Отождествляя материальные, физические законы падшего мира с вагнеровским "копьём Вотана", которое мог разбить (ценой собственной смерти и растворения в Едином) только один Зигфрид, Лосев говорит:

"Надо уничтожить не преграды в механистически устроенном бытии, а надо уничтожить самый этот мир, самый принцип закона основания... Надо разбить копьё, поэтому и вызваны опять Бездна и Огонь, ибо только тот, кто сам проник в Бездну через Огонь, и может разбить копьё Вотана и уничтожить блестящее покрывало Майи - пространственно-временного оформления бытия".

"Нашелся герой, преодолевший пространство, время и экстазом творческой мощи сломивший механизм принципа индидуализации и закона основания...

Замкнутая индивидуальность, преодолевшая земную форму, пространственно-временное оформление, начала приобщаться к Хаосу и приобретать его свойства, становясь клокочущей бездной экстаза и вечного самопорождения".

Это требует философского комментария, тем более что сам Лосев здесь предельно политически заостряет свой эсхатологизм.

Лосев прямо отождествляет здесь свою метафизику с политической борьбой: Единое - с традиционным средневековым обществом, преступный индивидуализм многого - с капитализмом и рационализмом Нового времени. Главным врагом он называет финансовый капитал, банки, ростовщичество - вагнеровского Альбериха. (Лосев подчеркивает, что вагнеровский миф есть плод 19-20 веков, а вовсе не исконный средневековый миф о Зигфриде.)

В этой оптике прочтение хоть Вагнера, хоть Шпенглера укрепляет Лосева в мысли о "констатировании гибели всей европейской буржуазной индивидуалистической культуры", в "законности и справедливости гибели всякого сверхчеловеческого индивидуализма".

Последние слова Лосев относит не только к либералам и капиталистам, но и к тем романтическим и ницшеанским героям, кто гибнет в борьбе с оными. Эти герои, сверхлюди, сами несут в себе зло индивидуального отпадения от Единого, которое обязано привести к гибели и их самих. Отсюда такие яркие литературные образы упоенных своей творческой мощью горделивых сверхлюдей, как вагнеровский Зигфрид (а мы добавим: как толкиеновские Феанор, Турин, Беорхтнот). Но их гибель имеет смысл: она наносит смертельные раны либерально-капиталистическому, атеистическому Модерну.

Так Лосев вершит Консервативную Революцию.

Эрнст Юнгер так объяснял смысл Консервативной Революции. Пока основы традиционного общества ещё живы, пока ещё стоят троны, алтари и крестьянские избы, нужно быть органическим консерватором, отстаивать обычаи Отцов. Но что делать, когда весь традиционный уклад жизни уже разрушен либерально-капиталистическими революциями?

Тогда, говорит Юнгер, нужно идти на крайнюю меру - обращаться к Матерям. К которым ещё Фауст у Гёте спускался. К настолько глубоким началам, что, говорит Юнгер, "силы современной эпохи противостоять им не могут". Там, у Матерей, обретаются такие чудовищные силы, которые способны совершенно уничтожить современный аномальный мир.

Об этом говорит и Лосев, используя терминологию Вагнера как одного из первых сознательных консервативных революционеров индустриальной эпохи.

Эта идея получила своеобразное, болезненное истолкование у Ильенкова, который мечтал взорвать нашу Солнечную систему термоядерным взрывом ради спасения остальной Вселенной от деградации. Конечно, Ильенков как атеист был неправ, это откровенная глупость, речь не о том. Речь о форсированном создании условий, позволяющих по достижении миром предела отпадения от Единого (проодос), скорее начать возврат и возрождение (эпистрофе). И не будет наш дух спокоен, дондеже не успокоится в Тебе, как говорил блаж. Августин.

Отсюда понятно, почему традиционализм и Консервативная Революция являются принципиально антимарксистскими. Марксизм в полной мере поддерживает разрушение традиционного уклада капитализмом, идёт рука об руку с капиталом (особенно финансовым, который Маркс старался обходить стороной в своей критике). Если молодой Маркс открыто восхвалял капитализм в его разрушении старого строя, то старый Маркс ведь ничуть не изменился: он и в 1877 году писал по чужим именем в "Таймс" русофобские статьи в защиту Дизраэли. Британский капитал был кормушкой как для Герцена, так и для Маркса и Энгельса.

Мы, традиционалисты, разделяем пафос борьбы с отчуждением человека от своей сущности (следствие грехопадения), пафос освободительной борьбы против капитала. Но коммунисты систематически были и остаются обслугой капитала и врагами подлинного освобождения народов. Так и появляются белинские, лижущие пятки французской финансовой олигархии, герцены и бакунины на содержании польской шляхты и лондонских Ротшильдов, служащие масонской олигархии от Монтевидео до Турина гарибальди, так появляются марксы и энгельсы, ублажающие кошутов, чарторыйских и дизраэли. Так появляются ленины, пишущие в венских и цюрихских кофейнях статейки о том, почему Габсбурги лучше Романовых и как важно украинизировать русский пролетариат, а потом торгующие русскими территориями с лимитрофными марионетками за награбленное российское золото и предметы искусства. Так появляются троцкие на содержании у американских банков Гоца, Каца Шиффа, Куна, Лейба и Ко.

Хотите вспомнить более поздний период? Как коммунисты вместе с либералами развязали бойню против католиков Мексики в 1920-е и Испании в 1930-е? Как коммунисты вместе с либералами свергли и убили Вильяроэля в Боливии в 1946-м? Как коммунисты вместе с либералами выступали против Перона в Аргентине, де Голля во Франции и Хомейни в Иране? Как коммунисты вместе с либералами на Кипре саботировали партизанскую войну ЭОКА против Британской империи и потом служили опорой пробританской марионетке Макариосу, препятствуя эносису?

Нет, мы этого не забудем. И те случаи, когда коммунисты действительно вели до смерти борьбу с мировым гегемоном, - это случаи отказа от марксистско-ленинской ортодоксии и перехода к другим, подлинно освободительным национал-коммунистическим моделям (особенно успешным в Китае и странах Восточной и Юго-Восточной Азии, но не только там). Но там, где коммунисты исповедуют полноценное учение Маркса и Ленина, там не бывает ничего, кроме презренной политической проституции на пиру у банкиров.

Случай с Рудым, которого в Париж вывез через официальные каналы макроновского режима такой великолепный марксист, как мастер ложи Великого Востока Меланшон - лишнее доказательство того перманентного б***ва, которым коммунисты занимаются со времён Манифеста 1848 года и подлизывания Марксом и Энгельсом европейскому капиталу против крестьянства, французскому шовинизму против немцев, немецкому против славян, польскому против всех и так далее.

Подлинная Консервативная Революция не может иметь ничего общего с левацким шапито, которое в своей борьбе против трона, алтаря, избы и семьи всегда шло рука об руку с либеральной буржуазией в своем пафосе освобождения атомарного индивида. Левые и либералы хотят "освобождения" индивида от традиции и государства (чтобы, как говорил об их целях Константин Леонтьев, человек стал свободным атомом из разложившегося трупа традиционного общества) - мы хотим освобождения человека как органической части его народа, государства, традиции и культуры. Освобождения народов от удавки мирового ростовщического капитала.

Как учить Ганс Фрайер, свободный человек может быть свободен лишь в своем народе, а свободный народ - лишь в своем геополитическом пространстве. Которое он должен взять мечом. Вот почему традиционализм и Консервативная Революция насквозь географичны и геополитичны и в освободительный пафос вкладывают смысл освобождения полюсов силы многополярного мира от атлантистской удавки на шее. В этом пафос и Валдайской речи нашего Президента.

Эту часть моего поста увидели меньше людей, чем вторую, посему снова обращу на это внимание: ортодоксальные левые систематически, в разные годы и в разных странах, действуют рука об руку с буржуазными либералами против своего народа, против крестьянства, против мелких городских слоев, против угнетенных этносов, против духовенства и традиционной семьи. Приведенный список примеров можно множить и множить. И началось все ещё с марксовых нападок на "феодальных социалистов" и "христианских социалистов" середины 19 века, к которым напрямую восходят традиционалистские социальные учения.

Поэтому нужно ясно подчеркнуть, что антикапиталистическая, антибуржуазная составляющая традиционализма, евразийства, КР непреложна, но речь идёт именно о социальном обеспечении, о гарантировании государством пропитания, работы, опеки и заботы для всех без исключения подданных. Но, в отличие от левых, наша модель принципиально антидемократична и антиэгалитарна ("толпоэлитарна", как возмущаются на нас сумасшедшие кобовцы). Она стремится не уравнять всех, но лишь дать каждому справедливый минимум (все социальные и этнические группы имеют право на жизнь и еду), при подчёркнутой социально-сословной и профессионально-корпоративной иерархии. Безусловно, это означает недопущение гигантских частных и корпоративных капиталов и прибылей. Но это означает и защиту рядовых рабочих, крестьян, лавочников, преподавателей и т.д., реализующих свои интересы через корпоративные механизмы.

Мы исходим из учения Карсавина о классах и сословиях как органах единого тела народа - симфонической личности. Это означает необходимость со стороны авторитарного (монархического / вождистского) государства обрезать аппетиты всех экономических классов, принуждая их к действию на общенародное благо (определяемое, в первую очередь, через сохранение этнокультурных, религиозных, языковых традиций и военно-геополитическую экспансию с этой целью, причем от этой экспансии выигрывают буквально все слои общества).

Если к этой модели приближаются движения с внешне левым антуражем, как в странах Восточной Азии, у Мао, Кима и т.д., или у Фиделя и Че, или у Каддафи - мы одобряем в них общее с нами. Если к этой модели приближаются движения с внешне правым антуражем, как у Примо де Риверы, Кодряну, Салазара, Перона, Насера, Асада и т.д. - мы тоже одобряем в них общее с нами. И, конечно, не одобряем то, что случайно или не очень попадало туда из общих пороков Модерна и либеральной геокультуры (этот термин здесь понимается в строгом валлерстайновском смысле слова - как набор руссоистских учений о "народном суверенитете", "сменяемости власти", "независимых судах" и прочих сказках для умственно отсталых).

Настоящая левая идеология есть разновидность того же либерализма, того же пафоса эмансипации индивида, т.е. многого, из расчлененного Единого. Поэтому она атеистична и гуманистична, т.е. прямо ведёт к Антихристу (Антикейменосу). Показателен пример Бухарина - считая в детстве себя Антихристом, он пришел к фанатичной вере в глобальный коммунизм и фанатичной же русофобии, а перед казнью написал:

И чёрно-золотых богов затменье
В последнем историческом бою
Ознаменует человечества рожденье,
Объединенного в одну семью.

Так вот, традиционалист - это тот, кто на стороне чёрно-золотых богов, отчаянно борющихся в дни Рагнарёка с вылезшей из всех этажей преисподней нечистью.

Конечно, бывает и такое, что руководители подлинно народно-освободительных движений соблазняются мыслью попробовать строить освобождённое государство на основах выборности, свобод и демократии снизу. Такие попытки всегда и везде заканчиваются плачевно, от экспериментов в странах соцлагеря до хрестоматийного случая, который я изучал глубоко и специально.

Конечно, речь об Артигасе, основателе Уругвая. Дав народу свободу и равенство, он по неопытности дал их и буржуазии Монтевидео, которая тут же начала яростную атаку на него в прессе и сплела заговор, призвав аргентинские и португальские войска против собственной родины. Интервенция с двух сторон покончила с национал-коммунистическим Уругваем Артигаса. Сам он бежал в Парагвай к доктору Франсии и до глубокой старости прожил там на пенсии. Франсия - едва ли не самый гениальный политик в мире XIX века - объяснил Артигасу, что действительно нужно править на благо народа, обеспечивая всем хлеб, и нужно даже в критические моменты поощрять низовую активность народа против олигархических слоев, но никогда нельзя давать для всех неконтролируемую свободу слова или выборов.

В Парагвае при Франсии не было ни одной газеты, чтобы буржуазия не имела возможности критиковать Верховного. А при попытках сплести заговор против него Верховный апеллировал прямо к осчастливленному им народу, и это его спасало.

О моем любимом Франсии (которым восхищался сам великий Карлейль, а в годы ВОВ была предпринята попытка его апологии и в советской пропаганде) есть видео моей иллюстрированной лекции.
https://m.youtube.com/watch?v=JUnDylgGNgw

Всё сказанное вчера и сегодня в этом канале выводит нас на разговор о том, что даже при решении пойти путем сопротивления глобальной капиталистической системе нужна особая осторожность. На этом пути легко оступиться, совершить ошибки, впустить часть антитрадиционных воззрений Модерна в себя и прийти к трагическому финалу. Это предупреждение заставляет нас начать цикл бесед на важную тему, приуроченную к ещё одному столетнему юбилею. Из этого нужно извлечь уроки: исторические, философские, социальные, научные, культурные.

Вы же догадались, о чем мы будем говорить в ближайшие дни, да?

Что, не отгадали, судя по комментариям? Даже после того как начались научные круглые столы на эту тему, а журнал "Историк" посвятил ей половину сентябрьского номера?

Сто лет Похода на Рим! Итак, ближайшие дни мы посвятим беседам на итальянские темы. С самых разных углов зрения.

Salve o popolo d’Eroi,
Salve o patria immortale,
Son rinati i figli tuoi
Con la fede e l’ideale
Il valor dei tuoi guerrieri,
La virtù dei pionieri,
La vision dell’Alighieri
Oggi brilla in tutti i cuor.

Клип по ссылке шикарный, посмотрите, хотя это и из современного художественного фильма.

https://m.youtube.com/watch?v=9R4sbjgCQ2c&feature=emb_title

Русские мыслители в эмиграции первыми выступили с глубоким анализом итальянского фашизма уже с 1922 года и тем более в дальнейшем. Они никогда не очаровывались им, а потому позже не пришлось и разочаровываться. Их работы сохраняют ценность до сих пор, даже на фоне современных научных монографий по этой теме и уж тем более на фоне никуда не годных советских "исследований".

Одним из первых стал писать о фашизме евразиец Яков Садовский. Позже в газете "Евразия" публиковались статьи Николая Устрялова, составившие затем его известную книгу, и обзоры других корреспондентов. Итальянская тема не сходила со страниц евразийских изданий и в дальнейшем. С самого начала и Садовский, и Устрялов подчеркивали слабости положения Италии как страны без угля и стали, отсутствие у фашизма собственной религиозной базы всеохватного мировоззрения ввиду господства в стране застывшего католицизма и папства. Фашизм с самого начала был назван евразийцами неприменимым для копирования в России. Но при всем этом сам принцип корпоративного государства и необходимости активного вовлечения народных масс в национальное строительство, отбивания их у коммунистов евразийцами однозначно приветствовался.

Тем более это можно сказать о лидерах умеренно-правой русской эмиграции: Иване Ильине и Василии Шульгине, столь чтимым ныне в России. Обратите внимание, что даже в советском фильме 1964 года "Перед судом истории" Шульгин, как ни издевался над ним Эрмлер, наотрез отказался приравнивать итальянский опыт к преступному немецкому режиму, и не раскаялся в своих прежних оценках - и эту непреклонность Шульгина увидели советские зрители на киноэкранах.

Наконец, Павел Флоренский, как известно, в своем сочинении 1933 г. "Предполагаемое государственное устройство в будущем" критиковал фашизм за карикатурность и недостаточность перед теми задачами, которые он теперь ставил для развития России. В этом Флоренский был очень близок к позиции Юлиуса Эволы ("Критика фашизма справа"), что можно сказать и об учителе о. Павла - епископе Феодоре. Их обоих по справедливости мы чтим как священномучеников.

Но оценка русскими мыслителями - лишь первая стадия рассмотрения проблемы по существу...

Что из научной литературы по теме нужно знать для квалифицированного обсуждения? Из советских историков итальянского фашизма, гнавших противоречившую фактам пропаганду, компетентным по фактам является лишь нынешний декан истфака МГУ Белоусов. Неслучайно он принял участие в сентябрьском номере официозного "Историка" наряду с такими историками, как А. Замостьянов, К. Залесский, И. Измайлов и В. Эрлихман.

Незаменимыми являются статьи современного молодого исследователя Максима Суханова - лучшего в России знатока теоретиков левого крыла фашизма, Уго Спирито, Никколо Бомбаччи. Он специализируется как на раннем периоде, так и особенно на Итальянской Социальной Республике 1943-45 гг., процессе социализации в ней и на теме массовых убийств в конце войны.

Из зарубежных историков я бы не советовал полагаться на попсовых биографов Муссолини (Колье, Хибберт, Ридли). Научные монографии Эрнста Нольте, Зеева Штернхеля, Эмилио Джентиле сейчас уже переведены на русский и представляют ценность, но отчасти тенденциозны, отчасти устарели.

В этом отношении незаменимой является книга американского социолога Майкла Манна, она есть на русском и на голову превосходит теоретический уровень остальных, демонстрируя редкостную объективность анализа.

Из источников по итальянскому фашизму на русском языке опубликованы:
- Пальмиери "Философия фашизма" - фундаментально важная работа, вышла только в прошлом году, без ее знания нельзя говорить о компетентности в теме;
- Шнайдер "Синтез романской доктрины";
- томик сочинений Джованни Джентиле;
- статьи Спирито и других представителей левого крыла, а также некоторые послевоенные материалы прессы 60-70-х годов, все они опубликованы в группе Максима Суханова Fiamma Nera;
- сочинения Муссолини - на русском изданы две его автобиографии (одна от рождения до прихода к власти, вторая до конца 20-х), его военный дневник, а также художественные произведения;
- дневники Петаччи 1932-38 (более поздние дневники до сих пор вопреки законам Италии спецслужбы не разрешают публиковать ввиду раскрытия в них роли Петаччи как шпионки Черчилля при дуче);
- дневник Чиано 1939-43.

Отдельно надо отметить произведшую фурор среди искусствоведов богато иллюстрированную монографию 2019 года Анны Вяземцевой "Искусство тоталитарной Италии". Интервью с ней об архитектуре и живописи данного периода богато представлены в Интернете. Вяземцева - опытнейший искусствовед, постоянно проживает в Италии.

Она подчеркивает, что итальянский фашизм отталкивался от ненависти к классике, поэтому поощрял абстракционизм, дадаизм, футуризм, модернизм, в то время как сталинское и гитлеровское (и, добавим, салазаровское) искусство 30-х годов было утверждением классики и исходило из ненависти к модернизму и абстракционизму.

Конечно, более известны имена авторов всемирного значения, которые не были фашистами ни в каком смысле слова, но которые были теснейше интегрированы в общественную жизнь Италии данного периода. Это Юлиус Эвола, Гвидо де Джорджио, Эзра Паунд, а для ранней стадии и Габриэле д'Аннунцио. Говорю про них и их необъятное наследие отдельно, но в этой же теме, поскольку их сочинения - тоже важнейший источник для оценки тех вещей, о которых дальше пойдет речь.

Мы подходим к ключевым вопросам о кричащем несоответствии тех идей и обещаний, которые давал Муссолини, тем реалиям внутренней и внешней политики, которые на самом деле были реализованы. Нужно со всей остротой поставить вопросы, почему была обещана освободительная политика внутри страны и вовне (и многие идеалисты искренне и честно в это верили), а на деле:
- начав с обещаний социальной защиты, дуче долгое время шел по пути поощрения капитализма, что привело к глубокому экономическому кризису 1929-32 гг., неисполнению функций корпоративного арбитража (хотя бы так, как они несравненно более успешно исполнялись в салазаровской Португалии), так что после 1943 года пришлось заново начинать социализацию и возвращаться к невыполненным и преданным требованиям начала 20-х годов?
- почему вместо обещанного освобождения народов были совершены абсолютно ничем не спровоцированные вторжения в Эфиопию, Албанию, Грецию, а затем и Россию?
- почему, начав в 20-е годы, с всеобщих симпатий всех стран мира и стремления к дружбе со всеми ключевыми государствами, с полного отсутствия массовых репрессий и казней, режим в итоге пришел к совершенно очевидным военным преступлениям против ливийцев, эфиопов, албанцев, греков, а затем - от Ленинграда до Сталинграда - и русских?

Если мы поймём эти причины, то поймём и то, почему ныне (аккурат к столетнему юбилею марша на Рим) пришедшее к власти первое после 1945 года неофашистское правительство триумвирата Мелони - Берлускони - Сальвини заняло столь самоубийственную русофобскую позицию.

Причин этих - четыре. Именно они привели итальянский фашизм к ряду преступлений и печальному концу.

Папство, капиталисты, европоцентризм, Англия.

Давайте разберем теперь каждую из них.

Русские эмигранты с самого начала, с 1922 года предрекали итальянскому фашизму неудачу ввиду отсутствия духовной, религиозной опоры и невозможности строить ее на католицизме ввиду интернациональной и авторитарной организации папства. Отсюда вытекают и слова Кодряну в беседе с Эволой в 1937 г., что в Италии заботятся только о душе, но не о духе, в отличие от православной исихастской Румынии.

Собственно, ситуация в Италии была патовая. Фашизм как чисто политическое движение без собственной религиозной основы беспомощно подвисал в воздухе. Все попытки сделать католицизм такой основой наталкивались на крайний политический оппортунизм Ватикана с одной стороны и антиклерикализм и атеизм левого крыла фашистской партии с другой.

Вариант с другой религией тоже отпадал. Маргинальные группы неоязыческих оккультистов, выводивших себя напрямую от древнеримского язычества либо античного пифагорейства, существовали (Регини и Креммерц), но ни они, ни магическая группа Эволы "Ур" и не думала делать свои идеи достоянием масс.

Напротив, Эвола, который всегда был костью в горле фашистскому режиму и постоянно ставил ему палки в колеса, видел шанс на исправление режима только в случае перехода католической на традиционалистские гиббелинские позиции с отречением от папских заблуждений. Все сотни статей Эволы 30-х годов - это сплошной крик души: да что ж вы творите, католики, опомнитесь, иначе погибнете сами и погубите Италию - как потом и вышло. Ради этого Эвола прожил несколько месяцев в католическом монастыре, ради этого Гвидо де Джорджио уходил в католические отшельники.

Некатолическое крыло режима, со своей стороны, опиралось на неогегельянскую философию Джентиле и отчасти на философию жизни д'Аннунцио. Ни то, ни другое не могло быть ничем иным, как суррогатом религии, не дающим людям ответа на коренные вопросы жизни и смерти. Джентиле позволили создавать школы по его системе воспитания, но дуализм между его философией и католицизмом не был преодолен. Эвола и вовсе с юности смотрел на Джентиле как на отстающего школьника в философии.

В этих условиях у дуче оставалась ещё одна попытка исправить отсутствие религиозного фундамента, вызывавшее регулярные насмешки в православных обществах.

Этой попыткой стала Школа мистики, активно работавшая с 1929 по 1941 годы. Ее возглавлял фанатичный идеалист Никколо Джани, очень добрый, сердечный человек, не терпевший никакой лжи и коррупции. В Школе работали многие известные люди. Они разрабатывали с нуля новую систему мистики и верований, без язычества, но и без католицизма. В итоге все это повисало в воздухе. Идеи Школы восприняли от силы несколько сотен людей, а то и десятков. Вместе с Джани они пошли на греческий фронт и весной 41-го погибли все. Их идеи оказались не менее беспочвенными, чем неогегельянство Джентиле.

Была и попытка соединения традиционного католицизма с новым политическим культом. Во время второго лагеря Campo Dux в 1938-м удалось собрать достаточное число священников, которые одновременно возглавляли партийные ячейки. Здесь единственный раз в Италии католическую мессу прямо интегрировали с митингом: литургию начинали с Джовинеццы и молитвы за дуче, священники-секретари парторганизаций лично правили мессу, а просфоры над 15-тысячным лагерем возносили к небу одновременно со штыками винтовок. Это и называлось - "изменить итальянцев ради завтрашней войны", что и пелось в гимне. Но было ясно, что папство такое не одобрит.

Поразительно бесплодными в духовном плане были и послевоенные попытки сектантского создания итальянской неофашистской мистики. Они не придумали ничего лучше, как копировать христианство. Вместо Символа веры в послевоенные годы распространялись вот такие листовки, являвшиеся апофеозом очередной попытки создания субститута религии, подменяющей Бога идолом Нации и Прогресса (попытки, начатые ещё с французской революции):

«Верую в бессмертную Италию, создавшую общество и прогресс, и в Бенито Муссолини, Ее великого Сына, нашего Дуче, возлюбленного и незабвенного, зачатого от страданий и любви народа; рожденного Святой Розой Малтони; пострадавшего при Пьетро Бадольо, новом Иуде; преданного и заключенного, но чрез сорок дней спасенного и освобожденного по небесному пути; вернувшегося в Италию ради спасения ее чести и возобновления ее величия, по убитого и изувеченного; ныне восседающего возле Господа Отца Всемогущего, взываемого всеми добрыми итальянцами прийти, чтобы судить живых и отмстить мертвым. Верую в Универсальный Фашизм, в воскресение Италии, в бессмертие героев и мучеников, в святость идеалов Родины, в величие ее судьбы и в ее вечную миссию. Аминь».

Нужно ли говорить, что подобное решительно несовместимо с традиционализмом?