image_2025-04-09_06-03-12.png
735.2 KB
Страница ТАНИ ЖУКОВОЙ, Франция, Париж! Анатолий Аннин .
Анатолий Аннин
Киев .Блошиный рынок.
Какая страна,такой и спрос.
Но фашизма на Украине нет.
Анатолий Аннин
Киев .Блошиный рынок.
Какая страна,такой и спрос.
Но фашизма на Украине нет.
СОПРОТИВЛЕНИЯ ЧИСТАЯ ЛИРИКА
Россия – лежачая, в параличе?
Донбасс, уничтоженный – весь, вообще?
Насмешка, издёвка – Европы гримаса
Хихиканья над геноцидом Донбасса?
Гримаса такой русофобской утробы,
Где запад нацизма, ликующей злобы, –
Оружия, денег бездонная масса
Хихикает над геноцидом Донбасса!
Россия – лежачая, в параличе,
Как страны, сдающие всех, вообще,
Нацистам, войскам гитлеряческой массы?
Европа – роддом этой массы, гримасы,
В которой насмешка того гитлерья,
Зверья, что страна разгромила моя, –
Сегодня нацисты такого закваса
Хихикают над геноцидом Донбасса!
Россия, разбитая параличом?
А запад единый, её палачом
Ликующий, запад звериной утробы
Единства?.. Равны гитлерью русофобы,
И в этом – единство, где запад – гримаса
Хихиканья над геноцидом Донбасса.
Россия не ляжет под запад, лежачий
В единстве, где ржёт русофоб гитлерячий:
"Угробить Россию!" Таких палачей
Единство – Освенцим, работа печей,
Которые – суть гитлерячьих речей,
Свидетель я этого, не книгочей
Того геноцида, что здесь и сейчас
"Угробить Россию!" диктует, сочась
Восторгом единства, чьё главное качество –
"Угробить Россию!", мечта гитлерячества!
Россия – лежачая, в параличе?
Донбасс, уничтоженный – весь, вообще?
Нацисты, чья прёт геноцидная власть?
Россия порвёт геноцидную пасть
Нацизма, его гитлерячьей утробы, –
Чертовски равны гитлерью русофобы,
"Угробить Россию!" вопящие мне –
России, где Бог – на моей стороне!
Иначе бы в Киеве, в Бабьем Яру,
Мне вырыл бы запад с восторгом дыру
Того геноцида, который теперь –
"Угробить Россию!" мечтающий зверь!
Россия – лежачая, в параличе?
Донбасс, уничтоженный – весь, вообще?
Насмешка, издёвка – Европы гримаса
Хихиканья над геноцидом Донбасса?
Гримаса такой русофобской утробы,
Где запад нацизма, ликующей злобы, –
Оружия, денег бездонная масса
Хихикает над геноцидом Донбасса!
Россия – лежачая, в параличе,
Как страны, сдающие всех, вообще,
Нацистам, войскам гитлеряческой массы?
Европа – роддом этой массы, гримасы,
В которой насмешка того гитлерья,
Зверья, что страна разгромила моя, –
Сегодня нацисты такого закваса
Хихикают над геноцидом Донбасса!
Россия, разбитая параличом?
А запад единый, её палачом
Ликующий, запад звериной утробы
Единства?.. Равны гитлерью русофобы,
И в этом – единство, где запад – гримаса
Хихиканья над геноцидом Донбасса.
Россия не ляжет под запад, лежачий
В единстве, где ржёт русофоб гитлерячий:
"Угробить Россию!" Таких палачей
Единство – Освенцим, работа печей,
Которые – суть гитлерячьих речей,
Свидетель я этого, не книгочей
Того геноцида, что здесь и сейчас
"Угробить Россию!" диктует, сочась
Восторгом единства, чьё главное качество –
"Угробить Россию!", мечта гитлерячества!
Россия – лежачая, в параличе?
Донбасс, уничтоженный – весь, вообще?
Нацисты, чья прёт геноцидная власть?
Россия порвёт геноцидную пасть
Нацизма, его гитлерячьей утробы, –
Чертовски равны гитлерью русофобы,
"Угробить Россию!" вопящие мне –
России, где Бог – на моей стороне!
Иначе бы в Киеве, в Бабьем Яру,
Мне вырыл бы запад с восторгом дыру
Того геноцида, который теперь –
"Угробить Россию!" мечтающий зверь!
* * *
Дышать любовью, пить её, как воздух,
Который с нашей кончится судьбой,
Дышать, как тайной дышит небо в звёздах,
Листва, трава… как я дышу тобой.
Как дышит шар, где ангелы и птицы
Летают над планетой голубой, —
Дышать любовью — и развоплотиться
В том воздухе… Как я дышу тобой.
Как дышат мгла и мглупости поэтства,
Поющего дыхательной трубой, —
Дышать любовью, фейской речью детства
В том воздухе… Как я дышу тобой.
Как дышит снег, в окно моё летящий
На белый лист, вослед карандашу, —
Дышать любовью — глубже, глубже, чаще,
До самых слёз… как я тобой дышу.
Дышать любовью, пить её, как воздух,
Который с нашей кончится судьбой,
Дышать, как тайной дышит небо в звёздах,
Листва, трава… как я дышу тобой.
Как дышит шар, где ангелы и птицы
Летают над планетой голубой, —
Дышать любовью — и развоплотиться
В том воздухе… Как я дышу тобой.
Как дышат мгла и мглупости поэтства,
Поющего дыхательной трубой, —
Дышать любовью, фейской речью детства
В том воздухе… Как я дышу тобой.
Как дышит снег, в окно моё летящий
На белый лист, вослед карандашу, —
Дышать любовью — глубже, глубже, чаще,
До самых слёз… как я тобой дышу.
* * *
Народ прекрасен тем, что сильно вам не нравится,
Что ездить с ним в метро – для вас моральный крах:
Вы – не красавец там, а также не красавица,
Аплодисментов нет, а есть вульгарный страх,
Что ваш успех – ничто, народу он до феньки,
Вы просто – пассажир, каких страна полна,
И надо впредь иметь такую славу, деньги,
Чтоб от народа быть, как от земли – луна.
Воспитывать народ – идея ваша гадкая,
Указывать ему, как жить и умереть,
Какая быть должна не горькая, а сладкая
Улыбка у него при встрече с вами впредь.
Народ переживёт любую власть, учтите.
Народ переживёт любые времена.
Воспитывать народ?.. Господь – его Учитель,
Особенно – когда звереет сатана.
Народ прекрасен тем, что вами не отравится,
От санкций не умрёт, он – скиф и азиат,
И он не виноват, что это вам не нравится
И ненависть к нему отравит вас, как яд.
Другой народ просить у Господа не надо:
Получите в обмен жестокую судьбу,
Когда другой народ, что слаще шоколада,
Культурно вас пошлёт в Освенцима трубу.
Народ прекрасен тем, что сильно вам не нравится,
Что ездить с ним в метро – для вас моральный крах:
Вы – не красавец там, а также не красавица,
Аплодисментов нет, а есть вульгарный страх,
Что ваш успех – ничто, народу он до феньки,
Вы просто – пассажир, каких страна полна,
И надо впредь иметь такую славу, деньги,
Чтоб от народа быть, как от земли – луна.
Воспитывать народ – идея ваша гадкая,
Указывать ему, как жить и умереть,
Какая быть должна не горькая, а сладкая
Улыбка у него при встрече с вами впредь.
Народ переживёт любую власть, учтите.
Народ переживёт любые времена.
Воспитывать народ?.. Господь – его Учитель,
Особенно – когда звереет сатана.
Народ прекрасен тем, что вами не отравится,
От санкций не умрёт, он – скиф и азиат,
И он не виноват, что это вам не нравится
И ненависть к нему отравит вас, как яд.
Другой народ просить у Господа не надо:
Получите в обмен жестокую судьбу,
Когда другой народ, что слаще шоколада,
Культурно вас пошлёт в Освенцима трубу.
Дмитрий Саймс Специальный аналитический выпуск Большой Игры, 10 апреля. США против Китая: кто кого? И кто хочет смуты в России? С сенатором Андреем Климовым, китаистом Алексеем Масловым и американским телеведущим Эндрю Наполитано.
НЕ ЗАМОРОЗЬ ПОБЕДЫ МЕЧ !
Мы шли мышления путями,
А там промышленность мышления,
Где промышляли скоростями
Промышленности - для растления,
Для грабежа, для истребления
России, - промышляла там
Антироссия русофобщины,
Американщины, европщины,
Вооружась по всем фронтам
Такой промышленностью мысли,
Чтоб мы над бездною повисли,
Где обожрётся нашей гибелью
Антироссия, чья история
Болезни - мания, которая
Веками бредит этой прибылью!
Такой промышленности мания -
Антироссия!.. Но - внимание!
Мы шли мышления путями
В объятья этой русофобщины,
Американщины, европщины,
Где промышляют скоростями
Промышленности - для растления,
Для грабежа, для истребления
России!.. Мания объятий
С Антироссией - наша мания!
Не забывай об этом кстати,
Россия, чтоб не прикарманила
Антироссия, как товар,
Твой Меч Порбеды - Божий дар
Непобедимости твоей,
Цена которой необъятна!..
Ни в чьи объятия не смей
Сдавать Победы Меч! В обменник
Не сдай, где морозилка денег
России! Разве не понятно?!.
Не заморозь Победы Меч,
Россия, где об этом речь
Как раз идёт во время встреч
С Антироссией, чьи беседы
Всегда мечтают необъятно:
Твой заморозить Меч Победы,
Россия! Разве не понятно?
Мы шли мышления путями,
А там промышленность мышления,
Где промышляли скоростями
Промышленности - для растления,
Для грабежа, для истребления
России, - промышляла там
Антироссия русофобщины,
Американщины, европщины,
Вооружась по всем фронтам
Такой промышленностью мысли,
Чтоб мы над бездною повисли,
Где обожрётся нашей гибелью
Антироссия, чья история
Болезни - мания, которая
Веками бредит этой прибылью!
Такой промышленности мания -
Антироссия!.. Но - внимание!
Мы шли мышления путями
В объятья этой русофобщины,
Американщины, европщины,
Где промышляют скоростями
Промышленности - для растления,
Для грабежа, для истребления
России!.. Мания объятий
С Антироссией - наша мания!
Не забывай об этом кстати,
Россия, чтоб не прикарманила
Антироссия, как товар,
Твой Меч Порбеды - Божий дар
Непобедимости твоей,
Цена которой необъятна!..
Ни в чьи объятия не смей
Сдавать Победы Меч! В обменник
Не сдай, где морозилка денег
России! Разве не понятно?!.
Не заморозь Победы Меч,
Россия, где об этом речь
Как раз идёт во время встреч
С Антироссией, чьи беседы
Всегда мечтают необъятно:
Твой заморозить Меч Победы,
Россия! Разве не понятно?
* * *
Это – материя света,
Смыслов, священных для нас,
И не когда-то, не где-то
Близость, а здесь и сейчас,
Где первокаплями речи
Божья сверкает роса,
Божья роса издалече,
Тайны земной небеса, –
Близости тайна святая
На расстоянье любом
Дышит, небесно питая
Связь между сердцем и лбом,
Чтобы рассудочный разум
Не был тираном, когда
Близости чувственным глазом
В капле мерцает звезда:
В той первокапле от Бога,
Где первозданная речь
Близости тайного слога
Всех расстояний и встреч,
Всех неразлук во вселенной,
Где на Луне – ни гроша,
Но не является тленной
В этой вселенной душа!
Близости чувственным глазом,
Только любовью прочтёшь
То, что рассудочный разум
Разоблачает, как ложь:
Оцифровать невозможно
Дух мирозданья, Творца!..
Что же воистину ложно?
Ложно – всё то, что безбожно, –
Глядя с любого конца!
Это – материя света,
Смыслов, священных для нас,
И не когда-то, не где-то
Близость, а здесь и сейчас,
Где первокаплями речи
Божья сверкает роса,
Божья роса издалече,
Тайны земной небеса, –
Близости тайна святая
На расстоянье любом
Дышит, небесно питая
Связь между сердцем и лбом,
Чтобы рассудочный разум
Не был тираном, когда
Близости чувственным глазом
В капле мерцает звезда:
В той первокапле от Бога,
Где первозданная речь
Близости тайного слога
Всех расстояний и встреч,
Всех неразлук во вселенной,
Где на Луне – ни гроша,
Но не является тленной
В этой вселенной душа!
Близости чувственным глазом,
Только любовью прочтёшь
То, что рассудочный разум
Разоблачает, как ложь:
Оцифровать невозможно
Дух мирозданья, Творца!..
Что же воистину ложно?
Ложно – всё то, что безбожно, –
Глядя с любого конца!
* * *
Санкции – разве они из-за Крыма?
Врёте! А чистая правда без грима –
В том, что покуда Россия жива,
Санкции будут расти, как трава!
Санкции будут плодиться, как мухи, -
Поводов для русофобской чернухи
Столько, что бесится санкций братва,
Сколько столетий Россия жива!
Санкции будут за вдох и за выдох,
Будут они в нескончаемых видах,
В олимпиадах пылать, как дрова, -
Всё потому, что Россия жива!
Санкциям если назначили цену,
Чтобы они подлежали обмену, -
Значит, у сделки цена такова:
Чтоб не осталась Россия жива!
Санкции – разве они из-за Крыма?
Их нескончаемость необозрима,
Только не будет у них торжества, -
Крым торжествует – Россия жива!
Премию – санкциям, премию Нобеля
Дайте за то, что они не угробили
Нас – и, покуда Россия жива,
Санкции будут расти, как трава!
16 март 2017 г
Санкции – разве они из-за Крыма?
Врёте! А чистая правда без грима –
В том, что покуда Россия жива,
Санкции будут расти, как трава!
Санкции будут плодиться, как мухи, -
Поводов для русофобской чернухи
Столько, что бесится санкций братва,
Сколько столетий Россия жива!
Санкции будут за вдох и за выдох,
Будут они в нескончаемых видах,
В олимпиадах пылать, как дрова, -
Всё потому, что Россия жива!
Санкциям если назначили цену,
Чтобы они подлежали обмену, -
Значит, у сделки цена такова:
Чтоб не осталась Россия жива!
Санкции – разве они из-за Крыма?
Их нескончаемость необозрима,
Только не будет у них торжества, -
Крым торжествует – Россия жива!
Премию – санкциям, премию Нобеля
Дайте за то, что они не угробили
Нас – и, покуда Россия жива,
Санкции будут расти, как трава!
16 март 2017 г
* * *
Все мерзости, которые про вас
твердил ублюдок, потакая бреду,
предстали жуткой правдой без прикрас,
как только дали вам сыграть победу
и этот фарс - холуйствуя, дерзать,
лизать курдюк и блеять перед кассой.
Нет, мне язык не страшно развязать,
но страшно захлебнуться рвотной массой,
одушевляя тряпки ваших лиц,
отжатых в орден грязного ведра,
со всех экранов и со всех страниц
от них несет помоями добра,
любви, надежды на животный страх,
от коего - смирен и незлобив -
ягненок чует братьев на кострах
и дремлет, запах дыма возлюбив.
Когда очнется потерявший речь,
утративший сознанье зверь народа,
с одной извилиной сумеет он извлечь
один урок, жестокий как природа.
И мерзости, которые про вас
он лапами размажет на пространстве,
приобретут мифический окрас
в своем неукротимом постоянстве.
1996
Все мерзости, которые про вас
твердил ублюдок, потакая бреду,
предстали жуткой правдой без прикрас,
как только дали вам сыграть победу
и этот фарс - холуйствуя, дерзать,
лизать курдюк и блеять перед кассой.
Нет, мне язык не страшно развязать,
но страшно захлебнуться рвотной массой,
одушевляя тряпки ваших лиц,
отжатых в орден грязного ведра,
со всех экранов и со всех страниц
от них несет помоями добра,
любви, надежды на животный страх,
от коего - смирен и незлобив -
ягненок чует братьев на кострах
и дремлет, запах дыма возлюбив.
Когда очнется потерявший речь,
утративший сознанье зверь народа,
с одной извилиной сумеет он извлечь
один урок, жестокий как природа.
И мерзости, которые про вас
он лапами размажет на пространстве,
приобретут мифический окрас
в своем неукротимом постоянстве.
1996
СЕКРЕТНАЯ СТАТИСТИКА
Поэт напьется 30—40 раз, в то время как
бухгалтер или повар 15—18. Рацион
козы Маруськи менее токсичен на 28—32 процента,
чем рыбная закуска в ресторанах,
где ужинают в скверную погоду
4—3 процента адвокатов, полярников, хирургов, проституток,
проректоров, прорабов и пророков.
В 140—230 раз сильнее
партийный треугольник Росконцерта,
чем Паганини, Лист, Чайковский, Скрябин, Рахманинов,
а также Ростропович.
На 800 процентов доктор У. порядочнее доктора Живаго:
на 307 процентов бескорыстней, на 240 — больше патриот,
на 210 — он духовно чище, на 43 смелее смотрит вдаль!
Владимир Даль на 37 процентов масонистей и менее народен,
чем Викулов, Куняев, Любомудров, Андреева, Глушкова и т. д.
Футбол опередил литературу на 1014 процентов
и стал вождем духовной жизни мира —
без мистики и диссидентских штук.
Но всех мудрее Академия наук
с ее нейтронной бомбой, над которой
так славно потрудились вундеркинды,
чья гибель не превысит 100 процентов,
когда их плод получит должный ход!
Статистика — Императрица Мира,
ее престиж растет из года в год,
свидетельствуя о размахе мысли,
и благосостоянья, и борьбы
за идеалы светлые в грядущем,
где на табло зажжется круглый НОЛЬ —
дыра, которой кончится игра,
зияющая цифра нашей мощи,
духовной и физической…
Одним
Господь
ударом зафутболит Землю
в кромешный мрак, в укромный уголок, —
чтоб лопнула и больше не шипела
любимая игрушка сатаны.
1989 г.
Поэт напьется 30—40 раз, в то время как
бухгалтер или повар 15—18. Рацион
козы Маруськи менее токсичен на 28—32 процента,
чем рыбная закуска в ресторанах,
где ужинают в скверную погоду
4—3 процента адвокатов, полярников, хирургов, проституток,
проректоров, прорабов и пророков.
В 140—230 раз сильнее
партийный треугольник Росконцерта,
чем Паганини, Лист, Чайковский, Скрябин, Рахманинов,
а также Ростропович.
На 800 процентов доктор У. порядочнее доктора Живаго:
на 307 процентов бескорыстней, на 240 — больше патриот,
на 210 — он духовно чище, на 43 смелее смотрит вдаль!
Владимир Даль на 37 процентов масонистей и менее народен,
чем Викулов, Куняев, Любомудров, Андреева, Глушкова и т. д.
Футбол опередил литературу на 1014 процентов
и стал вождем духовной жизни мира —
без мистики и диссидентских штук.
Но всех мудрее Академия наук
с ее нейтронной бомбой, над которой
так славно потрудились вундеркинды,
чья гибель не превысит 100 процентов,
когда их плод получит должный ход!
Статистика — Императрица Мира,
ее престиж растет из года в год,
свидетельствуя о размахе мысли,
и благосостоянья, и борьбы
за идеалы светлые в грядущем,
где на табло зажжется круглый НОЛЬ —
дыра, которой кончится игра,
зияющая цифра нашей мощи,
духовной и физической…
Одним
Господь
ударом зафутболит Землю
в кромешный мрак, в укромный уголок, —
чтоб лопнула и больше не шипела
любимая игрушка сатаны.
1989 г.
* * *
Я против - войны любой,
Но когда ведут на убой
Россию под волчий вой
Гестаповской русофобщины,
Американщины и европщины,
Я - за то, чтобы этот конвой,
Что Россию ведёт на убой, -
Россия отсталинградила,
Не по головке гладила,
Соглашаясь на мир - любой!
Я - против такого мира,
Где Россия себя скормила
Американщине и европщине,
Гестаповской русофобщине,
Освенциму, где - могила,
И варят из трупов мыло!
Я - против такого мира,
А те, кто - не против, пусть
Пройдут гитлерячий путь
От Бабьего Яра - вплоть
До пламени Сталинграда,
Где будет им пекло ада!
Россию не сдаст Господь,
Он - против её распада.
Я против - войны любой,
Но когда ведут на убой
Россию под волчий вой
Гестаповской русофобщины,
Американщины и европщины,
Я - за то, чтобы этот конвой,
Что Россию ведёт на убой, -
Россия отсталинградила,
Не по головке гладила,
Соглашаясь на мир - любой!
Я - против такого мира,
Где Россия себя скормила
Американщине и европщине,
Гестаповской русофобщине,
Освенциму, где - могила,
И варят из трупов мыло!
Я - против такого мира,
А те, кто - не против, пусть
Пройдут гитлерячий путь
От Бабьего Яра - вплоть
До пламени Сталинграда,
Где будет им пекло ада!
Россию не сдаст Господь,
Он - против её распада.
ВСЁ ПРОСТОЕ – О СВЯТОМ
Прилетел фашистский лётчик, он снижает высоту,
Поезд наш огнём пылает, на земле лежим пластом,
Старичок со мною рядом ранен, молится Христу,
Я молитву повторяю, некрещёная притом.
Мчатся тучи, вьются тучи, – от пожара чёрный дым,
А земля ржавеет кровью!.. Самолёт идёт винтом, –
Кем-то сбит фашистский лётчик, он сгорает молодым...
А Христос меня спасает, некрещёную притом.
Старичок со мною рядом на подводе едет вдаль,
Даль – словарь, четыре тома, даль – где госпиталь с бинтом,
Старичок не умирает, вытирает слёз хрусталь,
Тайной связи не теряет с Богоматерью, Христом.
Что вы знаете о жизни, где звонят колокола
Тайной связи крови, грязи с детством в ужасе святом?..
Старичок – дитя, в котором – Чувство Бога, чьи тела
Дышат неба куполами, а бессмертье – на потом:
После крови, после грязи, после дат, где я расту,
Эту землю обнимая детской плоти животом!
Старичок со мною рядом ранен, молится Христу,
Я молитву повторяю, некрещёная притом.
Он – крылатый, облакатый, незабвенный старичок –
Чувство Бога без подлога, свет его растёт кустом, –
Где растёт?.. А там, где бьётся у ребёнка родничок
И сердечко человечка!.. Всё простое – о святом.
Прилетел фашистский лётчик, он снижает высоту,
Поезд наш огнём пылает, на земле лежим пластом,
Старичок со мною рядом ранен, молится Христу,
Я молитву повторяю, некрещёная притом.
Мчатся тучи, вьются тучи, – от пожара чёрный дым,
А земля ржавеет кровью!.. Самолёт идёт винтом, –
Кем-то сбит фашистский лётчик, он сгорает молодым...
А Христос меня спасает, некрещёную притом.
Старичок со мною рядом на подводе едет вдаль,
Даль – словарь, четыре тома, даль – где госпиталь с бинтом,
Старичок не умирает, вытирает слёз хрусталь,
Тайной связи не теряет с Богоматерью, Христом.
Что вы знаете о жизни, где звонят колокола
Тайной связи крови, грязи с детством в ужасе святом?..
Старичок – дитя, в котором – Чувство Бога, чьи тела
Дышат неба куполами, а бессмертье – на потом:
После крови, после грязи, после дат, где я расту,
Эту землю обнимая детской плоти животом!
Старичок со мною рядом ранен, молится Христу,
Я молитву повторяю, некрещёная притом.
Он – крылатый, облакатый, незабвенный старичок –
Чувство Бога без подлога, свет его растёт кустом, –
Где растёт?.. А там, где бьётся у ребёнка родничок
И сердечко человечка!.. Всё простое – о святом.
http://www.owl.ru/morits/proz/miracle-story-277.htm?ysclid=m9jwz81ts7287819395 из книги "Рассказы о чудесном" ЧУТЬ-ЧУТЬ
На той коммунальной кухне, где было мне лет восемь или полдевятого, стояла кирпично-чугунная печка, топилась она углем и дровами, у печки было четыре диска, на которых двадцать пять человек варили еду в кастрюлях, жарили на сковородках, тушили в ее в казанах, кипятили огромные медные чайники, всякие пекли пироги – квадратные, круглые, длинные и короткие. Площадь кухни была метров десять, по сорок сантиметров на каждого, там же был рукомойник один на всех, топоры для дров, лопата для угля, две кочерги, которыми в дни праздников и поминок дрались иногда по пьянке. Не все, конечно, а только некоторые, особенно женщины, они почему-то чаще мужчин.
Окно этой кухни упиралось в глухую кирпичную стену соседнего дома. Стена была страшного цвета – как внутренность адской пещеры, где на каждом шагу разверзается гиблое место, пропасть и прорва. Из окон всех пяти этажей в ту прорву летели селедочные хребты и хвосты, пустые консервные банки, осколки битой посуды, гнилые отбросы, окурки, лохмотья, помоечный мусор. Для этого только и открывались мутные окна в стене, потому что не шел никакой в них воздух оттуда, кроме отравы.
Сорок лет истекло, а все же оно мне изредка снится к перемене погоды, снится это окно и мой детский ужас, что весь тот мусор и падаль, карабкаясь друг на друга, выдавливают стекло и всех жильцов погребают заживо, – бронхоспазмы, легочная обструкция… Иные люди, с которыми сводит судьба, проясняются в этом оконном сне таинственным образом, беззвучной подсказкой – еще до того, как паршивые их поступки проясняются в яви в должное время. Мелькают они в этом сне и в этом окне, мелькают, чуть-чуть, едва-едва. Но речь не о том. А о младшем брате нашей соседки Кармен, высокой и сильной казанской красавицы.
Он был настоящий вор...
На той коммунальной кухне, где было мне лет восемь или полдевятого, стояла кирпично-чугунная печка, топилась она углем и дровами, у печки было четыре диска, на которых двадцать пять человек варили еду в кастрюлях, жарили на сковородках, тушили в ее в казанах, кипятили огромные медные чайники, всякие пекли пироги – квадратные, круглые, длинные и короткие. Площадь кухни была метров десять, по сорок сантиметров на каждого, там же был рукомойник один на всех, топоры для дров, лопата для угля, две кочерги, которыми в дни праздников и поминок дрались иногда по пьянке. Не все, конечно, а только некоторые, особенно женщины, они почему-то чаще мужчин.
Окно этой кухни упиралось в глухую кирпичную стену соседнего дома. Стена была страшного цвета – как внутренность адской пещеры, где на каждом шагу разверзается гиблое место, пропасть и прорва. Из окон всех пяти этажей в ту прорву летели селедочные хребты и хвосты, пустые консервные банки, осколки битой посуды, гнилые отбросы, окурки, лохмотья, помоечный мусор. Для этого только и открывались мутные окна в стене, потому что не шел никакой в них воздух оттуда, кроме отравы.
Сорок лет истекло, а все же оно мне изредка снится к перемене погоды, снится это окно и мой детский ужас, что весь тот мусор и падаль, карабкаясь друг на друга, выдавливают стекло и всех жильцов погребают заживо, – бронхоспазмы, легочная обструкция… Иные люди, с которыми сводит судьба, проясняются в этом оконном сне таинственным образом, беззвучной подсказкой – еще до того, как паршивые их поступки проясняются в яви в должное время. Мелькают они в этом сне и в этом окне, мелькают, чуть-чуть, едва-едва. Но речь не о том. А о младшем брате нашей соседки Кармен, высокой и сильной казанской красавицы.
Он был настоящий вор...
Страстная неделя
Когда бы Он пошевелил перстом
Для своего телесного спасенья,
Остался б магом, но не стал Христом
И не объял бы тайну Воскресенья.
О фокусе мечтал Искариот,
О магии публичного показа,
Доступных для желудка и для глаза
Чудес увеселяющих народ.
Гвоздями он прибил сей рабский путь
К Его запястьям над землёй простёртым!
Но маг Исус предстал Иуде мёртвым,
А Бог воскрес и в этом Тайны суть.
И в этом суть иудина греха,
Взыскующего магии от Бога
И доказательств, коих всюду много,
Что есть над нами тайные верха!
Когда бы Он пошевелил перстом
Для своего телесного спасенья,
Остался б магом, но не стал Христом
И не объял бы тайну Воскресенья.
О фокусе мечтал Искариот,
О магии публичного показа,
Доступных для желудка и для глаза
Чудес увеселяющих народ.
Гвоздями он прибил сей рабский путь
К Его запястьям над землёй простёртым!
Но маг Исус предстал Иуде мёртвым,
А Бог воскрес и в этом Тайны суть.
И в этом суть иудина греха,
Взыскующего магии от Бога
И доказательств, коих всюду много,
Что есть над нами тайные верха!
* * *
Пасха православная, ночь святая в храме,
Благодать соборная, неземное пение, –
Дети в храм ходили целыми дворами,
Вопреки запретам, вопреки портретам,
Для которых не было Бога!.. Тем не менее –
Целыми дворами, с Божьими дарами
Дети шли на Пасху, где Христос Воскресе,
Где святили яйца, крашенные свёклой,
Шелухой от лука... Но в печатной прессе –
На щитах, на уличных, вставленных под стёкла,
Сообщали крупно, в жирном буквовесе,
Что Христос Воскресе – это мракобесье,
Жуткая отрава, не целуйте в храме
Крест – на нём микробы, надевайте маску!
Дети в храм ходили целыми дворами, –
И Христос Воскресе, смерть поправ, на Пасху.
Взрослые боялись нарушать запреты,
Стукачи могли бы настрочить доносы,
И отнять могли бы даже партбилеты,
И таскать могли бы даже на допросы,
Где висят портреты пишущих запреты
На Христову Пасху, Рождество Христово!..
По таким запретам кто-то арестован,
Как Христос, который не бросает паству
За её недетскую, плотскую опаску,
Не лишает взрослых праздника святого!
Для святого праздника было всё готово, –
И Христос Воскресе, смерть поправ, на Пасху.
Пасха православная, ночь святая в храме,
Благодать соборная, неземное пение, –
Дети в храм ходили целыми дворами,
Вопреки запретам, вопреки портретам,
Для которых не было Бога!.. Тем не менее –
Целыми дворами, с Божьими дарами
Дети шли на Пасху, где Христос Воскресе,
Где святили яйца, крашенные свёклой,
Шелухой от лука... Но в печатной прессе –
На щитах, на уличных, вставленных под стёкла,
Сообщали крупно, в жирном буквовесе,
Что Христос Воскресе – это мракобесье,
Жуткая отрава, не целуйте в храме
Крест – на нём микробы, надевайте маску!
Дети в храм ходили целыми дворами, –
И Христос Воскресе, смерть поправ, на Пасху.
Взрослые боялись нарушать запреты,
Стукачи могли бы настрочить доносы,
И отнять могли бы даже партбилеты,
И таскать могли бы даже на допросы,
Где висят портреты пишущих запреты
На Христову Пасху, Рождество Христово!..
По таким запретам кто-то арестован,
Как Христос, который не бросает паству
За её недетскую, плотскую опаску,
Не лишает взрослых праздника святого!
Для святого праздника было всё готово, –
И Христос Воскресе, смерть поправ, на Пасху.
* * *
Когда бы Он пошевелил перстом
Для своего телесного спасенья
Остался б магом, но не стал Христом
И не объял бы тайну Воскресенья.
О фокусе мечтал Искариот,
О магии публичного показа,
Доступных для желудка и для глаза
Чудес увеселяющих народ.
Гвоздями он прибил сей рабский путь
К Его запястьям над землёй простёртым!
Но маг Исус предстал Иуде мёртвым,
А Бог воскрес и в этом Тайны суть.
И в этом суть иудина греха,
Взыскующего магии от Бога
И доказательств, коих всюду много,
Что есть над нами тайные верха!
1985
Когда бы Он пошевелил перстом
Для своего телесного спасенья
Остался б магом, но не стал Христом
И не объял бы тайну Воскресенья.
О фокусе мечтал Искариот,
О магии публичного показа,
Доступных для желудка и для глаза
Чудес увеселяющих народ.
Гвоздями он прибил сей рабский путь
К Его запястьям над землёй простёртым!
Но маг Исус предстал Иуде мёртвым,
А Бог воскрес и в этом Тайны суть.
И в этом суть иудина греха,
Взыскующего магии от Бога
И доказательств, коих всюду много,
Что есть над нами тайные верха!
1985