Эксперты Всемирного экономического форума в Давосе (он в этом году проходит в режиме онлайн) представили очередной доклад о глобальных рисках:
• Самые значительные риски в ближайшие десять лет – это инфекционные болезни, изменение климата и другие проблемы, связанные с экологией (от сокращения биоразнообразия до кризиса природных ресурсов),
• Менее значительными, но также весьма вероятными являются риски роста концентрации цифровых ресурсов, усиления конкуренции между странами (она ведет к ослаблению связей), цифрового неравенства, кибератак
• В перспективе трех-пяти лет главные риски — эти «схлопывание» пузыря на рынке активов, обвал ИТ-инфраструктуры, ценовая нестабильность, шоки на рынках сырья и долговой кризис
• На горизонте пяти-десяти лет акцент смещается на геополитику — это существование оружия массового поражения, разрушение государств, сокращение биоразнообразия, негативные последствия внедрения современных технологий, кризис природных ресурсов, коллапс социального обеспечения, спад в промышленности, провал борьбы с климатическими изменениями, появление движения против достижений науки
• С особыми рисками столкнется молодое поколение: те, кто сейчас заканчивает обучение и выходит на рынок труда. Если они не получат доступа к новым возможностям, то общество ждет «утрата иллюзий» и потеря веры в нынешнее экономическое и политическое мироустройство.
#назадвбудущее, #postcovid
• Самые значительные риски в ближайшие десять лет – это инфекционные болезни, изменение климата и другие проблемы, связанные с экологией (от сокращения биоразнообразия до кризиса природных ресурсов),
• Менее значительными, но также весьма вероятными являются риски роста концентрации цифровых ресурсов, усиления конкуренции между странами (она ведет к ослаблению связей), цифрового неравенства, кибератак
• В перспективе трех-пяти лет главные риски — эти «схлопывание» пузыря на рынке активов, обвал ИТ-инфраструктуры, ценовая нестабильность, шоки на рынках сырья и долговой кризис
• На горизонте пяти-десяти лет акцент смещается на геополитику — это существование оружия массового поражения, разрушение государств, сокращение биоразнообразия, негативные последствия внедрения современных технологий, кризис природных ресурсов, коллапс социального обеспечения, спад в промышленности, провал борьбы с климатическими изменениями, появление движения против достижений науки
• С особыми рисками столкнется молодое поколение: те, кто сейчас заканчивает обучение и выходит на рынок труда. Если они не получат доступа к новым возможностям, то общество ждет «утрата иллюзий» и потеря веры в нынешнее экономическое и политическое мироустройство.
#назадвбудущее, #postcovid
«Мы скоро станем свидетелями конца глобализации и будем скучать по ней», ожидает экономист Майк О’Салливан. Вторая волна глобализации началась в ранние 90-е и позволила повысить уровень жизни во многих странах (подушевой доход в таких странах как Вьетнам или Бангладеш вырос больше чем в шесть раз за последние 20 лет). Также глобализация изменила нашу диету, то, как мы коммуницируем, как потребляем, как путешествуем и как работаем.
Но теперь глобализация столкнулась с заложенными в ней ограничениями – неравенством и рекордно высоким уровнем долговой нагрузки. Первое убедило многих людей в том, что глобализация не приносит им пользы и что ее преимущества не были разделены справедливо. Пандемия дополнительно подсветила слабые места и уязвимость глобализованного мира, добавляет экономист.
В новом миропорядке, по его мнению, коллаборация между странами будет держаться на разделении общих ценностей, даже интернет, который всегда был глобальным, будет испытывать на себе три разных подхода (американский, китайский и европейский).
Мы недостаточно внимания уделяем тому, что происходит с не столь крупными как Китай, но быстроразвивающимися экономиками – Эфиопией, Нигерией, Мексикой, Бразилией. Подобные страны будут выбирать, какой модели коллаборации придерживаться, к какому альянсу примкнуть, но они могут задавать и собственные модели, тогда новый миропорядок будет в меньшей степени определяться Вашингтоном или Пекином.
#назадвбудущее, #postcovid
Но теперь глобализация столкнулась с заложенными в ней ограничениями – неравенством и рекордно высоким уровнем долговой нагрузки. Первое убедило многих людей в том, что глобализация не приносит им пользы и что ее преимущества не были разделены справедливо. Пандемия дополнительно подсветила слабые места и уязвимость глобализованного мира, добавляет экономист.
В новом миропорядке, по его мнению, коллаборация между странами будет держаться на разделении общих ценностей, даже интернет, который всегда был глобальным, будет испытывать на себе три разных подхода (американский, китайский и европейский).
Мы недостаточно внимания уделяем тому, что происходит с не столь крупными как Китай, но быстроразвивающимися экономиками – Эфиопией, Нигерией, Мексикой, Бразилией. Подобные страны будут выбирать, какой модели коллаборации придерживаться, к какому альянсу примкнуть, но они могут задавать и собственные модели, тогда новый миропорядок будет в меньшей степени определяться Вашингтоном или Пекином.
#назадвбудущее, #postcovid
YouTube
Mike O'Sullivan: The end of globalization (and the beginning of something new) | TED
"Globalization is on its deathbed," says economist Mike O'Sullivan. The question now is: What's next? Tracing the historical successes and failures of globalization, O'Sullivan forecasts a new world order where countries come together over shared values rather…
«Мы должны телепортироваться, а не транспортироваться»
Марк Цукерберг рассказал пользователям одного из самых популярных приложений Кремниевой долины Clubhouse о планах по переходу на удаленную работу. По словам главы Facebook, локдаун дал работодателям понять, что у них нет причин привязывать набор новых сотрудников к местоположению офисов, предположив, что VR и AR-технологии дадут людям возможность жить там, где они хотят.
По словам Цукерберга, последние исследования команды Facebook Reality Labs направлены на то, чтобы обеспечить присутствие пользователей в офисе или любом другом месте без необходимости физических поездок. Он добавил, что главная проблема AR и VR-технологий заключается в том, что они требуют привычного для пользователей форм-фактора, например очков в толстой оправе. Задача состоит в том, чтобы создать технологию, которая позволит сделать устройство небольшим. Ожидается, что их разработка займёт около 4—5 лет.
Среди основных преимуществ удалённой работы в виртуальной реальности — более производительные сотрудники и сокращение выбросов углекислого газа. «Мы должны телепортироваться, а не транспортироваться», — добавил глава Facebook.
По его словам, половина сотрудников Facebook, скорее всего, перейдут на удалёнку в течение следующего десятилетия. «Мы должны действовать вдумчиво и ответственно, поэтому мы будем делать это неспешно, — сказал он. — Но я думаю, вполне возможно, что в течение следующих 5—10 лет — скорее 10, чем 5, но где-то в этом диапазоне, — приблизительно половина компании будет работать удалённо на постоянной основе».
#назадвбудущее, #технологии, #postcovid
Марк Цукерберг рассказал пользователям одного из самых популярных приложений Кремниевой долины Clubhouse о планах по переходу на удаленную работу. По словам главы Facebook, локдаун дал работодателям понять, что у них нет причин привязывать набор новых сотрудников к местоположению офисов, предположив, что VR и AR-технологии дадут людям возможность жить там, где они хотят.
По словам Цукерберга, последние исследования команды Facebook Reality Labs направлены на то, чтобы обеспечить присутствие пользователей в офисе или любом другом месте без необходимости физических поездок. Он добавил, что главная проблема AR и VR-технологий заключается в том, что они требуют привычного для пользователей форм-фактора, например очков в толстой оправе. Задача состоит в том, чтобы создать технологию, которая позволит сделать устройство небольшим. Ожидается, что их разработка займёт около 4—5 лет.
Среди основных преимуществ удалённой работы в виртуальной реальности — более производительные сотрудники и сокращение выбросов углекислого газа. «Мы должны телепортироваться, а не транспортироваться», — добавил глава Facebook.
По его словам, половина сотрудников Facebook, скорее всего, перейдут на удалёнку в течение следующего десятилетия. «Мы должны действовать вдумчиво и ответственно, поэтому мы будем делать это неспешно, — сказал он. — Но я думаю, вполне возможно, что в течение следующих 5—10 лет — скорее 10, чем 5, но где-то в этом диапазоне, — приблизительно половина компании будет работать удалённо на постоянной основе».
#назадвбудущее, #технологии, #postcovid
The Independent
Mark Zuckerberg says we ‘should be teleporting, not transporting ourselves’
The challenge is making the technology fit into expected form-factors like glasses, Mr Zuckerberg said
Международная страховая компания Euler Hermes выпустила исследование о перспективах восстановления мировой туристической отрасли. Авторы обзора полагают, что Европа будет опережать другие регионы мира в восстановлении туризма, однако даже на европейском континенте докризисный уровень туристической активности будет достигнут не ранее 2024 года.
• В 2024 году Европу могут посетить 771 миллион иностранных туристов - в три с лишним раза больше, чем в 2020 году
• Опережающие темпы возрождения туризма в Европе объясняются тем, что в 2020 году именно европейский континент испытал наибольший спад туристической отрасли – в частности, из-за того, что Европа была и остается регионом, в котором действуют самые строгие ограничительные меры, введенные из-за пандемии Covid-19
• Если «паспорта вакцинированного от Covid-19» будут введены примерно в одно и то же время во всех регионах мира, то страны ЕС, вероятно, будут иметь преимущество: у них будет единая база данных, информация в которую будет вноситься единообразно и корректно. Кроме того, ожидается, что страны ЕС будут сотрудничать друг с другом, чтобы наиболее оптимальным образом отменять ограничения на поездки.
• Восстановление туризма в мировом масштабе может столкнуться с трудностями из-за длительных ограничений на поездки по Азиатско-Тихоокеанскому региону и странам Южной и Северной Америки в связи с появлением новых штаммов коронавируса, против которых имеющиеся вакцины могут оказаться менее эффективными
• По оценке Euler Hermes, к 2022 году в нормальное русло сможет вернуться только внутренний туризм. Однако возрождение внутреннего туризма не компенсирует потери для мировой туристической отрасли в целом, понесенные из-за сокращения более прибыльных международных и деловых поездок. Ожидается, что объем расходов туристов на международные путешествия даже в 2023 году будет на 8% меньше докризисного.
#postcovid, #секторальное
• В 2024 году Европу могут посетить 771 миллион иностранных туристов - в три с лишним раза больше, чем в 2020 году
• Опережающие темпы возрождения туризма в Европе объясняются тем, что в 2020 году именно европейский континент испытал наибольший спад туристической отрасли – в частности, из-за того, что Европа была и остается регионом, в котором действуют самые строгие ограничительные меры, введенные из-за пандемии Covid-19
• Если «паспорта вакцинированного от Covid-19» будут введены примерно в одно и то же время во всех регионах мира, то страны ЕС, вероятно, будут иметь преимущество: у них будет единая база данных, информация в которую будет вноситься единообразно и корректно. Кроме того, ожидается, что страны ЕС будут сотрудничать друг с другом, чтобы наиболее оптимальным образом отменять ограничения на поездки.
• Восстановление туризма в мировом масштабе может столкнуться с трудностями из-за длительных ограничений на поездки по Азиатско-Тихоокеанскому региону и странам Южной и Северной Америки в связи с появлением новых штаммов коронавируса, против которых имеющиеся вакцины могут оказаться менее эффективными
• По оценке Euler Hermes, к 2022 году в нормальное русло сможет вернуться только внутренний туризм. Однако возрождение внутреннего туризма не компенсирует потери для мировой туристической отрасли в целом, понесенные из-за сокращения более прибыльных международных и деловых поездок. Ожидается, что объем расходов туристов на международные путешествия даже в 2023 году будет на 8% меньше докризисного.
#postcovid, #секторальное
Eulerhermes
Tourism: Europe will be at the frontline of the recovery, but only in 2024
As governments race to contain new and more contagious variants of Covid-19, ‘travel passes’ or ‘vaccine passports’ won’t be enough to revive tourism.
Мировые социокультурные и экономические тренды развиваются в соответствии с глобальным прогнозом «Карта будущего». Его представили в ноябре 2020 года 📈, и произошедшие с тех пор события лишь подтверждают выводы аналитиков. Об этом на лекции, посвященной старту форума «Весенний навигатор: большая синхронизация», рассказал спецпредставитель президента РФ по вопросам цифрового и технологического развития, гендиректор Платформы Национальной технологической инициативы Дмитрий Песков.
Сегодня можно видеть, что мир перешел в онлайн 💻, появились глобальные протоколы безопасности в пандемии 🦠. На резкий рост безработицы многие государства ответили аналогами 💰 безусловного базового дохода.
«Мы видим, что во многих странах произошла «тихая национализация» ключевых инфраструктурных компаний. Даже самый спорный прогноз – крах пузырей городской экономики – мы можем наблюдать, особенно в США. Стоимость аренды недвижимости упала на несколько десятков процентов. Также появилась логика «чистых зон»: куда пускают только людей с иммунными паспортами. Которые мы тоже прогнозировали», – отметил Дмитрий Песков.
Несмотря на негативные явления – рост домашнего и социального насилия, эмоциональное выгорание и другие – пока тренды развития придерживаются оптимальной спирали. Через период полураспада и островизацию – к модели зеленого посткапитализма. Избегая при этом роста национализма, хаоса и стагнации, заключил гендиректор Платформы НТИ. Подробности можно узнать здесь.
#назадвбудущее #postcovid
Сегодня можно видеть, что мир перешел в онлайн 💻, появились глобальные протоколы безопасности в пандемии 🦠. На резкий рост безработицы многие государства ответили аналогами 💰 безусловного базового дохода.
«Мы видим, что во многих странах произошла «тихая национализация» ключевых инфраструктурных компаний. Даже самый спорный прогноз – крах пузырей городской экономики – мы можем наблюдать, особенно в США. Стоимость аренды недвижимости упала на несколько десятков процентов. Также появилась логика «чистых зон»: куда пускают только людей с иммунными паспортами. Которые мы тоже прогнозировали», – отметил Дмитрий Песков.
Несмотря на негативные явления – рост домашнего и социального насилия, эмоциональное выгорание и другие – пока тренды развития придерживаются оптимальной спирали. Через период полураспада и островизацию – к модели зеленого посткапитализма. Избегая при этом роста национализма, хаоса и стагнации, заключил гендиректор Платформы НТИ. Подробности можно узнать здесь.
#назадвбудущее #postcovid
Когда мы выйдем в новый технологический цикл, и каким он окажется? Что нас ждет — метапространства или «огораживание» государств?
• Мир начинает путь в следующий технологический цикл. Эпоха турбулентности продлится от 20 лет. Нас ждет борьба между нарождающейся системой, основанной на технологиях следующего цикла, и действующей системой. Чтобы быть лидером в новом цикле, России нужно выстроить технологическое и экономическое пространства, а одновременно с ними — научное и образовательное. Технологии — образование — фундаментальная наука — то, что будет определять конкурентоспособность государств в следующем технологическом цикле.
• Конкуренция государств уже началась. Пока неизвестно, какие технологии будут доминировать в новом цикле, но уже появились два крупных техноэкономических блока: англосаксонский и китайский. Техноэкономический блок — это огромный «кусок мирового рынка». Договоренность государств о том, что они будут вместе создавать и эксплуатировать ряд ключевых технологий, и не будут делиться ими с другими странами. Каждый блок будет иметь свою финансовую систему (возможен развал долларовой системы и создание нескольких валютных зон), свои ресурсы, философию развития и ключевые технологии, в первую очередь для оборонной и критической инфраструктуры.
• Следующие десятилетия будут посвящены борьбе глобальных и «блоковых» технологий. С одной стороны, будет выстраиваться интернациональное метапространство, возможно, появятся виртуальные государства. С другой, конкуренция между существующими государствами будет вести к их «огораживанию».
• Вполне вероятно, что мы увидим гонку кибервооружений.
#назадвбудущее #postcovid #ишакилипадишах
• Мир начинает путь в следующий технологический цикл. Эпоха турбулентности продлится от 20 лет. Нас ждет борьба между нарождающейся системой, основанной на технологиях следующего цикла, и действующей системой. Чтобы быть лидером в новом цикле, России нужно выстроить технологическое и экономическое пространства, а одновременно с ними — научное и образовательное. Технологии — образование — фундаментальная наука — то, что будет определять конкурентоспособность государств в следующем технологическом цикле.
• Конкуренция государств уже началась. Пока неизвестно, какие технологии будут доминировать в новом цикле, но уже появились два крупных техноэкономических блока: англосаксонский и китайский. Техноэкономический блок — это огромный «кусок мирового рынка». Договоренность государств о том, что они будут вместе создавать и эксплуатировать ряд ключевых технологий, и не будут делиться ими с другими странами. Каждый блок будет иметь свою финансовую систему (возможен развал долларовой системы и создание нескольких валютных зон), свои ресурсы, философию развития и ключевые технологии, в первую очередь для оборонной и критической инфраструктуры.
• Следующие десятилетия будут посвящены борьбе глобальных и «блоковых» технологий. С одной стороны, будет выстраиваться интернациональное метапространство, возможно, появятся виртуальные государства. С другой, конкуренция между существующими государствами будет вести к их «огораживанию».
• Вполне вероятно, что мы увидим гонку кибервооружений.
#назадвбудущее #postcovid #ишакилипадишах
Пандемия COVID-19 оказала заметное негативное влияние на мировой рынок беспилотных автомобилей. Однако он начинает постепенно восстанавливаться и к 2030 году вырастет до 62,4 миллиона единиц. Об этом говорится в отчете международной исследовательской компания MarketsandMarkets:
🔹Мировой рынок автономных автомобилей начнет значительно расти со второго квартала этого года. Его объем вырастет с 20,3 млн единиц в 2021 году до 62,4 млн единиц к 2030 году при среднегодовом темпе роста 13,3%.
🔹К этому же году наибольшая доля рынка будет приходиться на Азиатско-Тихоокеанский регион. За ним последуют Европа и Северная Америка.
🔹Беспилотные автомобили в кузове седан останутся крупнейшим сегментом рынка. Ведущие производители разрабатывают транспорт с акцентом именно на этот тип кузова.
🔹Аккумуляторные электрические автомобили (BEV) являются самым перспективным направлением для развития на рынке. Успех BEV зависит от инноваций в аккумуляторных технологиях. Поэтому многие производители автомобилей берут на себя инициативу по разработке аккумуляторных технологий.
#секторальное #технологии #postcovid
🔹Мировой рынок автономных автомобилей начнет значительно расти со второго квартала этого года. Его объем вырастет с 20,3 млн единиц в 2021 году до 62,4 млн единиц к 2030 году при среднегодовом темпе роста 13,3%.
🔹К этому же году наибольшая доля рынка будет приходиться на Азиатско-Тихоокеанский регион. За ним последуют Европа и Северная Америка.
🔹Беспилотные автомобили в кузове седан останутся крупнейшим сегментом рынка. Ведущие производители разрабатывают транспорт с акцентом именно на этот тип кузова.
🔹Аккумуляторные электрические автомобили (BEV) являются самым перспективным направлением для развития на рынке. Успех BEV зависит от инноваций в аккумуляторных технологиях. Поэтому многие производители автомобилей берут на себя инициативу по разработке аккумуляторных технологий.
#секторальное #технологии #postcovid
MarketsandMarkets
Autonomous Vehicle Market Size, Share, Trends, Forecast Report 2030
The autonomous / self-driving cars market size was valued at $20.3 Million in 2021, and it is expected to reach $62.4 Million by 2030, at a CAGR of 13.3% during the forecast period 2021-2030.
Перед человечеством в XXI веке стоят чрезвычайно серьезные и разнообразные вызовы, способные разрушить благополучное будущее цивилизации. Все они разделены на четыре группы. Каждая группа — это потеря возможности решать новые проблемы привычным образом для мировых стейкхолдеров, будь то политические лидеры, руководители крупных компаний или общественные деятели. О том, на какие группы вызовов нам предстоит ответить для сохранения сложной и многообразной цивилизации, говорится в докладе по итогам форсайта "Столетний горизонт". Форсайт прошел на интенсиве Архипелаг 2121 в июле 2021 года в Великом Новгороде.
Вызовы группы Сила. Они разрушают существующую систему отношений между государствами и внутри них. Больше не получится договариваться о войне или мире с привычными игроками, традиционные модели социальной политики перестают работать. Все страны, от либеральных демократий до авторитарных режимов, включатся в острую внутреннюю политическую борьбу. Общество будет подвергать сомнению и легитимность богатства элит, и разумность социальных пособий массам.
Вызовы группы Богатство. Эти угрозы делают недееспособной старую экономическую систему. Производить и торговать привычным образом с привычными контрагентами больше не получится.
Вызовы группы Знание окончательно ставят под вопрос существующие модели мышления и коммуникации. Управление, наука и медиа не смогут справляться с нарастающей сложностью мира и потребуют радикальной перестройки.
Вызовы группы Природа. Они требуют от человечества отказа от модели безоглядной эксплуатации планеты Земля — и даже пересмотра представлений о праве человека единолично решать вопросы жизни и смерти, разрушения и создания. Уходит в прошлое время, когда можно было учитывать только намерения человека и игнорировать системные потребности биологических систем.
#postcovid #назадвбудущее #ишакилипадишах
Вызовы группы Сила. Они разрушают существующую систему отношений между государствами и внутри них. Больше не получится договариваться о войне или мире с привычными игроками, традиционные модели социальной политики перестают работать. Все страны, от либеральных демократий до авторитарных режимов, включатся в острую внутреннюю политическую борьбу. Общество будет подвергать сомнению и легитимность богатства элит, и разумность социальных пособий массам.
Вызовы группы Богатство. Эти угрозы делают недееспособной старую экономическую систему. Производить и торговать привычным образом с привычными контрагентами больше не получится.
Вызовы группы Знание окончательно ставят под вопрос существующие модели мышления и коммуникации. Управление, наука и медиа не смогут справляться с нарастающей сложностью мира и потребуют радикальной перестройки.
Вызовы группы Природа. Они требуют от человечества отказа от модели безоглядной эксплуатации планеты Земля — и даже пересмотра представлений о праве человека единолично решать вопросы жизни и смерти, разрушения и создания. Уходит в прошлое время, когда можно было учитывать только намерения человека и игнорировать системные потребности биологических систем.
#postcovid #назадвбудущее #ишакилипадишах
Группа вызовов «Сила», стоящая перед человечеством в XXI веке, включает в себя четыре блока глобальных угроз. Первый из них — внутригосударственные конфликты. О сути этих рисков — в докладе по итогам форсайта "Столетний горизонт".
Ключевой вызов начала XXI века — социальные последствия гиперкапитализма. Экономические реформы 1980–1990-х годов позволили запустить новую технологическую волну и ускорить распространение современной экономики на планете, но и разрушили общественный договор «золотого тридцатилетия», сформированный в западных странах после Второй мировой войны. К середине 2010-х стало понятно — западные (и не только) общества в кризисе.
Развитие цифровых технологий, несмотря на многочисленные надежды на демократизацию общества, пока только расширяет возможности капитала по контролю над трудом. Одновременно со стагнацией или падением доходов большей части населения корпоративные прибыли и вознаграждения топ-менеджеров достигли стратосферных высот. Сегодня 75% мирового богатства — в руках 10% населения, при этом верхний 1% контролирует свыше 45% богатства. Проблема особенно остра в странах «нового капитализма», в число лидеров по доле богатства у верхнего 1% входят Индия, Бразилия и Россия. Общие показатели внутристранового неравенства еще хуже, если учитывать неравномерный доступ разных соцгрупп к экономическим возможностям.
Выравнивания ситуации пока не предвидится. Социалистические эксперименты в развитых странах во время пандемии — с раздачей денег населению и пособиями — временные, без устойчивого финансирования и системно не меняют положение дел. Политика в области соцпособий разрушает и механизмы общественной солидарности — беднеющий средний класс все меньше одобряет общественное перераспределение в сторону беднейших слоёв. Общество с социализмом для самых бедных и самых богатых и капитализмом для всех средних слоёв становится менее устойчивым.
Социальные противоречия начала XXI века создают запрос на политическую борьбу в течение большей части столетия. Ключевой темой общественной борьбы становится справедливость. Новый пролетариат — офисные работники на гибких контрактах — рано или поздно сформирует запрос на общественные объединения, способные отстаивать их коллективные интересы.
Вопрос о реприватизации личных данных пользователями крупных интернет-платформ будет вставать все более остро, по мере того как экономическая ценность данных становится все более понятной для пользователей, а политики будут пытаться обуздать чрезмерное влияние техгигантов.
Цифровые технологии для прозрачности транзакции и цифровои демократии, общественного цифрового контроля за бюджетными средствами будут всё чаще звучать в требованиях общественных движений. Чем больший успех произойдёт в потенциально опасных направлениях — таких как генетические исследования, искусственный интеллект и исследования мозга — тем большее внимание публики он привлечет, из-за чего будут возникать новые регулирующие нормы и запреты.
Существующая ситуация неприемлема для поколений в активной фазе жизни (X и Y) и еще менее приемлема для следующих (Z и Alpha). Для этих поколений очевидна несправедливость системы — включая то, что старшие поколения могли вести себя безответственно в отношении эксплуатации природы и культуры, а решать эти проблемы предлагают потомкам. Поколение Z готово взять управление в свои руки, и их требование — общество, способное включать самые разные типы людей и обеспечить решение глобальных проблем.
#postcovid #назадвбудущее #ишакилипадишах
Ключевой вызов начала XXI века — социальные последствия гиперкапитализма. Экономические реформы 1980–1990-х годов позволили запустить новую технологическую волну и ускорить распространение современной экономики на планете, но и разрушили общественный договор «золотого тридцатилетия», сформированный в западных странах после Второй мировой войны. К середине 2010-х стало понятно — западные (и не только) общества в кризисе.
Развитие цифровых технологий, несмотря на многочисленные надежды на демократизацию общества, пока только расширяет возможности капитала по контролю над трудом. Одновременно со стагнацией или падением доходов большей части населения корпоративные прибыли и вознаграждения топ-менеджеров достигли стратосферных высот. Сегодня 75% мирового богатства — в руках 10% населения, при этом верхний 1% контролирует свыше 45% богатства. Проблема особенно остра в странах «нового капитализма», в число лидеров по доле богатства у верхнего 1% входят Индия, Бразилия и Россия. Общие показатели внутристранового неравенства еще хуже, если учитывать неравномерный доступ разных соцгрупп к экономическим возможностям.
Выравнивания ситуации пока не предвидится. Социалистические эксперименты в развитых странах во время пандемии — с раздачей денег населению и пособиями — временные, без устойчивого финансирования и системно не меняют положение дел. Политика в области соцпособий разрушает и механизмы общественной солидарности — беднеющий средний класс все меньше одобряет общественное перераспределение в сторону беднейших слоёв. Общество с социализмом для самых бедных и самых богатых и капитализмом для всех средних слоёв становится менее устойчивым.
Социальные противоречия начала XXI века создают запрос на политическую борьбу в течение большей части столетия. Ключевой темой общественной борьбы становится справедливость. Новый пролетариат — офисные работники на гибких контрактах — рано или поздно сформирует запрос на общественные объединения, способные отстаивать их коллективные интересы.
Вопрос о реприватизации личных данных пользователями крупных интернет-платформ будет вставать все более остро, по мере того как экономическая ценность данных становится все более понятной для пользователей, а политики будут пытаться обуздать чрезмерное влияние техгигантов.
Цифровые технологии для прозрачности транзакции и цифровои демократии, общественного цифрового контроля за бюджетными средствами будут всё чаще звучать в требованиях общественных движений. Чем больший успех произойдёт в потенциально опасных направлениях — таких как генетические исследования, искусственный интеллект и исследования мозга — тем большее внимание публики он привлечет, из-за чего будут возникать новые регулирующие нормы и запреты.
Существующая ситуация неприемлема для поколений в активной фазе жизни (X и Y) и еще менее приемлема для следующих (Z и Alpha). Для этих поколений очевидна несправедливость системы — включая то, что старшие поколения могли вести себя безответственно в отношении эксплуатации природы и культуры, а решать эти проблемы предлагают потомкам. Поколение Z готово взять управление в свои руки, и их требование — общество, способное включать самые разные типы людей и обеспечить решение глобальных проблем.
#postcovid #назадвбудущее #ишакилипадишах
Два других блока угроз из группы вызовов «Сила» связанны с глобальной борьбой за новую гегемонию. Рассмотрим их подробнее на основе доклада по итогам форсайта "Столетний горизонт".
Минувшие триста лет были периодом гегемонии империй евроатлантического мира. Последние десятилетия прошли под знаком США. Но в начале XXI века начали набирать мощь азиатские страны, и к 2020 году их экономики по ВВП заняли ведущее место в мире. Китай достиг паритета с США по потенциалу в ряде сфер. Вероятно, эта роль Азии сохранится на десятилетия. Доминирование в экономике и демографии означает, что завтра она будет законодателем в культурных и в научных процессах. Новые правила игры, способы понимания мира, ценности не будут европейскими.
Конец евроатлантической гегемонии означает переход к новому историческому этапу, когда на планете формируется несколько конкурирующих техноэкономических макроблоков (панрегионов или Островов).
Сегодня мы видим конкуренцию между англосаксонским блоком и Китаем за технологическое превосходство, которое определит экономическое и политическое первенство. Это соперничество может перерасти в полноценную «тлеющую» войну на границах интересов макроблоков — и под ударом их спецопераций рискуют оказаться регионы Африки, Евразии, Латинской Америки.
В эпоху Холодной войны середины XX века противостоящие стороны предлагали свои ценности, образ будущего и идеологическое обоснование для политики. Сегодня же ни у одной державы нет морального авторитета, чтобы предложить такой образ будущего. США израсходовали его в попытке удержать сложившийся в 1990-х годах мировой «либерально-экономический» порядок. Моральный авторитет другими странами пока не заработан. Вопросы создания вдохновляющей идеи для общечеловеческого будущего возвращаются на повестку дня.
Кроме того, есть важный сюжет выработки новых оснований для договорённостей — для населения планеты становится ясно, что сложившаяся система мировых договоров и норм выстроена по принципам и лекалам евроатлантического колониального порядка.
В XXI веке, по мере усиления незападных стран, начался новый виток деколонизации — не только политической, но и ценностно-смысловой. Из культуры, коммуникаций и систем принятия решений убираются «евроцентричные» способы мироописания и языка. Пока непонятно, что придёт им на смену.
В условиях новой Холодной войны XXI века и обостряющихся конфликтов отсутствие общих смыслов создаёт серьёзный риск разрушения системы международного сотрудничества до состояния, в котором ответ на общечеловеческие вызовы становится невозможным.
#postcovid #назадвбудущее #ишакилипадишах
Минувшие триста лет были периодом гегемонии империй евроатлантического мира. Последние десятилетия прошли под знаком США. Но в начале XXI века начали набирать мощь азиатские страны, и к 2020 году их экономики по ВВП заняли ведущее место в мире. Китай достиг паритета с США по потенциалу в ряде сфер. Вероятно, эта роль Азии сохранится на десятилетия. Доминирование в экономике и демографии означает, что завтра она будет законодателем в культурных и в научных процессах. Новые правила игры, способы понимания мира, ценности не будут европейскими.
Конец евроатлантической гегемонии означает переход к новому историческому этапу, когда на планете формируется несколько конкурирующих техноэкономических макроблоков (панрегионов или Островов).
Сегодня мы видим конкуренцию между англосаксонским блоком и Китаем за технологическое превосходство, которое определит экономическое и политическое первенство. Это соперничество может перерасти в полноценную «тлеющую» войну на границах интересов макроблоков — и под ударом их спецопераций рискуют оказаться регионы Африки, Евразии, Латинской Америки.
В эпоху Холодной войны середины XX века противостоящие стороны предлагали свои ценности, образ будущего и идеологическое обоснование для политики. Сегодня же ни у одной державы нет морального авторитета, чтобы предложить такой образ будущего. США израсходовали его в попытке удержать сложившийся в 1990-х годах мировой «либерально-экономический» порядок. Моральный авторитет другими странами пока не заработан. Вопросы создания вдохновляющей идеи для общечеловеческого будущего возвращаются на повестку дня.
Кроме того, есть важный сюжет выработки новых оснований для договорённостей — для населения планеты становится ясно, что сложившаяся система мировых договоров и норм выстроена по принципам и лекалам евроатлантического колониального порядка.
В XXI веке, по мере усиления незападных стран, начался новый виток деколонизации — не только политической, но и ценностно-смысловой. Из культуры, коммуникаций и систем принятия решений убираются «евроцентричные» способы мироописания и языка. Пока непонятно, что придёт им на смену.
В условиях новой Холодной войны XXI века и обостряющихся конфликтов отсутствие общих смыслов создаёт серьёзный риск разрушения системы международного сотрудничества до состояния, в котором ответ на общечеловеческие вызовы становится невозможным.
#postcovid #назадвбудущее #ишакилипадишах
Угроза «горячего» военного конфликта – последний блок рисков из группы вызовов «Сила». Чтобы узнать, какими будут войны будущего, обратимся к докладу по итогам форсайта "Столетний горизонт".
Призрак угрозы глобальной «горячей» войны присутствует на карте рисков уже много десятилетий. Но опасность спалить планету в ядерной войне будет только нарастать — этому способствует появление техноэкономических макроблоков, конкурирующих за гегемонию, и обострение борьбы за критические природные и человеческие ресурсы.
Холодная война предполагает поиск способов усиления военного потенциала новыми средствами. Главной ставкой сейчас является искусственный интеллект. Предполагается, что он может решить военные и управленческие задачи другого масштаба. Эта ставка содержит несколько серьёзных стандартных угроз.
Если искусственному интеллекту будет передан контроль над значимым арсеналом, то всегда включается миф о возможности ошибочного начала войны из-за программного сбоя. Ещё более горячим мифом является сценарий в котором искусственный интеллект вдруг обретает осознанность и решает уничтожить людей.
Кроме того, войны будущего, скорее всего, изменят свою природу. Как пишет Валерий Герасимов: «В XXI веке прослеживается тенденция стирания различий между состоянием войны и мира. Войны уже не объявляются, а начавшись — идут не по привычному нам шаблону».
Если войны прошлого боролись за территорию и контроль над инфраструктурой, то войны будущего начинают бороться за сами системы управления: кибервойны атакуют цифровые системы управления, а инструменты «убеждающего дизайна», уже используемые социальными медиа, могут атаковать процессы принятия решений и предпочтения пользователей. Потенциальную опасность таких войн для сложной цивилизации трудно предсказать.
#postcovid #назадвбудущее #ишакилипадишах
Призрак угрозы глобальной «горячей» войны присутствует на карте рисков уже много десятилетий. Но опасность спалить планету в ядерной войне будет только нарастать — этому способствует появление техноэкономических макроблоков, конкурирующих за гегемонию, и обострение борьбы за критические природные и человеческие ресурсы.
Холодная война предполагает поиск способов усиления военного потенциала новыми средствами. Главной ставкой сейчас является искусственный интеллект. Предполагается, что он может решить военные и управленческие задачи другого масштаба. Эта ставка содержит несколько серьёзных стандартных угроз.
Если искусственному интеллекту будет передан контроль над значимым арсеналом, то всегда включается миф о возможности ошибочного начала войны из-за программного сбоя. Ещё более горячим мифом является сценарий в котором искусственный интеллект вдруг обретает осознанность и решает уничтожить людей.
Кроме того, войны будущего, скорее всего, изменят свою природу. Как пишет Валерий Герасимов: «В XXI веке прослеживается тенденция стирания различий между состоянием войны и мира. Войны уже не объявляются, а начавшись — идут не по привычному нам шаблону».
Если войны прошлого боролись за территорию и контроль над инфраструктурой, то войны будущего начинают бороться за сами системы управления: кибервойны атакуют цифровые системы управления, а инструменты «убеждающего дизайна», уже используемые социальными медиа, могут атаковать процессы принятия решений и предпочтения пользователей. Потенциальную опасность таких войн для сложной цивилизации трудно предсказать.
#postcovid #назадвбудущее #ишакилипадишах
Группа вызов «Богатство», стоящая перед человечеством в XXI веке, включает в себя три блока глобальных угроз. Первый из них связан с исчерпанием модели роста за счёт дешёвых ресурсов. Рассмотрим его суть на основе доклада по итогам форсайта "Столетний горизонт".
Мировая капиталистическая экономика в ходе своего развития создала вертикальную и иерархическую организованную систему, в которой господствует элита стран, оказавшихся в силу исторических причин в наиболее технологичном и богатом ядре.
Эта экономика всегда требовала для развития нахождения дешёвых, а желательно бесплатных, ресурсов для эксплуатации. После завершения современного этапа глобализации акторы мировой экономики столкнулись с исчерпанием возможностей эффективного инвестирования. Возможности развитых экономик по получению заявленной ренты снижаются по мере выхода на арену азиатских производителей, снижающих общую норму прибыли.
Страны с дешёвым трудом в Азии «заканчиваются» по мере их индустриализации и урбанизации — и, как следствие, перехода на другой тип воспроизводства населения и образования. Ключевой вопрос для капиталистической экономики — где новая надёжная операционная прибыль — встаёт чрезвычайно остро.
В середине 2000-х годов был найден новый ресурс для эксплуатации — данные о поведении потребителей, позволяющие почти полностью контролировать потребительскую экономику. Эта идея была сформирована высказыванием «люди — новая нефть», и компании начали собирать цифровые данные всех видов.
Капитализация лидеров цифровой экономики на деле — данные, которые принадлежат каждому из нас, а способ использования этих данных чаще оборачивается против нас. Насколько долго пользователи будут соглашаться с такой ситуацией — вопрос политический.
Ждёт ли человечество очередной цикл развития капиталистической экономики с географическим центром где-то в другом месте — очевидным кандидатом является Китай? Или в ходе экономических пертурбаций первой половины XXI века капитализм в его традиционном понимании закончится и человечеству придётся, например, перейти к экономическим практикам в социалистическом полуплановом духе с борьбой за распределение общественной ренты? Вопрос открыт. Несмотря на то, лежит ли перед нами ещё один капиталистический прыжок или нет, пересборка мировой экономики обещает быть бурной.
#postcovid #назадвбудущее #ишакилипадишах
Мировая капиталистическая экономика в ходе своего развития создала вертикальную и иерархическую организованную систему, в которой господствует элита стран, оказавшихся в силу исторических причин в наиболее технологичном и богатом ядре.
Эта экономика всегда требовала для развития нахождения дешёвых, а желательно бесплатных, ресурсов для эксплуатации. После завершения современного этапа глобализации акторы мировой экономики столкнулись с исчерпанием возможностей эффективного инвестирования. Возможности развитых экономик по получению заявленной ренты снижаются по мере выхода на арену азиатских производителей, снижающих общую норму прибыли.
Страны с дешёвым трудом в Азии «заканчиваются» по мере их индустриализации и урбанизации — и, как следствие, перехода на другой тип воспроизводства населения и образования. Ключевой вопрос для капиталистической экономики — где новая надёжная операционная прибыль — встаёт чрезвычайно остро.
В середине 2000-х годов был найден новый ресурс для эксплуатации — данные о поведении потребителей, позволяющие почти полностью контролировать потребительскую экономику. Эта идея была сформирована высказыванием «люди — новая нефть», и компании начали собирать цифровые данные всех видов.
Капитализация лидеров цифровой экономики на деле — данные, которые принадлежат каждому из нас, а способ использования этих данных чаще оборачивается против нас. Насколько долго пользователи будут соглашаться с такой ситуацией — вопрос политический.
Ждёт ли человечество очередной цикл развития капиталистической экономики с географическим центром где-то в другом месте — очевидным кандидатом является Китай? Или в ходе экономических пертурбаций первой половины XXI века капитализм в его традиционном понимании закончится и человечеству придётся, например, перейти к экономическим практикам в социалистическом полуплановом духе с борьбой за распределение общественной ренты? Вопрос открыт. Несмотря на то, лежит ли перед нами ещё один капиталистический прыжок или нет, пересборка мировой экономики обещает быть бурной.
#postcovid #назадвбудущее #ишакилипадишах
Второй блок угроз группы вызовов «Богатство» поднимает вопросы киберфизической трансформации и безлюдной экономики. На основе доклада по итогам форсайта "Столетний горизонт" познакомимся с ними подробнее:
Одна из базовых логик индустриального капитализма — постепенная замена человеческого труда автоматизированными решениями. Но у нынешнего витка автоматизации есть несколько особенностей.
Во-первых, она является массовой — по оценке Карла Фрея и Бруно Осборна, к 2030 году автоматикой технически может быть заменено до 47% всех рабочих мест.
Во-вторых, она происходит быстро — если раньше автоматизация влияла на сдвиг структуры занятости в масштабе поколений, то сейчас она происходит со всеми поколениями одновременно и в коротком промежутке.
В-третьих, вокруг традиционных отраслей появилось масштабное сообщество «автоматизаторов», рассматривающих тотальную автоматизацию как бизнес — и ставящих задачей перевести стандартные рабочие задачи на гиг-платформы, а потом автоматизировать их.
В этой логике в течение нескольких поколений подавляющее число людей в мире должны оказаться не нужны экономике.
Автоматизация касается и сложного физического труда на производстве. Парадигма Четвёртой промышленной революции, провозглашённой Всемирным экономическим форумом, предполагает превращение производств и логистики в «киберфизические системы» с автоматизацией до 95–99%.
Помимо робототехники, предполагается применение 3D-печати и новых материалов, что позволяет делать производства гибкими и локальными. Если парадигма будет реализована, эпоха больших индустриальных комплексов и городов-заводов уйдёт в прошлое.
Гибкое производство позволит создавать «производственно-потребительские системы» локального масштаба — значительная часть мировой системы разделения труда может «свернуться». Этот процесс может оказаться неприятной новостью для стран, которые не успели пройти индустриализацию и создать сектор экономики знаний — им может не хватить компетенций и богатства, чтобы перейти в логику новой промышленной революции, и «киберфизический» разрыв в страновых возможностях станет непреодолим.
Очевидно, что складывающаяся система фундаментально неустойчива — её нестабильность будет усугубляться осознанием глубины экономического неравенства внутри и между странами — и почти отсутствующей возможности для большинства населения преодолеть это неравенство в сложившейся логике. Как будет разрешён этот кризис — в марксистской ли логике «обобществления средств производства» (контроля за цифровыми системами, управляющими обществом) или в логике тотальных цифровых диктатур — один из главных вопросов политэкономического устройства XXI века.
#postcovid #назадвбудущее #ишакилипадишах
Одна из базовых логик индустриального капитализма — постепенная замена человеческого труда автоматизированными решениями. Но у нынешнего витка автоматизации есть несколько особенностей.
Во-первых, она является массовой — по оценке Карла Фрея и Бруно Осборна, к 2030 году автоматикой технически может быть заменено до 47% всех рабочих мест.
Во-вторых, она происходит быстро — если раньше автоматизация влияла на сдвиг структуры занятости в масштабе поколений, то сейчас она происходит со всеми поколениями одновременно и в коротком промежутке.
В-третьих, вокруг традиционных отраслей появилось масштабное сообщество «автоматизаторов», рассматривающих тотальную автоматизацию как бизнес — и ставящих задачей перевести стандартные рабочие задачи на гиг-платформы, а потом автоматизировать их.
В этой логике в течение нескольких поколений подавляющее число людей в мире должны оказаться не нужны экономике.
Автоматизация касается и сложного физического труда на производстве. Парадигма Четвёртой промышленной революции, провозглашённой Всемирным экономическим форумом, предполагает превращение производств и логистики в «киберфизические системы» с автоматизацией до 95–99%.
Помимо робототехники, предполагается применение 3D-печати и новых материалов, что позволяет делать производства гибкими и локальными. Если парадигма будет реализована, эпоха больших индустриальных комплексов и городов-заводов уйдёт в прошлое.
Гибкое производство позволит создавать «производственно-потребительские системы» локального масштаба — значительная часть мировой системы разделения труда может «свернуться». Этот процесс может оказаться неприятной новостью для стран, которые не успели пройти индустриализацию и создать сектор экономики знаний — им может не хватить компетенций и богатства, чтобы перейти в логику новой промышленной революции, и «киберфизический» разрыв в страновых возможностях станет непреодолим.
Очевидно, что складывающаяся система фундаментально неустойчива — её нестабильность будет усугубляться осознанием глубины экономического неравенства внутри и между странами — и почти отсутствующей возможности для большинства населения преодолеть это неравенство в сложившейся логике. Как будет разрешён этот кризис — в марксистской ли логике «обобществления средств производства» (контроля за цифровыми системами, управляющими обществом) или в логике тотальных цифровых диктатур — один из главных вопросов политэкономического устройства XXI века.
#postcovid #назадвбудущее #ишакилипадишах
Заключительный блок рисков из группы вызов «Богатство» рассказывает о неспособности капитализма управлять «пределом роста». На основе доклада по итогам форсайта «Столетний горизонт» ознакомимся с блоком подробнее.
Главный источник развития человеческого общества на протяжении всей его истории — условно «бесплатная» природа, из которой можно черпать все виды ресурсов. В индустриальном капитализме масштабы эксплуатации природы приобрели колоссальные масштабы.
Кроме того, не все ресурсы осознаются как ресурсы — мы сначала должны столкнуться с их дефицитом. Например, человек долго полагал, что чистые реки и воздух — гарантированная данность. Но когда экономическая деятельность засорила почти все пресноводные водоёмы, стало ясно, что промышленными отходами надо управлять, а за их переработку — платить. Экономисты описывают это понятием «экстерналии», «внешние эффекты» — но далеко не всегда можно оценить или описать, какие «внешние эффекты» есть у той или иной деятельности.
Адам Смит более двухсот лет назад предложил идею, что следование частному интересу увеличивает богатство народов. Действительно, может и так, но с большим количеством оговорок. Одна из них — частный интерес может быстро разрушать имеющееся общее нефинансовое богатство — культуру, систему отношений, традиционные знания, природный капитал.
Рост любой системы — экономический рост в том числе, — имеет объективные пределы, заданные природными и социальными ограничениями. Но в идее капитализма этот вопрос «заметается под ковёр».
Индустриальный капитализм сегодня не способен управлять собственной динамикой — наличие объективных пределов роста поставит очень острый вопрос о будущем существующей модели.
Один из путей состоит в смене модели управления — как показала Нобелевский лауреат по экономике Элионор Остром, «трагедию общих ресурсов» можно решить трансформацией институтов управления, но такие институты в основном находятся «за пределами» классической экономической модели.
#postcovid #назадвбудущее #ишакилипадишах
Главный источник развития человеческого общества на протяжении всей его истории — условно «бесплатная» природа, из которой можно черпать все виды ресурсов. В индустриальном капитализме масштабы эксплуатации природы приобрели колоссальные масштабы.
Кроме того, не все ресурсы осознаются как ресурсы — мы сначала должны столкнуться с их дефицитом. Например, человек долго полагал, что чистые реки и воздух — гарантированная данность. Но когда экономическая деятельность засорила почти все пресноводные водоёмы, стало ясно, что промышленными отходами надо управлять, а за их переработку — платить. Экономисты описывают это понятием «экстерналии», «внешние эффекты» — но далеко не всегда можно оценить или описать, какие «внешние эффекты» есть у той или иной деятельности.
Адам Смит более двухсот лет назад предложил идею, что следование частному интересу увеличивает богатство народов. Действительно, может и так, но с большим количеством оговорок. Одна из них — частный интерес может быстро разрушать имеющееся общее нефинансовое богатство — культуру, систему отношений, традиционные знания, природный капитал.
Рост любой системы — экономический рост в том числе, — имеет объективные пределы, заданные природными и социальными ограничениями. Но в идее капитализма этот вопрос «заметается под ковёр».
Индустриальный капитализм сегодня не способен управлять собственной динамикой — наличие объективных пределов роста поставит очень острый вопрос о будущем существующей модели.
Один из путей состоит в смене модели управления — как показала Нобелевский лауреат по экономике Элионор Остром, «трагедию общих ресурсов» можно решить трансформацией институтов управления, но такие институты в основном находятся «за пределами» классической экономической модели.
#postcovid #назадвбудущее #ишакилипадишах
Третья группа вызовов, которая стоит перед человечеством в XXI веке, — «Знание». Она включает в себя три блока угроз. Первый — барьер когнитивной сложности управления. Рассмотрим его на основе доклада по итогам форсайта «Столетний горизонт».
Мир стал запредельно сложен, чтобы быть рационально понятным не только для обывателей, но и для профессионалов. Кризис объективен — выросла численность людей, разнообразие видов деятельности, сложность техносферы. Традиционные системы управления, основанные на концентрации системы принятия решений в одном месте, не способны «ухватить» ситуацию, они запаздывают.
Иерархические модели управления были суперэффективны для построения империй и создания массовой стандартной потребительской экономики. Но при продолжающемся росте сложности иерархия начинает давать обратный эффект, в ней растёт количество «этажей» принятия решений, теряется информация, возрастает скорость реакции. Она «коллапсирует» под своим весом — но какова альтернатива ей?
Одна из идей — создание распределённых систем управления, вовлекающих множество участников, в том числе, в создании «прямых демократий», где каждый — «решатель» и «исполнитель». Но в такой системе тоже возникает проблема когнитивной сложности — кто и как может построить правильную «архитектуру принятия решений», дающую каждому нужные права? Не станет ли система путём к ещё большему уплотнению сложности?
Зачастую реакцией управляющих систем является не попытка справиться со сложностью, а попытка упростить ситуацию. Такой подход тоже не работает — сложность управляемых систем объективна, уничтожение разнообразия или попытка закрыться от него ведёт к потере знания и способности действовать, повышает вероятность ошибок.
У каждой из моделей, как у распределённого принятия решений (сетей), так и у иерархии, есть свои преимущества. Так, при глобальных вызовах сети хороши для медленного поиска, генерации разнообразия решений, но плохо работают, если надо широко и быстро распространить найденные решения. И пока нет модели, способной продуктивно соединить обе парадигмы.
Интерес у управленцев вызывает подход Китая — создание цифровых систем управления, напрямую доходящих до каждого гражданина, мониторящих его образ действия и дающих ему права в соответствии с поведением и экспертизой. Этот опыт в чистом виде не переносим на другие культуры, но какие-то аналоги системы, вероятно, появятся во всех странах. Однако подход имеет и недостатки — он загоняет людей в «цифровую клетку».
Альтернативы — такие как «криптоанархизм», распределённые системы принятия решений и саморегулирующейся настройки прав на основе распределённых реестров — возможно, окажутся более жизнеспособны.
В любом случае, кризис сложности не решить без смены принципов управления, в том числе управления информационными потоками. Роль моделей мышления и коммуникации — в том числе усиленных цифрой, — оказывается здесь критична.
#postcovid #назадвбудущее #ишакилипадишах
Мир стал запредельно сложен, чтобы быть рационально понятным не только для обывателей, но и для профессионалов. Кризис объективен — выросла численность людей, разнообразие видов деятельности, сложность техносферы. Традиционные системы управления, основанные на концентрации системы принятия решений в одном месте, не способны «ухватить» ситуацию, они запаздывают.
Иерархические модели управления были суперэффективны для построения империй и создания массовой стандартной потребительской экономики. Но при продолжающемся росте сложности иерархия начинает давать обратный эффект, в ней растёт количество «этажей» принятия решений, теряется информация, возрастает скорость реакции. Она «коллапсирует» под своим весом — но какова альтернатива ей?
Одна из идей — создание распределённых систем управления, вовлекающих множество участников, в том числе, в создании «прямых демократий», где каждый — «решатель» и «исполнитель». Но в такой системе тоже возникает проблема когнитивной сложности — кто и как может построить правильную «архитектуру принятия решений», дающую каждому нужные права? Не станет ли система путём к ещё большему уплотнению сложности?
Зачастую реакцией управляющих систем является не попытка справиться со сложностью, а попытка упростить ситуацию. Такой подход тоже не работает — сложность управляемых систем объективна, уничтожение разнообразия или попытка закрыться от него ведёт к потере знания и способности действовать, повышает вероятность ошибок.
У каждой из моделей, как у распределённого принятия решений (сетей), так и у иерархии, есть свои преимущества. Так, при глобальных вызовах сети хороши для медленного поиска, генерации разнообразия решений, но плохо работают, если надо широко и быстро распространить найденные решения. И пока нет модели, способной продуктивно соединить обе парадигмы.
Интерес у управленцев вызывает подход Китая — создание цифровых систем управления, напрямую доходящих до каждого гражданина, мониторящих его образ действия и дающих ему права в соответствии с поведением и экспертизой. Этот опыт в чистом виде не переносим на другие культуры, но какие-то аналоги системы, вероятно, появятся во всех странах. Однако подход имеет и недостатки — он загоняет людей в «цифровую клетку».
Альтернативы — такие как «криптоанархизм», распределённые системы принятия решений и саморегулирующейся настройки прав на основе распределённых реестров — возможно, окажутся более жизнеспособны.
В любом случае, кризис сложности не решить без смены принципов управления, в том числе управления информационными потоками. Роль моделей мышления и коммуникации — в том числе усиленных цифрой, — оказывается здесь критична.
#postcovid #назадвбудущее #ишакилипадишах
Барьер взаимопонимания и разрушение коммуникативных полей — именно так называется второй блок угроз группы вызовов «Знание». Ознакомимся с его сутью на основе доклада по итогам форсайта «Столетний горизонт».
Многочисленные научные направления — особенно в сфере социальных и гуманитарных наук — развиваются вне связи с соседними дисциплинами, производя собственные языки описания мира, всё больше усиливая геттоизацию науки и создавая эффект «разрыва смыслового фронта», когда единой научной картины мира уже попросту нет.
Вовлечение учёных с конца 1950-х годов в обоснование политических решений привело к тому, что наука начала терять свой статус «указывающего, куда двигаться» и больше стала выполнять функцию обоснования политических решений задним числом.
В последние годы этот авторитет продолжает дополнительно ухудшаться из-за смешения норм коммуникации — нормальная для учёных практика критического мышления воспринимается политиками и широкой публикой как неуверенность, сомнения часто интерпретируются в пользу более выгодных, а не более истинных суждений. Вкупе с тем, что наука действительно не всегда нейтральна и научное знание иногда можно коррумпировать — учёные обоснованно теряют статус авторитета по сутевым вопросам.
Неспособность науки занять роль «компаса для человечества» вызывает к жизни другие ответы на когнитивную сложность — с одной стороны, это возврат к традиционализму, а с другой, распространение «мировоззренческой эклектики». Но каждый из этих способов миропонимания оказывается тупиковым, не позволяет решить задачу выстраивания общего коммуникативного поля.
Современное общество при распространении электронных СМИ и соцсетей стало терять независимых арбитров общественной дискуссии. В сфере медиа доминирует модель существования за спонсорские пожертвования и политического заказа. Доверие к традиционным СМИ снизилось до рекордно низкого уровня, зона общественного консенсуса распалась, разные общественные слои стали концентрироваться в информационных лагерях, почти не связанных между собой. В эпоху соцсетей такая ситуация проявила себя через волну ложных новостей. Общественное доверие к большей части общественных институтов стало падать. Одно из самых опасных следствий этого — у общества не остаётся общего поля смыслов, в пространстве которых можно принимать согласованные решения.
В традиционном обществе роль «общего базиса» играет религия, в индустриальном — должна была играть наука. Но идеалы эпохи Просвещения, наличие общей научной картины мира и общих разумных представлений о важном больше невозможно удержать. Способов договориться о происходящем и о будущем все меньше — если мы не найдём эти способы, глобальная катастрофа неизбежна.
#postcovid #назадвбудущее #ишакилипадишах
Многочисленные научные направления — особенно в сфере социальных и гуманитарных наук — развиваются вне связи с соседними дисциплинами, производя собственные языки описания мира, всё больше усиливая геттоизацию науки и создавая эффект «разрыва смыслового фронта», когда единой научной картины мира уже попросту нет.
Вовлечение учёных с конца 1950-х годов в обоснование политических решений привело к тому, что наука начала терять свой статус «указывающего, куда двигаться» и больше стала выполнять функцию обоснования политических решений задним числом.
В последние годы этот авторитет продолжает дополнительно ухудшаться из-за смешения норм коммуникации — нормальная для учёных практика критического мышления воспринимается политиками и широкой публикой как неуверенность, сомнения часто интерпретируются в пользу более выгодных, а не более истинных суждений. Вкупе с тем, что наука действительно не всегда нейтральна и научное знание иногда можно коррумпировать — учёные обоснованно теряют статус авторитета по сутевым вопросам.
Неспособность науки занять роль «компаса для человечества» вызывает к жизни другие ответы на когнитивную сложность — с одной стороны, это возврат к традиционализму, а с другой, распространение «мировоззренческой эклектики». Но каждый из этих способов миропонимания оказывается тупиковым, не позволяет решить задачу выстраивания общего коммуникативного поля.
Современное общество при распространении электронных СМИ и соцсетей стало терять независимых арбитров общественной дискуссии. В сфере медиа доминирует модель существования за спонсорские пожертвования и политического заказа. Доверие к традиционным СМИ снизилось до рекордно низкого уровня, зона общественного консенсуса распалась, разные общественные слои стали концентрироваться в информационных лагерях, почти не связанных между собой. В эпоху соцсетей такая ситуация проявила себя через волну ложных новостей. Общественное доверие к большей части общественных институтов стало падать. Одно из самых опасных следствий этого — у общества не остаётся общего поля смыслов, в пространстве которых можно принимать согласованные решения.
В традиционном обществе роль «общего базиса» играет религия, в индустриальном — должна была играть наука. Но идеалы эпохи Просвещения, наличие общей научной картины мира и общих разумных представлений о важном больше невозможно удержать. Способов договориться о происходящем и о будущем все меньше — если мы не найдём эти способы, глобальная катастрофа неизбежна.
#postcovid #назадвбудущее #ишакилипадишах
Накопление научного знания начинает нести проблемы — в том числе, становится ясно, что научное знание не всегда действует во благо. Возможно, дело в том, что нам не хватает нужного знания об организации познания? Или нужно создать правильный технологический инструмент? Можно ли рассчитывать на научный прогресс как на вечный источник развития и благосостояния? Эти вопросы поднимаются в заключительном блоке угроз группы вызовов «Знание». Рассмотрим его подробнее на основе доклада по итогам форсайта «Столетний горизонт».
Интуитивно ответы на эти вопросы — «да», всегда найдётся, что исследовать. Но есть и другие соображения. Наука имеет свою цену и свою ценность. На заре науки было много неизвестного — цена поисков была низкой, ценность найденного знания — высокой. Но рост сложности знания требует усложнения средств его получения. В какой-то момент, общество может спросить, зачем ему дорогостоящие исследования без очевидной пользы?
Усложнение технологий и дороговизна познания приводят к росту цены ошибки. Наука начинает оставаться в «колее» принятых когда-то решений, в том числе, с учётом необходимости оправдать вложения. Альтернативные и более эффективные ветки могут не развиваться и потому, что их блокируют — как происходило, к примеру, с отсутствием развития технологий электротранспорта в течение почти ста лет.
Возможно, после десятилетий бурного роста мы увидим плато насыщения научно-технологического развития. Причём границей является не сама готовность научно-технологической сферы продолжать деятельность, а готовность общества эту деятельность принять и поддержать.
Есть ряд вероятных ограничений— например, известные методы познания могут оказаться попросту «исчерпанными», они не будут давать нового доступного знания. Новые методы — скажем, использующие работу с нейросетями — отработают свои возможности ещё быстрее. Полезность следующего шага развития науки может встать под вопрос. Мотивация общества, корпораций и государств к сохранению масштабной научно-технической сферы — начнёт всё больше уменьшаться. Оплата труда учёного будет снижаться, карьера учёного станет менее привлекательной.
Возможно, так и выглядит коллапс сложного общества, о котором предупреждает Джозеф Тейнтер: фундаментальные институты общества становятся контрпроизводительными, и на следующем этапе система «сбрасывает уровни сложности». Но с учётом центральной роли, которую сейчас играет научное познание — такой «сброс» может быть болезненным. Прорыв же может возникнуть только там, где мы поменяем свои способы воспринимать мир — и откроем принципиально новые способы получать и применять знания.
#postcovid #назадвбудущее #ишакилипадишах
Интуитивно ответы на эти вопросы — «да», всегда найдётся, что исследовать. Но есть и другие соображения. Наука имеет свою цену и свою ценность. На заре науки было много неизвестного — цена поисков была низкой, ценность найденного знания — высокой. Но рост сложности знания требует усложнения средств его получения. В какой-то момент, общество может спросить, зачем ему дорогостоящие исследования без очевидной пользы?
Усложнение технологий и дороговизна познания приводят к росту цены ошибки. Наука начинает оставаться в «колее» принятых когда-то решений, в том числе, с учётом необходимости оправдать вложения. Альтернативные и более эффективные ветки могут не развиваться и потому, что их блокируют — как происходило, к примеру, с отсутствием развития технологий электротранспорта в течение почти ста лет.
Возможно, после десятилетий бурного роста мы увидим плато насыщения научно-технологического развития. Причём границей является не сама готовность научно-технологической сферы продолжать деятельность, а готовность общества эту деятельность принять и поддержать.
Есть ряд вероятных ограничений— например, известные методы познания могут оказаться попросту «исчерпанными», они не будут давать нового доступного знания. Новые методы — скажем, использующие работу с нейросетями — отработают свои возможности ещё быстрее. Полезность следующего шага развития науки может встать под вопрос. Мотивация общества, корпораций и государств к сохранению масштабной научно-технической сферы — начнёт всё больше уменьшаться. Оплата труда учёного будет снижаться, карьера учёного станет менее привлекательной.
Возможно, так и выглядит коллапс сложного общества, о котором предупреждает Джозеф Тейнтер: фундаментальные институты общества становятся контрпроизводительными, и на следующем этапе система «сбрасывает уровни сложности». Но с учётом центральной роли, которую сейчас играет научное познание — такой «сброс» может быть болезненным. Прорыв же может возникнуть только там, где мы поменяем свои способы воспринимать мир — и откроем принципиально новые способы получать и применять знания.
#postcovid #назадвбудущее #ишакилипадишах
Третья группа вызовов, которая стоит перед человечеством в XXI веке, — «Природа». Она включает в себя три блока угроз. Первый — о кризисе невозобновляемости. Рассмотрим его на основе доклада по итогам форсайта «Столетний горизонт».
С древности человек относился к природе как к данности. Из нее можно взять все необходимое, а остальное выбросить, и природа это переработает. Такой подход работал, пока использовались возобновляемые материалы. Но в индустриальную эпоху чаще стали использоваться неорганические. Нашу среду обитания начал заполнять пластик, токсичные и радиоактивные отходы, потребительский, промышленный и строительный мусор. Ежегодно человечество производит более 2 млрд. тонн твёрдых бытовых отходов, и при нынешней динамике этот объем вырастет к 2050 году на 70%.
По мере развития технологий мусор становился все более сложно организованным — к примеру, сегодня каждый житель планеты создаёт более 7 кг электронного мусора в год (и свыше 16 кг в промышленно развитых странах). Из-за трудностей переработки этот мусор вывозится в страны Африки и Юго-Восточной Азии, загрязняет почву, воздух и воду.
Известна и проблема пластикового мусора. Употребление пластика выросло в последние двадцать лет, и на сегодня производится более 300 млн тонн пластиковых отходов ежегодно, из которых более 3⁄4 не перерабатывается. Накопление пластика в океанах идёт такими темпами, что к середине XXI века в водных объектах будет по весу больше пластика, чем рыбы.
В докладе Римского клуба «Пределы роста» прозвучала идея о ресурсных границах развития цивилизации — делался прогноз, что к середине XXI века в отсутствие ресурсов для развития неустойчивая экономика обречена распасться. Не все предсказания оказались верными с временной точки зрения. Но важен посыл доклада: почти вся ресурсная база использует невозобновляемые ресурсы, и они рано или поздно обречены закончиться. При ожидаемых темпах потребления пределы роста будут достигнуты на горизонте столетия, но при сохранении использования нефтегазовых ресурсов, это может произойти к середине XXI века.
Ещё один важнейший вопрос — нарастающее истощение почв. При нынешней модели экстенсивного ведения сельского хозяйства почвы не успевают восстанавливать плодородность даже с учётом использования удобрений — и она постепенно падает.
Одна из главных причин связана со снижением биологического разнообразия: плодородность почвы создаётся сотрудничеством множества живых организмов в экосистеме — переход к производству монокультур разрушает эти локальные экосистемы. По прогнозам ФАО, почвы способны выдержать не более 30–60 циклов производства урожая, затем начнётся радикальное снижение производительности почв — это одна из серьёзнейших угроз общечеловеческому будущему во второй половине XXI века.
Глубинная сущность проблемы границ роста в том, что экономика была изначально построена на линейных принципах, не учитывающих ограниченность ресурсов, — а теперь она столкнулась с этими ограничениями в полной мере. Необходим переход к другой модели, базирующейся на принципах замыкания и регенерации. Говоря словами одного из создателей парадигмы замкнутой экономики Кеннета Боулдинга: «Экономика будущего может быть названа экономикой космонавтов. С этой точки зрения Земля воспринимается как космический корабль, в котором нет неограниченных запасов чего-либо, будь то полезные ископаемые или свалки отходов. В такой экономике человечество должно вновь стать частью циклически организованной экологической системы».
#postcovid #назадвбудущее #ишакилипадишах
С древности человек относился к природе как к данности. Из нее можно взять все необходимое, а остальное выбросить, и природа это переработает. Такой подход работал, пока использовались возобновляемые материалы. Но в индустриальную эпоху чаще стали использоваться неорганические. Нашу среду обитания начал заполнять пластик, токсичные и радиоактивные отходы, потребительский, промышленный и строительный мусор. Ежегодно человечество производит более 2 млрд. тонн твёрдых бытовых отходов, и при нынешней динамике этот объем вырастет к 2050 году на 70%.
По мере развития технологий мусор становился все более сложно организованным — к примеру, сегодня каждый житель планеты создаёт более 7 кг электронного мусора в год (и свыше 16 кг в промышленно развитых странах). Из-за трудностей переработки этот мусор вывозится в страны Африки и Юго-Восточной Азии, загрязняет почву, воздух и воду.
Известна и проблема пластикового мусора. Употребление пластика выросло в последние двадцать лет, и на сегодня производится более 300 млн тонн пластиковых отходов ежегодно, из которых более 3⁄4 не перерабатывается. Накопление пластика в океанах идёт такими темпами, что к середине XXI века в водных объектах будет по весу больше пластика, чем рыбы.
В докладе Римского клуба «Пределы роста» прозвучала идея о ресурсных границах развития цивилизации — делался прогноз, что к середине XXI века в отсутствие ресурсов для развития неустойчивая экономика обречена распасться. Не все предсказания оказались верными с временной точки зрения. Но важен посыл доклада: почти вся ресурсная база использует невозобновляемые ресурсы, и они рано или поздно обречены закончиться. При ожидаемых темпах потребления пределы роста будут достигнуты на горизонте столетия, но при сохранении использования нефтегазовых ресурсов, это может произойти к середине XXI века.
Ещё один важнейший вопрос — нарастающее истощение почв. При нынешней модели экстенсивного ведения сельского хозяйства почвы не успевают восстанавливать плодородность даже с учётом использования удобрений — и она постепенно падает.
Одна из главных причин связана со снижением биологического разнообразия: плодородность почвы создаётся сотрудничеством множества живых организмов в экосистеме — переход к производству монокультур разрушает эти локальные экосистемы. По прогнозам ФАО, почвы способны выдержать не более 30–60 циклов производства урожая, затем начнётся радикальное снижение производительности почв — это одна из серьёзнейших угроз общечеловеческому будущему во второй половине XXI века.
Глубинная сущность проблемы границ роста в том, что экономика была изначально построена на линейных принципах, не учитывающих ограниченность ресурсов, — а теперь она столкнулась с этими ограничениями в полной мере. Необходим переход к другой модели, базирующейся на принципах замыкания и регенерации. Говоря словами одного из создателей парадигмы замкнутой экономики Кеннета Боулдинга: «Экономика будущего может быть названа экономикой космонавтов. С этой точки зрения Земля воспринимается как космический корабль, в котором нет неограниченных запасов чего-либо, будь то полезные ископаемые или свалки отходов. В такой экономике человечество должно вновь стать частью циклически организованной экологической системы».
#postcovid #назадвбудущее #ишакилипадишах
Климатический кризис — второй блок угроз из группы вызовов «Природа». На основе доклада по итогам форсайта «Столетний горизонт» ознакомимся с блоком подробнее.
Специалисты Межправительственной группы экспертов по изменению климата (МГЭИК) полагают: удержаться в рамках «оптимального» повышения температуры на 1,5° к 2100 году уже не получится. А без немедленного сокращение выбросов углекислого газа средняя температура повысится к 2100 году более чем на 2°C. Но проблему климатических изменений надо связывать не только с СО2, но и со всей группой «парниковых газов».
По прогнозу МГЭИК, даже остановка повышения средней температуры планеты на уровне 1,5°C приведёт к повышению уровня моря на 2–3 метра к 2050 году и к более частым наводнениям. Это потребует от приморских стран масштабных работ по защите городов из зоны риска, а при более сильном росте уровня моря — переселения прибрежных городов.
Другие проблемы климатического кризиса включают в себя:
▪️Значительное увеличение размера территорий, непригодных для жизни и сельского хозяйства из-за высоких температур — при нынешней динамике в их число ко второй половине XXI века попадают юг Европы, Ближний Восток и Средняя Азия, включая Иран, северная Индия, большая часть Мексики и юг США.
▪️Накопление CO2 в атмосфере приводит к ускоренному поглощению его океанами и их закислению. Вымирает сложная океаническая жизнь, повышается концентрация токсичных для человека водорослей.
▪️Угрозу представляет так называемая «тундровая бомба» — огромные запасы метана, накопленные в вечной мерзлоте. При повышении температуры метан высвобождается, что приводит к дальнейшему и более бесконтрольному изменению климата.
▪️В зоне эффектов климатических изменений оказывается огромное число людей, они будут вынуждены искать новые места для жизни. Это может привести к беспрецедентному в историческом масштабе переселению народов, к военным конфликтам и общественным кризисам.
Европа, и в меньшей степени США, сделали ставку на технологический и экономический ответ на климатический кризис — политику энергоперехода. ЕС развивает политику трансграничных углеродных налогов, призванных сократить использование традиционной углеводородной энергетики и ограничить другие источники эмиссии. Это поставит вопрос о международной справедливости — большая часть «экологически сознательных» стран относится к богатым, в то время как лидеры угольной энергетики представлены относительно бедными и недавно индустриализированными.
Попытка возложить бремя экологической политики на развивающиеся страны за пределами золотого миллиарда может привести к тяжёлой политизации экологического вопроса, масштабным торговым войнам и развитию ответных мер вроде трансграничных компенсаций за колониализм.
Общий вектор планетарных климатических изменений в сторону потепления означает не только рост среднегодовой температуры на планете, но и ряд «критических переходов» в климатической динамике, «разбалансировку» климата.
Отдельный вызов представляют собой возможные, но не прогнозируемые климатические события с противоположным знаком — такие как катастрофические извержения крупных вулканов. Сельское хозяйство развитых стран лучше подготовлено к таким событиям.
Угроза существует и при попытке решить климатический кризис технологическими средствами, с помощью геоинжениринга. Пример предлагаемых идей: распылить в слоях атмосферы отражающие аэрозоли, что уменьшит объём солнечной радиации и охладит планету. При неудачном использовании технологии риск запустить новый цикл глобального оледенения велик. Фонд глобальных вызовов отмечает геоинжениринг в числе системных угроз выживанию человечества — и требует создания понятных «правил игры» в этой сфере опережающим образом. Иными словами, мы должны учиться управлять климатом в составе более системных решений, меняющих нашу цивилизацию — но не делать ставку на то, что оставим свой образ жизни, и при этом поставим планету под контроль.
#postcovid #назадвбудущее #ишакилипадишах
Специалисты Межправительственной группы экспертов по изменению климата (МГЭИК) полагают: удержаться в рамках «оптимального» повышения температуры на 1,5° к 2100 году уже не получится. А без немедленного сокращение выбросов углекислого газа средняя температура повысится к 2100 году более чем на 2°C. Но проблему климатических изменений надо связывать не только с СО2, но и со всей группой «парниковых газов».
По прогнозу МГЭИК, даже остановка повышения средней температуры планеты на уровне 1,5°C приведёт к повышению уровня моря на 2–3 метра к 2050 году и к более частым наводнениям. Это потребует от приморских стран масштабных работ по защите городов из зоны риска, а при более сильном росте уровня моря — переселения прибрежных городов.
Другие проблемы климатического кризиса включают в себя:
▪️Значительное увеличение размера территорий, непригодных для жизни и сельского хозяйства из-за высоких температур — при нынешней динамике в их число ко второй половине XXI века попадают юг Европы, Ближний Восток и Средняя Азия, включая Иран, северная Индия, большая часть Мексики и юг США.
▪️Накопление CO2 в атмосфере приводит к ускоренному поглощению его океанами и их закислению. Вымирает сложная океаническая жизнь, повышается концентрация токсичных для человека водорослей.
▪️Угрозу представляет так называемая «тундровая бомба» — огромные запасы метана, накопленные в вечной мерзлоте. При повышении температуры метан высвобождается, что приводит к дальнейшему и более бесконтрольному изменению климата.
▪️В зоне эффектов климатических изменений оказывается огромное число людей, они будут вынуждены искать новые места для жизни. Это может привести к беспрецедентному в историческом масштабе переселению народов, к военным конфликтам и общественным кризисам.
Европа, и в меньшей степени США, сделали ставку на технологический и экономический ответ на климатический кризис — политику энергоперехода. ЕС развивает политику трансграничных углеродных налогов, призванных сократить использование традиционной углеводородной энергетики и ограничить другие источники эмиссии. Это поставит вопрос о международной справедливости — большая часть «экологически сознательных» стран относится к богатым, в то время как лидеры угольной энергетики представлены относительно бедными и недавно индустриализированными.
Попытка возложить бремя экологической политики на развивающиеся страны за пределами золотого миллиарда может привести к тяжёлой политизации экологического вопроса, масштабным торговым войнам и развитию ответных мер вроде трансграничных компенсаций за колониализм.
Общий вектор планетарных климатических изменений в сторону потепления означает не только рост среднегодовой температуры на планете, но и ряд «критических переходов» в климатической динамике, «разбалансировку» климата.
Отдельный вызов представляют собой возможные, но не прогнозируемые климатические события с противоположным знаком — такие как катастрофические извержения крупных вулканов. Сельское хозяйство развитых стран лучше подготовлено к таким событиям.
Угроза существует и при попытке решить климатический кризис технологическими средствами, с помощью геоинжениринга. Пример предлагаемых идей: распылить в слоях атмосферы отражающие аэрозоли, что уменьшит объём солнечной радиации и охладит планету. При неудачном использовании технологии риск запустить новый цикл глобального оледенения велик. Фонд глобальных вызовов отмечает геоинжениринг в числе системных угроз выживанию человечества — и требует создания понятных «правил игры» в этой сфере опережающим образом. Иными словами, мы должны учиться управлять климатом в составе более системных решений, меняющих нашу цивилизацию — но не делать ставку на то, что оставим свой образ жизни, и при этом поставим планету под контроль.
#postcovid #назадвбудущее #ишакилипадишах
Третий блок угроз из группы вызовов «Природа» посвящен коллапсу биосферы. На основе доклада по итогам форсайта «Столетний горизонт» ознакомимся с блоком подробнее.
Климатический вызов представляет собой симптом фундаментальной проблемы — дисбаланса отношений человечества и планеты. Чем глубже исследуются эти отношения, тем яснее, что мы не можем относиться к природе как к механизму, процессы которого можно «подкрутить» мерами типа сокращения эмиссий парниковых газов.
Биолог Джеймс Лавлок сформулировал «гипотезу Геи»: согласно ей, Земля — целостный «организм», в котором биосфера регулирует и стабилизирует условия своего существования, поддерживая стабильные температурный режим, состав атмосферы и океанов — тем самым усиливая возможности для своего сохранения и воспроизводства. Если экосистемы могут выполнять функции саморегуляции планеты, то выживание биосферы является залогом нашего собственного выживания. Поэтому слова о вымирании популяций диких животных и растений звучат грозно — темпы вымирания беспрецедентны, выше «нормальных» в тысячи раз и соответствуют только «великим геологическим вымираниям», последнее из которых — гибель динозавров.
Особенно остро стоит вопрос угрозы для видов, играющих критическую роль в биосфере — их гибель может запускать каскадное вымирание огромного числа живых существ. Примером такого вида являются пчелы, отвечающие за опыление 80% цветочных растений — их вымирание действительно началось из-за климатических изменений и использования пестицидов.
Природные биоценозы играют ведущую роль в преодолении климатического кризиса. Для секвестрации накопленных в атмосфере парниковых газов нет особых альтернатив, кроме культивации разного типа экосистем — лесных, степных, болотных. Но недостаточно просто «вырастить один триллион деревьев», необходимо создавать полноценные содружества организмов, поддерживающих здоровье экосистем.
Помимо регулирования климата, экосистемы оказывают огромное количество «экологических услуг» — леса и болота очищают воду и воздух от загрязнителей, мангровые джунгли и коралловые рифы защищают прибрежные районы от штормов, птицы и пчелы поддерживают производительность сельского хозяйства. Природные экосистемы восстанавливают наше физическое и психическое здоровье, что является условием духовного благополучия и развития. Итак, благополучие нашей цивилизации требует от нас вовлечения в процесс воссоздания естественных живых систем — или перезапуска процессов биотической регуляции, обеспечивающих условия нашего существования на Земле.
#postcovid #назадвбудущее #ишакилипадишах
Климатический вызов представляет собой симптом фундаментальной проблемы — дисбаланса отношений человечества и планеты. Чем глубже исследуются эти отношения, тем яснее, что мы не можем относиться к природе как к механизму, процессы которого можно «подкрутить» мерами типа сокращения эмиссий парниковых газов.
Биолог Джеймс Лавлок сформулировал «гипотезу Геи»: согласно ей, Земля — целостный «организм», в котором биосфера регулирует и стабилизирует условия своего существования, поддерживая стабильные температурный режим, состав атмосферы и океанов — тем самым усиливая возможности для своего сохранения и воспроизводства. Если экосистемы могут выполнять функции саморегуляции планеты, то выживание биосферы является залогом нашего собственного выживания. Поэтому слова о вымирании популяций диких животных и растений звучат грозно — темпы вымирания беспрецедентны, выше «нормальных» в тысячи раз и соответствуют только «великим геологическим вымираниям», последнее из которых — гибель динозавров.
Особенно остро стоит вопрос угрозы для видов, играющих критическую роль в биосфере — их гибель может запускать каскадное вымирание огромного числа живых существ. Примером такого вида являются пчелы, отвечающие за опыление 80% цветочных растений — их вымирание действительно началось из-за климатических изменений и использования пестицидов.
Природные биоценозы играют ведущую роль в преодолении климатического кризиса. Для секвестрации накопленных в атмосфере парниковых газов нет особых альтернатив, кроме культивации разного типа экосистем — лесных, степных, болотных. Но недостаточно просто «вырастить один триллион деревьев», необходимо создавать полноценные содружества организмов, поддерживающих здоровье экосистем.
Помимо регулирования климата, экосистемы оказывают огромное количество «экологических услуг» — леса и болота очищают воду и воздух от загрязнителей, мангровые джунгли и коралловые рифы защищают прибрежные районы от штормов, птицы и пчелы поддерживают производительность сельского хозяйства. Природные экосистемы восстанавливают наше физическое и психическое здоровье, что является условием духовного благополучия и развития. Итак, благополучие нашей цивилизации требует от нас вовлечения в процесс воссоздания естественных живых систем — или перезапуска процессов биотической регуляции, обеспечивающих условия нашего существования на Земле.
#postcovid #назадвбудущее #ишакилипадишах