Кому как, а мне нравится уборка текста. Когда приходит книга, где у каждого абзаца свой неповторимый стиль, свой размер и шрифт; где дефисы и короткие тире выполняют роль длинных тире; где пробелы, разрывы строк и страниц встречаются совсем не там, где их ожидаешь увидеть; где главы выделены жирным или цветом, где вперемешку с текстом лежат сноски, примечания и стенания; где подписи к иллюстрациям не отличить от врезок, а врезки — от цитат… Я предвкушаю, как однажды сяду и буду полдня все это разгребать. Разбираться со стилями и версткой. Размечать подписи, врезки и цитаты. Убирать примечания и сноски в специально предназначенные для них места. Убирать пробелы, разрывы и дефисы. Наводить порядок.

Когда текст вот так вот «убран», возникает иллюзия, будто он уже чистенький во всех смыслах. Кажется, будто осталась одна финальная вычитка, ибо такой красавец не может скрывать в себе глубины стилистических ужасов. Конечно, может и зачастую таит. Но вот этот внешний порядок хорошо помогает в этих глубинах не утонуть.

Очень неловко давать о себе знать после такого долгого отсутствия, но я наконец-то начала находить подходящие слова для того, чтобы записывать свои мысли.

В последние несколько лет, примерно после смены профессии, я почти перестала читать художественную литературу. В смысле — читать ее для удовольствия, ведь как редактору мне с ней работать все же иногда приходится (причем редактировать художественные тексты почему-то приятнее, чем просто читать, — тут тоже есть над чем подумать). Сразу оговорюсь: я считаю нормальным не хотеть читать литературу определенного жанра; это касается как поджанров вроде ромфанта или хоррора, так и групп более общей классификации: фикшена и нон-фикшена.

Где-то когда-то слышала, что некоторые считают чтение худлита тратой времени — и сейчас склонна согласиться с этой мыслью, хотя и не до конца. Истории — замечательный способ передачи информации; если история вызывает эмоции, значит, она запомнится и ее передадут дальше. Люди сталкивались с какой-то бедой, делали выводы, вытесывали этого опытного бруска фигурку стройного повествования и делились им, чтобы полезное знание жило и само спасало жизни.

От меня истории не получают эмоционального отклика. Они наталкиваются на стену то ли отчуждения, то ли неприятия и, вместо того чтобы распускаться в голове удивительными образами, оказываются намертво приклеены к страницам четкими отпечатанными буквами. А раз нет удовольствия — зачем читать?

Я не большая поклонница того, чтобы заставлять себя делать что-то, что смертельно делать не хочется. Поэтому берусь за книги иного рода — о науке, медицине, психологии и многом другом. У этих книг четкая цель, их не нужно разгадывать и погружаться в них — надо просто брать информацию, которая лежит перед тобой в развернутом и удобоваримом виде.

И все было бы здорово, если бы не одно но.

Я с детства замечаю за собой склонность входить в одни и те же реки по многу раз. Я слушаю одну и ту же музыку, смотрю одни и те же фильмы, читаю одни и те же фильмы. Пару месяцев назад я переслушивала «Гарри Поттера» в озвучке Стивена Фрая (что, отмечу, относится к художественной литературе) и получала массу удовольствия. Но это не то удовольствие, которое я испытывала при первом знакомстве с этими книгами или даже с этой озвучкой. Это удовольствие — как смузи, перетертая до однородности каша, отблендеренный до состояния каши суп. То, что не требует лишнего пережевывания. То, чей вкус знаком и понятен. С чем безопасно и комфортно.

Наверное, иногда в книгах, играх, фильмах ищешь того, чего не хватает в обычной жизни. Острых ощущений и драйва, загадок и интриг, спокойствия и логики. Или, как в моем случае, безопасности и комфорта. Это не хорошо и не плохо, просто так есть. Возможно, когда в жизнь врывается хаос (а в течение последних нескольких лет мы и правда частенько с ним сталкиваемся), возникает потребность оставаться в том, что знакомо, привычно и безопасно. То, на что можно опереться и где можно скрыться от беспорядка внешнего мира.

Так что, если до скрипа душевного не хочется читать, лучше не читать.

Мне кажется, в каждом втором фантастическом рассказе, который попадается мне на редактуру, я встречаю одну и ту же ошибку: автор говорит про световые годы как про единицу времени, а не расстояния. И вот опять: сравниваются световые и земные годы, хотя это разные измерения вообще. Наверное, придумывая этот термин, астрономы не подумали, как сложно будет обывателям)

Сейчас будет постыдное для меня признание. Я не люблю работать напрямую с авторами. Заранее чувствую неприятное отторжение. В моменте же контакт почти всегда получается приятным и полезным для текста.

Поясняю.

Все дело в том, что для автора стороннее вмешательство в его текст почти всегда ощущается остро, иногда даже болезненно. Он эти слова придумывал, писал, возможно, выискивал правильные, перебирая варианты. И когда какой-то хрен с горы легкой рукой перетряхивает ладно звучащие в голове автора фразы, в его авторской груди разгорается пожар (ну или как минимум что-то неприятно дергается). Первым его порывом наверняка будет возмутиться, потребовать все вернуть обратно и вырвать руки из жопы тому, кто посмел их детищу на лоб анус приделать. Потом наступит первая фаза принятия, и вместе с ней родятся вопросы к смельчаку-редактору. Иногда этот редактор — я.

Все описанное я чувствовала сама как автор и прекрасно представляю себе, каково быть на той стороне. А вот на стороне редакторской об авторе частенько забываю. Я вижу текст, вижу проблемные места и (как выяснила на опыте) почти всегда могу обосновать правку правилами, а если не могу, то поясняю, почему лучше так, а не иначе. Конечно, в некоторых случаях свой вкус я демонстрирую не правками, а комментариями, но когда заказчик/работодатель редактору доверяет и предоставляет определенную свободу, забывать об авторе становится еще легче. И временами, когда всегда безропотный текст выдает возмущенное «Эй!», я искренне пугаюсь. Мне кажется, сейчас во мне разоблачат шарлатана, который втерся в доверие важным людям и перекраивает чужие словесные полотна кривыми ножницами и ржавой иглой.

В такие моменты я сама прохожу некоторые из авторских стадий. Как правило, прийти в себя мне помогает осознание, что я-таки знала, что делала. Я поясняю свои действия, привожу ссылки и аргументы. Если же автор упрямится, я развожу руками и предоставляю заказчику разбираться с проблемой. Мне, конечно, претит приносить правила в жертву личным хотелкам, но тут мое дело сторона. Предупредила? Да. Потыкала носом в правила и логику? Еще как. Ну и все. Ты молодец и сделала что могла.

#мамаяредактор

Меня позвали «жюрить» 25-ю «Фантлабораторную работу»: https://fantlab.ru/blogarticle81435 Тему тоже мою взяли, ее вывесят завтра, 31 марта, — ничего гениального не обещаю, но должно быть интересно. Некоторых предыдущих финалистов публиковал «Мир фантастики», так что на интересное рассчитываю и я сама.

Кажется, лично я в конкурсах рассказов не участвовала (хотя неоднократно планировала). Подавала разве что конкурсные зарисовки в школу CWS на разные курсы. Хотела однажды попасть на курс Марины Галиной, но не прошла, хотя мастер мою работу отметила. Сейчас вот заинтересовалась автофикшеном и смотрю в сторону нового конкурса для участия в посвященном ему курсе: https://litschool.pro/promo/konkurs-put-geroya-besplatnoe-obuchenie-na-onlajn-kurse-avtofikshn/ Уважаю тех, кому хватает смелости и запала участвовать в таких мероприятиях.

Собственно, тема «ФЛР-25» объявлена, некоторые уже наверняка пишут рассказы, а я решила поделиться своими мыслями по поводу этого «побочного продукта открытия».

Когда я думала над темой, то держала в голове две мысли:

хочу почитать про фантастику
хочу почитать про науку

Наука и фантастика постепенно сливаются друг с другом, проникают друг в друга, заменяют друг друга. Это две стороны одной медали. Однако некоторым вещам суждено навеки остаться на стороне фантастики. Такой вещью для меня был искусственный интеллект — тот самый, настоящий, который пишет симфонии и самостоятельно приходит к выводу, что людям не место на этой прекрасной планете.

Я старалась следить за тем, как идут дела в этой области, и в принципе не ожидала ничего прорывного. Точнее, я ждала прорывов в узких ИИ и не верила, что какие бы то ни было открытия в ближайшие годы будут в сфере общего ИИ. Но тут случилось то, что случилось: вышла GPT-4, и она оказалась гораздо сильнее, чем кто-либо думал. (О том, что это такое и на что способна модель, можно почитать в этой статье на «Хабре».)

Это заставило меня задуматься: случайно или специально OpenAI (разработчик модели) выбрал «языковой» путь развития своего флагманского ИИ? Неужели путь к общему искусственному интеллекту действительно лежит через обработку языка? Этот вопрос для меня крепко связан с теориями о появлении мышления. Что было первично: язык или мышление? Мы научились думать и придумали язык? Или мы научились выделять объекты и действия, присваивать им имена и таким образом дошли до «высшего» мышления, которое отличает нас от животных?

Одним словом, были ли «проблески интеллекта», которые обнаружила Microsoft в GPT-4, побочным продуктом развития языковой модели? Или это цель, к которой разработчик стремился?

P. S.: несколько лет назад с генерацией текста вообще все было довольно печально. Да, GPT-2 была в общем доступе и могла чего-то там насочинять, но очень быстро теряла связь с изначальным текстом. Об этом я писала для «Мира фантастики» пару лет назад — статья сейчас в общем доступе, ее можно почитать. Там не только про текст, но и про остальные виды творчества, включая кино и музыку.

Бывает, что у меня опускаются руки, когда я понимаю, какой в них попал текст. Ощущение, будто стоишь на пороге кладовки плюшкина, собиравшего свою драгоценную коллекцию хлама долгие годы. И да, в них куча интересных вещиц. Предметами из этой кладовки можно обставить пару комнат — и останется кое-что раритетное в подарок близким. Но, боже, чтобы раскопать эти предметы, эти вещицы, чтобы обнаружить прекрасную структуру, скрытую хламом, — сколько на это нужно труда! Труда не плюшкина — он этим заниматься не будет. Ему каждая ветошь дорога. Этот труд возьмет на себя посторонний человек. Он (она) обольется слезами, поистерит где-то в глубине своей чуткой редакторской души, подергает за краешки ближайшие хламиды-монады. Ему (ей) придется делать то, с чем гораздо лучше справился бы сам плюшкин.

Не будьте плюшкиными. Перечитывайте свой текст. Пожалейте того, кому его тоже придется читать.

Вчера впервые за долгое время предалась креативному письму: один из заказов подбросил такую задачку. Я хорошо знала предмет, могла вложить в текст душу — так почему бы не попробовать сделать, что просят?

Забегая вперед, скажу, что мне понравился результат. Отзыва от заказчика пока нет, но даже если он будет отрицательный, мне греет душу одобрение, что идет изнутри.
——
На последней психологической сессии я из любопытства подняла вопрос своего творческого ступора на литературном пути. Мне нравится моя психологиня, поскольку с ней не нужно глубоко исследовать причины и истоки блока: мы работаем с поведением и ищем способы выбирать такое, какое помогает. Какое-то время назад я решила, что не прочь вернуться к писательству, и тут же ощутила его: давление. Все эти прочитанные книги, советы, приемы, все накопленные знания и опыт их применения легли мне на грудь, как вальяжный толстый кот, и нагло уставились в глаза: ну? что делать-то будем?

Я не знала, что делать. Перед белым листом я испытываю не страх, а растерянность, смятение. Твайла Тарп в своей «Привычке к творчеству» описывала свой похожий опыт: рано утром она входила в пустой танцевальный зал; в нем лишь она сама и магнитофон. Через несколько месяцев люди будут ждать потрясающего шоу, они предвкушают его, хотя и не знают, что увидят. И шоу обязательно родится, но пока есть только она сама, зал и магнитофон. Что будем делать?

Моим золотым ключиком стали маленькие шаги. Я думала: не буду замахиваться ни на что большое; все, что нужно, — коротенький рассказик. Уж его-то я смогу написать!

Не смогла.

Оказалось, тот кусочек слона, которым я давилась, для меня все еще слишком большой. Написать рассказ, каким бы плевым мне ни казалось дело несколько лет назад, сейчас мне не по силам. Это в самом деле непростая задача, особенно если ждешь от себя результат определенного уровня. Надо резать еще, и еще, и еще.

Что я могу сделать прямо сегодня, прямо сейчас, чтобы приблизиться к желаемому пути?

Делать наброски. Зарисовки. Этюды. Что-то, что не имеет формы, размера, смысла, но уже существует, я вытащила его на свет из небытия своих мыслей.

Примерно так я и писала тот текст. Я думала: какие слова у меня ассоциируются с книгой? Записала. Я думала: какие фразы хотелось бы включить в этот текст? Записала. Я думала: как соединить то, что получилось? Может, так? Или вот так? О, интересная структура получается — дай поверчу. И вот так, на колесиках любимых мной списков, на силе экстрамаленьких шагов мой текст вырулил на широкий гладкий тракт.

Мораль: если кусок слона застрял в глотке, выплюнь его и разрежь. Если снова давишься, см. предыдущий пункт.
——
P. S. Заказчику тоже текст показался отличным.

Я периодически беру в работу книгу, которая кажется скучной или далекой от меня. Например, мне приходилось редактировать прикладную книжку по работе в Excel для бухгалтеров и прочего люда, работающего с финансами и отчетностью. Это оказался кладезь интересной информации. Я оттуда вынесла не только некоторые полезные формулы, но и базовые принципы, по которым необходимо строить электронные таблицы. С большим удовольствием читала книгу про гейм-дизайн, хотя ни разу сама не думала идти в эту сферу и даже в игры особо не играю. Я даже помогала выпускать книгу про Таро! Более того, про Таро как инструмент самопомощи. До сих пор не особо понимаю, как к этому опыту относиться, но он однозначно был интересным.

Сейчас у меня похожая ситуация: читаю руководство для людей, стремящихся построить карьеру в сфере, о которой я никогда не мечтала. И получаю интересные инсайты. Например, про личный бренд и осознание карьерных целей.

Когда я просилась учиться редактуре, я нечто похожее делала: писала, почему мне нравится эта область, почему хочу в ней работать. Сейчас вспомнила об этих своих мотиваторах — и да, они до сих пор во мне живы. Я до сих пор люблю редактуру, потому что обожаю, когда поломанное становится целым, а кривое — прямым. Просто иногда, когда работы много и одни и те же люди приносят тексты с одними и теми же ошибками, кажешься себе осликом, который крутит колесо, истаптывая свои следы по кругу. А отвлечешься от рутины, оглянешься и обомлеешь: да это же то, о чем я мечтала! Какая молодец, ай да я! И, довольный ослик, пойдешь себе дальше бесконечно крутить свое колесо.

Когда печатаешь вслепую в темноте, иногда мдксп.ьмч аль ьпетн епхкмы. Шифр Цезаря в эпоху кверти.

Есть много признаков неуверенности, зажатости, робости автора. Один из них — частое, постоянное, бесконтрольное использование синонимов и конструкций с похожим лексическим значением. Они будто сами по себе вырастают из земли, плодятся, множатся, копируют друг друга.

Автору кажется, что он делает текст точнее, конкретнее, яснее, что он обтачивает и шлифует мысль, но на деле лишь демонстрирует, что он боится сказать не то. Ему катастрофически, до дрожи в коленках страшно, что его не поймут или поймут не так. Он смотрит на все эти слова, обороты, пытается что-то убрать, опустить, старается стесать шелуху, но ему кажется, что без этого конкретного синонима, без этого конкретного выражения значение фразы изменится непоправимо, безвозвратно.

Читателю такой текст может показаться богатым, насыщенным, плотным. Ну а редактору — человеку, который исправляет ошибки в стилистике, помогает автору доносить его идеи, мысли, раскрывать темы, — придется что-то с этим всем делать. Ломать голову. Плакать.

Я не знаю, как во мне уживается задротство и сомнения в осмысленности своей работы. В один день я меланхолично пережевываю рассуждения о том, что читателю плевать на стилистику, логические ошибки он за скоростью чтения не замечает, а про речевые вообще не в курсе, потому что сам их совершает и ему всё норм. А назавтра мне нет ничего важней заглавных и кавычек. Так вот «назавтра» — это сегодня, а «один день» действительно был вчера.

Кавычки и заглавные буквы в названиях — моя личная глубокая душевная боль. Уверена, что в свое время я и сама тут ляпала безбожно, но почти в самом начале редакторской жизни мне довелось пострадать над спецвыпуском «Мира фантастики» про старые добрые игры. В процессе я буквально выучила раздел Лопатина про написание названий. Если взять этот справочник у меня с полки и открыть на случайной странице, в ста процентах случаев он откроется именно там.

При чем тут игры? Вот вы всегда играли и не задумывались, как пишутся расы, фракции, механики, артефакты. А на просторах интернета оно все фигачится с заглавной — потому что в английском по большей части так принято, ну и еще так проще. Я чувствовала себя беспробудным задротом, когда воевала за строчные. Да, эти люди привыкли видеть это слово так, но по такой логике я могу торжественно сломать свою клавиатуру, сжечь справочники и переучиваться на программиста, ибо кому нужен редактор в мире, где унификацию и последовательность приносят в жертву привычке? Хотя наш язык меняется, он все же меняется медленно — благодаря правилам, которые придумали сухие академики. Если бы мы поддавались привычкам, то ежегодно получали бы новые учебники и страдали над миллионом исключений (кому нравилось заучивать «Ко второму спряжению отнесем мы без сомнения…»?).

Каждый раз, когда приходится уточнять у автора смысл слова, чтобы убедиться в необходимости заглавной, меня раздирают пополам два черта. Первый возвещает с кафедры что-то патетичное из предыдущего абзаца, о логике и правилах, а второй униженно пыхтит: да ладно тебе, это же всего лишь буква… В последнее время я научилась складывать оружие — просто на виду. Вот правило, господа. Я думаю, надо делать так и так. А решать уже вам.

В последние месяцы редактирую только русскоязычных авторов, и редактура переводов от этой работы отличается очень сильно. Во-первых, на языке оригинала текст уже раз проверили, а значит, багов в нем по определению меньше. Во-вторых, у них есть конечная структура, логичная и последовательная. Переводчику надо только перенести эту структуру на русский, а редактору — подмести за ним, расставить стулья и хорошенько все отполировать.

У новорожденного текста может быть пять ног, десять глаз и язык в копчике. Задача редактора усложняется: нужно либо привести все это к подобию Адама и Евы, либо придумать существо, в чьем облике такие выверты выглядели бы логично. И только потом выбивать из него пыль и полировать морду.

Сейчас я скучаю по скучным и безграмотным машинным переводам, которые попадали мне в руки раньше. Притом прекрасно помню прошлое лето, когда я задыхалась под переводным канцеляритом. Надо, что ли, как-то соблюдать баланс. Жалко только, что за редактуру переводов часто платят меньше.

Но кончаю жаловаться. Теперь, когда канал читает чуть больше дюжины знакомых человек, ныть стыдно и хочется нести пользу. У меня есть интересный кейс, связанный с моими любимыми (нет) заглавными, хотя, конечно, в фантастике, особенно в играх и супергероике, таких кейсов миллион.

Итак, как же правильно?.. Я не указала «правильный» вариант в опросе не потому, что не знала, как это сделать в «Телеграме», а потому, что в случае с названиями правила надо толковать. В моей трактовке название артефакта следует писать так: Лассо Правды. Терпеть не могу забор заглавных, но что поделаешь.

Сперва разберемся со вторым словом: оно вызывает у меня меньше сомнений. И вспомним для начала, что речь идет о напыщенной супергероике. Тут каждое понятие высокое и произносится с придыханием, чтобы было понятно, что мы не в пуках соревнуемся. А обычные нарицательные, которым придают особый, возвышенный смысл, пишутся как раз с заглавной (Лопатин, параграф 203). Подтвердить наличие возвышенного смысла может то, что этот предмет иногда называют Лассо Истины. Согласитесь, звучит уже по-другому. Не то что какое-нибудь Лассо выбивания фактов.

По поводу второго слова я думала долго. С одной стороны, в руках Чудо-женщины действительно лассо, она им крутит-вертит и ловит досужих врунишек. И если бы его название перевели как Правдолюбное лассо, я бы не стала выкобениваться и согласилась оставить одну заглавную в начале: именно так советует поступать справочник, если имеешь дело с неким предметом или произведением искусства. Параграф 194 четко говорит, что в составных наименованиях с заглавной пишутся первое слово и имена собственные. Но у нас название предмета начинается с «лассо» — и что ж, придется выделяться. То же правило действовало бы для условного Музея дурацких артефактов.

Конечно, больше всего из упомянутых вариантов мне понравилось лассо «Правда». С ним все четко и понятно: есть родовое слово, есть условное наименование, которое не связано с ним синтаксически. Кавычки, одна заглавная — красота.

Суммирую:
✔️ лассо Чудо-женщины — уникальный в своем роде артефакт и может трактоваться как произведение искусства;
✔️ в таких названиях первое слово пишется с заглавной;
✔️ второе слово используется в высоком смысле и тоже пишется с заглавной.

P. S. Нет, меня не бесит, когда говорят «большая» буква и «маленькая». Понимаю, что не все могут с лету вспомнить слово «строчная».

Не могу удержаться от смеха 😂 Если вас хоть раз просили хотя бы просто «посмотреть» текст, вы сталкивались с этим надоедливым зудом)

Работа, быт, уход за ребенком, болезнь и переезд вступили в смертельную схватку за мое время и выдавливают друг друга с ринга. Несчастное, всеми забитое хобби они выдавили, конечно, первым. Извините, вы самое слабое звено, прощайте.

Настрой у меня ввиду всего происходящего так себе, поэтому сегодня я буду говорить об эмоциях, прокрастинации и депрессии — только в приложении не к жизни в целом, а к работе.

В моей маленькой вселенной работа редактора, к сожалению, целиком состоит из исправления ошибок. Хочется, чтобы на вычитку приходили идеальные тексты, где единственная сложность — удержаться от замены «здесь» на «тут», но в реальности большинство авторов и писателей редко утруждают себя редактурой. Они могут бесконечно править свой текст, но от ошибок избавить его не в силах, поскольку о стилистической правке имеют смутное представление. Не хочу обидеть тех авторов, кто честно старается сделать свой текст лучше, но то, что попадает ко мне, в 99% случаев пестрит ошибками.

В первый год профессиональной деятельности я с энтузиазмом бралась за любую работу, в итоге навалила на себя кучу дешевых безграмотных текстов и задохнулась под ними. Каждая дурацкая ошибка вызывала укол раздражения и гневную мысль, адресованную переводчику или автору: ты за собой текст вообще читал? Не знаю, получали ли они мои ментальные послания, но импульсы я посылала мощные. Настолько, что через какое-то время стала предчувствовать боль от предстоящего сеанса жестокой порки, которую когда-то называла любимой работой, и как могла ее откладывала. Фриланс и удаленка благостно кивали, разрешая отдохнуть, а потом больно хватали за зад, требуя сделать все вместе сегодня, вот сейчас и сразу.

Здесь и началась депрессия. Она была непродолжительной, поскольку с этой дамой я уже сталкивалась и знала, как с ней справиться. А вот научиться вновь любить свою работу оказалось сложнее. Как минимум потому, что она не меняется: большинство людей всегда будут совершать ошибки в своих текстах и мне придется их исправлять. Что я сделала: стала отказываться от самых дешевых заказов; брала только те книги, что интересны мне самой; регулировала объем заказов так, чтобы работа меня не душила. Увы, последнее до сих пор дается мне с переменным успехом. Пару раз в год жадность и любопытство берут верх, и меня накрывает лавиной горящих текстов.

У моей истории есть специфика, но суть, мне кажется, релевантна для всех. У всякой работы есть множество негативных сторон. А поскольку негативная эмоция в разы сильнее позитивной, даже самая любимая работа рискует стать в тягость, если постоянно ушибаться об острые углы и останавливаться, чтобы бережно подуть на ранку и погрозить кулачком обидчику. Острые углы стоит обернуть мягкой тканью, научиться их обходить или набить достаточно шишек, чтобы в этом месте ослабла чувствительность. А если угол слишком острый или в комнате их многовато, стоит подумать: а мне оно надо, шишки тут постоянно набивать? Иногда, чем пытаться изменить ситуацию, лучше просто уйти.

Уже очень давно меня время от времени посещает робкая мысль: писать и самовыражаться через текст может и чуть ли не должен каждый. Судите сами: все мы владеем каким-то языком, а кто-то даже не одним. Мы переписываемся в мессенджерах, ведем долгие беседы с друзьями, делимся своими переживаниями, умозаключениями.

Дети легко сочиняют веселые, хоть и бессвязные истории; подростки увлеченно сплетничают и обмениваются опытом в разных интересных взрослых вещах; молодые люди ходят на свидания, где рассказывают о себе и своей личности; мужчины и женщины в коммуникации решают рабочие и личные вопросы — и да, много общаются с психологами; те, кто постарше, жалуются друг другу на болячки и невыносимых детей-подростков, а уж о готовности стариков целый день сидеть на завалинке, раздавать народные мудрости, травить байки и в красках описывать свои молодые годы, ходят легенды.

Конечно, писать текст — далеко не то же самое, что болтать с друзьями. Но основа у них одна: коммуникация. Желание или необходимость передать словами свои мысли.

Каждому человеку есть что рассказать. Каждому есть о чем подумать. Текст для этого — идеальный инструмент. Когда вы излагаете свои мысли в тексте, их бег замедляется. Вы можете ухватить за хвост интересную идею, утащить ее под микроскоп и увлеченно разглядывать с разных сторон. Можете раскопать теплое воспоминание, похороненное под пластами пасмурных будней.

Даже если вы свой текст никому не покажете, а глубоко спрячете и достанете лишь спустя годы — это значит, что у него будет уже два читателя: вы-прошлый и вы-настоящий. Вы улыбнетесь ему и скажете себе спасибо за то, что когда-то его написали.

По чуть протухшим следам разговора с друзьями я решила сделать небольшой ликбез о том, куда надо глядеть, чтобы проверить слово: его написание, произношение, значение и т. д.

Самый простой вариант: вбить в поиск и посмотреть автоматический ответ системы — мне в целом нравится, потому что написание слова там, как правило, приводится верное. (Впрочем, с современными словами вроде «гейм-дизайнер» так делать уже не стоит.) Идея смотреть в поисковике значение слова мне нравится чуть меньше, а проверять там сочетаемость слов (когда запутался, «говорят так» или нет) мне вообще претит, хотя иногда по особым причинам я делаю и это.

Какой из этого следует вывод? Чем сложней вопрос, тем осторожней нужно выбирать источник. С орфографией все относительно просто: в словаре правильно вот так, значит, так и пишем. А вот в случае со значением слова и сочетаемостью затрагиваются более эфемерные материи вроде коннотаций, так что доверять народному мнению оказывается не лучшей идеей.

Давайте пробежимся по нескольким самым распространенным вопросам и типам источников.

Как пишется? Орфографический словарь.
Как произносится? Орфоэпический словарь.
Что это значит? Толковый словарь.
А можно поподробнее о том, что это значит? А в каком году это было? А кто там правил? (И прочая фактика.) Энциклопедический словарь.
А откуда это слово произошло? Этимологический словарь.

Словари и энциклопедии по возможности нужно выбирать поновее: язык развивается, база знаний о предметах и явлениях тоже постоянно пополняется.

Можно упростить себе задачу и пользоваться сайтом gramota.ru: там собраны основные типы словарей. Там надо только ввести слово и в выдаче посмотреть на строчку с нужным вам словарем. А если у вас вопрос посложнее, можно глянуть в ответы справочной службы, вбив в строку ключевое слово. Например, я так искала, как правильно писать «люди-икс».

Огромная база разнообразных словарей есть на сайте dic.academic.ru. Говорят, у него очень агрессивная баннерная реклама, но я с ней не сталкивалась (блокировщик уберег). Там даже можно организовывать более конкретные поиски. Например, когда я редактировала статью биологической тематики, то значение терминов проверяла по биологическим энциклопедиям и справочникам. Когда правила книгу про мифы и древние культуры — по энциклопедиям мифологии, античности, древнего мира.

Если вы не знаете, «говорят ли так», можно проверить сочетаемость слов в Национальном корпусе русского языка (ruscorpora.ru). Иногда ответ могут подсказать примеры словоупотребления в толковом словаре.

Если вы забыли, какое слово хотели проверить, может помочь словарь синонимов. Я им пользуюсь, когда нужный термин вертится на языке, а на ум приходят только неточные синонимы, а то и просто слова на тему.

***

Мне тут еще высказали мнение, что простому человеку на это можно забить, ибо словари — они для спецов, а зачем специальная литература обывателям?

Конечно, каждый делает выбор сам. Вы вольны поступать так, как вам удобно, но хорошо бы параллельно отдавать себе отчет в том, насколько доверенным источником вы пользуетесь.

Фактчек вообще очень интересная тема — и злободневная к тому же. Информации сейчас много, а лавировать в ней нас особо не учили. И многим приходится полагаться в основном на интуицию, а это метод ну очень ненадежный.

Я иногда восхищаюсь тем, в какие лукавые обертки людям удается заворачивать смысл своих слов. Сегодня наткнулась на восхитительный пример в книге «Все, что движется» Алексея Семихатова:

Первый вариант начальных глав, предвкушая живой отклик, я попросил прочитать Ивана Семенова; он был настолько деликатен, что не только ничего не ответил, но и ни разу впоследствии не дал заподозрить себя в знании, что я хоть что-нибудь написал.

Обожаю, когда человек умеет так по-доброму подтрунивать над собой и окружающими.