляющего, с высоким риском для его жизни. Поэтому, по-хорошему, такими пламегасителями должен быть оснащён каждый автомат и пулемёт, стоящий на вооружении в зоне СВО. Однако по факту такие устройства делаются на «Калашникове» весьма ограниченными партиями и только для супер-пупер спецназа. Есть и альтернативы от независимых производителей: легко нагуглить — стоимость начинается от 8 тысяч рублей. Тем не менее, многие опытные бойцы покупают себе такие устройства — понятное дело, за свои.
Мы же будем поставлять их в войска бесплатно, по запросу от командиров подшефных частей. Себестоимость изготовления, благодаря нашей модели организации производства, оказалась во много раз меньше. Напомню, как сделали мы: совместно с региональным МинОбразования Новгородской Области изучили номенклатуру станков и оборудования, находящегося в подведомственных им учреждениях среднего профессионального образования. Выяснили степень загрузки станков в текущем режиме: оказалось, что это в среднем 15-20%, для разных учебных задач. Остальное время они стоят, накрытые тряпочкой. Изучили нормативную базу: оказалось, что после принятия осенью 2022 года ФЗ-449 учреждения СПО имеют право организовывать при себе учебные предприятия, которые имеют право выполнять коммерческие заказы от внешних заказчиков. Официально, от АНО НПЦ «Ушкуйник», заказали колледжу партию пламегасов. При этом сами предоставили им конструкторскую документацию, помогли с закупкой оснастки и материалов, нашли консультанта по организации производства. Правда, НПЦ не имеет права тратить бюджетные деньги на что-либо, не связанное напрямую с основной деятельностью (беспилотники и средства борьбы с ними). Поэтому финансирование провели из внебюджетных источников, читай — на народные деньги со сборов. Преподаватели и ученики тоже получили деньги за свой труд.
Да, рано или поздно Минобороны (надеюсь) озаботится этим вопросом, организует закупку таких устройств уже официальным путём. Но это, что называется, улита едет — когда-то будет. И к этому моменту уже у военных накопятся аргументы — по статистике применения, снижения потерь и т.д. А прямо сейчас это будет означать спасённые жизни наших бойцов.
Устройство, позволяющее делать источник выстрела незаметным в тёмное время суток, не входит в штатный комплект поставки снаряжения для военнослужащих ВС РФ. Те дожигатели, которые идут в штатном снаряжении, не обеспечивают такой незаметности — это хорошо видно на видео испытаний, которые организовал разработчик нашего устройства Алекс (ближе к зрителю штатный дожигатель, дальше — наш). Алекс — не только конструктор, но и многолетний командир подразделения в ЛНР, глубоко в теме. Цена вопроса очевидна: любая стрельба в темноте из штатного снаряжения демаскирует стреляющего, с высоким риском для его жизни. Поэтому, по-хорошему, такими пламегасителями должен быть оснащён каждый автомат и пулемёт, стоящий на вооружении в зоне СВО. Однако по факту такие устройства делаются на «Калашникове» весьма ограниченными партиями и только для супер-пупер спецназа. Есть и альтернативы от независимых производителей: легко нагуглить — стоимость начинается от 8 тысяч рублей. Тем не менее, многие опытные бойцы покупают себе такие устройства — понятное дело, за свои.
Мы же будем поставлять их в войска бесплатно, по запросу от командиров подшефных частей. Себестоимость изготовления, благодаря нашей модели организации производства, оказалась во много раз меньше. Напомню, как сделали мы: совместно с региональным МинОбразования Новгородской Области изучили номенклатуру станков и оборудования, находящегося в подведомственных им учреждениях среднего профессионального образования. Выяснили степень загрузки станков в текущем режиме: оказалось, что это в среднем 15-20%, для разных учебных задач. Остальное время они стоят, накрытые тряпочкой. Изучили нормативную базу: оказалось, что после принятия осенью 2022 года ФЗ-449 учреждения СПО имеют право организовывать при себе учебные предприятия, которые имеют право выполнять коммерческие заказы от внешних заказчиков. Официально, от АНО НПЦ «Ушкуйник», заказали колледжу партию пламегасов. При этом сами предоставили им конструкторскую документацию, помогли с закупкой оснастки и материалов, нашли консультанта по организации производства. Правда, НПЦ не имеет права тратить бюджетные деньги на что-либо, не связанное напрямую с основной деятельностью (беспилотники и средства борьбы с ними). Поэтому финансирование провели из внебюджетных источников, читай — на народные деньги со сборов. Преподаватели и ученики тоже получили деньги за свой труд.
Да, рано или поздно Минобороны (надеюсь) озаботится этим вопросом, организует закупку таких устройств уже официальным путём. Но это, что называется, улита едет — когда-то будет. И к этому моменту уже у военных накопятся аргументы — по статистике применения, снижения потерь и т.д. А прямо сейчас это будет означать спасённые жизни наших бойцов.
Я, кстати, примерно так же всегда понимал, зачем вообще нужен Рубинштейн — «поэт, ни одного стиха которого никто никогда не вспомнит», по выражению, кажется, Вербицкого. А вот затем и был нужен: всякая тусовка, пьянка, клубный шабаш в московских профильных заведениях, билингвах-жанжаках, обязательно должен был сопровождаться появлением Рубинштейна, который одновременно и сливался сразу с фоном, и в то же время его формировал: он как-то всегда был именно фоном, а не фигурой-на-фоне. Ну, у либероты, понятно. У духоскрепных тоже есть несколько таких своих рубинштейнов, без которых и собор не собор, и молебен не молебен — не буду их называть, их и так все знают. Полезная, кстати, роль; наши её часто недооценивают — а вот малый народ таки да.
Несколько заметок из вчерашнего длинного телефонного разговора с одним человеком «глубоко в теме» по сюжету ИФРАН.
1. Само то, что Институт Философии вписан в структуру академического научного знания, является — на архитектурном уровне — наследием марксистско-ленинской идеологии. Которая настаивала, что именно и только марксизм содержит объяснение человека и общества на основании научной, материалистической картины мира — в отличие от всей остальной т.н.«буржуазной философии», которая есть не что иное, как набор идеалистических антинаучных спекуляций. В этом смысле, пребывание ИФРАН в структуре РАН есть свидетельство того, что всепобеждающее марксистско-ленинское учение до сих пор является во многом идеологической основой нашей системы, как минимум на институциональном уровне.
В немарксистской оптике вопрос выглядит так. Не просто философия «не является» одной из наук или вообще наукой, но, наоборот, наука является одной из отраслей философии — просто неимоверно разбухшей в силу растущей востребованности в народном хозяйстве. Философия есть познание мира различными способами; «научный» способ — один из таковых, тоже изобретённых в своё время философами, и ограниченный особенностями научного метода, всеми этими «опытами-экспериментами», «верификациями-фальсификациями» и т.п. Научный метод весьма неплох при изучении природы, будь то живой или неживой, но он всякий раз упирается в собственные ограничения тогда, когда мы пытаемся с его помощью изучать человека. Именно поэтому все «логии» — психология, социология, культурология и т.п. — постоянно балансируют в полупризнанном состоянии в качестве научных дисциплин.
В англоязычной картине мира, где есть разделение на sciences и arts, такой проблемы нет — всё это, безусловно, именно arts, то есть больше «искусства», чем науки. Более того, даже история, у которой, вроде бы, нет проблем в части признания в качестве полноценной «науки», постоянно испытывает трудности именно тогда, когда историк переходит от анализа источников к построению авторских концепций исторического процесса — проблемы с «научностью» возникают практически сразу. Кстати, даже у марксистского учения одно из самых слабых мест было «формационная теория», на которой базировался весь истмат: её легче всего было атаковать именно по фактам, поскольку она представляла из себя довольно-таки волюнтаристскую подгонку фактов под доктрину.
1. Само то, что Институт Философии вписан в структуру академического научного знания, является — на архитектурном уровне — наследием марксистско-ленинской идеологии. Которая настаивала, что именно и только марксизм содержит объяснение человека и общества на основании научной, материалистической картины мира — в отличие от всей остальной т.н.«буржуазной философии», которая есть не что иное, как набор идеалистических антинаучных спекуляций. В этом смысле, пребывание ИФРАН в структуре РАН есть свидетельство того, что всепобеждающее марксистско-ленинское учение до сих пор является во многом идеологической основой нашей системы, как минимум на институциональном уровне.
В немарксистской оптике вопрос выглядит так. Не просто философия «не является» одной из наук или вообще наукой, но, наоборот, наука является одной из отраслей философии — просто неимоверно разбухшей в силу растущей востребованности в народном хозяйстве. Философия есть познание мира различными способами; «научный» способ — один из таковых, тоже изобретённых в своё время философами, и ограниченный особенностями научного метода, всеми этими «опытами-экспериментами», «верификациями-фальсификациями» и т.п. Научный метод весьма неплох при изучении природы, будь то живой или неживой, но он всякий раз упирается в собственные ограничения тогда, когда мы пытаемся с его помощью изучать человека. Именно поэтому все «логии» — психология, социология, культурология и т.п. — постоянно балансируют в полупризнанном состоянии в качестве научных дисциплин.
В англоязычной картине мира, где есть разделение на sciences и arts, такой проблемы нет — всё это, безусловно, именно arts, то есть больше «искусства», чем науки. Более того, даже история, у которой, вроде бы, нет проблем в части признания в качестве полноценной «науки», постоянно испытывает трудности именно тогда, когда историк переходит от анализа источников к построению авторских концепций исторического процесса — проблемы с «научностью» возникают практически сразу. Кстати, даже у марксистского учения одно из самых слабых мест было «формационная теория», на которой базировался весь истмат: её легче всего было атаковать именно по фактам, поскольку она представляла из себя довольно-таки волюнтаристскую подгонку фактов под доктрину.
2. Как ни странно, именно апелляция к «научности» (и, соответственно, обвинение оппонентов в «антинаучности») — главный аргумент у защитников ИФРАН.
Тут смысловая конструкция такая. Научное знание — оно вообще объективно, полезно, и умножение его есть миссия всякого научного учреждения. Но это работает только если всякие гады-«комиссары», швондеры-мехлисы-сусловы, не лезут своими грязными лапами в святыню научного знания. Когда лезут, всё время наука терпит ущерб — и дальше набор кейсов из несессера: «лысенковщина», «кибернетика» и т.п. Ну типа сидели такие умные учёные, умножали полезные знания, развивали перспективные направления — но тут пришли профаны-дуболомы с мандатом от начальства, обвинили честных учёных, подвергли их аццким сталинским репрессиям, и в результате и науку загубили, и сами ничего не добились. Отсюда вывод: надо дать учёным заниматься своим делом и не пытаться им указывать с политического уровня, и уж само собой смотреть сквозь пальцы на их нелояльность — интеллигенция она типа всегда такая, чего-нибудь себе там бухтит; можно подумать, физики, которые атомную бомбу делали, все до одного были идейные коммунисты.
Слабость всей этой конструкции — в целом довольно прочной и устойчивой к критике — применительно к Институту Философии только и именно в одном: необходимо держаться в русле гипотезы, что философия — это именно «наука». А это, подчёркиваю, наследие именно марксисткой доктрины, причём даже в ней «научной» является не всякая вообще философия, а только и именно та-какая-надо. Но и тут вполне всё сходится, если заменить условного Маркса условным же Поппером: «открытое общество», гуманизм, диалог, толерантность, конвергенция, коммуникация, междисциплинарность, синергетика, «светская этика» и тому подобная, как выражался батюшка Аввакум, «внешняя блѧдь огня геенскаго».
Как справедливо указывает Дугин, либерализм, будучи сам по себе тоталитарной идеологией, структурно совершенно такой же, как и его братья-близнецы по модернистскому «гнезду» социализм и нацизм — в то же время отказывается признавать себя таковой, прячась за маской «нормы», «здравого смысла» и «объективности». Это позволяет делать всякие изящные конструкции — в частности, пресловутый запрет на государственную идеологию, присутствующий в действующей Конституции РФ, можно применить практически к любому учению — за единственным значимым исключением учения либерального. И тем самым комфортно существовать в качестве де-факто единственной, монопольной государственной идеологии, не имеющей никаких конкурентов.
Сейчас с этим некоторые проблемы, поскольку либерализм никак не бьётся не только с «многополярностью», но и с цивилизационной теорией — Данилевским-Тойнби-Хантингтоном; а, скажем, понятие «государства-цивилизации» — оно буквально оттуда. Но справжнему «философу» ифрановской выучки это легко объяснить — набежали какие-то бородатые фигляры-мракобесы куда-то там в АП, задурили головы начальству и пропихнули свою антинаучно-пропагандистскую ересь; это временно, надо просто пережить, рано или поздно всё вернётся на круги своя.
Это я и называю «ждуны».
Тут смысловая конструкция такая. Научное знание — оно вообще объективно, полезно, и умножение его есть миссия всякого научного учреждения. Но это работает только если всякие гады-«комиссары», швондеры-мехлисы-сусловы, не лезут своими грязными лапами в святыню научного знания. Когда лезут, всё время наука терпит ущерб — и дальше набор кейсов из несессера: «лысенковщина», «кибернетика» и т.п. Ну типа сидели такие умные учёные, умножали полезные знания, развивали перспективные направления — но тут пришли профаны-дуболомы с мандатом от начальства, обвинили честных учёных, подвергли их аццким сталинским репрессиям, и в результате и науку загубили, и сами ничего не добились. Отсюда вывод: надо дать учёным заниматься своим делом и не пытаться им указывать с политического уровня, и уж само собой смотреть сквозь пальцы на их нелояльность — интеллигенция она типа всегда такая, чего-нибудь себе там бухтит; можно подумать, физики, которые атомную бомбу делали, все до одного были идейные коммунисты.
Слабость всей этой конструкции — в целом довольно прочной и устойчивой к критике — применительно к Институту Философии только и именно в одном: необходимо держаться в русле гипотезы, что философия — это именно «наука». А это, подчёркиваю, наследие именно марксисткой доктрины, причём даже в ней «научной» является не всякая вообще философия, а только и именно та-какая-надо. Но и тут вполне всё сходится, если заменить условного Маркса условным же Поппером: «открытое общество», гуманизм, диалог, толерантность, конвергенция, коммуникация, междисциплинарность, синергетика, «светская этика» и тому подобная, как выражался батюшка Аввакум, «внешняя блѧдь огня геенскаго».
Как справедливо указывает Дугин, либерализм, будучи сам по себе тоталитарной идеологией, структурно совершенно такой же, как и его братья-близнецы по модернистскому «гнезду» социализм и нацизм — в то же время отказывается признавать себя таковой, прячась за маской «нормы», «здравого смысла» и «объективности». Это позволяет делать всякие изящные конструкции — в частности, пресловутый запрет на государственную идеологию, присутствующий в действующей Конституции РФ, можно применить практически к любому учению — за единственным значимым исключением учения либерального. И тем самым комфортно существовать в качестве де-факто единственной, монопольной государственной идеологии, не имеющей никаких конкурентов.
Сейчас с этим некоторые проблемы, поскольку либерализм никак не бьётся не только с «многополярностью», но и с цивилизационной теорией — Данилевским-Тойнби-Хантингтоном; а, скажем, понятие «государства-цивилизации» — оно буквально оттуда. Но справжнему «философу» ифрановской выучки это легко объяснить — набежали какие-то бородатые фигляры-мракобесы куда-то там в АП, задурили головы начальству и пропихнули свою антинаучно-пропагандистскую ересь; это временно, надо просто пережить, рано или поздно всё вернётся на круги своя.
Это я и называю «ждуны».
3. Главный парадокс нынешней ситуации вокруг ИФРАН — то, что, с одной стороны, именно институт осуществил акт идеологической, политической цензуры, уволив Черняева, а с другой — его защитники как раз выдвигают обвинения в попытке «идеологизировать» работу института и превратить его то ли в идеологический штаб, то ли в оплот клерикалистского мракобесия, то ли и то, и другое сразу. Глаза-то разуйте уже, ну. Они сейчас и есть, в нынешнем виде, натуральный идеологический штаб и оплот мракобесия — только это либеральная идеология и либеральное же мракобесие и доктринёрство. Яркое доказательство тому — недавний пассаж Межуева о том, что единственная задача правильной философской институции — непрерывно проверять собственное государство и общество на предмет соответствия ценностной программе Просвещения, и выписывать соответствующий штамп «халяль» — ну или, наоборот, «харам», как нынче.
В свою очередь, объективная слабость всей общественной кампании, поднявшейся после увольнения Черняева, состоит в том, что, действительно, никто не предложил никакой своей программы — а что, собственно, делать-то с философией и с ИФРАНом в частности. Все только показывают пальцем — смотрите, вот там засели сплошные ждуны-нетвойняшки-иноагенты. Ну засели, они вообще так-то много где засели и сидят себе. Дальше-то что?
В отсутствие «позитивной программы» оппоненты предсказуемо машут жупелом «комиссаров» — мол, вот храм науки, а вот попытка превратить его в «фабрику государственной идеологии». Я уже пальцы стёр о клавиатуру, объясняя на все лады, что философия это не идеология, а идеология это не философия. И что даже в классической советской модели идеологию «производили» не в ИФ, а в одноименном отделе ЦК КПСС — привлекая, разумеется, философов как консультантов к своим текущим задачам. Но это в пользу бедных — до тех пор, пока не сделано главное: а что с самой философией-то? Что не так с той философией, которую производит одноименный институт, и как нам, собственно, реорганизовать Рабкрин.
В этом смысле — да, конечно, русофобов и иноагентов надо гнать оттуда поганой метлой, ибо война. Но проблему это вообще никак не решает, потому что — ну окей, заменят их в итоге на каких-нибудь совсем нейтральных плюшевых хипстероидов, которые, помня о судьбе предшественников, загасятся в принципе от любых острых тем и займутся своим любимым делом — пережевывать новинки какого-нибудь Хармана-Мейясу под лавандовый раф, осваивая попутно гранты от московской мэрии на «философию современного урбанизма». Типа компромисс: и овцы сыты, и волки целы.
Поэтому вопрос о «позитивной программе» остаётся. И он, правда, важнее, чем кадровый сам по себе.
В свою очередь, объективная слабость всей общественной кампании, поднявшейся после увольнения Черняева, состоит в том, что, действительно, никто не предложил никакой своей программы — а что, собственно, делать-то с философией и с ИФРАНом в частности. Все только показывают пальцем — смотрите, вот там засели сплошные ждуны-нетвойняшки-иноагенты. Ну засели, они вообще так-то много где засели и сидят себе. Дальше-то что?
В отсутствие «позитивной программы» оппоненты предсказуемо машут жупелом «комиссаров» — мол, вот храм науки, а вот попытка превратить его в «фабрику государственной идеологии». Я уже пальцы стёр о клавиатуру, объясняя на все лады, что философия это не идеология, а идеология это не философия. И что даже в классической советской модели идеологию «производили» не в ИФ, а в одноименном отделе ЦК КПСС — привлекая, разумеется, философов как консультантов к своим текущим задачам. Но это в пользу бедных — до тех пор, пока не сделано главное: а что с самой философией-то? Что не так с той философией, которую производит одноименный институт, и как нам, собственно, реорганизовать Рабкрин.
В этом смысле — да, конечно, русофобов и иноагентов надо гнать оттуда поганой метлой, ибо война. Но проблему это вообще никак не решает, потому что — ну окей, заменят их в итоге на каких-нибудь совсем нейтральных плюшевых хипстероидов, которые, помня о судьбе предшественников, загасятся в принципе от любых острых тем и займутся своим любимым делом — пережевывать новинки какого-нибудь Хармана-Мейясу под лавандовый раф, осваивая попутно гранты от московской мэрии на «философию современного урбанизма». Типа компромисс: и овцы сыты, и волки целы.
Поэтому вопрос о «позитивной программе» остаётся. И он, правда, важнее, чем кадровый сам по себе.
Што хочу сказать. То, что проблема борьбы с вражескими ФПВ стала сейчас проблемой номер один на передовой — не новость, об этом только ленивый не пишет. Как и о дефиците разнообразных дронобоек и прочего окопного РЭБ. Попытки коллег-волонтёров заказать такие системы для дружественных подразделений упирается в очереди на несколько месяцев, и это тоже общее место.
Очевидно, надо быстро расширять производство имеющихся и перспективных систем противодронной защиты — пеленгаторов, локаторов, подавителей — стационарных, мобильных, любых. И для защиты объектов, и для защиты техники, и для защиты пехоты.
В связи с этим у меня есть предложение к производителям. АНО НПЦ «Ушкуйник» начинает активный набор компаний-резидентов, производящих противодронные средства. То, чем мы располагаем: подготовленная производственная площадка (на данный момент — более 2000 кв.м.промплощадей в ВН, но будет больше), полигон для тестирования, техцентр с опытными инженерами, большой набор льгот в рамках ИНТЦ «Валдай» (об этом будет детальный и подробный пост позже), возможность привлекать средства на масштабирование производства. Даже если вы просто ИП, гаражная команда — поможем с оформлением КД, регламентацией техпроцессов и превращением гаражного производства в малосерийное.
Единственное условие — наличие _работающей_ техники. Не «прототипа», не чертежей — изделия, уже имеющего опыт боевого применения и подтверждённую эффективность.
По деталям — пишите в бот Ушкуйника @nvgushkuynik_bot
Очевидно, надо быстро расширять производство имеющихся и перспективных систем противодронной защиты — пеленгаторов, локаторов, подавителей — стационарных, мобильных, любых. И для защиты объектов, и для защиты техники, и для защиты пехоты.
В связи с этим у меня есть предложение к производителям. АНО НПЦ «Ушкуйник» начинает активный набор компаний-резидентов, производящих противодронные средства. То, чем мы располагаем: подготовленная производственная площадка (на данный момент — более 2000 кв.м.промплощадей в ВН, но будет больше), полигон для тестирования, техцентр с опытными инженерами, большой набор льгот в рамках ИНТЦ «Валдай» (об этом будет детальный и подробный пост позже), возможность привлекать средства на масштабирование производства. Даже если вы просто ИП, гаражная команда — поможем с оформлением КД, регламентацией техпроцессов и превращением гаражного производства в малосерийное.
Единственное условие — наличие _работающей_ техники. Не «прототипа», не чертежей — изделия, уже имеющего опыт боевого применения и подтверждённую эффективность.
По деталям — пишите в бот Ушкуйника @nvgushkuynik_bot
Forwarded from Любимов.Zавтра
Алексей Чадаев в своем телеграмм-канале уже написал не меньше десятка постов о ситуации в Институте Философии Россиийской Академии Наук (ИФРАН). Я не стал собирать все, но есть тут, тут, тут и ранее.
Если очень кратко, то институт в изрядной степени состоит из тех, кто еще успел по древности лет побыть перекрасившимся в 1991 году преподавателем марксизма-ленинизма в его трактовке времен Суслова, и относительно молодой поросли людей, которые (скажем вежливо) выступают за сохранение того миропорядка, с которым Россия сейчас сражается.
Алексей задался вопросом о «позитивной программе» для ИФРАН.
Вот мое суждение. Мы сейчас ведем войну, которая является сложным смешением войны гражданской и войны внешней. А гражданская война это всегда как уничтожение людей, которые не должны жить для Будущего страны, так и УНИЧТОЖЕНИЕ СТРУКТУР, которые мешают развитию.
Причем уничтожение структур куда важнее, чем ликвидация людей.
Поэтому, единственный реально разумный способ действий для Государства Российского это ПОЛНОЕ, БЕСПОВОРОТНОЕ ЗАКРЫТИЕ ИФРАН. То есть просто ликвидировать структуру полностью, выплатить работникам все причитающиеся компенсации и прочее, сформировать отдельную структур с нуля для сохранения архива ИФРАН.
Любые компромиссные действия типа назначения нового директора, увольнения отдельных сотрудников не дадут реального эффекта по множеству причин.
Любой, кому не нравится мое предложение, и кто готов сказать, что от этого пострадает русская философия, пусть сперва сообщит о новейших достижениях Института Философии в развитии этой самой русской философии.
P.S. В 529 году н.э. император Юстиниан закрыл Платоновскую Академию. Которая имела несколько больше заслуг в философии, чем ИФРАН. А условный «архив» был передан в построенный Юстинианом Храм Святой Софии. Так что важнейший для нас вопрос, а куда передать окончательно "архив" ИФРАН? Какая институция станет столь же значимой для нас как Святая София для Византии?
Если очень кратко, то институт в изрядной степени состоит из тех, кто еще успел по древности лет побыть перекрасившимся в 1991 году преподавателем марксизма-ленинизма в его трактовке времен Суслова, и относительно молодой поросли людей, которые (скажем вежливо) выступают за сохранение того миропорядка, с которым Россия сейчас сражается.
Алексей задался вопросом о «позитивной программе» для ИФРАН.
Вот мое суждение. Мы сейчас ведем войну, которая является сложным смешением войны гражданской и войны внешней. А гражданская война это всегда как уничтожение людей, которые не должны жить для Будущего страны, так и УНИЧТОЖЕНИЕ СТРУКТУР, которые мешают развитию.
Причем уничтожение структур куда важнее, чем ликвидация людей.
Поэтому, единственный реально разумный способ действий для Государства Российского это ПОЛНОЕ, БЕСПОВОРОТНОЕ ЗАКРЫТИЕ ИФРАН. То есть просто ликвидировать структуру полностью, выплатить работникам все причитающиеся компенсации и прочее, сформировать отдельную структур с нуля для сохранения архива ИФРАН.
Любые компромиссные действия типа назначения нового директора, увольнения отдельных сотрудников не дадут реального эффекта по множеству причин.
Любой, кому не нравится мое предложение, и кто готов сказать, что от этого пострадает русская философия, пусть сперва сообщит о новейших достижениях Института Философии в развитии этой самой русской философии.
P.S. В 529 году н.э. император Юстиниан закрыл Платоновскую Академию. Которая имела несколько больше заслуг в философии, чем ИФРАН. А условный «архив» был передан в построенный Юстинианом Храм Святой Софии. Так что важнейший для нас вопрос, а куда передать окончательно "архив" ИФРАН? Какая институция станет столь же значимой для нас как Святая София для Византии?
Подумайте вот о чём.
Есть известное летовское: «не бывает атеистов в окопах под огнём». На самом деле, конечно, бывают и атеисты, и язычники, и кто угодно. Вот кого точно не бывает — точнее, просто не выживает там сколь-либо долгое время — тех, у кого нет вообще никакого определённого credo. Убивать и умирать, постоянно проживая каждый миг как предпоследний — это та ситуация, при которой смысловой стержень, система убеждений становится не блажью, а именно насущной жизненной необходимостью; столь же насущной, как самые базовые блага типа воды-еды-тепла. Я это понимал раньше довольно умозрительно и абстрактно — до тех пор, пока сам не ощутил на себе, в первый свой выезд «за ленту». Новгородская лекция — про взаимосвязь мышления и оружия — была в том числе и следствием этого понимания-ощущения.
Но само по себе формирование убеждений, как процесс — не происходит в безвоздушном пространстве. Убеждения — это всегда некая производная от имеющейся у человека картины мира. Он как-то понимает и представляет мир, пропускает через это понимание входящий поток информации — и делает свои выводы: где правда, с кем он, кто враг, за что идёт борьба и т.д. И вот эта картина мира — она есть продукт некой рефлексии, «отзеркаливания» и упрощения реальности; сведения многообразия жизни к чему-то объяснимому, пусть даже ценой потерь в деталях.
И это очень редко когда является индивидуальной работой. Надо обладать титаническим умом и не менее титанической эрудицией, чтобы пытаться строить свою картину мира самостоятельно. Чаще мы используем «общие места», некий набор положений, принимаемых на веру, начиная с самого элементарного — как, какими словами называть то или иное явление, событие, сущность. И этот набор схем, позволяющих нам «схватывать» и осмыслять реальность, даёт базовый корпус знаний, который человек получает по мере взросления — от родителей, в школе, в информационной среде.
Сильная собственная философская традиция — то, что является естественным преимуществом любой культуры, позволяющим ей воспроизводить в своих носителях способность к пониманию реальности и конструированию новых сущностей на основании этого понимания. Именно этим объясняется магия взаимосвязи между условными «Кантом» и «Круппом», немецкой классической философией и немецким оружием. Примерно так же расшифровывается взаимосвязь между «русским космизмом» Николая Фёдорова и русским космосом Сергея Королёва.
И это то, почему в любом экзистенциальном противостоянии — вдолгую — столкновение философских оснований становится столь же важным вопросом, как и гонка оружейных технологий, причём одно оказывается напрямую взаимосвязанным с другим. Более того. Можно иметь сколько угодно «суверенных технологий», вроде бы гарантирующих твою обороноспособность и безопасность — но проиграть на поле «суверенных онтологий». СССР, напомню, проиграл свою войну за существование вообще без единого выстрела, исключительно на смысловом поле — и погиб.
Так что вопрос сейчас, собственно, не в «Институте философии». А в философии как институте. Есть или нет.
Есть известное летовское: «не бывает атеистов в окопах под огнём». На самом деле, конечно, бывают и атеисты, и язычники, и кто угодно. Вот кого точно не бывает — точнее, просто не выживает там сколь-либо долгое время — тех, у кого нет вообще никакого определённого credo. Убивать и умирать, постоянно проживая каждый миг как предпоследний — это та ситуация, при которой смысловой стержень, система убеждений становится не блажью, а именно насущной жизненной необходимостью; столь же насущной, как самые базовые блага типа воды-еды-тепла. Я это понимал раньше довольно умозрительно и абстрактно — до тех пор, пока сам не ощутил на себе, в первый свой выезд «за ленту». Новгородская лекция — про взаимосвязь мышления и оружия — была в том числе и следствием этого понимания-ощущения.
Но само по себе формирование убеждений, как процесс — не происходит в безвоздушном пространстве. Убеждения — это всегда некая производная от имеющейся у человека картины мира. Он как-то понимает и представляет мир, пропускает через это понимание входящий поток информации — и делает свои выводы: где правда, с кем он, кто враг, за что идёт борьба и т.д. И вот эта картина мира — она есть продукт некой рефлексии, «отзеркаливания» и упрощения реальности; сведения многообразия жизни к чему-то объяснимому, пусть даже ценой потерь в деталях.
И это очень редко когда является индивидуальной работой. Надо обладать титаническим умом и не менее титанической эрудицией, чтобы пытаться строить свою картину мира самостоятельно. Чаще мы используем «общие места», некий набор положений, принимаемых на веру, начиная с самого элементарного — как, какими словами называть то или иное явление, событие, сущность. И этот набор схем, позволяющих нам «схватывать» и осмыслять реальность, даёт базовый корпус знаний, который человек получает по мере взросления — от родителей, в школе, в информационной среде.
Сильная собственная философская традиция — то, что является естественным преимуществом любой культуры, позволяющим ей воспроизводить в своих носителях способность к пониманию реальности и конструированию новых сущностей на основании этого понимания. Именно этим объясняется магия взаимосвязи между условными «Кантом» и «Круппом», немецкой классической философией и немецким оружием. Примерно так же расшифровывается взаимосвязь между «русским космизмом» Николая Фёдорова и русским космосом Сергея Королёва.
И это то, почему в любом экзистенциальном противостоянии — вдолгую — столкновение философских оснований становится столь же важным вопросом, как и гонка оружейных технологий, причём одно оказывается напрямую взаимосвязанным с другим. Более того. Можно иметь сколько угодно «суверенных технологий», вроде бы гарантирующих твою обороноспособность и безопасность — но проиграть на поле «суверенных онтологий». СССР, напомню, проиграл свою войну за существование вообще без единого выстрела, исключительно на смысловом поле — и погиб.
Так что вопрос сейчас, собственно, не в «Институте философии». А в философии как институте. Есть или нет.
А вот я сейчас дам теме диаспор интересный разворот. Есть одна такая интересная особенность, давно замеченная некоторыми вдумчивыми исследователями: корейцы в России вообще не образуют диаспор. Они растворяются в русском социуме за несколько поколений настолько, что поди ещё кому докажи, что Виктор Цой это не русский. А когда начинаешь докапываться до причин, почему именно так, знающие люди полушёпотом говорят: причина в том, что корейцы — опять же в силу своих культурных особенностей — почти никогда не занимаются теми бизнесами, которые требуют чёрных касс, «теневого арбитража» и тому подобной «диаспоральной» инфраструктуры. Но — да — расплачиваются за это тем, что «обрусение» идёт очень быстро, как и «утрата корней».
И вот ведь парадокс: получается, что эти две вещи взаимосвязаны: чтобы сохранить свою этничность и культурную идентичность, живя в русском социуме и в русской среде, самый очевидный способ — заниматься чем-нибудь таким, что безо всего этого, что называется, «не работает». Ну то есть главный способ «не обрусеть» — это заниматься чем-нибудь таким, что либо прямо противозаконно, либо во всяком случае находится в «серой зоне» экономики. И это один раз механизм экономического выживания/существования, а другой раз механизм защиты «культурного своеобразия».
А дело всё в том, что русский социум, действительно, очень легко принимает в себя инородцев, изначально сколь угодно инокультурных и любого цвета кожи, по принципу «лишь бы человек был хороший». А вот если нехороший — другой разговор: тут же сразу ему предъявляют сразу и за поведение, и за «своеобразие» — что мы видим сейчас по вечно искрящей мигрантской теме. Но если сверхзадача как раз в том и состоит, чтобы «не обрусеть» — тогда и надо вести себя именно и непременно так, как тут «не принято».
И вот это коллизия гораздо сложнее, чем у условных «эстонцев», у которых если ты чужой, то чужой без вариантов, вне зависимости от того, как ты себя ведёшь. Другой вопрос, хотим ли мы становиться как эстонцы.
И вот ведь парадокс: получается, что эти две вещи взаимосвязаны: чтобы сохранить свою этничность и культурную идентичность, живя в русском социуме и в русской среде, самый очевидный способ — заниматься чем-нибудь таким, что безо всего этого, что называется, «не работает». Ну то есть главный способ «не обрусеть» — это заниматься чем-нибудь таким, что либо прямо противозаконно, либо во всяком случае находится в «серой зоне» экономики. И это один раз механизм экономического выживания/существования, а другой раз механизм защиты «культурного своеобразия».
А дело всё в том, что русский социум, действительно, очень легко принимает в себя инородцев, изначально сколь угодно инокультурных и любого цвета кожи, по принципу «лишь бы человек был хороший». А вот если нехороший — другой разговор: тут же сразу ему предъявляют сразу и за поведение, и за «своеобразие» — что мы видим сейчас по вечно искрящей мигрантской теме. Но если сверхзадача как раз в том и состоит, чтобы «не обрусеть» — тогда и надо вести себя именно и непременно так, как тут «не принято».
И вот это коллизия гораздо сложнее, чем у условных «эстонцев», у которых если ты чужой, то чужой без вариантов, вне зависимости от того, как ты себя ведёшь. Другой вопрос, хотим ли мы становиться как эстонцы.
Media is too big
VIEW IN TELEGRAM
Арестович*… про ИФРАН (иноагент, экстремист и что там ещё положено упомянуть)
Бюрократический язык. Медитирую над фразой «обеспечение выполнения работ в рамках реализации мероприятий федерального проекта». Тьфу, черти нерусские ))
Media is too big
VIEW IN TELEGRAM
«Военно-политическая философия» — наш совместный проект с Семёном Ураловым, буквально выросший из стримов на каналах, которые многие из вас помнят. Это подкаст о явлениях и событиях, с которыми мы сталкиваемся ежедневно и которые необходимо обсуждать. Наша задача — понять психологию конфликта, вместе с вами разобраться в происходящих процессах. И что важнее — попытаться всё это объяснить.
За более чем 20 лет противостояния мы, кажется, уже многое поняли об украинском обществе. Слова «зрада» и «перемога» и скрывающиеся за ними понятия плотно вошли в наш повседневный язык. Однако всё это — лишь составные части одного явления, о котором мы с Семёном и поговорим сегодня.
Тема четвертого эпизода — «Украинство сознания».
При помощи каких технологий целую нацию подсадили на «колесо генотьбы»?
В чем заключается иллюзорность модели «Украина — более правильная Россия»?
Что из себя представляет «сконструированная правда» украинской интеллигенции?
Сможем ли мы вывести украинское общество из состояния толпы?
На эти и другие вопросы постарались ответить в четвертом эпизоде нашего подкаста. Ну и, как это часто бывает, обозначили важный вопрос, который еще только предстоит обсудить.
За более чем 20 лет противостояния мы, кажется, уже многое поняли об украинском обществе. Слова «зрада» и «перемога» и скрывающиеся за ними понятия плотно вошли в наш повседневный язык. Однако всё это — лишь составные части одного явления, о котором мы с Семёном и поговорим сегодня.
Тема четвертого эпизода — «Украинство сознания».
При помощи каких технологий целую нацию подсадили на «колесо генотьбы»?
В чем заключается иллюзорность модели «Украина — более правильная Россия»?
Что из себя представляет «сконструированная правда» украинской интеллигенции?
Сможем ли мы вывести украинское общество из состояния толпы?
На эти и другие вопросы постарались ответить в четвертом эпизоде нашего подкаста. Ну и, как это часто бывает, обозначили важный вопрос, который еще только предстоит обсудить.
Forwarded from Никитин Новгородский
Media is too big
VIEW IN TELEGRAM
Ровно 80 лет назад Новгород был освобожден бойцами Волховского и Ленинградского фронтов.
Это было важнейшее событие в истории войны, оно приблизило снятие блокады Ленинграда.
Немыслимые испытания и страдания выпали на долю новгородцев. От уютного Новгорода остались одни развалины.
Фашисты были уверены, что дух и сердце земли русской – вольный Новгород уже никогда не поднимется. Но их расчеты не оправдались. Восстановители нашего города совершили настоящий подвиг. Вся страна поднимала из руин непокоренный город.
В день освобождения Новгорода мы вспоминаем тех, кто с оружием в руках сражался за его свободу, мирных жителей, уничтоженных карателями.
Вечная слава героям! Здоровья ныне здравствующим ветеранам! С праздником, новгородцы, с Днем освобождения!
Это было важнейшее событие в истории войны, оно приблизило снятие блокады Ленинграда.
Немыслимые испытания и страдания выпали на долю новгородцев. От уютного Новгорода остались одни развалины.
Фашисты были уверены, что дух и сердце земли русской – вольный Новгород уже никогда не поднимется. Но их расчеты не оправдались. Восстановители нашего города совершили настоящий подвиг. Вся страна поднимала из руин непокоренный город.
В день освобождения Новгорода мы вспоминаем тех, кто с оружием в руках сражался за его свободу, мирных жителей, уничтоженных карателями.
Вечная слава героям! Здоровья ныне здравствующим ветеранам! С праздником, новгородцы, с Днем освобождения!
Посмотрел тут с утра критическим взглядом на свой канал. Понял, что у него есть несколько очень разных аудиторий, и многие из читателей тексты по «не своим» темам просто проматывают. Те, кому надо про дроны, читают про дроны, кому про политику — про политику, кому про философию — про философию и так далее. А посты у меня бывают довольно длинными, еле влезают в максимум знаков, да и то часто приходится бить на несколько.
В связи с этим склоняюсь к тому, чтобы длинных и специфических текстов непосредственно в канале было меньше. Посты про дроны вынесу в канал Ушкуйника, здесь буду ссылки постить на них. Длинные тексты о смысле жизни уйдут в основном в Самоверситет, тоже со ссылками-аннотациями здесь. Основной канал, кроме ссылок, будет каналом быстрых реакций и недлинных заметок на актуальные темы. Ну и политика останется здесь целиком, как без неё/нея.
В связи с этим склоняюсь к тому, чтобы длинных и специфических текстов непосредственно в канале было меньше. Посты про дроны вынесу в канал Ушкуйника, здесь буду ссылки постить на них. Длинные тексты о смысле жизни уйдут в основном в Самоверситет, тоже со ссылками-аннотациями здесь. Основной канал, кроме ссылок, будет каналом быстрых реакций и недлинных заметок на актуальные темы. Ну и политика останется здесь целиком, как без неё/нея.
Рассказ про моё вчерашнее сообщение на семинаре НТИ по системам противодронной защиты. Там возникла любопытная дискуссия: была высказана точка зрения, что вдолгую «купольный» подход — это вообще-то зло. По той простой причине, что на фронте, когда мы прикрываем что-то куполом (объект или движущуюся технику), мы тем самым одновременно сигналим противнику: вот достойная цель. Поэтому как минимум для военных задач (а на самом деле — и для гражданских тоже) от купольного принципа надо бы уходить в сторону сплошного мониторинга и оперативной мобильности доступных средств поражения.