Обещала отдельно поговорить про ещё один эпизод, где Александра Баркова обращается к сравнительной мифологии характерным для себя парадоксальным образом. Выделить ему собственный пост я решила по двум причинам.

Во-первых, хотя я честно и внимательно проверяла, не могу исключить, что где-то есть источник, на который Баркова опиралась, рассказывая такоэ про Гермеса (если среди вас затесался филолог-классик или ещё какой спец по античности, буду благодарна за подсказки и поправки, буде они нужны).

Во-вторых, эта чудесная трактовка побудила меня немного похулиганить и углубить рассуждения автора, слегка утрируя её подход к интерпретации.

Очередная простыня о "Славянских мифах".

Будут ещё, крепитесь.

Привесила сверху опросец про пост-знакомство. Вдруг ещё не все высказались. Ну, и дадим «говорящим Штанам» шанс:)

«Славянские мифы» Барковой занятны (для любителей покопаться в тексте) и плохи (для читателя) тем, что среди вполне обыденной и более-менее общепринятой (на данный момент) информации автор рассыпает свои удивительные фантазии, парадоксальные выводы, весьма неожиданно подбирая примеры и факты, возводя частности в универсальное.

Даже если Александра Леонидовна не прибегает к данным (порой весьма внезапным) сравнительной мифологии и не истолковывает (так как ей удобно) символику и орнаменты декоративно-прикладного искусства, вполне себе конкретные этнографические материалы в её интерпретации или пересказе превращаются порой в – э-кхм – нечто особое.

Вот и третья простыня, посвящённая "Славянским мифам". Спойлер: в финале я отправляю всех в сад в Википедию.

Скоро этот "праздник повествования" завершится, потерпите ещё немножко.

Кажется, это финальная простыня про «Славянские мифы» Барковой😅

Здесь о том, каким образом «научно-популярное издание» становится местами наукообразным или квазинаучным.

И о том, как не надо составлять библиографию даже в популярной книжке.

Ещё я упоминаю в посте таких замечательных героев этой книги как неупокоенные (sic!) Колобок и Красная Шапочка. Если вам вдруг интересно, маякните, пожалуйста, — я напишу и о них (и тогда, надеюсь, уже завершу сей скорбный труд окончательно и бесповоротно).

Несколько дней назад я говорила, что дюжина новых подписчиков за месяц для моего нано-канала — прям достижение. А тут откуда ни возьмись — за пару дней подбавилось ещё больше семидесяти😳

Не знаю, что происходит, но, видимо пост-знакомство писать придётся (ых). Такое я не оч умею, потому особое спасибо всем, кто голосует в опросе (он в закрепе) за «говорящие штаны». Ну и, само собой, спасибо всем новоприбывшим✨

В одной там квадратной соцсетке у меня были два тэга, которые я всегда использовала парой, когда мне нужно было рассказать и/или пояснить что-то о себе. Сейчас они очень кстати:

#вероникаэтобабушкарыцаря
#боюсьявынужденобъясниться

Подозреваю, что внезапное внимание к Штанам связано с постами о «Славянских мифах», и думаю, нужно предупредить, что такие вот циклопические простыни (больше 40 тыщ знаков в общей сложности) я настрочила здесь впервые (хотя длинных постов, вроде, хватает), и не уверена, что в скором времени повторю подобный «подвиг»: это было занятно, но, как говорится, потребовало некоторого самоотречения.

Вообще я пишу здесь довольно неравномерно. Иногда про одну книгу — сразу несколько постов. Иногда просто молча читаю всякое и изредка публикую какую-нибудь ерунду. Иногда выпускаю моего карманного фамильяра — «филологического кракена», когда что-то (около)литературное вызывает у меня профессиональное или человеческое подгорание. В случае со «Славянскими мифами» мы с кракеном что-то прям разошлись.

Из регулярных — pardon my French — рубрик (пока?) только одна (да и то с весны только) — «поэзия по понедельникам». Там я публикую всяческие стихи, руководствуясь исключительно личными предпочтениями. Зачем я это делаю, можно, среди прочего, прочитать здесь.

Ну, будем считать, я вас предупредила.

Биографическая справка (или что там пишут в постах о себе?) воспоследует, как и «бонус-трек» к разбору «Славянских мифов» (по четырём многочисленным просьбам таки пишу сейчас комментарий к эпизоду о неупокоенных Колобке и Красной Шапочке).

Как-то так, да.

Бесконечен этот поезд.
На стоянках просыпаясь,
наблюдатели — по пояс,
но — свалиться опасаясь.

Бесконечен этот поиск.
В мифологии копаясь,
обнаруживаем — полюс,
но хватаемся — за парус.

Помолитесь на дорогу,
от стоянок отрекаясь.
Нету Бога, кроме Бога,
и пророк его — «Икарус».

Полезай на третий ярус
и внуши своим соседям,
что сегодня мы приедем
в оглушительную ясность.

Александр Ерёменко

#ПоПоПо
#поэзия_по_понедельникам

Тэкс, вот я и написала — по четырём многочисленным просьбам — про "неупокоенных" Колобка и Красную Шапочку из "Славянских мифов".

Интерпретации Александры Леонидовны небеспочвенны и, в целом, имеют право на существование среди сонма уже имеющихся трактовок, но им, на наш с кракеном взгляд, немного не хватает логики и порядка в аргументации, ну и, по большому счёту, в крошечной книге о славянских мифах они ни к чему.

Засим я наконец откладываю этот опус, чтобы дать отдых кракену и почитать уже что-нибудь другое:)

Сегодня день рождения Теда Хьюза, любимого и прекрасного, героя моего диссера, невыносимо красивого мужчины и волшебного поэта, которого будто Один с Керридвен создали и кинули в наш мир. Хорошо, что он тут, у нас, погостил🖤

Покажу книгов по случаю.
В центре — Crow в оригинале.
По краям переводы — немецкий Эльмара Шенкеля и русский Дмитрия Манина.

Хьюз у меня ещё имеется в количестве, но про «Ворона» мой диссер🖤

После марафонского забега со «Славянскими мифами» решила я как-то вдруг в качестве «лёгкого чтения»™ взять «Хроники Эмбера» на русском.

Вообще из русских переводов я воспринимаю только один — тот, что в 90-е выпустило издательство «Канон» в серии — прелесть-то какая! — «Библиотека детского и приключенческого романа». Переводчиком указана Э. Соломахина, о которой я не нашла никакой информации, кроме коротенького послужного списка из первых двух романов про Эмбер.

Это всё, конечно, импринтинг — первое фэнтези, прочитанное после Толкина, а мне 12 лет, а там принцы эти…

Но вот сколько ни бралась потом за другие издания — так и не осилила (а финал цикла о Корвине мне случайно проспойлерил тогда ещё будущий муж, уверенный, что я на тот момент читала «Хроники» целиком).

Проверить, так ли хорош перевод Соломахиной, как показалось мне стотыщ лет назад, я (пока) не могу — не попадается ни в пиратских водах, ни у букинистов (а книгу-то я брала в своё время у подруги, с которой у нас были «взаимопереплетающиеся»(с) библиотеки). Но вот тот, что вчера отыскался у нас в шкафу (вообще не помню, как и когда купили; серия «Шедевры фантастики», Эксмо), выглядит, по впечатлению от первых пятидесяти страниц, очень не очень. Даже без учёта всяких там моих импринтингов.

Ну что это вот такое, например:

«Через несколько минут я был уже весь в белом. Этакий Моби Дик. Или ванильное мороженое гигантских размеров. Довольно-таки жуткое зрелище».

Действительно жуткое. Читая это, я «глазами души моей»(с) немедленно вижу Корвина, упакованного в ростовую куклу. Ходит такой в виде мороженого, в вафельном рожке ещё. И хвост китовый сзади болтается.

У Желязны вообще-то:

“Within two minutes, I’d say, I was garbed all in the color of Moby Dick and vanilla ice cream. Ugly”.

А мы ещё шутили про “Boromir smiled”.

Или фраза Рэндома, которая была в те юные времена у нас с подругой внутренним мемом (не спрашивайте). У Соломахиной, помнится, она была близка к оригиналу, который звучит так:

“Of all my relations, I like sex the best and Eric the least”.

В «Шедеврах фантастики» читаю:

«На свете больше всего мне нравятся женщины и меньше всего — Эрик».

Оставим потерявшуюся игру слов (переводить эти игры дело вовсе не из простых), но блин, Рэндом тут получается сам не свой: «женщины» ему, глядите, нравятся какие-то — смотреть он на них, может, любит или сам факт их существования ему в радость? И почему вдруг эти самые «женщины» в одном ряду с его братом тогда? Не современный Young Adult всё ж.

Меня ещё немного смущали щедро рассыпанные по тексту «сабли», но тут я абсолютный профан. Может, Желязны и правда под “saber” саблю имел в виду. Однако всё-таки тот же lightsaber — не сабля ведь, судя по его виду. И в «Эмбере» я эти грешные «сабли» что-то не могу их представить. Впрочем, то мои проблемы, не перевода.

И к чему это всё?

А вот.

Я, пусть и не состою в секте «читаю только в оригинале», снова убедилась, что вот иной раз оно так спокойнее. С русским перечитыванием не сложилось, так что — hello again, “Nine Princes in Amber”, я скучала.

Когда я была юна и прекрасна, один мой друг увлёкся не только мной, но и поэтическим переводом (я королева каламбуров), и в неофитском запале громил Виктора Топорова за «отсебятину» и прочие грехи. Я тогда о Топорове знала мало, ну, вот что Целана он, например, переводил, а Целана-то нас заставляли учить наизусть в оригинале, и не «Псалом» там, а «Фугу смерти» — то ещё было зрелище, когда перед экзаменом все бормотали на разные лады “der Tod ist ein Meister aus Deutschland”, на коллективный приход было похоже, однако я отвлеклась.
В общем, я была не очень в курсе, но вступалась (подумайте только, такая пигалица вступалась🙈) за Виктора Леонидовича вовсю — просто из желания потроллить этого самого друга.

Это уж потом я читала и разные переводы, и критические статьи, и публицистику Топорова, офигевая и восхищаясь — иногда одновременно. А сегодня провела энное количество времени, выбирая что-нибудь из его переводов или стихов для «Поэзии по понедельникам».

Здесь я как-то написала пару строк про его автобиографию «Двойное дно» и немного о переводе “Lady Lazarus” Сильвии Плат.

Виктора Топорова не стало 21 августа 2013. Десять лет прошло. Но он и правда «как живой — достаточно книжки открыть»(с).

Лето кончилось; съехались семьи,
Даже те, что в разъезде живут.
На неопределённое время
Утвердился бивачный уют.

И с какою-то новою негой,
Новонайденной — это верней, —
Выбивают ковры для ночлега,
Выбирают друзей поверней.

Отпирают былые берлоги
Этим вроде бы самым родным —
И впускают чужие тревоги,
Чтобы не оставаться одним.

И по кругу веселье, по кругу!
И успехов для всех сообща!
И супруга приникла к супругу,
Принародно по нём трепеща.

И собачка у них на коленях,
Слепоглухонемая на вид,
Ожирев на осенних пельменях,
Только на привиденья ворчит.

И когда шевельнётся за шторой
Или скрипнет со стоном кровать —
Это лишь собутыльник, который
Не решил, то ли спать, то ли рвать.

И когда на звонок полупервый
Как ужалена рвётся рука,
Это просто расшатаны нервы,
Ведь оттуда не будет звонка.

И когда в пьяной неразберихе,
Где черты переходят в черты,
Над рекой разлетятся шутихи
И на речку накинут мосты,

Мы накинем такие арканы
На открытые раны тоски,
Словно душу украли цыганы,
А усадьбу сожгли мужики.

Аккуратные горочки пепла
Как сугробы в проёме окна.
Лето кончилось; счастье окрепло;
И вода холодна, холодна.

Виктор Топоров

#ПоПоПо
#поэзия_по_понедельникам

Штош, хоть опрос провисел две недели, пункту про «говорящие штаны» не удалось вырваться в лидеры (эх!), а значит, мне придётся написать всамделишный текст о себе.

В таких постах обычно пишут о работе (вотпрямщас я не могу рассказать ничо интересного) или вот что-то вроде «сколько-то (каких-то) фактов обо мне», что вызывает фантомные боли — pardon my French — в районе ЖЖ.

Вообще описание канала вполне соответствует реальному положению вещей: я и правда доцент-расстрига на воображаемой кафедре, и завела «Штаны капитана Рейнольдса», чтобы говорить о литературе (и около) всё что мне заблагорассудится.

Название канала возникло после одной стародревней беседы в квадратной соцсетке, а о некоторых моих резонах остановиться именно на нём я писала в самом-самом начале.

Немного о том, чего ждать и чего не ждать от меня и Штанов, я докладывала совсем недавно, так что не стану повторяться.

Я всегда говорю, что я «филолог», и пощу иногда мемасы про филфак, но страшная правда состоит в том, что я училась не на филфаке. Пара-пара-пам, фьють!

Я окончила Лингвистический университет (в Нижнем, где и живу), кафедру германистики — диплом был по теории метафоры и политическим текстам (с тех пор я не говорю о политике). В аспирантуре училась на кафедре зарубежной литературы, диссер защитила о рецепции поэзии Теда Хьюза в Германии. В общем, я и лингвист, и литературовед — такое филологическое комбо. Я преподавала в универе и планировала остаться в науке, но моё материнство совпало с переменами в Alma Mater, и вот пока я здесь, на кафедре воображаемой.

Я не люблю фотографироваться и действительно люблю сериал «Светлячок».

Ах да! Меня зовут Настя (полное имя я воспринимаю только в сочетании с отчеством или когда голосом Боярского произносят «Анастасиязвездамоя!»), и я обычно со всеми на вы (порой даже с теми, с кем стали уже друзьями и перешли на ты) — преподская профдеформация.

Вот как-то так. Конечно “incomplete & utter”(c). Ну а как иначе-то?

#вероникаэтобабушкарыцаря

Поступил вопрос про тэг #вероникаэтобабушкарыцаря, которым, как повелось издревле, я отмечаю посты про меня и около. Бабушка эта родом из повести Кира Булычёва «Миллион приключений» (часть вторая «Заграничная принцесса», очень любила именно её в детстве):

«В перерывах играл оркестр, зрители ели мороженое и пирожки, один рыцарь выехал с плакатом, на котором было написано: “Защищаю честь прекрасной дамы Вероники”.
Все стали спрашивать, кто такая Вероника?
Даже король заинтересовался и спросил у камергера:
— Почему я с ней незнаком?
Тут судья объявил, что Вероника — бабушка рыцаря. Все успокоились».

Сегодня в «Поэзии по понедельникам» опубликую стихотворение сразу и в переводе, и в оригинале, потому что перевод, пусть и звучит довольно хорошо, рассказывает немного другую историю (что, впрочем, неудивительно, мы ведь даже читаем — каждый о своём). Смущает меня однако то, насколько перевод перегружен по сравнению с английским текстом, насколько нарочита его (внезапная) метафорика — не плоха, нет, но несколько чужеродна. Зато посмотрите, как эта образность вдруг перекликается со стихотворением прошлой недели.

Song at the Beginning of Autumn

Now watch this autumn that arrives
In smells. All looks like summer still;
Colours are quite unchanged, the air
On green and white serenely thrives.
Heavy the trees with growth and full
The fields. Flowers flourish everywhere.

Proust who collected time within
A child’s cake would understand
The ambiguity of this —
Summer still raging while a thin
Column of smoke stirs from the land
Proving that autumn gropes for us.

But every season is a kind
Of rich nostalgia. We give names —
Autumn and summer, winter, spring —
As though to unfasten from the mind
Our moods and give them outward forms.
We want the certain, solid thing.

But I am carried back against
My will into a childhood where
Autumn is bonfires, marbles, smoke;
I lean against my window fenced
From evocations in the air.
When I said autumn, autumn broke.

Elizabeth Jennings

*

Предчувствие осени

Дыханье невидимку выдаёт.
Смотри: по-летнему цветут растенья
И в тягости плодовые сады;
На кронах дремлет тот же небосвод
И в поле то же жаворонка пенье —
Но пахнет осень холодом воды.

Как Пруст искал утраченное время,
Макая в чай крошащийся бисквит, —
Так жаждет недвусмысленности лето,
Так в августовский зной вонзает стремя.
Осенний табор за дымками скрыт,
И конь украден будет до рассвета.

Нас мучит ностальгия: мы даём
Названья чувствам, временам, как будто
Слова «январь», «апрель», «июль», «сентябрь»
Воспоминаньям придадут объём;
Нам хочется зачем-то, почему-то
С их помощью в было бросить якорь.

Не удержав заржавленную цепь,
Я против воли детство зацепила —
Как сладок дым с картофельной золой
И над костром обуглившийся хлеб!
«Всё помнишь? Вызывала? Ворожила?
Я здесь, — дохнула Осень, — я с тобой».

Элизабет Дженнингс
{перевод Юлии Фокиной}

#ПоПоПо
#поэзия_по_понедельникам

Обнаружила тут себя за чтением Новалиса (sic!), и вспомнила, как один чувак с нашего факультета на экзамене по немецкой литературе весьма уверенно и бойко рассказал преподавателю о двух великих представителях немецкого романтизма — Петере Шлемиле и Генрихе фон Офтердингене, ну и об их важнейших произведениях — «Шамиссо» и «Новалисе».

У этого города много краёв.
Он не заканчивается нигде.
Можешь бродить из района в район —
Где-нибудь выйдешь к воде.
Много воды. Берега пусты.
Это края. Они тут везде.
И от горы над водой мосты.
И отражения их в воде.
Все отражения и края —
Символы места. Они просты.
В городе этом, где ты и я
Может быть встретимся. У воды.

Владимир Безденежных

#ПоПоПо
#поэзия_по_понедельникам

Раньше я думала, муляжи книг (вот те, которые даже не имеют функций коробки) покупают владельцы фотостудий для оживления казённых интерьеров или там нельзяграмные дивы, чтобы лавандовые рафы и бежевые джемперы смотрелись интеллектуальнее, что ли, на фоне таких вот псевдоальбомов.

Сегодня я узнала, что кто-то реально «украшает» ими дом.

Смешанные чувства это у меня вызывает.

С одной стороны, каждый волен делать себе красиво сообразно своим вкусам, кому-то вон и чучела животных в интерьере нравятся.

С другой стороны, выглядит это так, будто эти люди смутно помнят, что книги дома — «это типа круто и всё такое»(с), что хорошо бы парочку хотя бы на полку поставить рядом с гипсовым бюстиком и фаянсовым позолоченным яблочком, а вот почему так повелось, кому это надо, чем книга лучше вазочки — да фиг его знает, главное — «очень симпатично смотрится».

Имитации библиотек, конечно, куда старше алиэкспресса с его наборами из «12 модных и роскошных поддельных книг»(с). Это ж только трогательный Гэтсби накупил настоящих изданий, хотя, само собой, не собирался их читать (страницы-то он не разрезал, как мы помним), просто хотел, чтобы всё-всё было на самом деле.

Более практичные люди ограничились бы корешками или такими вот неоткрывающимися блоками — и выглядит солидно, и никаких тебе лишних трат. И не надо бояться, что кого-то стошнит на твоего драгоценного «Кокошку» (как в прекрасном говорильном фильме “Carnage”).

Но всё же, всё же.
Есть в этих книжках-пустышках что-то противоестественное. Как в бутафорских фруктах, пластиковых цветах и — pardon my French — куклах-реборнах. Потому что всё это — только имитация жизни, а не сама жизнь.

#уцарямидасаослиныеуши