Про меня и подростковую литературу

Сегодня день рождения Теда Хьюза, любимого и прекрасного, героя моего диссера, невыносимо красивого мужчины и волшебного поэта, которого будто Один с Керридвен создали и кинули в наш мир. Хорошо, что он тут, у нас, погостил🖤

Вот, например, Киллиан Мёрфи читает Lovesong
https://m.youtube.com/watch?v=OnKhh-ZvnhM

Ещё на ютубе можно послушать, как прекрасное стихотворение Song читает Ричард Армитидж, но это, увы, креатив фанаток артиста, и там музычка и слайдшоу в качестве бонуса. А ещё Армитидж начитал для БиБиСи письма Хьюза и Плат.
Ну, вдруг вам интересно, и нечего делать вечером этого вторника:)

Собираясь в аспирантуру, я не знала никакого Теда Хьюза, кстати. У меня был диплом германиста, но меня манила литература английская, и диссертацию я хотела писать по Толкину.
Ну, там, всякие истоки и смыслы и столь любезные моему сердцу мифы.

Выяснилось однако, что у филологов всё поделено не хуже, чем у мафии, и Толкином занимается большой университет, а у нас «другие любимые авторы»(с).

Впрочем, кафедре я была мила, несмотря на то, что предала германистику, и моя научная руководительница, прекрасная, не дала моей любви к мифам пропасть втуне.

Тед Хьюз, сказала она.
Вам нужен Тед Хьюз. И его Ворон.

Вот так я закопалась в эпосе о трикстерах, воплощениях Одина, трансформации ветхозаветного мифа и вездесущей богини-матери. И это был славный квест.

А диссер по Толкину написала моя подруга (привет, Ириш!), которая на днях поделилась весьма занятной историей. Эту ссыль наверняка видела половина моих подписчиков (привет, книжный чатик!), но я всё равно оставлю её здесь.

Очень уж она замечательная, эта постмодернистская дичь — дерзкая романтическая попытка выдать «Властелин колец» за научную фантастику.

https://www.mirf.ru/book/vlastelin-kolec-v-sssr-pereskaz-bobyr/

Обещала ещё немного поругаться на подростковую литературу, но кракен потерпит, а у меня тут внезапно Донна Тартт.

«Щегла»-то я не смогла. Текст казался таким натужным, таким вымученным и старательным, что я на него довольно быстро забила, и решила с этой звездой большой американской литературы дела больше не иметь. А то ведь, сами понимаете, so many books, so little time, вот это всё.

Но мне тут говорят, ну уж «Тайную историю» прочитай, попробуй. Это ж про филологов. Ну как от такого откажешься?

Книга дебютная, и сразу видно, что Тартт, во-первых, пишет о той среде, которую хорошо знает (тоже в Вермонте изучала классическую филологию, воспоминания явно были свежи), во-вторых, старается выдать всё лучшее сразу, а в-третьих, учитывая большой объём и длительный срок написания книги — видишь, как менялся стиль, прямо вот внутри текста, несмотря на редактуру.

Начало вообще обманчиво ироничное. Пассаж про «инвариантные подпространства» — однозначно в любимые цитаты, такая милая шпилька. Но потом классический университетский роман силится стать Романом Большим.

Особенно не даёт покоя дорогой Донне далёкий и загадочный Фёдор Михайлович, очень уж старается она его закосплеить. Но как это часто бывает, когда американские писатели пытаются (порой даже и не осознанно) выдать что-то в духе «великой русской литературы»(с), получается мрак и безнадёга. Взять хотя бы Юджина О’Нила. Он хорош, но его сродство с Чеховым — не более чем химера.

Американские вариации на тему русской литературы напоминают карго-культ. Внимательное и тщательное воспроизведение внешнего при полном непонимании — ну или неверной трактовке — внутреннего.

«Тайная история» и правда написана очень, очень хорошо, просто непонятно, зачем.

А вот та самая прелестная цитата про «подпространства»:

«Доктору Бленду было под девяносто, и в течение последних лет пятидесяти он читал курс “Инвариантные подпространства”. Курс этот славился монотонностью и практически абсолютной недоступностью для восприятия, а кроме того, тем, что заключительный тест всегда состоял из одного-единственного вопроса. Вопрос был длиной в три страницы, но правильным ответом неизменно было “да”. Это всё, что нужно было знать, чтобы не провалиться по инвариантным подпространствам»

Донна Тартт «Тайная история»

Блестяще, как по мне.

Вообще у меня есть криптолитературоведческая теория, которая бы украсила «Тайную историю». Вот сверюсь дополнительно с текстом и расскажу.

Строго говоря, теория моя не вполне криптолитературоведческая.

Всё-таки криптолитературоведение отталкивается от того, что всё, описанное в произведении, подчинено абсолютной логике: автор не может лажать, забывать и тупить, и если мы видим некие нестыковки и ляпы, то это мы просто не разобрались с глубоким и сложным подтекстом, вплетённым в роман изворотливым и хитроумным автором (это, к примеру, знаменитое «Дамблдор — подлинный злодей», которым затыкают все ошибки и дыры в сюжете у Роулинг).

Моя же мысль — не более чем элегантное допущение, но будь оно так, роман Тартт меня бы порадовал куда больше.

В общем, чтоб всё было изящно, пусть и немного в лоб, а «Тайная история» заискрилась новыми смыслами, нужно просто, чтоб Джулиан Морроу, этот гениальный и странный преподаватель греческого и классической филологии, был Дионисом.

Тогда понятен и его непонятный возраст (то ли юноша, то ли старик), и ясно, как это он успел затусить со столькими давно почившими людьми (Оруэллом там или Вивьен Ли), и кстати, то, почему он Оруэллу так не понравился.

И совершенно очевидно, что вакханалия, происходящая в книге, не ограничивается теми экзерсисами, внезапно увенчавшимися сомнительным успехом, она длится столько, сколько длится повествование. Герои, как признаётся, рассказчик, постоянно пьяны или на таблетках, или всё вместе, они занимаются сексом случайным, сексом перверзным, они склонны к насилию — физическому и психологическому.

Они пытаются воспроизвести ритуал, уверовать в бога, сиречь Диониса, и узреть его, но он уже среди них — это он опутывает их виноградной лозой своих речей, это он говорит им о красоте насилия и смерти, это он убеждает этих детей в их исключительности и даёт им ощутить вседозволенность.

Когда Джулиан Морроу сбегает, опасаясь потерять репутацию, рассказчик вдруг осознаёт его равнодушие, не просто осознаёт, а решается о нём сообщить, несмотря на те дифирамбы, которые он пел своему наставнику. Ричард обвиняет Джулиана в надменности, тщеславии и жестокости, но говорит, что они любили его таким, каким он был. Да что там, благоговели.

Понятно, что юные снобы просто были очарованы ярким позёром. Но если представить, что Морроу был не богатым интеллектуалом, который мог позволить себе работу в университете без жалованья, а Дионисом — всё выглядит гораздо красивее. И его равнодушие тоже. Смертные заслуживают внимания, пока они забавны, пока они могут развлечь. И тут дело не в жестокости, а в том, что нельзя мерить человеческой меркой языческое божество. И нельзя человеку воображать себя богом, как пытался Генри.

Донна Тартт оставляет божественное внутри классических текстов, которые герои обсуждают на семинарах, а «Тайная история» насквозь прозаична. Персонажи, кто не погиб, не очень-то счастливы, они жертвы страстей и, может быть, фатума, но лишены лоска и глубины, присущих древнегреческим трагедиям. Но, возможно, в этом-то и кроется весь хтонический ужас современности. В её прозаичности и обыденности. И может, именно это «нам хотел сказать автор»(с).

Но версия с Дионисом тоже могла бы выйти презанятной.

В Нижнем ректор медака подогнал родному городу к 800-летию шикарный подарок. Наш прекрасный откос теперь будет украшен памятником профессору Преображенскому🤦🏻‍♀️

В их понимании, судя по комментариям — это такой эталонный врач (Борис Алексеевич Королёв, например, реальный и гениальный, им почему-то в голову не пришёл).

Мне хочется спросить: Эти люди вообще Булгакова-то читали? Они вообще соображают, что такое есть милый профессор Преображенский?

Воистину, смотрят в книгу — видят фигу. Грустно это всё.

Галина Леонидовна взялась тут объяснить, что это «у нас всё так плохо с литературной критикой». Нет, это не внезапное покаянное признание, как можно подумать.
Это даже совсем наоборот.

В общем.

Виноваты в этом русский читатель и кровавый режЫм.

Русский читатель — в отличие от просвещённого западного — просто не вдупляет, что такое вообще критика и чего ему от неё надо и надо ли вообще. Он, русский читатель, вообще эдакий сердитый дурак. Ни шиша не понимает, но командует, мол, а ну-ка, давайте мне тут без спойлеров и будьте объективны (бля).

Русские критики, они тоже, кстати, не очень-то и умны, потому что никакую не критику пишут, а всякие там окололитературные эссе. Ну, не все, конечно. Есть и настоящие критики. Ну, вы поняли же, да, кто тут настоящий? Поняли же?

Ну да ладно. Тупого русского читателя ещё можно кое-как воспитать. Настоящие литературные критики сумели б. Но знаете, что?

Оказывается, «...в России больше нет медиа. Нет площадок — не просто нет хороших площадок, вообще никаких, считай, нет».

Не то что б я любила Горький после исхода Мильчина, но это уже, получается, не то что не хорошая площадка, а вообще никакая, так, что ли? И Прочтение туда же? И сонмы толстых журналов, продолжающих существование вопреки всему? Что, даже Афиша — уже не медиа?

Вот уж обобщила, так обобщила. От души.

Жаль только, в этой пылкой заметке автор не объясняет, что, собссно, понимает под «критикой» и «медиа». А самое интригующее, конечно, что это за зверь такой — этот «русский читатель», сферический и универсальный?

Мне вот весьма любопытно, но я пока недостаточно отчаялась и разочаровалась в жизни, чтобы ввязываться в комментарии на Дзене.

И ещё про Галину Леонидовну, чтоб два раза не вставать. А то мне — правда-правда — не раз задавали вопрос, как же я отношусь к ГЛ и почему она мне, вроде как, не нравится.

Мои сарказм и скепсис (какие-то клёвые клички для псов прям — Сарказм! Скепсис! Ко мне!), так вот мои сарказм и скепсис в большей степени относятся не столько к самой ГЛ, сколько к её смиренной и преданной пастве.

Как-то раз меня приглашали в закрытую фб-группу для организаторов книжных клубов, в качестве заманухи ссылаясь на то, что — цитирую — «сама Галина Юзефович даёт там ценные рекомендации, как правильно всё делать». Надо было, может, сходить (хоть с кракеном), но я лишь подивилась такому благоговению.

В тележеньке наоборот нет-нет да вспыхивают дискуссии на тему «это не критика, а набор слов». Забавное попалось в этом контексте наблюдение, мол, рецензии ГЛ похожи на рекламу лакшери-авто, где все эти обтекаемые эпитеты и сравнения можно подставить к абсолютно любой марке, так и тут — универсальный текст, подойдёт к любой книжке. Ну так да. В этом и заключается её секрет.

Тексты ГЛ в каком-то смысле мои pet peeves, но я предпочитаю не впадать в неистовство, а скромно отмахиваться, мол я просто не её ЦА, и вообще даже хорошо, что есть некий такой — pardon my French — гуру, на которого всегда можно сослаться.

Впрочем, сдержанность моя — порождение не кроткого нрава, а ощущения, что я попросту не вправе придираться к ГЛ с моей-то продуктивностью и индексом цитируемости. Я ведь, как один из персонажей Бёлля, «по природе своей склонна к задумчивости и безделью», мне и мечтать не приходится о такой активности, плодовитости и вездесущности.

Однако ж некоторые выступления «критика всея Руси»(с) меня напрочь обескураживают, и я не могу пройти мимо, вот как сегодня. Впрочем, я могла бы и вовсе об этом не узнать, не читай я дайджесты Льва Оборина на Горьком. Потому что на ГЛ я нигде не подписана, и читать её тексты мне неинтересно.
Ну вот так как-то.

«Что же любишь ты, странный чужеземец?»
(притворюсь, что это Бодлер меня спрашивал, очень уж хочется поведать миру о любимых критиках).

Извольте.

Лев Данилкин, конечно, прекрасен и незаменим, но тем не менее мне нравятся тексты

Анастасии Завозовой
Марии Лебедевой
Екатерины Баевой
Константина Мильчина
А ещё загадочного сердитого мужика под ником kelderek на лайвлибе

Даже если их мнение никак не совпадает с моим, читать их всё равно одно удовольствие.

↑ Я вчера забыла ещё Ивана Родионова. А он тоже хорошо пишет о литературе.

Вот и дождался своего звёздного часа стародавний скриншот

Сегодня снилось, что к нам в гости должен прийти Бродский, и я ужасно нервничаю из-за того, что вокруг какой-то детский трэш, и даже мой условно рабочий кабинет с библиотекой заставлен контейнерами с детскими вещами. А я же непременно должна презентовать себя как распрекрасный успешный филолог. И ещё сварить щи. Потому что если не будет щей, Иосиф Александрович может и уйти.

Интересное наблюдение Вадима Левенталя в отношении молодых авторов.

https://lgz.ru/article/37-6800-15-09-2021/molodye-da-ne-rannie/

Почти два года ждала, когда на русском выйдет книга Флавиуса Арделяна «Скырба святого с красной верёвкой».
По многим причинам.

Люблю фэнтези с фольклорными отсылками — ну, не такоэ, как у Марины Козинаки, а хорошо написанное, а Арделяна хвалили.

Люблю средневековый фон.

Потом, это ж румынский писатель! Много ли мы видим сейчас румынской прозы, чтобы она была не по оплачиваемой немецкими фондами повесточке? Вот-вот.
У меня с Румынией отношения «очень особые»(с), но сказки про Фэт-Фрумоса как-то уже приелись за тридцать лет.

Переводила «Скырбу» на русский Наталия Осояну — значит, есть надежда на ладный текст.

Иными словами, читай и наслаждайся.

Но я вот наконец держу в руках книгу, и как-то немного побаиваюсь. Ибо на обложку помимо зазывных похвал вынесено, например: «Настоящий поклон искусству повествования в форме литературного боди-хоррора». Да и переводчик спохватывается и втыкает в конце отзыва бодрящее: «И да, книга не для слабонервных».

Я вообще-то слабонервная, конечно. Но как читатель ко многому привычна.
Вот у Елизарова, скажем, в романах — это боди-хоррор или нет? Можно ли считать прозу Водолазкина «поклоном боди-хоррору»? Или тут всё должно быть сурово, жанровый канон — гниль, мутации и прочий телесный трэш?

Но, камон, я в детстве без содрогания рассматривала стерео-картинки в Большой медицинской энциклопедии. Вот уж где боди-хоррор.

Однако ж если издатель счёл своим долгом повесить предупредительные блёрбы, может, там реально ужас-ужас-ужас? И все сезоны «Рика и Морти» — ничто по сравнению с тем адочком, который наворотил молодой талантливый румын?

И вот ведь засада.
Не прочитаю — не узнаю.
Вы бы взялись за такую книгу?

Смотрите, какие у Арделяна здоровские обложки в оригинале. У нас-то издало АСТ, так что, сами понимаете, какая там «красота»