Детство

Чем жарче день, тем сладостней в бору
Дышать сухим смолистым ароматом,
И весело мне было поутру
Бродить по этим солнечным палатам!

Повсюду блеск, повсюду яркий свет,
Песок — как шёлк… Прильну к сосне корявой
И чувствую: мне только десять лет,
А ствол — гигант, тяжелый, величавый.

Кора груба, морщиниста, красна,
Но так тепла, так солнцем вся прогрета!
И кажется, что пахнет не сосна,
А зной и сухость солнечного света.

Иван Бунин

#ПоПоПо
#поэзия_по_понедельникам

На свежий — pardon my French — контент сил пока нет, так что беззастенчиво репостну сама себя. А тут вот ещё один из моих любимых стихов Маяковского (Штаны стремительно превращаются в заветную тетрадочку девочки-подростка🙈)

Не очень люблю контент в стиле «сегодня родился такой-то» и обычно в честь дня рождения упоминаю только Теда Хьюза как важного муШчину в моей жизни.

Но вообще-то и Маяковский мне лично весьма важен. Его поэзия здорово шарахнула меня в старших классах, а вот эту фотографию я и вовсе таскала с собой повсюду — такая уж была в те поры восторженная и романтичная девица.

А вот, кстати, нижегородский поэт Дмитрий Ларионов написал хорошую заметку о Маяковском в Нижнем.

В этой статье среди прочих замечательных моментов есть воспоминания поэта Михаила Шестерикова о встрече молодых авторов с Маяковским в редакции нижегородской газеты «Молодая рать».

Этот эпизод, только в изложении сотрудника «Молодой рати» Бориса Рюрикова, включён в книгу Василия Катаняна «Маяковский: Хроника жизни и деятельности»:

«...Один из наших товарищей читал стихи, — стихи были о любви, и в них поэт обращался к любимой с традиционным вопросом: «Ты скажи кудрявому поэту, любишь иль не любишь ты его». Маяковский стоял и внимательно слушал. А когда кончилось чтение, он вдруг шагнул к поэту и быстрым движением руки сдёрнул с него кепку. Мы увидели наголо остриженную голову:
— Ну, зачем же вы, — бас Владимира Владимировича звучал укоризненно, — зачем вы пишете о кудрявом поэте? Раньше, до вас, так писали, а вы повторяете».

Прочитав про лысого «кудрявого поэта», я тут же поняла, что для него найдётся отличная пара — какая-нибудь из «подахматовок», о которых рассказывала Ирина Одоевцева в «На берегах Невы»:

«И в «Живом слове» и в Студии слушательницы в своих стихотворных упражнениях все поголовно подражали Ахматовой, властительнице их дум и душ.
Но как часто бывает, слишком страстное увлечение принесло поклонницам Ахматовой не только добро, но и зло.
Они вдруг поняли, что они тоже могут говорить «о своём, о женском». И они заговорили.
На лекциях Гумилёва мне пришлось быть свидетельницей безудержного потока подражаний Ахматовой.
Чаще всего эти подражания принимали даже несколько комический оттенок и являлись попросту перепевами и переложениями стихов «Чёток». В них непременно встречалась несчастная любовь, муж, сын или дочка. Ведь в «Умер вчера сероглазый король» говорилось о дочке.
Так, семнадцатилетняя Лидочка Р., краснея и сбиваясь, читала высоким, срывающимся голосом перед Гумилёвым, царственно восседавшим на кафедре:

Сердце бьется медленно, устало,
На порог я села на крыльцо.
Я ему сегодня отослала
Обручальное кольцо.

Лицо Гумилёва выражает удивление. Он пристально вглядывается в неё.
– Никак не предполагал, что вы уже замужем. Позвольте узнать — давно?
Лидочка Р. еще сильнее краснеет.
– Нет. Я не замужем, нет!
Гумилёв недоумевающе разводит руками:
– Как же так? Помилуйте. Кому же вы отослали кольцо? Жениху? Любовнику?..
Лидочка закусывает нижнюю губу в явном, но напрасном усилии не расплакаться и молчит.
– А, понимаю! – продолжает Гумилёв. – Вы просто взяли мужа, как и крыльцо, из ахматовского реквизита. Ах вы бедная подахматовка!
«Подахматовками» Гумилев называл всех неудачных подражательниц Ахматовой.
– Это особый сорт грибов-поганок, растущих под «Чётками», – объяснял он, – подахматовки. Вроде мухоморов.
Но, несмотря на издевательства Гумилёва, «подахматовки» не переводились.
Уже не Лидочка Р., а другая слушательница самоуверенно продекламировала однажды:

Я туфлю с левой ноги
На правую ногу надела.

– Ну и как? – прервал её Гумилёв. – Так и доковыляли домой? Или переобулись в ближайшей подворотне?».

Такие они были разные, Владимир Владимирович и Николай Степанович, а методы воспитания поэтического молодняка — одинаковые.

Люблюнимагу обоих.

Звёзды

У звёзд
вместо рук
лучи,
звезда —
это дальний
друг,
протягивающий
в ночи
друзьям своим
тысячи рук.
Они не могут
согреть,
они не могут
пожать,
лишь могут
во тьме
гореть,
лишь могут
вдали
дрожать.
О чём
говорят они,
когда нам уснуть
невмочь?
О том,
что мы не одни
и в самую тёмную
ночь.

Григорий Кружков

#ПоПоПо
#поэзия_по_понедельникам

Екатерина Ракитина, прекраснейшая, опубликовала сегодня пост об одном из «лебединых» сюжетов (как всегда неистово рекомендую и пост, и канал).

А я тут как раз перечитываю (sic!) «Славянские мифы» для обещанного кракенского поста, и — вот совпадение! — прям следом за шикарным текстом Ракитиной читаю у Александры Барковой вот такоэ:

«Итак, в фольклоре лебедь — воплощение смерти и горя; неудивительно, что на Русском Севере его считали царём птиц».

И ведь это не суровый метафорический роман о природе власти, написанный в надежде на литпремию, а типа научпоп. Зацените только уровень причинно-следственных связей и аргументации — буквально в стиле «Иван Грозный, русский царь, за свою жестокость прозванный Васильевичем»(с).

Самое печальное, подобных примеров в сочинениях Барковой много. На фоне иных текстов они просто сильнее режут глаз.

Мы с кракеном всё ещё перечитываем Баркову, с карандашиком. Её просто тяжело в больших дозах воспринимать.

Но есть и хорошие новости!
Будет продолжение «Мышонка Тама», чудесного🤩

Я забыл погоду детства,
Тёплый ветер, мягкий снег.
На земле, пожалуй, средства
Возвратить мне детство нет.

И осталось так немного
В бедной памяти моей —
Васильковые дороги
В красном солнце детских дней,

Запах ягоды-кислицы,
Можжевеловых кустов
И душистых, как больница,
Подсыхающих цветов.

Это всё ношу с собою
И в любой люблю стране.
Этим сердце успокою,
Если горько станет мне.

Варлам Шаламов

#ПоПоПо
#поэзия_по_понедельникам

Я на днях закончила перечитывать «Славянские мифы» с карандашиком и сейчас переношу свои рукописные заметочки в комп. Пока там 32 тыщи знаков, и я ещё не закончила🙈 Штош, можно вытряхнуть девочку из науки, но нельзя вытряхнуть науку из девочки.

А вот за что я могу сказать спасибо автору, так это за то, что, копаясь в её опусе, прочла кучу всякого интересного. Сегодня вот, например, обнаружила себя за чтением Ивонн Вердье, которая разбирала фольклорные версии «Красной шапочки».

Вердье, среди прочего, сетует, что вот, все переживают за девочку, а ведь есть куча вариантов, где её не съели вообще ни разу, а бедную бабуленьку при этом — аж дважды и совершенно необратимо. И вообще, получается, что настоящий монстр — это девочка, волк-то просто «делал свою волчью работу».

Наверняка об этом уже написан не один ретеллинг.

Я столько раз пообещала кракенский пост про «Славянские мифы» и говорила, как я их перечитываю-перечитываю, что уже побаиваюсь, что вместо кракена тут окажется всего лишь «зверь, именуемый кот»(с).

Книжку эту я покупать не собиралась и даже опасалась. С повествовательной манерой Александры Барковой и её, мягко скажем, своеобразным обращением с материалом я была уже немного знакома: пару лет назад наткнулась на её лекции о мифах и книжку, выпущенную на их основе as is (вот вообще без обработки). Потому я весьма удивилась, что МИФ привлёк для работы над очередным томом мифологической серии именно эту даму.

С другой-то стороны, может, тут и нечему удивляться. Славянская мифология – такая размытая и ненадёжная штука, что реальные учёные поостереглись бы браться за такое – неблагодарное, в общем-то! – дело или предложили бы сочинение вроде «К некоторым вопросам общности отдельных аспектов бытовых суеверий, связанных с печью, распространённых на севере Нижегородской области».
А вот чтобы уложить в мини-формат всю «мифологию», когда и источников-то толком нет, а в интернете распространяется дурнина, по сравнению с которой «Велесова книга» - безобидная забава, требуется определённая степень отваги или огромная уверенность в себе. И тут на сцену выходит Александра Леонидовна, у которой, похоже, и то, и другое, и даже третье, имеется в количестве.

Ну ладно, подумала я. МИФ – издательство ответственное. Вон у Филиппа Матышака научный редактор наловил ошибок и поместил в комментарии к книге, всё честно. Наверное, и «Славянские мифы» внимательно вычитали.

Ну, стиль причесали, да (хотя, возможно, автор и сама постаралась не забывать о том, что это не развесёлая живая лекция, а таки книжица), но в остальном перед нами по-прежнему – как совершенно прекрасно сформулировала Reading Pumpkin в комментарии к предыдущему посту – «гуманитарный стендапер, который любопытно бредит».

Подвох и – немного сгущу краски – опасность книги Барковой как раз в том, что там отнюдь не всё бред. Среди, скажем так, общепринятых трактовок (многие из них можно найти в классическом пятитомнике «Славянских древностей», которым автор – очевидно – весьма активно пользовалась) рассыпаны фантастические интерпретации, а причинно-следственные связи в повествовании порой складываются совершенно причудливым образом, имеющим мало общего с логикой.

По мне, так подобный вариант – когда странные гипотезы плотно завернуты в достоверные материалы, и поди-ка отдели мак от пшена, - хуже, чем откровенная бредятина. Подбавьте к этому уважаемое издательство, пользующееся доверием, и картина станет ещё немного печальнее.

Было бы здорово, если бы разбором книги занялся профессиональный славист, специалист по фольклору и этнографии, но у настоящих учёных и без того забот хватает (маякните, если я такой разбор пропустила). Я же на своей воображаемой кафедре могу предложить только комментарии профессионального читателя. Ими вот и поделюсь в ближайших постах.

Перун

У Перуна рост могучий,
Лик приятный, ус златой,
Он владеет влажной тучей,
Словно девой молодой.
У Перуна мысли быстры,
Что захочет — так сейчас,
Сыплет искры, мечет искры
Из зрачков сверкнувших глаз.
У Перуна знойны страсти,
Но, достигнув своего,
Что любил он — рвёт на части,
Тучу сжёг — и нет его.

Константин Бальмонт

#ПоПоПо
#поэзия_по_понедельникам

Прежде, чем выпустить кракена на «Славянские мифы», напомню, что я не славист, а теорией и поэтикой мифа занималась лишь опосредованно, и вообще канал ведут одни там Штаны. Зато я умею читать тексты и подмечать в них, скажем так, странное.

Итак, чем же опус Александры Барковой не угодил нам с кракеном.

Во введении автор, говоря об источниках, предупреждает читателя, что их крайне мало – по сути, фольклорные записи, летописи и «Слово о полку», дальше указывает «менее надёжные» – это «археологические изыскания и образцы декоративно-прикладного искусства» и «данные сравнительной мифологии», а данные лингвистики вообще называет «самым сомнительным (и опасным!)» источником. С этим трудно не согласиться. Только вот Баркова на протяжении всей книги вовсю использует все эти ненадёжные источники, включая и самый, по её словам, опасный.

"Ненадёжным источникам в "Славянских мифах" и посвящена эта простыня.

Считаю своим долгом предупредить, что за ней последуют и другие😎

В своё время Александр Афанасьевич Потебня писал — не без оснований — об авторе сборника «Белорусские народные предания» П.Древлянском, что тот «смешивает свои и чужие фантазии с народными поверьями, выдает какие-то варварские вирши за народные песни и потому авторитетом […] быть не может».

Я сегодня немного Потебня😎

Больше дюжины новых подписчиков за пару недель — это для моего нано-канала весьма значительное достижение. Спасибо вам за интерес!✨

По традиции спрошу, нужен ли пресловутый пост-знакомство ↓

Обещала отдельно поговорить про ещё один эпизод, где Александра Баркова обращается к сравнительной мифологии характерным для себя парадоксальным образом. Выделить ему собственный пост я решила по двум причинам.

Во-первых, хотя я честно и внимательно проверяла, не могу исключить, что где-то есть источник, на который Баркова опиралась, рассказывая такоэ про Гермеса (если среди вас затесался филолог-классик или ещё какой спец по античности, буду благодарна за подсказки и поправки, буде они нужны).

Во-вторых, эта чудесная трактовка побудила меня немного похулиганить и углубить рассуждения автора, слегка утрируя её подход к интерпретации.

Очередная простыня о "Славянских мифах".

Будут ещё, крепитесь.