Как выйти из позиции жертвы?

✔️Отвечает Марина Волкова, психоаналитический терапевт, психолог сервиса «Ясно»

Вопрос про позицию жертвы непрост как минимум потому, что сама тема эмоционально заряжена и нагружена большим объемом сложных чувств. Сейчас популярна дискуссия, которая посвящена разграничению роли жертвы в треугольнике Карпмана (подробнее мы писали об этом здесь) и жертвы как человека, страдающего от внешних обстоятельств, которые он не может остановить.

Если речь идет о треугольнике, то жертва там — одна из психологических ролей, которую занимает человек. Человек из этой позиции переживает свою слабость и беспомощность, неспособность справляться с трудностями. Треугольник Карпмана – это просто модель, описывающая варианты поведения человека, это ни в коем случае не способ обвинить – мы все иногда занимаем в нем различные роли, и это нормально. Скорее важно замечать, когда и почему мы попадаем в роль жертвы – так у нас появится больше свободы, чтобы выбрать альтернативный вариант поведения.

Посмотреть на эту ситуацию можно и через понятие локуса контроля. Локус контроля – это склонность приписывать свои достижения или неудачи либо внешним факторам, либо внутренним, которая влияет на принятие человеком решений. Насколько наши собственные усилия могут повлиять на исход событий? Человек с преимущественно внешним локусом скажет, что это практически невозможно – и через это подкрепит позицию жертвы из треугольника. Человек с преимущественно внутренним локусом скорее будет ориентирован на поиск ответа: как мои действия могут мне помочь, как и в чем я могу изменить ситуацию прямо сейчас? При этом важно помнить, что «крайние» позиции локуса одинаково далеки от реальности: «абсолютно внутренний» локус ведет к позиции всемогущества, «абсолютно внешний» — подкрепляет беспомощность и отрицает возможность исправить что-то в собственной жизни.

В роли жертвы человек путает свою уязвимость и свою беспомощность. Почему так происходит? Часто бывает так, что когда мы маленькие и нам плохо, мы ждем родителя, который наконец-то увидит, как мы страдаем. И для этого нужно громче кричать и привлекать своим страданием внимание — и тогда родитель наконец-то придет, чтобы нас успокоить и спасти. Это естественное детское желание, оно абсолютно нормально. Но когда мы становимся взрослыми, важно признать свою потребность в любви, защите и заботе, одновременно признавая, что мама, которую ты так ждал в детстве, сейчас не придет. И очень важно, чтобы это осознание вело не к отчаянию, а к надежде: тот человек, который может протянуть тебе руку, это ты сам. Важно разбудить своего внутреннего родителя, который может позаботиться. И тогда история встанет на свои места. Но это бывает непросто: часто человеку важна поддержка и присутствие другого, чтобы прожить разочарование и злость на то, что «я так хочу, чтобы пришла мама, а она не приходит». Этим другим может стать психотерапевт.

Как не поругаться, если у вас разные точки зрения?
✔️Отвечает основатель «Ясно», психотерапевт Данила Антоновский (для Афиши Daily)

При разговорах на острые темы с родственниками эмоциональные ставки резко повышаются, так как в диалог вплетаются обиды, эмоции и претензии, которые накопились между близкими людьми. Соответственно, к несогласию добавляются старые, непрожитые и зачастую очень сильные чувства вроде «Вы меня никогда не понимали!».

С друзьями, знакомыми или чужими людьми разница только в том, что бессознательные переживания проявляются не так остро. Любая тема, приправленная накопившимися непрожитыми эмоциями, может стать «взрывоопасной».

Как общаться, чтобы разговор не закончился скандалом?
Нет никаких универсальных рекомендаций. Даже несколько лет терапии не гарантируют плавного и корректного течения дискуссии. Еще дело в том, что западная цивилизация живет в рамках довольно ограниченной парадигмы, в которой все делится на «хорошее» и «плохое». Она, собственно, зашита в самом вопросе: есть нечто положительное (спокойный разговор) и отрицательное (крики и ссоры). Но иногда скандала не избежать, и надо просто прожить этот опыт.

Как правильно подбирать слова и грамотно выстраивать диалог?
Мне, как психотерапевту, сложно давать такие советы. Мы скорее помогаем человеку изучать себя, а не удерживаем от искренних спонтанных проявлений. Я могу лишь порекомендовать понаблюдать за собой в диалоге — и обратить внимание на некоторые паттерны поведения. Скажем, вы замечаете, что у вас очень много раздражения и с начала беседы хочется кричать. Это совершенно ничего не говорит о теме дискуссии, но очень многое — о вашем внутреннем состоянии или отношениях с тем человеком, с которым вы ее ведете.

Стоит ли переубеждать собеседника?
Переубеждение подразумевает, что существует единственная правильная точка зрения. На мой взгляд, это не так — истина у каждого своя, преломленная через особенности психики и опыт человека. В дискуссиях очень полезно помнить, что вы отдельные личности и совершенно не обязаны соглашаться.

Как сохранить здоровые отношения и близость?
Парадигма, о которой я упоминал выше, подразумевает, что находиться в здоровых отношениях с тем, кто с нами не согласен, — «плохо». Это, как мне кажется, не так — отдельность человека, инаковость его мнения может, наоборот, вызывать интерес, когда речь не идет о совсем уж людоедских взглядах. А если вас вынуждают делать то, что вы не хотите, следует отказаться и не вступать в беседу.

Как справляться с обидой, злостью, уязвимостью от разговоров?
Сперва надо это изучить: почему несогласие вызывает у меня настолько сильные эмоции? Возможно, внутри накопился травматичный опыт непонимания или неприятия? И сейчас я на самом деле переживаю тень этого опыта? Несогласие может обижать — это нормально. Но если все доходит до того, что эмоцию сложно выдерживать и продолжение разговора становится невозможным, то стоит подумать на счет обращения к психотерапевту.

Как быть, если человек сказал, что больше он с вами не общается?
Отнестись к этому с пониманием. Иногда наши взгляды не совпадают, и это можно только принять.

Как правильно общаться?
Единственная рекомендация, которую я могу дать, — прислушиваться к своим эмоциям. Если вы вдруг почувствуете обиду или гнев, не переходите на личности и не говорите нечто вроде «Ты ничего не понимаешь». Используйте «я-формулировки»: например, «Меня задевает тот факт, что ты не согласен, мне это было очень важно».

Подскажите, что может значить отсутствие реакции на происходящие сейчас события? На некоторых близких это серьезно повлияло, люди вокруг переживают, а мне абсолютно все равно, как будто ничего не происходит. Не хочу ни слышать, ни обсуждать, да и вообще не верю ни одной из сторон.

✔️Отвечает Марина Волкова, психоаналитический терапевт, психолог сервиса «Ясно»

Мы часто говорим о том, что любые чувства и эмоции — это абсолютно нормально. То же самое можно сказать и по поводу их отсутствия из-за происходящих событий. Иногда в стрессовой ситуации включаются механизмы диссоциации: это первичная, очень рано формирующаяся психологическая защита, благодаря которой человек как бы «отделяется» от невыносимого для него переживания. Мир начинает казаться ему не вполне реальным; человеку кажется, что события произошли не с ним, что он наблюдает за собой, как героем фильма, а его мысли и чувства существуют как бы автономно от него. Шоковая травма также порой приводит к затуханию эмоций. Однако похоже, вы описываете другую ситуацию.

События, которые не разворачиваются у вас на глазах, могут фактически не влиять на ход именно вашей жизни. Очень часто интенсивные эмоциональные реакции связаны не с текущей ситуацией, а с ее репрезентацией в сознании человека, с ожиданиями по поводу будущего, которые прокручиваются в голове. Если это ранит и дестабилизирует, важно искать, как себе помочь. Этой теме мы посвятили отдельный пост.

В то же время рядом с вами есть люди, которые могут ждать от вас каких-то реакций и участия, скорее всего, они делятся своими переживаниями, хотят, чтобы вы их разделили или сконтейнировали, утешили. Это — интенсивная душевная работа, которая требует от вас в некотором роде искусственного погружения в информационное поле и тему, в которой вы лично не заинтересованы. Возможно, это перегружает эмоционально, а для вашей жизни ничего не дает, и не хочется совершать усилия, кажущиеся совершенно бесплодными. Тогда от них хочется оградиться, чтобы направить энергию на что-то, напрямую связанное с вашей жизнью, ценностями и интересами — и это нормально.

Очень часто, когда мы маленькие, взрослые просят дополнить наши «не хочу» уважительными причинами: дать рациональные основания, по которым мы не хотим чего-то, — и только тогда к этому «не хочу» могут прислушаться и отнестись серьезно. Однако «не хочу» — это самодостаточная причина для отказа, это тоже ваши чувства — и вы имеет право следовать за ними.

Смотрю на себя в зеркало, прямо вижу в себе внешность родителей — это отталкивает и раздражает. Почему?

✔️ Отвечает Вера Кузнецова, психоаналитический психотерапевт, психолог сервиса «Ясно»

С точки зрения генетики, наследовать черты внешности кровных родственников абсолютно нормально: глаза мамины, нос как у папы и т.д. Но так происходит не только с внешностью: мы выстраиваем образ собственного Я с опорой на родительские фигуры, мы идентифицируемся с теми или иными их качествами. Глубже понять вопрос идентичности помогает теория развития французского психоанализа. Его представитель Жак Лакан выделил «стадию зеркала», протекающую с 6 до 18 месяцев. В этот период младенец учится определять свою идентичность, Я как целое, опираясь на образ, отраженный в зеркале. Важным исходом является отделение себя от другого, от материнского объекта и собирание своего телесного образа.

Формулировка вашего вопроса — «вижу в себе внешность родителей» — наводит на мысль, что это отделение как будто не произошло до конца: есть проступающие «сквозь вас» черты матери и отца, но есть ли вы сами, видите ли вы в полной мере себя? Что именно вас отталкивает и раздражает?

Можно пофантазировать, что такие чувства вызывает слияние с родительскими фигурами, из-за которых вы чувствуете, что невозможно быть собой, отдельной от родителей. Их «слишком много», или их образы вызывают боль: есть что-то непрожитое в отношениях между вами, и эти чувства поднимаются, когда вы узнаете родителей в себе.

И здесь мы подходим к теме сепарации. Если опираться на психологию развития, отделение от родительской фигуры — многоэтапный процесс, который сопровождается массой сложных чувств: страхом, виной, агрессией. Процесс сепарации влечет и пугает, а слияние может казаться необходимым для выживания. И тогда страх отделения, возможно, и есть причина раздражения, когда вы узнаете в своих чертах внешность родителей.

Я плачу, когда мой парень уезжает от меня на пару дней. Болезненно переношу даже короткие расставания. Сознательно я не хочу этого делать, я ценю взаимную свободу. Как перестать зависеть от этого?

✔️Отвечает Марина Волкова, психоаналитический терапевт, психолог сервиса «Ясно»

В некоторых случаях расставания могут оживлять боль покинутости и оставленности, пережитую вами когда-то, и вызывать очень большую тревогу о том, что больше любимый человек никогда не вернется. Причина этого скорее всего в ранних детско-родительских отношениях.

В процессе нашего формирования мы испытываем очень большую потребность в контакте с заботящимся взрослым. Младенец хочет, чтобы его взрослый всегда был рядом — это приносит утешение. Но в жизни так не бывает, и мама все равно отлучается по своим делам, а потом возвращается. Но момент, когда она покидает ребенка, может переживаться им очень болезненно и тревожно, и чем ребенок младше — тем острее переживание. Поэтому, например, нежелательна госпитализация ребенка без родителя, если ее можно избежать — взрослому кажется, что несколько дней — это недолго, а для маленького — это целая вечность, и такой опыт может оставить глубокий след в его психике. Постоянное стремление к контакту — естественная потребность ребенка, чтобы взрослый был рядом и был в его распоряжении.

Постепенно она закрывается за счет того, что родитель каждый раз возвращается, и внутри нас формируется его образ — любящего родителя, любящего другого — который позволяет переживать его реальное отсутствие. Прежде, чем он будет сохранен внутри психики, на помощь ребенку, чтобы успокоить тревогу, приходят так называемые переходные объекты, напоминающие о взрослом и его любви. Это может быть плюшевый мишка, песенка, одеяло, которым мама укрывает перед сном. Они помогают пережить время до воссоединения с мамой. Со временем будет достаточно просто вспомнить о маме, чтобы ребенок успокоился, продолжая ее ждать и будучи уверенным в том, что он действительно ее дождется.

Мы точно не можем сказать, что происходит именно с вами, потому что для этого важен личный разговор. Но, возможно, когда ваш молодой человек уходит, оживает какая-то старая болезненная точка, вы «проваливаетесь» в покинутость, когда неизвестно, вернется ли взрослый или он ушел навсегда. Можно только предполагать и фантазировать — возможно, такой опыт однажды оказался слишком болезненным и тяжелым, и в какой-то момент вам не хватило поддержки, чтобы справиться с ним.

Для того, чтобы это прожить, важно пойти навстречу своим боли и страху, отплакать их и дать себе утешение; приобрести опыт того, что не будешь брошен и оставлен, то есть, вырастить фигуру Внутреннего Родителя, который точно никогда не покинет. Можно пытаться делать это самостоятельно, но если это эмоционально сложно, лучше делать это в психотерапии. Терапевт становится достаточно устойчивой фигурой, которая помогает выдержать захлестывающие чувства и не проваливаться в слишком болезненное переживание. И еще помогает сам по себе психотерапевтический сеттинг: когда сессии стабильно чередуются с промежутками между ними, и вы точно можете быть уверены, что следующая встреча наступит именно тогда, когда вы ее ждете — и это тоже будет стабилизировать и успокаивать.

5 ФИЛЬМОВ О ЗДОРОВЫХ ОТНОШЕНИЯХ В ПАРЕ

То, что происходит сейчас, лишает чувства опоры и пугает неопределенностью. Один из способов противостоять этому ощущению — сохранять здоровые отношения, ведь в них мы помогаем себе и партнеру сохранить целостность, когда внутри и снаружи — сплошной раскол.

Здоровые отношения — это не безоблачная гармония 24/7. Все пары конфликтуют, устанавливают границы, спорят об интересах, но некоторым удается при этом поддерживать друг друга, беречь чувства партнера и сохранять достоинство. Кинокритик Алиса Таежная выбрала 5 примеров отношений в кино, которые можно назвать здоровыми и поддерживающими.

1. Патерсон и Лора («Патерсон», реж. Джим Джармуш)

Нежная артистичная пара в исполнении Адама Драйвера и Голшифте Фарахани. Он — водитель автобуса, который пишет изящные стихи о спичках, водопаде и улицах городка Патерсон. Она — свободная художница, которая каждый месяц придумывает себе новое занятие. Они ничего не требуют друг от друга, засыпают и просыпаются с улыбкой на губах, живут без осуждения. Джармуш написал экранную пару по мотивам собственной — с женой Сарой Драйвер. Их молодость прошла в свободном творчестве и безудержной фантазии, хоть и без копейки денег.

2. Гомес и Мортиша Аддамсы («Семейка Аддамс», реж. Барри Зонненфельд)

С виду жуткая семейка Аддамс, помешанная на трауре и смерти, на деле — одна из самых здоровых в истории кино. В первую очередь из-за трепетной пары Гомеса и Мортиши Аддамс, которые регулярно и с большой нежностью признаются друг другу в любви, делают комплименты и — что совсем редко для семейного фильма — говорят о взаимном желании вслух и с гордостью. В длительных отношениях важно напоминать о том, за что любишь человека и что в нем заставляет сердце подпрыгивать в груди; Гомес с Мортишей — отличный пример для подражания.

3. Пэм и Джим (сериал «Офис»)

Несколько лет двое офисных работников ходили вокруг друг друга, не совпадая то по времени, то по настроению. Но с первого настоящего свидания отношения Пэм и Джим — и на пиках, и в кризисах — выглядят символом здорового общения. Они поддерживают стремления друг друга, равноправно участвуют в воспитании ребенка, ссорятся, не повышая голоса, а трудности встречают сообща. Один из лучших примеров — Джим отрезает свой свадебный галстук, когда у Пэм рвется вуаль и она расстраивается, что их главный день пошел не по плану. О такой поддержке в мелочах можно только мечтать.

4. Cандра и Ману («Два дня, одна ночь», реж. братья Дарденн)

Хрупкая и преданная пара под гнетом экономического кризиса пытается сохранить благополучие в современной Бельгии. Сандра — работница небольшого завода, Ману — повар, вместе у них — дети и планы на будущее. Внезапно Сандру собираются уволить, чтобы заплатить премию ее коллегам. Пока она умоляет их отказаться от бонусов, Ману поддерживает девушку в этом отчаянии и даже спасает от самоубийства. Союз, в котором один проживает боль другого, как собственную, и никто ничего не скрывает — по-настоящему здоровая семья в неустойчивом обществе.

5. Джесси и Селин (трилогия «Перед рассветом», «Перед закатом», «Перед полуночью», реж. Ричард Линклейтер)

Реалистичная история любви длиной в 20 лет с ее прелестями и очарованием, шероховатостями и ссорами. Главные герои случайно встретились на одну ночь, разошлись на 10 лет, а потом снова встретились — и решили больше не расставаться. Линклейтер, как ему это свойственно, на самом деле снимал картину на протяжении 20 лет, чтобы воссоздать естественный ход длительных отношений. У Джесси и Селин можно научиться уважительному диалогу на равных, когда каждый искренне заявляет о своих желаниях, не манипулируя другим. И даже если пара конфликтует, в их отношениях нет лицемерия и двойных стандартов.

Как в такое напряженное время создавать и поддерживать чувство безопасности? Кажется, что все вокруг «рушится», и непонятно, как можно защищать себя, если силы явно несоразмерны.

✔️ Отвечает Вера Кузнецова, психоаналитический психотерапевт, психолог сервиса «Ясно»

Безопасность — жизненно важная потребность. Это — базовое чувство, которое формируется еще внутриутробно и во многом зависит от состояния матери. Чувство безопасности младенца подкрепляет значимый взрослый, когда удовлетворяет его потребности, вовремя откликается на них. У младенца, который пока не разделяет Я и окружающий мир, это создает иллюзию контроля и всемогущества: ведь стоит подать сигнал, как мать утешает, кормит, согревает — вообще делает все для безмятежного состояния ребенка. Но тот не понимает, что источником удовлетворения является мать; ему кажется, будто управляет этим процессом он сам — всецело «контролирует» свою мать-«вселенную».

Взрослые люди отчасти поддерживают чувство безопасности через контроль. И когда чрезвычайные ситуации расшатывают привычные устои, может показаться, что контроль утрачен. Но это — заблуждение. Мы никогда не обладаем абсолютным контролем: так же, как и младенец не контролирует внешнюю реальность.

Сузившийся горизонт планирования тоже подрывает чувство безопасности, но планирование не исчезает совсем. Попробуйте сосредоточиться на том, на что вы действительно можете повлиять: повседневные дела, какие-то привычные и приятные действия. Они доступны и помогают вернуть чувство контроля, а вместе с ним – и чувство безопасности.

Часто в кризисных ситуациях мы утрачиваем части идентичности, к которым привыкли. Например, «я успешный предприниматель», или «я студент», «я специалист», и это значимая часть нашей жизни. Важно отслеживать, где угроза этим статусам реальна, а где — отнесена в неопределенное будущее. И тогда мы можем прикладывать усилия, чтобы действовать из привычных аспектов Я. Еще помогает внимание к другим сферам жизни, которые мы не так активно развивали раньше.

В годы войны Эдит Эгер, тогда балерина, попала в Аушвиц и, встретившись с ужасами Холокоста, выжила. Через 35 лет после войны она стала известным психотерапевтом и написала не одну книгу о своем опыте и о внутренней силе, которую человек противопоставляет трагедии.

Когда происходит что-то ужасное, нам кажется, что это разрушит нашу жизнь до основания, и мы не сможем собрать ее заново. Мы действительно не в силах отменить прошлое. Но Эгер убеждена, что даже катастрофический опыт не «перечеркивает» жизнь навсегда, если мы берем на себя ответственность за будущее.

В этом смысле правда важно, что мы делаем со своим временем, на что выбираем его потратить: отрицать изменения, замереть и пережидать, или искать новые смыслы и альтернативные способы действовать. Мы не можем повлиять на глобальную ситуацию, но можем «возделывать» тот кусочек реальности, в котором находимся сами.

Мир не создан раз и навсегда; он продолжает твориться — каким бы тяжелым ни был предыдущий опыт, то, что будет дальше, зависит от нас.

Почему мы встаем на сторону того, кто нас пугает?

Стокгольмский синдром — термин, который появился после захвата заложников в Стокгольме в 1973 году. Тогда было впервые замечено, что жертвы могут испытывать взаимную или одностороннюю симпатию к своим преследователям. Интересно, что стокгольмский синдром в процессе захвата, похищения и другого организованного насилия — явление довольно редкое (примерно 8% случаев). Гораздо чаще он встречается в повседневной жизни — сперва между ребенком и родителями, а следом — во взрослой жизни с другими людьми.

Как стокгольмский синдром проявляется в бытовых отношениях? И почему, оказавшись в угнетенном положении, мы склонны подчиняться агрессору и даже считать жестокие действия в свой адрес заслуженным? Разбираемся в статье.

Что делать, когда знакомые буквально ненавидят тебя из-за политической ситуации? Я осознаю, что мне неподвластно то, что происходит, но чувствую сильную вину, когда говорят, что я ничего не делаю, чтобы что-то изменить.

✔️ Отвечает Вера Кузнецова, психоаналитический психотерапевт, психолог сервиса «Ясно»

Сильная ненависть к другому, которую провоцирует политическая ситуация, скорее говорит о том, что человек использует защитный механизм расщепления. О том, как он устроен, мы подробно рассказывали здесь. Скорее всего чувство ненависти направлено не на вас лично, его подлинный объект — не вы, а кто-то из прошлого, но человек бессознательно выбрал вас для размещения своей ненависти. Многие люди с трудом переносят политическую ситуацию и могут остро реагировать на высказывания, действия или даже их отсутствие — на все, что не совпадает с их ожиданиями.

Чтобы разобраться с чувством вины, нужно отделить объективную вину от невротической. Если вы намеренно наносите вред другому и сталкиваетесь со встречной ненавистью, чувство вины объективно и оправдано. Другое дело, когда вы чувствуете себя виновным за то, на что не можете повлиять. Эта вина — невротическая, нереальная. Посмотрим, как она устроена.

Когда ребенок совершает нежелательный поступок, его наказывают; он понимает, что можно делать, а что нельзя. А теперь представьте, что ребенок получает двойное послание: родитель говорит, что обзываться — плохо, при этом сам ругается без зазрения совести. Происходит расщепление: с одной стороны, родитель хороший и желает добра, а с другой стороны — сам делает то, что запрещает, и ребенок злится на несправедливость. Ему как будто предстоит выбрать: кто плохой? я или родитель? Но такой выбор практически невозможен, так как от родителя зависит жизнь, — и тогда ребенок начинает сам чувствовать вину за негативные мысли. Этот внутренний конфликт между любовью и ненавистью к родителю и ложится в основу невротической вины.

Возможно, именно эта вина и «выстреливает» сейчас, когда вы слышите чужие обвинения. Скорее всего, ее подлинный источник — события прошлого, и прежние чувства оживают на фоне актуальных событий. Чтобы от них освободиться, важно проработать изначальный конфликт, разделить переживания по поводу прошлого и настоящего; это поможет гораздо лучше справляться с текущими событиями.