А вот это фото с… освящения беспилотника.

История такая. Ко мне обратилась подписчица, прихожанка одного из московских храмов. У них была идея собрать их приходом деньги на беспилотник, чтобы отдать в какую-то конкретную часть, что называется «из рук в руки». А у меня висел как раз запрос на беспилотник для медицинской роты одной из бригад — он им нужен для поиска раненых, разведки дороги (часто попадали под обстрелы — машина в решето уже). И я сказал, что пусть собирают на коптер медикам - тем, кто жизни спасает. А у бригады тоже есть духовник, он проследит и расскажет, как коптер будет использоваться. А оператора обучим уже мы.

Такие вот будни тыла.

Не писал несколько дней. Во-первых, был в деловой поездке на Урале. Во-вторых, пришло несколько тяжёлых новостей. Погибли двое из наших бывших курсантов — не на задании, просто прямым попаданием снаряда в блиндаж. Один из них вообще смог стать своего рода асом-дроноводом за это время, даже награду успел получить. Ещё один разведчик-дроновод подорвался на растяжке и попал… ну да, в Новоайдарский госпиталь; списывались ещё в пятницу, сейчас пытаюсь выяснить, что с ним, но, кажется… (UPD: вышел на связь, живой).

Ладно. На войне как на войне. Планирую февраль, в котором, кажется, надо бы иметь не 24 часа в сутки, а минимум 48. Из важного: мы с Александром Любимовым, главой КЦПН, решили сделать ещё один форум, после Дронницы, IT-Дронницы и семинара по мышлению. На сей раз это будет семинар по технологиям и практикам информационно-психологической войны. Дату и место пока точно не скажу, но скорее всего в этот раз Москва, и постараемся организовать всё сколь получится быстро.

В чём замысел. Очень хочется предметного, профессионального разговора с медийщиками, социологами, психологами, политтехнологами — по инструментальному описанию именно этого аспекта противостояния. Без шаманства и ритуальных плясок, холодным умом. Что и как работает, на что и как влияет. Как действует противник, как действуем мы, в чём сильные и слабые стороны того и другого подходов. Что изменилось за прошедший год.

Также хотелось бы привлечь несколько «смежных» категорий: от дизайнеров, занимающихся тематическим визуальным рядом, до айтишников, занимающихся OSINT. Ну и да, уже чисто для себя — понять наконец, как правильно модерировать чат комментариев, чтобы и дискуссию живую не убить, и ботов-троллей в то же время научиться отстреливать превентивно на дальних дистанциях ))

Так что приглашаю к сотрудничеству всех, кому эта затея почему-нибудь интересна. В одном из следующих постов опубликую контакты, связь, прочие организационные подробности.

Довольно длинный монолог у Шейнина. Попробую сделать текстовую версию.

Ну и пока делается расшифровка, тезисно.

Насколько я понимаю по итогам «танковых» торгов, США, как ни странно, НЕ заинтересованы в «военном поражении России на Украине» и последующем коллапсе российской государственности. В этом случае они теряют несколько важных рычагов контроля над Европой — начиная от НАТО, которое в этом случае попросту утратит смысл своего существования, и заканчивая «сырьевой удавкой», поскольку любое марионеточное правительство в Москве будет означать снова неограниченный поток дешёвых углеводородов для ЕС. Впрочем, разумеется, военная победа России им также не очень выгодна — как минимум, ставит под удар все их усилия по навязыванию «порядка, основанного на правилах».

Наиболее выгодный для них вариант — это сделать украинскую войну длительной, позиционной. Под это дело истощить нынешние военные арсеналы Европы и навязать ей новую милитаризацию, причём посредством закупок американской (свою производить Европа в этой ситуации в нужном количестве и по нужной цене не сможет) военной техники. Медленный, долгий, мутный конфликт. Именно этим объясняется нынешний торг по поставкам, их объёмы (вполне достаточные для долгой обороны, но недостаточные для решительных наступлений) и логика выбора самих вооружений: сначала восточноевропейские «архивы» советского ВПК, затем закрома ВПК европейского. А «Абрамсы» и прочее — ну, будут… когда-нибудь, наверное. Через год, не раньше. И с обычной бронёй. И тридцать штук.

Что касается европейцев, их игра, наоборот, состоит в том, чтобы в какой-то момент стороны вышли на перемирие — просто в силу бесперспективности попыток чего-либо добиться военным путём для каждой из сторон. Тогда можно взять паузу и спокойно строить некий «восточный вал», причём с Украиной внутри периметра. Разумеется, до этого было бы желательно отодвинуть границу такого «вала» подальше на восток, но тут уж как получится. Плюс сама конфигурация границ логично подводит к тому, что неплохо было бы ещё и как-то решить проблему «белорусского балкона», то есть сменить режим в Белоруссии. Но этим опять-таки проще заниматься тогда, когда нет активных военных действий.

Если думать за Украину, то тут понятно — надо строить ситуацию так, чтобы любая уступка Москве по любому вопросу воспринималась как неприемлемое поражение всего «коллективного Запада», то есть «территориально целостная Украина» должна стать впредь и надолго священным символом его неколебимого могущества. Поэтому только границы 1991 года, любое другое решение — зрада без вариантов.

А вот если думать за Россию, то… а не буду здесь писать. Пригодится ещё где-нибудь, мало ли.

А тем временем потихоньку продолжаю

Из сегодняшнего. Был ли СССР империей?

О готовящемся форуме по информационной войне.

Когда в АП говорят, что победа возможна только если война «станет народной», я думаю о том, что конкретно информационная война с самого начала и была главным образом народной. Официальный агитпроп в первые недели откровенно растерялся, и собственно в этот момент взошли звёзды «Кассадов», «Рыбарей», «Подоляки», «военкоров» и т.д.-т.п. По сути, это не война со штабами, стратегией, планированием и управлением, а махновщина, где разнородный конгломерат бать-атаманов каждый сам по себе атаманствует, а официальные медиа тоже атаманствуют как умеют, конкурируя с ними за большие аудитории.

И это в принципе исключает возможность осмысленного и хоть как-то скоординированного участия в другой войне — когнитивно-психологической, то есть за смысл и чувство. Тут тоже атаманщина, с пёстрым набором идеологов и инициативников, каждый про своё, и до кучи с регулярной грызнёй — то между «красными» и «белыми», то между «националистами» и «новиопами», то между «охранителями» (кто за «генеральную линию», какой бы она ни была) и представителями т.н. «украинской политической культуры» (имеется в виду не украинофилия, а скорее привычка иметь мнение, отличное от мнения начальства). И в какой-то момент становится непонятно, кто враг-то: который по ту сторону линию фронта, или который по эту.

Ну вот такая она получилась. Я стараюсь дистанцироваться от всех этих склок, для меня кто по эту сторону — все свои, безотносительно к тому, как они сами относятся друг к другу. Но по крайней мере какую-то разметку было бы сделать неплохо. Надеюсь, наш форум в этом тоже будет как-то полезен. В чём я полностью уверился за этот год — что «никакие наши не придут, все наши это мы». В том числе и по той части, что то, чего ждёшь от начальства, надо просто брать и делать самому, по возможности при этом с ним не ругаясь (это жрёт энергию). А там дальше как-нибудь образуется.

Вот очень годное интервью Алекса про танки. В том числе — про некоторые ниокры, которыми мы занимаемся с сентября и которые уже дали первые результаты. В частности, про покрытие для брони, которое делает её невидимой в инфракрасном диапазоне (т.е.делает слепыми тепловизоры). Алекс, если кто из подписчиков помнит — это тот самый человек, который проводил в Севастополе мастер-класс по масксетям (я постил видео). Воюет с 2014.

Старший полевой инструктор Координационного Центра Помощи Новороссии Алексей Левошко дал интервью каналу СоловьевLive.
Основные темы беседы:
-новые танки НАТО для ВСУ,
-недостатки наших машин и оргштатных структур,
-некоторые детали проектов, в которых участвует КЦПН (например, маскировка техники от тепловизионного наблюдения).
Рекомендуем послушать. Широчайшие познания Алексея сильно раздвинут границы вашего понимания разных вещей.
Cogito ergo vinco
МЫСЛЮ, СЛЕДОВАТЕЛЬНО, ПОБЕЖДАЮ!
КЦПН продолжает работу!
Вы можете помочь нашим солдатам через реквизиты КЦПН!
Карта Сбербанка: 4276550055595329
Получатель: Майя Владимировна М.
Подробные реквизиты здесь.

Вот чего я искренне не понимаю, так это того, почему в мосметро до сих пор такое кол-во людей в масках. У нас ковид уже год как отменили, а они…

То, что я сейчас мало пишу о беспилотниках, не значит, что я ими не занимаюсь. Просто дела по этой теме в последнее время не из таких, о которых надо рассказывать в публичном канале.

Тем не менее, три мысли по теме.

1. За год и мы, и противник, «перешли в следующий класс». Коммерческий «летающий бинокль» стал де-факто стандартом по всей линии фронта, и сейчас уже бурно развиваются средства борьбы с ним, а равно и защита от таких средств. Количество грамотных пилотов исчисляется уже тысячами, и это теперь в порядке вещей. Тем не менее, сейчас обе стороны на пороге следующего «фазового перехода» в теме, и идёт своего рода гонка на скорость.

В качестве средства разведки самым перспективным форм-фактором стали VTOLы, сочетающие преимущества коптера и самолёта: вертикальный взлёт и посадка в любом месте, возможность зависнуть над объектом, и в то же время гораздо бОльшее время в воздухе, чем у коптеров, за счёт возможности полёта на крыле. Плюс эффективная дальность полёта на уровне дальнобойной артиллерии больших калибров, и а если прибавить сюда возможность подбирать диапазоны частот для каналов управления, с которыми не обучены работать вражеские системы РЭБ… Сейчас украинцы закупают сотнями VTOLы у своих партнёров, ну и мы тоже… кое-что делаем.

2. Стандартные коптеры, тем временем, всё больше и чаще используются под сброс. Соответственно, совершенствуются подвесы, идут эксперименты с грузоподъёмностью, и растёт мастерство пилотов. Но всё равно: играет количество. Сброс по-настоящему эффективен тогда, когда дронов много, тут как с кучностью стрельбы. И хотя многие ворчат, что это слишком нерациональная экономика войны — дрон штука недешёвая, шансы потерять его при сбросе велики, а грузоподъёмность маленькая — тем не менее точность, которую он обеспечивает, перекрывает все эти минусы.

3. Тем не менее, ударный дрон самого ближайшего будущего — это всё-таки одноразовый дрон-камикадзе (барражирующий боеприпас), управляемый достаточно подготовленным пилотом в режиме FPV (то есть через очки). Если бы такие были у нас на вооружении уже сегодня, не пришлось бы сносить артиллерией целые многоэтажные здания ради того, чтобы подавить одну огневую точку. Достаточно было бы найти её разведчиком и прислать туда «сюрприз», способный залетать в форточку. В самом скором времени это станет стандартным средством работы штурмовиков. Особенно против украинской тактики «слоёного пирога», она же «прятаться за спинами мирных».

И, я скажу, если обычный дрон-разведчик даёт всего лишь преимущество «зрячести», то вот такой дрон — это уже революция в тактике, сопоставимая с появлением пулемёта «Максим» в своё время. По сути, это летающий боеприпас, способный двигаться не по прямой или баллистической траектории, а любым сколь угодно извилистым путём, залетая даже в форточки. В принципе, это выход из нынешнего «позиционного тупика»; вопрос только, как всегда, в скорости освоения и массовости применения.

Милота. Стадо лосей в лесу, случайно обнаруженное и заснятое с коптера во время одного из учебных полётов при тренировке операторов боевых дронов, проводившейся КЦПН.

Развлекаюсь с утра в прямом эфире Комсомольской Правды

Как вы знаете (писал уже ранее), мы готовим большой форум по технологиям информационной, психологической и когнитивной войны. Дата-место и прочие явки-пароли будут сообщены отдельным постом, когда утрясутся разные организационные детали. А сейчас несколько тезисов по теме «когнитивной войны» — спасибо Семёну Уралову за обширную коллекцию англоязычных текстов по теме (написанных, правда, чаще всего авторами с французскими фамилиями )), изучение которых дало пищу для некоторых размышлений.

Начну, однако, со своих детских воспоминаний. Мой отец, обычный советский ИТР, был убеждённым пацифистом, уверенным, что война это всегда плохо, а армия — машина для убийства. Я вырос совсем другим не в последнюю очередь потому, что одной из любимых книг детства, ещё аж начиная с дошкольного (а читать я начал очень-очень рано, сильно задолго до школы), была «Книга будущих командиров», подаренная матерью. И я часто спорил с отцом, но мои аргументы в основном сводились к тому, что бывают в жизни ситуации, когда воевать можно и нужно.

Но, когда стал постарше, у меня в арсенале появился другой, более сильный аргумент. Он был выстрадан в школьных драках — а их у меня случалось немало, ибо как отличника и выскочку меня периодически пыталась бить школьная шпана из окрестных коммуналок (таких же, как наша), но я умел давать сдачи. Суть этого аргумента заключалась в том, что сила нужна не обязательно для того, чтобы бить. И даже не обязательно для того, чтобы тебя не били. Она нужна для того, чтобы иметь возможность навязывать свою волю, говорить с другими с позиции превосходства. Или, соответственно, защищать себя от такого навязывания. И если есть способ подавлять чужую волю (либо как минимум сопротивляться такому подавлению), не прибегая к прямому насилию, оно как таковое не нужно.

Вообще, господство возникает не тогда, когда ты бьёшь палкой и потом отдаёшь приказы, а скорее тогда, когда ты только показываешь эту самую палку — и другой сам бежит делать то, что ты от него хочешь. Либо даже тогда, когда эта палка существует только «в уме». Проблема, однако, в том, что отношения господства-подчинения между людьми глубоко противоестественны, и на подсознательном уровне все это чувствуют. А потому господин всегда находится под угрозой бунта, который он должен сдерживать страхом. Но при этом, парадоксальным образом, стратегия всякого «верхнего» сводится к тому, чтобы покорность «нижних» держалась не только на страхе, но и… на любви.

Всё это пока что банальности, которые знает каждый ребёнок. Но дальше начинаются небанальные следствия. Чем более сложным и высокоразвитым является мышление, тем труднее сформировать для его обладателя такую картину мира, в которой тот, кто забрал у тебя волю, мог бы восприниматься как объект любви. Сознание вообще строится на сомнении и ревизии, и каждый шаг в его развитии — это отрицание предыдущего «порядка вещей». И того, на чём этот порядок держался. Есть понятие «подростковый бунт»; так вот: любой бунт — это, в сущности, фазовый шаг взросления.

Почему я назвал отношения господства-подчинения «противоестественными»? При том, что мне в комментах тут же насыпалось — ещё как естественное, оно и у животных есть, всё такое.

Я здесь следую логике Поршнева, как её понимаю. В его модели антропогенеза главный отличительный признак нашего вида — тот самый пресловутый «разум» — возникает первично в функции защитного механизма против враждебной суггестии, работающей на рефлексах, и в основе является ни чем иным, как механизмом торможения рефлекторных возбуждений. Там получается, что между «животным предком» и «хомосапиенсом» была промежуточная стадия (он её назвал «троглодит») — существо, которое обладает наибольшей среди всего животного мира способностью к этой самой суггестии (внушению, подавляющему волю другого существа), но само при этом столь же «рефлекторно», как и любое другое животное. И вот этот архаический уже-не-зверь, но ещё-не-человек как раз и действует в нас тогда, когда мы строим отношения господства-подчинения; в свою очередь разум это всегда шанс на освобождение.

Модель хороша тем, что универсально описывает отношения между «господствующими» и «думающими» в любом человеческом социуме — от палеолитического стада до современных государств. Думающие — всегда наиболее трудная для управления категория; но в то же время и господство основывается на всё более сложных и требующих мышления управленческих технологиях. Но тем не менее, из неё есть важное следствие: говоря, что разум есть свойство вида, мы тем самым утверждаем, что и стремление к свободе воли есть также базовый видовый признак, изначально присущий каждому из нас.

Так вот, «к предмету». Понятно, что наша СВО — это, в сущности, бунт, причём при внимательном рассмотрении налицо все признаки и реакции. Наши проблемы с формулированием «позитивной повестки» — «идеология», «цели» и т.д. — имеют ту же природу. Соответственно, и реакция другой стороны — это реакция защиты т.н. «порядка, основанного на правилах»; в антропологическом измерении — той иерархии, на вершине которой они видят себя. Это определяет базовый рисунок «когнитивной войны», объясняя попутно и то, зачем так важны все эти акты демонстративного унижения, будь то в спорте, бытовом потреблении (уход брендов) или культуре.

Соответственно, ключевая задача противника — это восстановление контроля над нашим сознанием; того контроля, который до недавнего времени казался достаточно надёжным, однако по какой-то причине дал сбой. Наша же задача — это максимально глубокое изучение его механизмов, и здесь важнейшая роль принадлежит, как ни странно, историкам — но только не историкам древности, а историкам совсем недавнего — постсоветского периода, последних тридцати-пятидесяти лет, непосредственно предшествовавших 24.02.22. Как именно работает неоколониальная модель, как конкретно она применялась у нас и у наших соседей, и, главное, как и в каком месте она дала сбой. Парадоксальным образом, по крайней мере в исследовательской части у нас и у них общий объект.

На одном недавнем совещании в… я сказал буквально следующее. Что о критическом минимуме суверенных технологий не говорит только ленивый, но сами по себе технологии это в конечном счёте инструмент. Субъектность определяют не столько собственные технологии, сколько собственные онтологии, и вопрос в том, чтобы определить и описать критический минимум суверенных онтологий. Освобождение от когнитивного диктата начинается там и тогда, где и когда у тебя появляется собственная картина мира, пусть сколь угодно безумная поначалу; но здесь важнее видеть то, что ты сам хочешь увидеть, а не то, что тебе показывают. В узком смысле, информационная война — это две картинки на экране, показываемых противниками друг другу, и каждый пытается убедить и себя, и другого в том, что его картинка — это и есть реальность. Но если противник понимает, как работает твой аппарат восприятия, а ты про него — нет, у него гораздо больше шансов добиться успеха в этом противостоянии, а вот это уже домен не информационной, а когнитивной войны.

Но было бы ошибкой думать, что связка онтологии-технологии отсутствует. Технологии всегда опираются на онтологии, однако в своём развитии нередко упираются в барьер, связанный с их ограничениями — и тогда наступает фазовый кризис, выражающийся в ревизии базовых онтологий. Примерно как развитие астрономии в какой-то момент упёрлось в ограничения геоцентрической модели, и выходом стала её замена на гелиоцентрическую. И вовсе не случайно этот вопрос оказался тогда в фокусе болезненного внимания главного института религии — современники хорошо понимали, _какие_ онтологии падут следующими, что и произошло.

Капитану Игорю Мангушеву (Берегу)

Смерть говорит капитану:
Ну ладно, допустим, твоя взяла.
Останешься жить.
Но условия вот:
Никакой войны, никаких баб, никакого бухла.
Капитан смеется: так не пойдет.

Четвертые сутки комы.
Капитан говорит смерти: все или ничего.
Молятся друзья,
знакомые
и незнакомые.
Горизонт опаляет волной лучевой.

Ничего -
и шаг в Небесную Новороссию.
Ничего -
и степь расцветает,
и ангел молвит: иди
во степи, покрытой цветами, умытой росами.
Все еще впереди, капитан.
Все еще впереди.

@dolgareva