Из прошлогоднего такого списка пока на русском вышло не всё (2020🎉).

Я всё ещё жду, например, «Скорбь святого с красной верёвкой» Флавиуса Арделеана (макабрическое румынское фэнтези на средневеково-фольклорной подкладке).

Но зато уже можно порадоваться появлению «Грязи кладбищенской» Мартина О’Кайня и «Ветра западного» Саманты Харви (случайно оба названия с инверсией, забавно). А в феврале, надеюсь, выйдет My Dark Vanessa Кейт Рассел (рабочий заголовок «Моя Ванесса»), которую я бы очень хотела обсудить в нашем книжном клубе.

Обычно все подборки «обязательного» или «ожидаемого» не очень меня вдохновляют, но у Завозовой как-то всегда находится что-то на мой вкус. Так что, если вы вдруг в поисках книжных ориентиров, Анастасия Завозова — вполне себе такой ориентир.

Вот так решишь узнать, почему Кот-в-Сапогах назвал своего подопечного маркизом Карабасом, а Яндекс такой:

Дочитала книгу о жизни Андрея Анатольевича Зализняка — «Истина существует». Он, конечно, совершенно восхитительный был — как человек, как учёный. Пересказывала всякое мужу, позвонила маме и снова пересказала. Как-то очень впечатлилась по-хорошему.

Конечно, с лингвистическим дипломом в анамнезе, я про Зализняка знала и лекции на ютубе смотрела, но в этом тексте, состоящем из бесед, воспоминаний, дневниковых записей и выступлений, иначе видится масштаб личности — может быть, дело в приближении, в деталях, не знаю, но я в чистом детском восторге.

Не уверена, что не филологическим людям, будет так же интересно (хотя там больше через житейскую призму, не научную всё описывается), но неистово рекомендую.

Ещё раз покажу обложку.

Я много в чём дурацкий сноб, но вот какой снобизм у меня напрочь отсутствует — так это «Фи, я читаю только в оригинале». Всегда недоумеваю, когда сталкиваюсь с подобным.

Я относительно спокойно могу читать на немецком и на английском (ну и, сильно наморщив ум сравнить, как там у Лорки и что мы читаем у Гелескула прекраснейшего), но с удовольствием читаю переводы, потому что как бы ты хорошо ни владел иностранным языком, читать на родном — особое удовольствие и совсем другой уровень восприятия.

Возможно, подумала я сейчас, людям, выпячивающим свой навык чтения на иностранном и порицающим тех, кто предпочитает переводы, просто трудно далось овладение языком. Как тут не восхититься самим собой, если несмотря на все сложности, ты теперь можешь приобщиться к, не знаю, Дэвиду Фостеру Уоллесу без посредников?

Вообще это действительно здорово, когда можешь прочесть в оригинале, потому что перевод — всё равно немного другая книга, каким бы умелым и талантливым ни был переводчик. И я за то, чтобы пробовать такое чтение, даже если не уверен в собственных силах. Не обязательно же сразу хвататься за Фолкнера или там Джойса — есть огромное количество так называемых «лёгких жанров», которых не нужно избегать, стыдиться или, оправдываясь, называть guilty pleasure. Я вон и фанфиками не брезгую («что скрывать, ха-ха-ха», — говорит товарищ Новосельцев в моей голове) — и их вот часто читаю на английском, кстати.

Мне не по душе стигматизация на основании каких-либо читательских предпочтений. Хотя, пожалуй, «стигматизация» слишком помпезно звучит, да. По-снобски так. Но иногда я сноб, куда деваться.

Вот тут хороший совет о чтении в оригинале от Андрея Зализняка — не только по поводу жанров полегче, но и насчёт незнакомых слов.

Если вдруг вы комплексуете, что мало читаете (слышала, некоторых это и правда заботит) или хотите себе список прочитанного из сотен пунктов, как вон у того блогера — подростковые книжки! Подростковые книжки, если присмотреться, частенько занимают от трети до половины внушительных списков. Читать можно по одной за вечер, по охапке за выходные, и профит! — ваш список растёт. А ещё порой они и правда бывают хороши.

Говорю же, подростковые книги. Эта вот, например, вполне затягивающая история о вымышленном средневековье. Лилли Таль — медиевист, и представляет эпоху, о которой пишет, однако не сваливается в чрезмерное бытописательство. Взяв за основу вполне классический для героических сказок и рыцарских легенд сюжет, она не сводит мотивацию героев к «потому что ну надо»(с). Персонажи удались живенько, над шутками можно посмеяться (а книга-то о шутах, которым есть чему научить королей, настоящих и будущих), и каждому в этой в истории можно сочувствовать — тут нет сверкающего воинства добра и смердящих прислужников зла. У каждого своя правда, своя боль и свой скелет в шкафу (а точнее — «труп в кожаном мешке»). Автор показывает (юному) читателю, что мир не чёрно-белый, но делает это деликатно, исподволь — создавая ощущение, а не декларируя в лоб. Сейчас не у всех писателей это получается.

Ребёнку задали выучить что-нибудь из Некрасова. Пролистала два тома в поисках и пребываю в некотором ужасе. И ещё наткнулась на нечто интересное, требующее филологического расследования. Доложу по результатам.

Вернулась-таки к брошенной (в лёгком отчаянии) книге «Бог играет невидимыми кубиками. Физика на грани познаваемого».

Читаю, значит: «Во время столкновения двух ядер возникает тяжёлый, экзотический и редко измеримый адрон — кварконий».

Мой филологический мозг: Адрон Кварконий — римский поэт и философ.

Я тут немножко поутихла, ибо внезапно прорезалась моя единственная филологическая подопечная и мне пришлось немножко поработать. Спустя три месяца моих периодических к ней воззваний девочка осчастливила меня своими — как она это называет — наработками. Аж две с половиной страницы курсовой, из которых две — «план» и «библиография», а половинка — копипаста из интернета.

Меня всегда восхищала эта несокрушимая вера студентов в то, что их преподаватели — идиоты, в то, что их можно легко надуть. Помню, как ребята, у которых я вела немецкий, упорно сдавали мне вместо собственных интерпретаций то, что выскакивает по запросу на первой же странице гугла, и дико удивлялись, когда вместо оценки получали ссылку на сайт и незачёт за работу. «Профессор, конечно, лопух, но аппаратура при нём»(с)

«Наработки» филологической девы тоже прекрасны. Я прям с интересом жду сегодняшней встречи в зуме (хотя, боюсь, как бы девочка не слилась в последний момент). У меня есть несколько часов, чтоб усмирить филологического кракена и потренироваться быть добродушной тётенькой, чтобы не утопить бедного ребёнка в сарказме и желчи (это всё-таки непедагогично). Научный руководитель должен быть позитивен и конструктивен, чо.

Я вообще взялась за это руководство по фану — встряхнуть мозг, вставить мизинец левой ноги на кафедру (может, лекции позовут читать), но три месяца бессмысленных диалогов в стиле: «- Где курсовик?/-Вот-вот пришлю» и вот эта потрясающая отписка вместо реального текста напомнили мне обо всех прелестях педагогической деятельности.

Может, думаю я теперь, это вселенная кричит мне голосом Януковича из мемов: «Остановитесь!». В смысле, не возвращайся на кафедру ни в коем разе, хватит с тебя и инсты с тележенькой для самовыражения. Штош, очень может быть.

Побеседовала с филологической подопечной и не выпустила кракена. «Педагогика — моё призвание»(с)

Вообще-то вся эта педагогико-воспитательная суета — то, что отвращает меня от преподавания в университете.

Хочу как греческий философ — хожу себе, рассказываю то, что интересно мне, а за мной ходит толпа фанатов и ловит каждое слово. И никому не нужен зачёт. Всё из любви к искусству.

Лабиринт всегда найдёт чем соблазнить😅

В качестве эксперимента прикрутила комментарии, раз уж из проголосовавших большинство было за. Но несмотря на это можно продолжать барахтаться в потоках моего сознания молча.

Меж тем внезапно нахлынувшая академическая суета заполонила мою голову и съела некоторое количество времени. Возвращение в университет уже не видится мне таким прельстивым, хоть я и скучаю по коллегам. Впрочем, той кафедры, на которой мы так хорошо беседовали, пили кофе и шутили инсайдерские филологические шутки, всё равно больше нет. In idem flumen bis non descendimus. Может, мудрее остаться на берегу?

Внезапный Некрасов. Часть 1.

На прошлой неделе ребёнку задали выучить стихотворение Некрасова. Некрасова я в своей библиотеке не держу (у двадцати четырёх томов Бальзака, знаете ли, больше шансов на прочтение, чем у Николая Алексеевича, да и у бабушки моей есть собрание сочинений на случай, если кто из детей внезапно захочет податься в некрасововеды).

За Некрасовым я пошла в яндекс, предупредив, мол, нужен короткий стих для школьника. И яндекс такой, ок, вот вам милый стишок про снежок:

Снежок порхает, кружится,
На улице бело.
И превратились лужицы
В холодное стекло.

Где летом пели зяблики,
Сегодня — посмотри! —
Как розовые яблоки,
На ветках снегири.

Снежок изрезан лыжами,
Как мел, скрипуч и сух,
И ловит кошка рыжая
Веселых белых мух.

Что-что, простите? Певец телесных и душевных мук — где вот эти все «ямою грудь, что на заступ старательно», «ноги опухли, колтун в волосах», «били женщину кнутом», «над твоей могилкой солнышко сияет» —пишет нам теперь про снежок и лужицы?!

Он, что, угнал Делориан Дока, или там, выследил сотрудников Института времени, метнулся лет на шестьдесят вперёд, надел там платье и выдал себя за Агнию Львовну?

Внезапный Некрасов. Часть 2.

Тут не надо быть филологом, чтобы увидеть несоответствие. Лексика, ритм, размер, да настроение наконец — это, пусть и не Барто, но явно советская детская поэзия в те времена, когда Маршак уже «убил Чарскую»(с).

Вернулась в яндекс просто с текстом. Аааа, говорит тот, это Зинаида Александрова, само собой. Да, та самая, автор «Маленькой ёлочке холодно зимой» и «Моего мишки» (а ещё менее известных, но пронзительных стихов о войне), современница Барто, как мне и думалось. И да, в хрестоматиях, подборках минобра и минкульта указано авторство Александровой.

Откуда тогда взялся Некрасов?

Ленин, конечно, учил нас не доверять цитатам в интернете, но если поизучать результаты поиска, включая картинки, станет очевидно, что многим просто пофиг: пишут Некрасов, значит Некрасов, не рефлексируй — распространяй! В геометрической прогрессии.

В 2016 в издательстве «Махаон» вышла книжица «Новогодний карнавал» с зимними стихами, получившая исключительно положительные отзывы. У книжицы даже был редактор — некая Н. Родионова, которую тоже не смутила внезапная советская позитивность «поэта протестующих разночинцев».

И вот знаменитый «”Снежок” Некрасова» в обилии понатыкан уже в школьные (в учительские в том числе) и библиотечные презентации. То есть не только у редактора, но и у десятков учителей и библиотекарей, людей, чья специальность связана с литературой, даже не ёкнуло. Никакого диссонанса. Филологическая глухота.

И те же люди потом: Ах, как привить детям любовь к чтению? Ах, как научить их понимать поэзию? Ну блин, сами сначала научитесь — и любить, и понимать.

Приносит ВКонтактиком рекламу редактора, который сам себя называет «буквоакушер для писателей» и использует в двух соседних постах (больше я не осилила) слова «странновастый» и «хлыстко».

Сразу вспомнился Андрей Белый и его «уведомление»: «Я не иду покупать себе готового набора слов, а приготовляю свой, пусть нелепый».

Думаю вот теперь, что может родиться с помощью такого буквоакушера.

Максим Горький, кстати, знатно — и во многом справедливо — проехался тогда по Белому, упомянув среди прочего его «назойливое стремление к механическому рифмачеству».

А вот Евгений Замятин выразился изящнее: «у Белого беспросветно анапестированы целые романы».

Хочу уметь формулировать, как Замятин.