Так получилось, что Эллингтон-композитор и Эллингтон-бэндлидер всегда затмевали Эллингтона-пианиста. В отличие от Хайнса или Бэйси, Дюк солировал не так часто, а сами его соло редко выходили столь же запоминающимися, как у других музыкантов его оркестра.

В 1941 у слушателей появился повод повнимательнее прислушаться к исполнительскому стилю Дюка. Этим поводом стали записанные для антологии Hot Piano две сольные вещи – Dear Old Southland и Solitude. Вообще антологии, выстроенные вокруг одного инструмента, это коронавирус 1941 года – очень заразно (не уберёгся ни один крупный лейбл) и смертельно скучно (составители часто сваливали в кучу старый материал и выпускали его под каким-нибудь нелепым названием вроде Tenor Saxophobia). Впрочем, к Hot Piano это относится в наименьшей степени. Интересно, что для альбома Дюк выбрал две меланхоличные баллады, неспешный темп которых идеально подходил его стилю. Никакой бравады техническими выкрутасами тут нет – Дюку незачем хорохориться. Его интересуют чувственность, настроение. В конце концов и слушаем мы его музыку главным образом за тем, чтобы ощутить мир таким, каким ощущает его Эллингтон. И в этой передаче собственного мироощущения, преисполненного какого-то духовного благородства, Дюку нет равных.

#Y1941 #duke

Отдельный интерес представляет дуэт Дюка Эллингтона с Джимми Блантоном – возможно, первый записанный дуэт фортепиано и контрабаса. Слушаем Mr. J.B. Blues. Как понятно из названия, это в большей степени бенефис Блантона, уже изменившего басовое пиццикато в джазе и стремившегося продемонстрировать, что и со смычком в руке он звучит не хуже (спойлер: хуже). Несмотря на формат дуэта, роль Дюка тут явно вспомогательная, а его фортепиано звучит подчёркнуто минималистично. И всё же за внешней простотой блюзовой формы, проглядывается мастерское умение в одно мгновение перенаправить течение пьесы в неожиданное русло.

#Y1941 #duke #jimmyblanton

Время Диззи Гиллеспи в оркестре Кэба Кэллоуэя подходило к концу. К бэнду присоединился новый трубач Джона Джонс, стиль которого лучше, чем вся эта “китайская”, как выражался Кэб, музыка Диззи, вписывался в эстрадное звучание коллектива. Трубу Гиллеспи на записях было слышно всё реже. Впрочем, формальным поводом для его ухода стал инцидент, произошедший в конце 1941.

Дело было вот как. К неудовольствию Кэба Диз на сцене часто дурачился и обезьянничал. Во время одного из выступлений после соло своего друга Милта Хинтона Диззи с гримасой отвращения на лице зажал нос, выражая тем самым своё отношение к только что сыгранному. Это не ускользнуло от внимания Кэба. Когда же в следующий момент в него, освещённого светом прожекторов, прилетел шарик пережёванной бумаги, то всякому его терпению пришёл конец. Как только занавес опустился, Кэб в ярости налетел на Диззи. Самое интересное, что шарик был запущен вовсе не Гиллеспи, а как ни в чём не бывало собравшим свои вещи и отправившимся восвояси Джонсом. Дизу было обидно, но выдать товарища он не мог. Между тем, Кэб не унимался, и дело закончилось потасовкой, во время которой Диззи выхватил нож и слегка порезал Кэба. Надо ли говорить, что его работа в оркестре на этом закончилась (наёмные рабочие, мотайте на ус – если дорожите своей работой, постарайтесь не пырять босса ножом в присутствии коллег).

Mrs. Finnegan стала последней записью с оркестром Кэба не только для Гиллеспи, но и для Чу Берри, о котором подробнее в следующем посте.

#Y1941 #cabcalloway #dizzygillespie #chuberry #milthinton #jonahjones

В октябре 1941 в автомобильной катастрофе погиб Чу Берри, чрезвычайно важный для эпохи свинга солист, который мог бы, наверное, стать не менее заметным музыкантом и в 40-х. Не зря же Берри часто захаживал в Minton’s Playhouse – клуб, ставший колыбелью бибопа. Тедди Хилл, менеджер клуба, устраивал по понедельникам огромный джем для лучших музыкантов Нью-Йорка, и нередкий их гость Берри даже посвятил этим тусовкам одну из своих последних записей – Monday at Minton’s. В тот же день они с Хот Липс Пейджом записали еще и отменную балладу Gee Baby, Ain’t I Good to You?.

Вообще о Берри я писал маловато, а ведь в быстром темпе ему среди всех тенор-саксофонистов того времени просто не было равных! В попытке исправиться, делюсь небольшим плейлистом из 10 лучших его записей. Надеюсь, он скрасит вам эти полные тревог дни.

#Y1941 #chuberry #hotlipspage

Гибель Чу Берри была не единственной потерей джаза – в 1942 с разницей в 4 месяца скончались Чарли Крисчен и Джимми Блантон. Удивительно, насколько схожими оказались их судьбы: оба родились вдали от джазовых столиц, оба в 1939 ещё совсем молодыми попали в ведущие оркестры своего времени, оба за короткий срок заново изобрели ”язык” своего инструмента – электрогитары и контрабаса соответственно. И обоих почти одновременно скосил туберкулёз.

В 1941 Крисчен, несмотря на ухудшающееся здоровье, был невероятно активен и продемонстрировал сразу несколько сторон своего гения. Начнём, пожалуй, с его блюзовой ипостаси. Слушаем выпущенную на Blue Note вещь Profoundly Blue кларнетиста Эдмонда Холла с басом Израиля Кросби, неожиданной челестой Мида ”Лакса” Льюиса и не менее неожиданной акустической гитарой Крисчена, который напоминает, что кровь-то в нём течёт техасская, и на блюзе он не одну собачку съел. Это блюз с душой наизнанку – как раз то, что большинству из нас сейчас нужно.

#Y1941 #charliechristian #meadeluxlewis #israelcrosby #edmondhall

Почти каждую ночь, отыграв свой сет с Гудманом, Чарли Крисчен мчался в Minton’s Playhouse, где молодые Телониус Монк, Кенни Кларк, Джо Гай, Ник Фентон и часто присоединявшийся к ним Диззи Гиллеспи пытались опытным путём подобрать формулу эликсира, способного дать джазу новую жизнь. Крисчен был настолько увлечён свежестью этой музыки, что даже купил и оставил в Минтонс дополнительный усилитель, который после его смерти надолго стал главной реликвией клуба. И публика, и сами музыканты всегда с нетерпением ждали появления Крисчена – он был не только самым успешным исполнителем среди всех минтоновских юных алхимиков, но и самым зрелым.

Впрочем, эта новая музыка, впоследствии названная бопом или бибопом, а тогда не имевшая отдельного названия (сами минтонцы использовали термин modern jazz), была мало кому известна за пределами круга нью-йоркских музыкантов и пары десятков преданных фанатов. Лейблы не обращали на неё никакого внимания. И судить об игре Крисчена и его вкладе в становление бопа мы можем лишь по счастливой случайности – благодаря энтузиазму одного студента, который записал несколько джемов из Минтонс. Самая значимая из этих записей теперь известна нам как Swing to Bop, и её крутость невозможно переоценить. То, что Крисчен показывает за первые три с половиной минуты записи вызывает у меня лишь один вопрос: какого чёрта, Бенни? Какого чёрта ты давал Крисчену по 30 секунд на соло, когда в голове у него было столько невероятных идей?

Другие записи, сделанные в Минтонс в 1941, можно без труда найти в стриминговых сервисах (Odesli). Очень советую!

#Y1941 #charliechristian

И всё же имя Чарли Крисчена ассоциируется в первую очередь с малыми ансамблями Бенни Гудмана – в период с 1939 по 1941 он был чуть ли не единственным постоянным их участником (помимо, разумеется, самого Бенни). Из-за этой чехарды с меняющимся составом музыкантов каждая студийная сессия отличалась своим уникальным звучанием.

Из всех выпущенных в это время записей секстета Гудмана советую послушать те, что сделаны вместе с половиной лучшей ритм-секции мира – Каунтом Бэйси и Джо Джонсом. Скупые касания клавиш Каунта и элегантный хай-хэт Папы Джо по очереди отправляют виртуозных солистов в одиночное плавание, заканчивающееся предсказуемой встречей в концовке. Это музыка без новшеств и сюрпризов, но преисполненная класса. Слушаем возвращённый к жизни хит 20-х I Found a New Baby с культовым соло Крисчена и драйвовый Breakfast Feud, где с той же искрой играют Гудман и Оулд. А вот Кути Уилльямс едва ли похож на себя самого времён оркестра Эллингтона. Неудивительно, что в бэнде Гудмана он в итоге надолго не задержался.

#Y1941 #charliechristian #bennygoodman #countbasie #jojones #cootiewilliams #georgeauld #artiebernstein

Бенни Гудман в 1941 оказался в затруднительном положении – от него сбежала вокалистка. Великолепная Хелен Форрест не выдержала его непростого характера и ушла из оркестра – по собственным словам, ”во избежание нервного срыва”. Вокалистка Гудману была нужна позарез, ведь без звучного голоса рассчитывать на коммерческий успех было намного труднее. Тут-то в одном из чикагских клубов ему и подвернулась молодая Пегги Ли. Гудман, игравший с каждой великой певицей своего времени и предъявлявший к своим вокалисткам невероятно высокие требования, мгновенно влюбился в её вкрадчивый и знойный голос. Он сразу же записал несколько работ с вокалом Ли, и продолжал верить в неё, даже когда она сама в себя уже не верила. Именно Бенни удержал
расстроенную Пегги от ухода из оркестра после холодной реакции, которой наградила её критика после первых выступлений. Слушаем поп-стандарт Let’s Do it (Let’s Fall in Love) с ещё старым, не тронутым политкорректностью, текстом.

Но самое интересное, как это зачастую и случается, притаилось на обратной стороне сингла. Посвящение Эрлу Хайнсу, так и названное The Earl, было написано Мелом Пауэллом – будущим обладателем Пулитцеровской премии, а пока просто юным пианистом, только что присоседившимся к оркестру. Обратите внимание на отсутствие ударных, оммаж Хайнсу в середине и страйдовые вкрапления. Очень необычная для оркестра Гудмана запись.

#Y1941 #bennygoodman #peggylee #melpowell

Ещё одна любопытная симметрия: в 1941 Арти Шоу и Гарри Джеймс одновременно выпустили двухчастные работы псевдоклассической формы – Concerto for Clarinet и Trumpet Rhapsody соответственно. Обе записи были призваны напомнить слушателям о виртуозности их создателей, отсюда и вынесенные в заглавие инструменты. Обе работы использовали нетипичный для свинговых биг-бэндов состав со струнной секцией, отсюда кивок в сторону классических форм, за которым на деле мало что скрывается.

Сразу оговорюсь, что как личность Арти Шоу мне глубоко неприятен (в принципе это заметно и по предыдущим постам). Вся эта надменность, напускная интеллектуальность, образ непонятого плейбоя... чего только стоит его ехидный ответ на предложение Гудмана обсудить инструмент, на котором они оба играли: ”Бенни, тебе не понять. Это ты играешь на кларнете, а я играю музыку”. И ладно бы за этими словами действительно скрывалась уверенность опережавшего время гения, но нет – думаю, Шоу просто завидовал гудмановскому успеху. А уж сколько откровенной пошлятины он сам записал! Едва ли он имел право с таким снисхождением отзываться о Гудмане. Но как бы не хотелось мне возненавидеть самую претенциозную работу Шоу, у меня ничего не получается. ”Кончерто” хорош почти всем – Арти выдаёт феерические каденции, при этом оставляет место для других солистов, уместно использует струнные и, что особенно иронично, открывает вторую часть абсолютно гудмановским по звучанию дуэтом с барабанщиком Ником Фатулом.

Теперь обратимся к ”Рапсодии” Джеймса. Гарри – типичный пример бэнлидера, которому остальные члены оркестра нужны разве что для того, чтобы заполнять паузы между его собственными выступлениями. Первая часть работы всецело принадлежит его нагоняющей драматизма трубе – романтичной почти до неприличия. Да и во втором, кажущемся необязательным, отделении он лишь ненадолго позволяет другим музыкантам выйти на первый план, чтобы всё-равно героически вернуться в концовке. Не будем углубляться в рассуждения о том, имеет ли всё это хоть какое-то отношение к джазу – просто насладимся отличными композициями.

#Y1941 #artieshaw #nickfatool #harryjames