13 января ведь уже!
Но для таких слоупоков, как я, и существует Старый Новый год. Грех не воспользоваться. Так что, книжные итоги будут вотпрямщас.

В 2022 я нашла в тележеньке прекрасных книжных людей и насоставляла себе списков для чтения на несколько жизней вперёд.

А вот из обилия прочитанного в 2022 немногое меня прям по-настоящему порадовало. Штош.

В поисках чего-нибудь здоровского для старшей читала много подросткового, но в основном была прочитанным разочарована, а порой огорчена и даже взбешена. Хотя было и хорошее.

Довольно много читала нон-фикшна про тело и здоровье, потому что начала конкретно так рассыпаться. Советовать ничего не стану, ибо лучшим моим решением в конце года стало найти клёвых врачей не из книжки и отправиться уже наконец в неспешный медицинский квест по возвращению здоровьечка (пожелайте мне удачи;)

Открыла для себя «славянское фэнтези» западных авторов. Это прЭлестно, конечно.

Впервые пропустила две книги в собственном же книжном клубе (см.пункт про здоровьечко).

Бросила читать одну книгу.
Прочла, но всю дорогу дико бесилась из-за трёх (ну, это если считать только «взрослые»).

Из уже прочитанного когда-то перечитала с большим удовольствием семь книг.

Книги, что порадовали, можно условно разделить на две группы. Все они очень хорошо написаны, но часть из них прям вот мои-мои, а часть наверняка может быть популярнее и любимее среди других читателей, чем среди меня. При этом все они, повторюсь, мне в общем-то понравились.

Списки и комментарии воспоследуют.

Книжки, которые не зашли

Бросила читать:

Исабель Альенде «По ту сторону зимы»
Уныние, политота и перелётные (sic!) воробьи.

Бесилась, но прочла:

Эмили Сент-Джон Мандел «Станция одиннадцать»
Шекспир как замануха, детские скелетики как слёзовыжималка, очередная заплачка о «мире, который мы потеряли».

Ярослав Барсуков «Башня из грязи и веток»
Книга вошла в шорт-лист Небьюлы, но, по мне, главная её удача — отсылка в русском названии к говну и палкам, ибо именно из них и сделана эта история.
(в оригинале башня-то “from mud and straw”, но я пока не нашла ни одного примера с ироничными значениями, сплошные домики из самана, а единственной записи в мультитране не оч доверяю, так что маякните, если вдруг ирония есть и в английском).

Сергей Кузнецов «Живые и взрослые»
976 страниц в книжице, которая поначалу притворяется увлекательной и даже исполненной некоего смысла, правда довольно быстро и книге, и автору это притворство надоедает. Дочитала в надежде узнать, ради чего всё это. Штош, я узнала. Так вот необязательно было писать об этом тыщу страниц, используя незатейливую метафорику, достаточно было поста в одной там запретной соцсетке.
Напишу всё-таки, пожалуй, отдельный сердитый текст, очень уж книга бесячая.

Ещё мне не понравилась целая куча детско-подростковых книг, но с ними у меня вообще «всё сложно»™, очень мне трудно угодить, так что будем считать, что это я такая вредная, а не книжки фиговатые🦹🏻‍♀️

Перечитала в 2022 с удовольствием (некоторые не первый раз уже):

Иван Гончаров «Обыкновенная история»;
Иван Тургенев «Отцы и дети»;
Вольтер «Кандид или Оптимизм»;
Андрей Аствацатуров «Люди в голом», «Скунскамера»;
Эдуард Веркин «Пролог»;
Снорри Стурлусон «Младшая Эдда».

Для меня тут всё прекрасно, а хвалить книги, как я уже не раз говорила, мне куда труднее, чем ругать. Поэтому просто оставлю тут этот список, а если вам вдруг про какую-то книгу из него интересно — напишите в комментах, я про неё расскажу.

А, вот забыла в общем посте про итоги ещё одну категорию.
Книги любимых авторов, которые оказались просто норм, а не прямо ах (сразу чувствуется по этой глубокой формулировке, что я литературовед, правда?):

Антония Байетт «Рагнарёк»
Зная обе Эдды, читать скучновато, несмотря на то, что Байетт вплетает в повествование свои воспоминания о военном детстве (к тому же, не оставляет ощущение, что маленькой Антонии там все 60, а не 6). Зато в конце книге хороший и весьма полезный текст «Немного о мифах», что радует.

Гэри Шмидт «Повнимательнее, Картер Джонс!»
Шмидт снова следует своей любимой схеме — развитие сюжета и персонажа вокруг какого-то занятия/увлечения. Но тут было не чтение Шекспира или рисование птиц. Тут был крикет. Много крикета. И снова крикет. И ещё чуть-чуть крикета. Даже умилительный дуэт английского дворецкого и американского подростка ситуацию не спасает.

Амели Нотомб «Аэростаты», «Первая кровь»
Нотомб, как Виктор Олегович, публикует по роману в год, и как бы тебя не радовали первые прочитанные книги, бурные восторги утихают со временем. И ты такая: а, новая книжка, ну ок. Хотя Нотомб всё равно классная так-то. Как было бы здорово опять в первый раз прочесть «Страх и трепет» или «Метафизику труб».

Вообще немного жаль, что нет такой суперспособности: каждый раз читать книгу, как в первый. (Интересно, во вселенной «Вечного сияния чистого разума» кто-то стирал воспоминания о прочитанном? Было такое? Я не помню). С другой стороны, ты-то изменился, и фигакс, любимая и теперь забытая книга тебе взяла и не зашла больше. Обидно. Так что, может, и шут с ней, с этой суперспособностью. Перечитывать любимые книги — вообще отдельное удовольствие. Так что, сама взгрустнула, сама себя успокоила. Молодец, чо.

Книги, которые понравились, но не вот мои-мои:

Фернандо Арамбуру «Родина»
Читала медленно, но неотступно, ибо книга захватывающая, но тяжёлая (а уж среди навалившихся контекстов так вообще). Про две — когда-то дружившие — семьи на фоне обострения Баскского конфликта. Роман отлично выстроен, с большим вниманием к деталям. Свой голос и своя правда есть, по сути, у каждого. И судьба ломается так или иначе у каждого, неважно вовлечён ли он в конфликт — семей, народов ли — прямо или косвенно. История многослойная и очень обсуждательная, но вот ни разу не терапевтичная, наоборот она раздражает, жалит и бередит многие внутренние занозы.

Энн Тайлер «Морган ускользает»
Тайлер назвала эту книгу своим «самым русским романом». Штош, именно так на западе и косплеят русскую литературу: сплошная маета и бардак. Книга довольно утомительная, но отлично написана, и всё бесячее в ней — нарочно. Самый цимес — это название, “Morgan’s Passing” (о волшебная многозначность английских слов!). Главный герой не просто так меняет образы и постоянно выдаёт себя за кого-то, сочиняя на ходу очередную автобиографию. Это история о медленном умирании и страхе исчезновения, отсюда это стремление прожить множество жизней (пусть выдуманных) как попытка бегства от смерти. Но в самом этом бегстве — смерть. Если так было задумано автором — круто, но даже если сейчас я просто поиграла в интерпретацию — круто всё равно.

Дженнифер Доннелли «Северный свет»
Условно «повесточные» темы — расизм, угнетение женщин разными способами, попытки борьбы с этим всем — показаны в книге не конъюнктурно, а очень аккуратно и как-то по-хорошему реалистично. И героиня вполне достоверна (здоровско описаны, например, её первая влюблённость и противоречивые ощущения от этого, или вот её стремление к — pardon my French — к независимости и творческой реализации). Годная книжка, но «Революция» мне у Доннелли всё-таки больше понравилась.

Аббат Прево «История кавалера де Гриё и Манон Леско»
Во время учёбы как-то мимо меня проскочила эта книга. А это всё ж чуть ли не первый психологический роман, а ещё тут, как мне кажется, недостоверный рассказчик. Вообще такого криптолитературоведения можно накрутить, ух! И боже, как же правдоподобно раздражающи здесь подростки — триста лет прошло, и ничего не меняется.

Эдуард Веркин «Остров Сахалин»
Я люблю прозу Веркина. Тут из реверанса Чехову он вырастил отличную антиутопию: страшную, но не лишённую человечности. Однако из веркинских антиутопий я по-прежнему выбираю «Пролог», а про эту мне даже писать неуютно.

Питер Акройд «Повесть о Платоне»
Акройд говорил, что это одна из его любимых книг, и она, увы, наименее понята читателями. Штош, чтобы в полной мере оценить эту крошечную повесть, надо, судя по всему, хорошо помнить собственно Платона и, пожалуй, Сократа. А так — это просто забавная вещица о тёзке древнегреческого философа. Он живёт в мире далекого будущего, почитающего себя совершенным, и рассказывает соплеменникам о прошлом на основе обрывочных фактов, всё переворачивая с ног на голову. Платон у Акройда городит чушь, читатель смеётся над ним и, возможно, над собой, и хоть и не постигает всех глубин авторского замысла, приятно проводит время. Если же вспомнить философию Платона (вот это всё о нераздельности мифа и логоса, прошлого и будущего) и биографию Сократа, станет очевидно, что в эту малюсенькую книжку хитрый Акройд умудрился запрятать свой традиционный талмуд.

В этом же списке ещё две книги, о которых я писала раньше:

Дарья Димке «Снегири»

Анастасия Сопикова «Тоска по окраинам»
Раз, два, три, четыре

И вот наконец книги, которые мне понравились почти безоговорочно:

Себастьян Барри «Бесконечные дни»
Не думала, берясь за чтение, что проникнусь историей нищего ирландца, который служил в американской армии в 1850-70-х гг., мотался по прериям и загибался от всякого. А вот поди ж ты. Несмотря на весь ужас, грязь и безнадёгу, это очень лиричная книга. Книга о любви, в том числе о любви к жизни, «о войне снаружи и мире внутри». Очень просто и здорово написано (по крайней мере так видится по переводу — спасибо Татьяне Павловне Боровиковой), и, кажется, что очень «по-ирландски»: в сказанном впроброс или в шутку часто запрятан довольно глубокий смысл. Ну вот хотя бы: «Всё плохое в Америке рано или поздно застрелят, говорит Джон Коул, и всё хорошее — тоже». Радует, что главным героям — спойлер! — этой участи удалось избежать, ведь они хороши.

Пат Инголдзби «В Дублине скажут и не такое»
Прекрасный, прекрасный Пат! Какое счастье, что Шаши Мартынова открыла его для нас. В этой книге стихи и немного прозы.
Про Пата на канале много:
Раз, два, три, четыре, пять, шесть
Заметно, в общем, как я его полюбила.

Маръя Малми «Всё будет как сосны»
Не знаю, как читать имя автора, но книгу она написала отличную — и в плане языка, и в плане построения. И всё хорошо сбалансировано: и психологизм, и дикая хтонь, и сдержанный оптимизм. И наконец подростки здесь думают, говорят и действуют, как подростки, а не сорокалетние тётеньки, что, само собой, радует.

Вера Камша «Белые ночи Гекаты»
Затягивающая и вполне себе детективная история на мифо-магической подкладке. Петербург, мистика, хтонь и юмор — прекрасное сочетание. Ну и Вера Викторовна прекрасна, конечно же.

Эдуард Веркин «Осеннее солнце»
Это повесть об исчезающем мире русской деревни, о попытках в одиночку спасти если не весь этот мир, то хотя бы тот его кусочек, который любишь. Очень узнаваемый тут Веркин: как-то вот умеет он обыденные истории рассказать лирично и щемяще, при этом он не топит читателя в тоске, безвыходности и чернухе, помня о том, что в жизни — особенно жизни детей и подростков — всегда найдётся место смеху и всякой дурнине.

Алексей Сальников «Оккульттрегер»
В интервью Сальников говорил, что главный его роман — «Опосредованно», он вынашивал его 20 лет, и вот, мол, когда наконец книга вышла, он теперь может не заморачиваться, а писать для фана. Вот «Оккульттрегер» — абсолютно точно для фана, хоть и глубин там можно нарыть при желании. Местами прям очень смешно, и вся эта мелкотравчатая бытовуха у Сальникова совсем не омерзительна. На мой вкус, только эпилог как-то мимо, будто надставили текст чужеродным куском (прочла потом, что это, вроде бы, и есть отрывок из заброшенного романа). Если эпилог опустить, тогда вообще всё отлично: и писатель повеселился, и читатель может, если захочет.

Ричард Руссо «Шансы есть»
Я немного писала про этот роман, но на деле там получилось скорее про переводчика, чем про книжку.
Я люблю Руссо, мне нравится, как он неспешно разматывает клубок истории, всё добавляя деталей. И как наращивает напряжение, которое в финале разряжается совсем не так, как, вроде бы, ожидалось. И герои, очень уж хорошо удаются ему герои: будто он их вынимает из жизни и заселяет ими свои романы. Чистая магия, ну.

Денис Джонсон «Сны поездов»
Большой американский роман, уложенный в 140 страниц, пронзительный и прекрасный.
Сразу после прочтения я оставила тут коротенькую заметку о нём — примерно такого же содержания, но вот забавный факт: эта мысль про большой американский роман, как я выяснила позже, была почти в каждом отзыве и даже — в Википедии. Штош, значит, именно так оно есть.

Радий Погодин «Ожидание»
Погодин как всегда хорош. Такие уж они, любимые мои, прекрасные ленинградские писатели: Вадим Шефнер, Сергей Вольф и Радий Погодин. Что ни возьмёшь — то радость.
Повесть о взрослении, о взаимодействии детей и взрослых, и о том, что не всякий гадкий человек так уж гадок, как и не всякий милый — так уж мил. И смешно, и трогательно, как всегда же, говорю.

Антон Ботев «Пьяный полицейский»

Ислам Ханипаев «Типа я»
Тот счастливый случай, когда автора все повсюду неистово нахваливали, а тот правда оказался хорош. Немного наивная, славная и добрая повесть, где писатель не забывает читателя и посмешить, и потыкать ему в сердце острой палочкой. История про мальчика, который живёт в приёмной «типа семье» и отправляется на поиски родного отца в квест по Махачкале. В ней заметны американские киношные паттерны, но Ханипаев и сам признавался, что он скорее сериальный, а не книжный человек, к тому же в книге всё отлично работает. И книга тоже отличная. Ура.

Тэкс, книжные итоги 2022, считай, подведены. Но хочу ещё про две книги пару слов сказать. Они оказались не холодны, не горячи, чтоб включать их в списки, но упомянуть о них, пожалуй, стоит.

Себастьян Барри «Тысяча лун»
Как я впечатлилась «Бесконечными днями», так я разочаровалась в этой книге. Она не плоха сама по себе, но в сравнении однозначно проигрывает. Не знаю почему, но Барри решил рассказать практически такую же историю, как в «Бесконечных днях» — только вместо мальчика, что переодевался в девочку, девочка, что переодевается в мальчика, вместо армейских тягот и ужасов — угнетенное положение женщины, особенно женщины не белой, и, само собой, абьюз. Получилась — pardon my French — крепкая и актуальная такая книга, но —лишённая поэтичности, полутонов и, кажется, глубины предшествующей —она выглядит немного как пародия Барри на самого себя. Жаль.

Бетти Смит «А наутро радость»
Читали с книжным клубом, когда понадобилась утешная оптимистичная книжица. И это действительно было мило, славно, даже чересчур. Герои, конечно, претерпевают, но всё складывается весьма сахарно. История юных супругов в Америке 1920-х. Он учится на юриста, она слушает в этом колледже лекции по литературе, стоя за дверью. В итоге, конечно, попадает в аудиторию и демонстрирует неплохие способности. Но рассказываю я про эту книгу из-за одной, милейшей совершенно, детали:
Героиня, глубоко беременная, вместо того, чтобы готовиться к материнству и всё-такое, переписывает в тетрадочку «Войну и мир» своими словами, чтобы лучше понять этого сложного русского писателя. Ну прелесть же!

И ещё в комментах были вопросы по поводу подростковых книг и про вольтеровского «Кандида» — постараюсь написать об этом на этой неделе.

Сириус Блэк спёр прикид у Каркарова и сидит довольный

В тележке довольно много прям вот филологических каналов, где не просто лытдыбр про книжечки и около, а так прям «всё научно»™ и на серьёзных щах. Я бы, наверное, всё устроила немного иначе, взвали я на себя подобную — pardon my French — просветительскую миссию, но вообще круто, что есть люди, регулярно, подробно и вдумчиво рассказывающие о литературе и что там к чему.

Но вот что меня в некоторых таких каналах реально подбешивает, так это странная манера называть себя проектом постоянно использовать местоимение «мы», хотя даже в описании указано, что канал ведёт один (sic!) человек. Не, ну правда, что это за «мы, Николай Второй»?

Да, знаю, так до сих пор иногда пишут в научных статьях. Не понимаю, зачем это делать, если статья не коллективная или за вами не стоит вся мощь советской науки, но штош, традиция — штука такая.

Ну а в тележеньке-то зачем так?

Тут уж даже у меня больше резону использовать множественное число.
«Мы, Штаны капитана Рейнольдса, имеем честь сообщить».
Вот пишу и прям чувствую, как растёт мой научный авторитет. Или что там должно произойти?

А вот и обещанный

Вольтер «Кандид или Оптимизм»

История Кандида открывается тезисом «Всё к лучшему в этом лучшем из миров», а завершается простой, но казалось бы, такой очевидной мыслью: «Надо возделывать свой сад». И если я и придерживаюсь какой-то философии, то разве что вот этой, вольтеровской (у меня даже в ЖЖ был подзаголовок “Il faut cultiver son jardin”).

Это противопоставление вообще взялось не с потолка: здесь Вольтер полемизирует с «оптимистом»Лейбницем, как до этого с «пессимистом» Паскалем. Не стоит биться в отчаянии из-за того, что мир несправедлив и горек, но и довольно глупо ожидать, что вселенная позаботится о тебе, и всё устроится волшебным образом. Надо как-то самому шевелиться.

Кандид начинает своё путешествие, будучи, что твоя Полианна, уверенным в том, что всё не зря, и если б некоего трендеца не случилось, не произошло бы и чего-то хорошего. Но что работает в утешной миленькой книге про славную американскую девочку, не может функционировать в сатирической повести такой язвы, как Вольтер: каждое несчастье порождает череду ещё больших несчастий (довольно абсурдных, но от этого не менее ужасных). Впрочем, энергии и оптимизма у Кандида — на десять Полианн, возможно, поэтому он продержался так долго. И даже выжил. И даже, кажется, понял, что к чему.

Зачем это читать? Ну, например, потому что это смешно (хоть и совсем не весело). Впрочем, наверняка найдутся и люди с «тонкой душевной организацией»™, которых в этой книге затриггерит примерно всё. Правда с таким подходом лучше вообще не читать классику, а уж тем более Вольтера, который был троллем 80-го уровня до того, как это — pardon my French — стало мэйнстримом.

В этой повести Вольтер пародирует авантюрные романы своего времени, заворачивая в эту упаковку собственно философскую начинку (где он полемизирует, «изобличает»™ и, критикуя, даже что-то предлагает). Сейчас текст читается как прекрасная пародия, скажем, на сериалы Амазона и Нетфликса — ну те, где викинги будто только вышли из барбершопа, а не из кровавого махача, а Галадриэль разговаривает вдохновляющими цитатами из ВКонтактика, и почти все персонажи выживают в любых передрягах.

Выживают и герои Вольтера, будучи однако изрядно потрёпанными. Кандид воссоединяется наконец с возлюбленной Кунигундой, которая — что неудивительно после всех перипетий — увы, больше не дева-мечта и выглядит совсем не айс, но что тут поделать?

Что, что — возделывать свой сад, конечно. Ибо «на свете счастья нет, но есть покой и воля» (Пушкин-то Вольтера тоже читал).

Это, видимо, было нано-сочинение «Мой Вольтер». Я нарочно не стала превращать пост в филологический или философский разбор — их довольно и без меня. Тем более Вольтер — такая глыба, что тут потребовалась бы как минимум лекция, а не пост в тележеньке.

Я же просто вот перечитала «Кандида», потому что это правда смешно, плюс здорово написано и переведено (переводчик-то Фёдор Сологуб!), и — как ни странно — довольно оптимистично.

К тому ж, на ютубе есть отличная лекция Нинели Ивановны Ванниковой, прекраснейшей, о философских повестях Вольтера. Если вам интересно о них узнать подробнее, очень рекомендую именно её.

– А все же, с какой целью был создан этот мир? – спросил Кандид.
– Чтобы постоянно бесить нас, – отвечал Мартен.

Ну, если не мир, то подростковая литература наверняка. Люблю, ценю, ищу, пытаюсь выловить прекрасное, но как же многое меня бесит😬

Эдак вот с помощью Вольтера анонсирую кракенские посты про подростковые книжки, чтоб не соскочить с темы.

А пока напомню о своём тексте про Библиотеку пионЭра 2.0.

А ещё, например, Вольтера полезно прочесть, ибо это — как полагает Бенгт Лундгрен — способствует «более глубокому пониманию образа Муми-тролля и фантастической прозы Янссон в целом».

Вот так вот.

Я люблю читать подростковые книги сама по себе, есть ведь очень крутые, из тех, что можно назвать — pardon my French — вневозрастными. Последние пару лет я стала читать их в бОльших объёмах, поскольку подросла старшая, и мне хочется, чтобы она читала всяческую годноту не только из моего детства, но и что-то новенькое, про её время, вот и ищу.

Недостатка в таких книгах нет. Но в самих книгах, увы, зачастую полно недостатков (ах, ну что за каламбур!).

Я периодически сетую тут на это, но как-то без конкретики. Кракенские тексты я, кажется, опубликовала только про Кёйпера — раз и два — да про «Посох Велеса», а, ну и в квадратной соцсетке ещё несколько постов давным-давно. Учитывая ещё широту определения «подростковая литература» (сюда упихивается всё — от милых школьных историй до, не знаю, какого-нибудь готического кровавого YA), вообще не очень понятно, чем именно я так недовольна.

Попробую сформулировать некоторые обобщающие пункты, что ли. Наблюдения эти сделаны на основе как переводных, так и русскоязычных текстов. Примеры из книг приводить не стану, хотя они имеются в количестве, поскольку я тут просто собираюсь выпустить кракена, а не писать обстоятельную статью в журнал (впрочем, если будут вопросы по какому-либо пункту, непременно пишите — я отвечу:)

Это, само собой, никакое не «научное осмысление», это будет исполненный субъективной модальности пост, написанный однако «профессиональным читателем», а не просто одной там вредной тётенькой.

Prepare yourself, stay tuned и всё такое.

Сейминутное:
Когда я писала “prepare yourself”, я ещё не знала, что мы с кракеном накатаем текст на 8500 знаков😳

UPD: я знаю про telegraph, но мне там не хватает зачёркнутого текста (или я не смогла найти эту опцию), к тому же не все открывают аккуратно сложенные в него простыни текста. Так что, простите, придётся вам разматывать эту простынь прямо тут🦹🏻‍♀️

О, какой необыкновенный человек! – шепотом повторял Кандид. – Какой великий гений этот Пококуранте! Ему всё не нравится!
Вольтер. «Кандид»

Итак, вот что я обычно имею в виду, когда говорю, что подростковая книга мне не понравилась. От очевидного к глубинам, так сказать:)

{часть первая}

Бедность, выхолощенность языка в книгах с динамичным фантастическим/волшебным сюжетом.
Многие — в том числе, боюсь, некоторые авторы (sic!) — фэнтези и фантастику до сих пор и за литературу-то не считают, возможно, этим и объясняется, что все герои говорят как один человек, не отличишь (речевая характеристика? не знаю, не слышал), а повествование превращается просто в перечисление действий. При этом складывается нехорошее ощущение, что словарный запас автора не многим больше Эллочкиного.

Слишком «богатый» язык (это тоже чаще всего в фэнтези). Запредельное количество прилагательных и наречий, нагромождение «красивостей», нелепые совершенно сравнения и метафоры. Авторы буквально надевают всё лучшее сразу, и где-то в этом словоблудии тонут персонажи и местами даже сюжет.

Плохо выстроенный мир. Тут я имею в виду даже не художественный мир произведения (который тоже должен быть системным и цельным, так-то), а именно непосредственно мир, в котором и по законам которого живут персонажи — причём не только в фантастической, но и в условно реалистической литературе. Фантастические миры выходят просто нерабочими — не в смысле, что драконов не бывает, а в том, что общество просто не может существовать в том виде, в каком его описывает автор. Магия не должна отменять логику.

Дыры и ляпы можно, конечно, списать на то, что мир «создан с нуля»™ (что, конечно, никогда не так), но ведь и там, где действие разыгрывается в реальном мире, вообще без привлечения даже — как любят говорить некоторые букблогеры — «щепотки магии», логика мира подчиняется хотелкам автора, которому будто бы просто лень придумать годное обоснование для сюжета или недосуг проверить какие-то факты (вот даже не знаю, что хуже).

В итоге — миры трещат по швам. Понимаю, что в жизни бывает всякое, она вообще «бессовестней литературы»(с), но в книге у автора есть возможность сто раз подумать, отмотать назад, переиграть, отменить, отредактировать, выстроив наконец логичный и цельный мир, художественный, в том числе. Печально, что многие этой возможностью пренебрегают.

Иногда непроработанность, размытость мира бывает оправдана глубокой символикой, притчевым началом. Автор делает некое допущение, которое просто существует во внешнем мире как данность, а всё действие, всё развитие происходит, скорее, в мире внутреннем или около него. Такой приём выглядит весьма соблазнительно, особенно когда писателю хочется порассуждать о природе зла, насилия и прочего дискомфорта, но не каждый — Кафка или там Ёко Огава. И получается, что мир уже весьма условен или даже несостоятелен, а «философского запала» не хватило — задуманные глубокие рассуждения теряются в избытке деталей и диалогов и в сюжетных многоходовочках. И выходит, например, никакая не притча, а посредственная клишированная антиутопия, но с претензией.

{часть вторая}

Непременная инаковость главного героя. Не только и не столько в фэнтези (потому что фэнтези-то вполне наследует романтизму с его — pardon my French — «исключительным героем в исключительных обстоятельствах»), сколько в, скажем так, литературе повседневности. Да-да, «все мы здесь не в своём уме»(с) все мы разные, происходим из разных социальных страт, отличаемся разной степенью здоровья, образования, финансового и семейного благополучия и чем ещё только не, и нельзя да и незачем писать книги исключительно о «передовиках производства»™, но складывается ощущение, что нарочитая инаковость той или иной степени — теперь маст хэв.
Если не диагноз, то сиротство или странные/страшные родители (и соответственно — травма), если не травмирующее событие, то просто психологический неуют и нестандартная внешность или необычное хобби. Такие герои нужны, но им необязательно каждый раз становиться главными в истории. Подростковые проблемы, о которых таким вот образом стремятся поговорить авторы, иногда до смешного просты, но изнутри видятся почти всегда вселенской катастрофой. И такие «незначительные» вещи, как несчастная любовь, отсутствие по-настоящему близких друзей среди кучи приятелей, трудности с учёбой и даже принадлежность к непопулярному фандому, тоже могут здорово терзать самого обычного подростка, не пережившего, по счастью, великих бурь. Хорошо, что ещё не все писатели об этом забыли.

Презрение к людям. Да, вот так пафосно заверну. Самое дурацкое, что вылезает это и в текстах, которые как бы пытаются говорить про толерантность и про «пусть цветут все цветы»(с). И тут я не о том, что герой-подросток презирает окружающих (подросткам-то как раз такое свойственно, юношеский максимализм, все дела), а о том, увы, что сам автор не умеет скрыть свою, мягко скажем, нелюбовь к людям, не подходящим под его критерии правильности или одобряемой инаковости. Не к монстрам и абьюзерам, подчеркну, а просто к людям, скажем, не его социального круга. Иногда это едва заметно — по, случайным будто бы, оговоркам, а иногда до того очевидно, что становится даже неловко — настолько гротескно неприятно и свысока изображены те, кто автору — по каким-то, видимо личным причинам, потому что для сюжета это абсолютно не релевантно, — не по душе.

Безысходность и чернуха. Особенно упиваются ими почему-то русскоязычные писатели. В том числе и подростковые, которым не надо бороться за «НОС» там или «Большую книгу». Да, у нас тут не самый приятный климат, не самые вдохновляющие городские и индустриальные пейзажи («облезлые панельки» в текстах — вообще уже какой-то фетиш) и вообще много всякой хреноты и печали, но там где из подобных составляющих американцы делают, например, «Американскую ржавчину» или сериал «Уэйн», некоторые (по счастью, не все!) русскоязычные авторы создают — pardon my French — крипоту и кринж, заполированные ещё и упомянутым выше презрением. Если я захочу это всё испытать, я просто прокачусь зимой в маршрутке в час пик.