С чего начать борьбу с РПП несамостоятельному подростку? Иногда нет сил подавлять свои «стремные мысли», но в ответ на просьбу о помощи дети от родителей слышат «ты сам все придумал» и «работай над характером». Как быть?
✔️Отвечает Марина Волкова, психоаналитический терапевт, психолог сервиса «Ясно»
Возможно, речь идет о нарушении приема пищи, которое пока не перешло в клиническую форму, а не о расстройстве пищевого поведения — определить это самостоятельно бывает трудно. К расстройствам пищевого поведения (РПП) относят нервную анорексию, нервную булимию и психогенное переедание, но есть и другие нарушения – например, навязчивое стремление к правильному питанию, избирательное питание и т.д.
Что такое пищевое поведение в норме? Человек чувствует физиологический голод и ни с чем его не путает (например, сильными эмоциями), выбирает еду, ориентируясь на сигналы своего тела, на желание съесть что-то определенное (а не на убеждение, что есть «хорошая» еда, а есть «плохая»), может вовремя остановиться, когда чувствует насыщение, которое умеет распознавать так же, как и чувство голода. При этом еда воспринимается как что-то позитивное, отношения с ней не опосредованы ужасом, чувством стыда или вины.
А вот там, где отношения с едой и собственным телом связаны с какими-то невыносимыми переживаниями, начинаются проблемы. Тело – это друг, но иногда оно становится единственным объектом, на котором мы можем «разрядить» наши чувства - мы делаем с ним то, что хотели бы сделать с кем-то или чем-то другим. Например, контролируем голод — когда не знаем, как контролировать чувства или жизнь; наносим раны, когда хотим наказать обидчика. Ограничительное пищевое поведение часто связано со стыдом и отвращением к себе, а, например, попытка вызвать рвоту – чувством вины и желанием избавиться, исторгнуть из себя что-то угрожающее и опасное. При этом мучительные состояния, связанные с едой, как бы «заглушают» душевную боль – так же, как это происходит при селфхарме. Человек на время «убегает» от внутреннего кошмара. Подробнее о РПП мы писали здесь и здесь.
Для того, чтобы постепенно освобождаться от этого состояния, важно увидеть, какие задачи выполняют отношения с едой в конкретном случае – сделать это без психотерапевта все-таки трудно. А если речь идет о сформировавшемся расстройстве, будет необходима помощь врачей. Если прямо сейчас нет возможности обратиться за помощью – важно искать людей, рядом с которыми будет спокойно и безопасно. Важно потихоньку проживать те чувства, которые «приводят» к нарушению отношений с едой, и увидеть, что пока это ваш способ справляться – но другие способы тоже есть, и у вас обязательно получится их найти.
Важно прорабатывать отношения с родителями: из ваших реплик слышится, что подросток приходит за помощью, просит о ней – но его оставляют наедине с проблемой, отрицают ее значимость и назначают причиной собственных бед. Опять же, делать это лучше не в одиночку, а рядом с друзьями и близкими. Говорите себе о том, что родители ошибаются – и подумайте, можно ли выразить кому-то свои чувства: усталость, потому что все так несправедливо, потому что вы чувствуете, что зависимы от них – а они остаются равнодушны; что вы обижены, в ярости, негодуете. Напоминайте себе о том, что с вами все в порядке, и совсем скоро у вас получится обрести самостоятельность и начать собственную автономную жизнь – так, как этого хотите вы.
✔️Отвечает Марина Волкова, психоаналитический терапевт, психолог сервиса «Ясно»
Возможно, речь идет о нарушении приема пищи, которое пока не перешло в клиническую форму, а не о расстройстве пищевого поведения — определить это самостоятельно бывает трудно. К расстройствам пищевого поведения (РПП) относят нервную анорексию, нервную булимию и психогенное переедание, но есть и другие нарушения – например, навязчивое стремление к правильному питанию, избирательное питание и т.д.
Что такое пищевое поведение в норме? Человек чувствует физиологический голод и ни с чем его не путает (например, сильными эмоциями), выбирает еду, ориентируясь на сигналы своего тела, на желание съесть что-то определенное (а не на убеждение, что есть «хорошая» еда, а есть «плохая»), может вовремя остановиться, когда чувствует насыщение, которое умеет распознавать так же, как и чувство голода. При этом еда воспринимается как что-то позитивное, отношения с ней не опосредованы ужасом, чувством стыда или вины.
А вот там, где отношения с едой и собственным телом связаны с какими-то невыносимыми переживаниями, начинаются проблемы. Тело – это друг, но иногда оно становится единственным объектом, на котором мы можем «разрядить» наши чувства - мы делаем с ним то, что хотели бы сделать с кем-то или чем-то другим. Например, контролируем голод — когда не знаем, как контролировать чувства или жизнь; наносим раны, когда хотим наказать обидчика. Ограничительное пищевое поведение часто связано со стыдом и отвращением к себе, а, например, попытка вызвать рвоту – чувством вины и желанием избавиться, исторгнуть из себя что-то угрожающее и опасное. При этом мучительные состояния, связанные с едой, как бы «заглушают» душевную боль – так же, как это происходит при селфхарме. Человек на время «убегает» от внутреннего кошмара. Подробнее о РПП мы писали здесь и здесь.
Для того, чтобы постепенно освобождаться от этого состояния, важно увидеть, какие задачи выполняют отношения с едой в конкретном случае – сделать это без психотерапевта все-таки трудно. А если речь идет о сформировавшемся расстройстве, будет необходима помощь врачей. Если прямо сейчас нет возможности обратиться за помощью – важно искать людей, рядом с которыми будет спокойно и безопасно. Важно потихоньку проживать те чувства, которые «приводят» к нарушению отношений с едой, и увидеть, что пока это ваш способ справляться – но другие способы тоже есть, и у вас обязательно получится их найти.
Важно прорабатывать отношения с родителями: из ваших реплик слышится, что подросток приходит за помощью, просит о ней – но его оставляют наедине с проблемой, отрицают ее значимость и назначают причиной собственных бед. Опять же, делать это лучше не в одиночку, а рядом с друзьями и близкими. Говорите себе о том, что родители ошибаются – и подумайте, можно ли выразить кому-то свои чувства: усталость, потому что все так несправедливо, потому что вы чувствуете, что зависимы от них – а они остаются равнодушны; что вы обижены, в ярости, негодуете. Напоминайте себе о том, что с вами все в порядке, и совсем скоро у вас получится обрести самостоятельность и начать собственную автономную жизнь – так, как этого хотите вы.
Человек отыгрывает то, что не помнит.
Нэнси Мак-Вильямс в своей книге «Психоаналитическая психотерапия» пишет, что это наблюдение принадлежит Фрейду. Он обратил внимание, что некоторые пациенты реализовывали чувства, направленные на аналитика, вне терапии — например, заводили роман с человеком внешне похожим на аналитика или с таким же именем.
Речь идет о защитном механизме отыгрывание вовне. Своим поведением человек выражает внутренний конфликт, недоступный его сознанию — переводит в действие то, что не в состоянии выразить словами.
Например, человек заболевает, когда ему хочется поддержки и заботы, — и делает это как будто специально. Вероятно, в детстве болезнь была единственным способом привлечь внимание взрослых. Родители начинали заботиться о ребенке, когда видели, что ему плохо. Он чувствовал себя любимым и значимым, только когда страдал. И теперь, уже во взрослой жизни, болезнь замещает возможность сказать «я хочу, чтобы меня любили». Это — классический пример отыгрывания. Человек не помнит боль отвержения, но связанное с ней напряжение остается, «уходит» в бессознательное — и потом ищет разрядки. Вместо того, чтобы выразить злость на своих родителей, человек показывает своему партнеру, как он болен, — и через это «отыгрывает» детскую боль и обиду.
Мы действительно отыгрываем то, что не можем вспомнить. А не можем вспомнить потому, что когда-то давно произошло что-то очень болезненное. Переживание оказалось невыносимым, столкновение с ним может оказаться разрушительным, либо ударит по самоуважению. Один из самых страшных примеров отыгрывания и амнезии — это случай женщины, которая годами навязчиво коллекционировала туфли. И только через какое-то время в терапии проявилось воспоминание о сексуальном насилии в детстве: во время этого эпизода девочка потеряла туфельку.
В процессе терапии мы неминуемо встречаемся с отыгрыванием вовне. Психоаналитический терапевт будет анализировать, что стоит за действиями клиента, которые он совершает или о которых рассказывает — чтобы конфликт оказался решен, а с энергией из бессознательного можно было обращаться более прямо, честно и творчески.
Нэнси Мак-Вильямс в своей книге «Психоаналитическая психотерапия» пишет, что это наблюдение принадлежит Фрейду. Он обратил внимание, что некоторые пациенты реализовывали чувства, направленные на аналитика, вне терапии — например, заводили роман с человеком внешне похожим на аналитика или с таким же именем.
Речь идет о защитном механизме отыгрывание вовне. Своим поведением человек выражает внутренний конфликт, недоступный его сознанию — переводит в действие то, что не в состоянии выразить словами.
Например, человек заболевает, когда ему хочется поддержки и заботы, — и делает это как будто специально. Вероятно, в детстве болезнь была единственным способом привлечь внимание взрослых. Родители начинали заботиться о ребенке, когда видели, что ему плохо. Он чувствовал себя любимым и значимым, только когда страдал. И теперь, уже во взрослой жизни, болезнь замещает возможность сказать «я хочу, чтобы меня любили». Это — классический пример отыгрывания. Человек не помнит боль отвержения, но связанное с ней напряжение остается, «уходит» в бессознательное — и потом ищет разрядки. Вместо того, чтобы выразить злость на своих родителей, человек показывает своему партнеру, как он болен, — и через это «отыгрывает» детскую боль и обиду.
Мы действительно отыгрываем то, что не можем вспомнить. А не можем вспомнить потому, что когда-то давно произошло что-то очень болезненное. Переживание оказалось невыносимым, столкновение с ним может оказаться разрушительным, либо ударит по самоуважению. Один из самых страшных примеров отыгрывания и амнезии — это случай женщины, которая годами навязчиво коллекционировала туфли. И только через какое-то время в терапии проявилось воспоминание о сексуальном насилии в детстве: во время этого эпизода девочка потеряла туфельку.
В процессе терапии мы неминуемо встречаемся с отыгрыванием вовне. Психоаналитический терапевт будет анализировать, что стоит за действиями клиента, которые он совершает или о которых рассказывает — чтобы конфликт оказался решен, а с энергией из бессознательного можно было обращаться более прямо, честно и творчески.
Как справиться с сильной тревогой после проверки полицией, даже если точно знаешь, что ничего противозаконного не совершал?
✔️Отвечает Александр Самойличенко, гештальт-терапевт, психолог сервиса «Ясно»
Тревога — это недифференцированная реакция на неопределенность. Для младенца — это базовое переживание, благодаря которому он замечает границу между собственным Я и миром. Когда мы вырастаем, состояние тревоги подсказывает, что наши границы могут быть в опасности. Но поскольку конкретной опасности нет, то мы реагируем как будто всеми чувствами сразу, для того, чтобы быть готовыми ко всему.
В ситуации неопределенности мы представляем ужасающие сценарии, которые, как правило, начинаются со слов: «А вдруг..?», «А что, если..?». А вдруг всё-таки накажут, что-то найдут, будет разбирательство? Такие сценарии обычно не имеют определенного финала, но на каждый из них организм реагирует возбуждением и собирается действовать. Но поскольку в реальности ничего не происходит, мы «тормозим» предполагаемое действие, а сдержанное возбуждение переживаем как тревогу.
Что с этим можно сделать —разбираемся в инструкции.
✔️Отвечает Александр Самойличенко, гештальт-терапевт, психолог сервиса «Ясно»
Тревога — это недифференцированная реакция на неопределенность. Для младенца — это базовое переживание, благодаря которому он замечает границу между собственным Я и миром. Когда мы вырастаем, состояние тревоги подсказывает, что наши границы могут быть в опасности. Но поскольку конкретной опасности нет, то мы реагируем как будто всеми чувствами сразу, для того, чтобы быть готовыми ко всему.
В ситуации неопределенности мы представляем ужасающие сценарии, которые, как правило, начинаются со слов: «А вдруг..?», «А что, если..?». А вдруг всё-таки накажут, что-то найдут, будет разбирательство? Такие сценарии обычно не имеют определенного финала, но на каждый из них организм реагирует возбуждением и собирается действовать. Но поскольку в реальности ничего не происходит, мы «тормозим» предполагаемое действие, а сдержанное возбуждение переживаем как тревогу.
Что с этим можно сделать —разбираемся в инструкции.
Постоянно противоречу себе в плане чувств, эмоций и действий (к примеру, одновременно доверяю и не доверяю людям) Из-за чего это может быть и что с этим делать?
✔️Отвечает Александр Соловьев, гештальт-терапевт, психолог сервиса «Ясно»
Когда мы противоречим себе, внутренне мы как будто раздваиваемся, при этом каждая из наших частей говорит что-то важное. Например, мы хотим доверять человеку — за этим желанием может стоять потребность в близости. Одновременно мы боимся доверять — за этим стоит потребность в безопасности. Таким образом, каждая часть сообщает нам о разных потребностях, которые нужно удовлетворить. Мы одновременно хотим и более близких отношений, и быть в безопасности.
Пытаясь выбрать только одну из двух потребностей, мы сталкиваемся с внутренним конфликтом (доверять/не доверять). И тогда — сдерживаем себя в общении с человеком, оставаясь с противоречием внутри себя.
Вместо этого можно рискнуть и выразить себя другому во всей полноте: «Я хочу тебе открыться — и мне важно, чтобы ты отнесся к этому бережно». Так вы выразите обе потребности, разрешив внутренний конфликт.
Разрешение противоречий — основной двигатель нашего психического развития. В данном случае речь идет о развитии так называемого фокального доверия (доверяю конкретно в чем-то, а не во всем), в противовес доверию тотальному (наивное ожидание, что человек будет принимать и поддерживать меня во всем и всегда).
Фокальное доверие помогает достичь большей автономии и устойчивости в отношениях. Так, даже если человек и не оправдает моего конкретного доверия, я не разрушусь, а получу опыт, изменю свое поведение, свои представления, и тем самым обрету свободу в отношениях. Сама возможность допустить, что другой может быть самим собой, что он имеет право не оправдывать моего конкретного доверия, дает переживание подлинной близости, повышая ценность реального контакта с другими людьми.
✔️Отвечает Александр Соловьев, гештальт-терапевт, психолог сервиса «Ясно»
Когда мы противоречим себе, внутренне мы как будто раздваиваемся, при этом каждая из наших частей говорит что-то важное. Например, мы хотим доверять человеку — за этим желанием может стоять потребность в близости. Одновременно мы боимся доверять — за этим стоит потребность в безопасности. Таким образом, каждая часть сообщает нам о разных потребностях, которые нужно удовлетворить. Мы одновременно хотим и более близких отношений, и быть в безопасности.
Пытаясь выбрать только одну из двух потребностей, мы сталкиваемся с внутренним конфликтом (доверять/не доверять). И тогда — сдерживаем себя в общении с человеком, оставаясь с противоречием внутри себя.
Вместо этого можно рискнуть и выразить себя другому во всей полноте: «Я хочу тебе открыться — и мне важно, чтобы ты отнесся к этому бережно». Так вы выразите обе потребности, разрешив внутренний конфликт.
Разрешение противоречий — основной двигатель нашего психического развития. В данном случае речь идет о развитии так называемого фокального доверия (доверяю конкретно в чем-то, а не во всем), в противовес доверию тотальному (наивное ожидание, что человек будет принимать и поддерживать меня во всем и всегда).
Фокальное доверие помогает достичь большей автономии и устойчивости в отношениях. Так, даже если человек и не оправдает моего конкретного доверия, я не разрушусь, а получу опыт, изменю свое поведение, свои представления, и тем самым обрету свободу в отношениях. Сама возможность допустить, что другой может быть самим собой, что он имеет право не оправдывать моего конкретного доверия, дает переживание подлинной близости, повышая ценность реального контакта с другими людьми.
Постоянно появляются чувства к другим парням, которые проявляют ко мне малейшую заинтересованность, хотя дома ждет любящий мужчина. Как быть?
✔️ Отвечает Антон Мануковский, гештальт-терапевт, психолог сервиса «Ясно»
Для начала важно разобраться в ваших чувствах: понять, какие из них не связаны с вашим мужчиной, а какие относятся именно к нему.
Начнем с интереса и симпатии. Они возникают между людьми вне зависимости от того, есть ли у них партнеры или нет. Если ко мне как к человеку проявляют внимание, это удовлетворяет мою потребность быть замеченным. Другой отражает, что я существую, ему нравится то, что он во мне видит — и это приятно. Если же вы слишком сильно откликаетесь на чью-то заинтересованность, возможно, вы реагируете из острого дефицита, сформированного еще в детско-родительских отношениях.
За симпатией — если повышать градус переживания — может следовать флирт. Желание на него ответить может говорить о раздражении на мужа, которое почему-то невозможно выразить внутри отношений. И тогда флирт становится способом сбросить напряжение, накопленное рядом с партнером, или отыграть какие-то негативные чувства по отношению к нему.
И наконец влюбленность — самое интенсивное переживание: когда чувства и отношения развиваются, а ваш отклик на них силен и устойчив. Это может означать, что потребность в замеченности или невозможность что-то разместить внутри отношений с мужем достаточно существенны. И тогда это повод более детально разобраться, что происходит внутри ваших отношений с партнером.
✔️ Отвечает Антон Мануковский, гештальт-терапевт, психолог сервиса «Ясно»
Для начала важно разобраться в ваших чувствах: понять, какие из них не связаны с вашим мужчиной, а какие относятся именно к нему.
Начнем с интереса и симпатии. Они возникают между людьми вне зависимости от того, есть ли у них партнеры или нет. Если ко мне как к человеку проявляют внимание, это удовлетворяет мою потребность быть замеченным. Другой отражает, что я существую, ему нравится то, что он во мне видит — и это приятно. Если же вы слишком сильно откликаетесь на чью-то заинтересованность, возможно, вы реагируете из острого дефицита, сформированного еще в детско-родительских отношениях.
За симпатией — если повышать градус переживания — может следовать флирт. Желание на него ответить может говорить о раздражении на мужа, которое почему-то невозможно выразить внутри отношений. И тогда флирт становится способом сбросить напряжение, накопленное рядом с партнером, или отыграть какие-то негативные чувства по отношению к нему.
И наконец влюбленность — самое интенсивное переживание: когда чувства и отношения развиваются, а ваш отклик на них силен и устойчив. Это может означать, что потребность в замеченности или невозможность что-то разместить внутри отношений с мужем достаточно существенны. И тогда это повод более детально разобраться, что происходит внутри ваших отношений с партнером.
Сегодня — эфир о том, как устроен процесс психотерапии. Ответим на пять ваших вопросов:
1. Хочу начать терапию (впервые). Конкретную проблему выделить не могу. Какой подход выбрать?
2. Не могу понять психотерапевта — прохожу только вторую консультацию. Он не дает развернутых ответов и задает вопросы про мои ощущения и эмоции на ту или иную ситуацию. Говорю только я. Нормально ли это?
3. Хочу начать терапию на Ясно, но стесняюсь сказать об этом мужу, боюсь, что он посчитает, что мне это не нужно. Но и за спиной не хочу, мы с мужем очень близки, и я бы хотела делиться с ним результатами. Как быть?
4. Хожу на терапию год. Перестала идеализировать образ терапевта и стала ощущать в его сторону агрессию и разочарование. Мне стыдно за эти чувства, и я пытаюсь их скрыть. Появилась идея сходить к другому терапевту, чтобы проработать эту агрессию, потому что своего терапевта я очень боюсь обидеть своими чувствами. Как поступить?
5. Что делать, если будто не о чем разговаривать с терапевтом?
1. Хочу начать терапию (впервые). Конкретную проблему выделить не могу. Какой подход выбрать?
2. Не могу понять психотерапевта — прохожу только вторую консультацию. Он не дает развернутых ответов и задает вопросы про мои ощущения и эмоции на ту или иную ситуацию. Говорю только я. Нормально ли это?
3. Хочу начать терапию на Ясно, но стесняюсь сказать об этом мужу, боюсь, что он посчитает, что мне это не нужно. Но и за спиной не хочу, мы с мужем очень близки, и я бы хотела делиться с ним результатами. Как быть?
4. Хожу на терапию год. Перестала идеализировать образ терапевта и стала ощущать в его сторону агрессию и разочарование. Мне стыдно за эти чувства, и я пытаюсь их скрыть. Появилась идея сходить к другому терапевту, чтобы проработать эту агрессию, потому что своего терапевта я очень боюсь обидеть своими чувствами. Как поступить?
5. Что делать, если будто не о чем разговаривать с терапевтом?
Почему вы переехали? На этот вопрос мигрант может ответить рационально, перечислив внешние факторы: экономические, культурные, политические, рабочие или семейные. Эти обоснования, конечно, реальны и правдивы, но среди них нет истинной причины — она, как и «охота к перемене мест», обитает в бессознательном. Обнаружить и назвать свою причину переезда мы сможем только тогда, когда адаптируемся в новом месте.
В психике обязательно есть белые пятна: убеждения, желания и интересы, которые мы в себе не замечаем. В результате часть Я как бы складывается в специальную комнату, закрывается на ключ, а дверь для спокойствия заслоняется шкафом. Хорошо, если изучать содержимое этой комнаты удается в компании психолога, но бывает так, что тайник «распечатывают» внешние события, хотя мы и не готовы к подобной встрече.
Переезд в другую страну — как раз такое событие, которое требует от нас «разобрать» комнату, подталкивает к тому, что мы сами от себя скрываем.
Продолжение — в карточках.
В психике обязательно есть белые пятна: убеждения, желания и интересы, которые мы в себе не замечаем. В результате часть Я как бы складывается в специальную комнату, закрывается на ключ, а дверь для спокойствия заслоняется шкафом. Хорошо, если изучать содержимое этой комнаты удается в компании психолога, но бывает так, что тайник «распечатывают» внешние события, хотя мы и не готовы к подобной встрече.
Переезд в другую страну — как раз такое событие, которое требует от нас «разобрать» комнату, подталкивает к тому, что мы сами от себя скрываем.
Продолжение — в карточках.
Боюсь пойти к психологу. Боюсь узнать, что я не настолько хороший человек, которым себя считаю. Что делать?
✔️Отвечает Марина Волкова, психоаналитический терапевт, психолог сервиса «Ясно»
Вероятно, у вас уже есть представление о «другом себе»: внутренний образ, который вызывает страх, смущение, стыд, и вместе с ним — образ Я, который вы признаете своим — успокаивающий тревогу, вполне симпатичный, но как будто неполный. В каком-то смысле это страх человека, который боится приблизиться к зеркалу и увидеть что-то, с чем он пока не знаком; не то отражение, к которому привык и которое помнит.
Что для вас значит быть хорошим человеком? Важно подумать, откуда взялось представление о «хорошести» и «плохости» как таковой — и каковы последствия «бытия» в том или другом качестве. Возможно, когда-то вам транслировали идею «я люблю тебя, когда ты хороший, а когда плохой — ты такой не нужен, уходи»; отвергали вас, когда вы не соответствовали ожиданиям. Такое отвержение, когда мы маленькие, иногда переживается равносильным смерти. И тогда страх обнаружить себя «плохим» — это страх утраты родительской (а в общем смысле — человеческой) любви. А угроза заметить в себе что-то новое — это угроза обнажить собственную уязвимость, которая меня как будто уничтожит; утратить опору на реальность и подлинность собственного Я. Вероятно, за этим стоит идея, что по-доброму, человечно и милосердно можно относиться только к каким-то конкретным проявлениям собственной личности, но не к себе во всей полноте.
В этом случае психотерапия действительно может быть связана с открытиями о себе: с тем, что я могу быть разным, но через это — быть живым. Во мне есть что-то, о чем я пока могу не подозревать, но это больше не парализует, я могу посмотреть на свое отражение открыто, дружелюбно и тепло. Я не равен идеальному Я, которое сейчас служит моей опорой, но это не страшно: я такой, какой есть, и со мной все в порядке.
✔️Отвечает Марина Волкова, психоаналитический терапевт, психолог сервиса «Ясно»
Вероятно, у вас уже есть представление о «другом себе»: внутренний образ, который вызывает страх, смущение, стыд, и вместе с ним — образ Я, который вы признаете своим — успокаивающий тревогу, вполне симпатичный, но как будто неполный. В каком-то смысле это страх человека, который боится приблизиться к зеркалу и увидеть что-то, с чем он пока не знаком; не то отражение, к которому привык и которое помнит.
Что для вас значит быть хорошим человеком? Важно подумать, откуда взялось представление о «хорошести» и «плохости» как таковой — и каковы последствия «бытия» в том или другом качестве. Возможно, когда-то вам транслировали идею «я люблю тебя, когда ты хороший, а когда плохой — ты такой не нужен, уходи»; отвергали вас, когда вы не соответствовали ожиданиям. Такое отвержение, когда мы маленькие, иногда переживается равносильным смерти. И тогда страх обнаружить себя «плохим» — это страх утраты родительской (а в общем смысле — человеческой) любви. А угроза заметить в себе что-то новое — это угроза обнажить собственную уязвимость, которая меня как будто уничтожит; утратить опору на реальность и подлинность собственного Я. Вероятно, за этим стоит идея, что по-доброму, человечно и милосердно можно относиться только к каким-то конкретным проявлениям собственной личности, но не к себе во всей полноте.
В этом случае психотерапия действительно может быть связана с открытиями о себе: с тем, что я могу быть разным, но через это — быть живым. Во мне есть что-то, о чем я пока могу не подозревать, но это больше не парализует, я могу посмотреть на свое отражение открыто, дружелюбно и тепло. Я не равен идеальному Я, которое сейчас служит моей опорой, но это не страшно: я такой, какой есть, и со мной все в порядке.