В последний раз так массово пригорало, кажется, тогда, когда во время флешмоба #янебоюсьсказать я написал у себя, что, мол, девушки, которые не пишут заявления на своих насильников поощряют безнаказанность и будущие изнасилования. Тогда прям волна возмущения была, вел в комментах с негодующими барышнями примерно такие диалоги: "ну вы же понимаете, что раз вы не написали заявления или хотя бы публично не прославили негодяя, то он пойдет и изнасилует еще кого-нибудь?", "понимаю, но нельзя же меня в этом обвинять!!11" - отвечали мне. Не, ну, а кто-то другой мог за тебя написать заявление, что ли?

Вот и с этим текстом про эмиграцию так же - мне фактически предъявляют "виктимблейминг". Причем по части фактуры никто не спорит. Все соглашаются, что эмиграция - это такое безбилетничество, которое усложняет жизнь всем оставшимся. Но по части оценок начинается свистопляска: "нельзя же нас обвинять!" Вплоть до "я гражданин мира" (хуймира блядь - пограничникам расскажешь). Но, если вдуматься, дело просто в том, что за эмигрантом уже давно и крепко закрепили уютненький моральный статус "жертвы". Мол, вся ответственность за эмиграцию всегда лежит не на эмигранте, а на внешних силах: на кровавой гебне, поганой рашке, 86% ватников, атмосфере ненависти и т.д. и т.п. А попытка напомнить эмигранту, что это как бы его собственное решение, встречает ожесточенное сопротивление.

Причем я же там даже не призываю никого возвращаться или не уезжать. Единственное высказанное мною пожелание к мигрантам - хотя бы не плевать в тех, кто остался и трепыхается. И все равно. Ну оно и понятно: статус "жертвы" как бы приятный, все тебе сопли вытирают. Вздыхают, что уезжают лучшие и т.д. "Утечка мозгов", опять же, лестное выражение - мозгов же, а не говна.

Мы все, затаив дыхание, конечно же, ждали, когда история Насти Рыбки попадет в струю феминистского дискурса. Ведь она образцовый кандидат для патерналистской заботы со стороны прогрессивной общественности. Несчастная жертва эксплуатации. Подписать ее под #metoo, защищать от "слатшейминга" и "виктимблейминга". А если она сама против такого лишения субъектности - это у бедной девочки стокгольмский синдром, чего ее слушать?

Некоторых феминисток, которые нынче жалеют Рыбку можно вспомнить по флешмобу #янебоюсьсказать. Тогда они описывали настоящий травматичный опыт: изнасилования, избиения и т.д. Как они пытаются пережить этот опыт? А, собственно, через участие в фемдвижении. Будучи людьми аналитического склада ума, они превращают личное в общественное, интерпретируют свой опыт, как часть системного ("патриархата"), бороться с которым тоже нужно системно: объединяться с "сестрами", писать книги, устраивать кампании-флешмобы. Это все хорошо, конечно, но все-таки: как оно помогает в борьбе с личной травмой? Все эти флешмобы, где часто не упоминают даже имя абьюзера, скорее похожи на некий ритуал. Повторное и совместное переживание травмы. То есть ретравматизация, в рамках которой страх и боль лишь усиливаются. Травму здесь не лечат, а демонстративно несут перед собой, словно крест - символ принадлежности к сообществу женщин травмированных жестоким миром патриархата.

Теперь возьмем Рыбку, которая на своем веку тоже, наверняка, хлебнула травматичного опыта. Но интуитивно выбрала иной путь. Инвертировать ситуацию. "Я не проститутка, а охотница", "не меня ебут, а я их". Здесь, конечно, можно снова вспомнить про стокгольмский синдром. Однако первым не согласится Олег Дерипаска, который нынче пребывает в полной уверенности, что выебли именно его. Таким девушкам предписано быть объектами для "патриархов" вроде Дерипаски - их продают и покупают, выбрасывают как сломанные игрушки, никто не помнит их имен. Но теперь великий и ужасный олигарх ЖАЛУЕТСЯ В СУД на девочку из Бобруйска. Это ли не признак, что у нее действительно получилось перевернуть ситуацию, из объекта стать субъектом? Проучила статусного жлоба, привыкшего смотреть на таких как она как на мясо, а заодно подала сигнал другим девочкам из Бобруйска - "мы не такие уж слабые и беззащитные, нас стоит бояться".

В недавнем сериале Altered Carbon есть момент, где искусственный интеллект в виде Эдгара По (да-да) лечит психически травмированную девушку... заставляя ее бить его по роже (дело происходит в виртуальной реальности). Родители сначала возмущены: "он учит нашу девочку насилию!" На что мудрый ИИ замечает, что бить кого-то по роже - это лучший "эмпавермент", способ вернуть уверенность, восстановить треснувшую психику. До того девушка была поймана в своих воспоминаниях, где на повторе переживала момент своего избиения - то есть находилась в таком бесконечном #янебоюсьсказать. Нет, рефлексия не лечит от травмы - она И ЕСТЬ травма. А вот обретение способности бить в ответ - лучшее лекарство.

Вышел большой материал посвященный беглому композитору-абьюзеру. Там, в частности, подсветили то, что свои многолетние издевательства над девушками он обосновывал интерсекциональной теорией, а также ссылками на Делеза, Батая, Барта, вот это вот все.

«Кирилл был большим фанатом де Сада и обожал на него ссылаться. Помимо маркиза он очень много транслировал Делеза и Батая, — рассказывает Полина Коробкова. — Он говорил, что обособлен от любых институций и навязанных ими правил. Он называл себя противостоящим всему миру. Вообще все его мысли вертелись вокруг следующей конструкции: если вы хотите быть свободными, то должны быть со мной, а если вы не со мной, то вы фашисты.
...
От современных левых идей Кирилл взял в первую очередь концепцию привилегий и активно использовал ее для морального унижения своих партнерш. Ксению Ч. он обвинял в том, что та являлась коренной москвичкой, а значит, «более привилегированной». В отношении Полины Коробковой он выстроил целую систему. «Наш с ним конфликт в диалоге начался с того, что он заявил, мол, у меня более сильный дискурс, потому что я более рациональна и успешна, что было, кстати, правдой, — рассказывает она. — В Германии у него не было ничего, его никто не знал, он не зарабатывал здесь ни копейки и жил за мой счет.
...
Идея о том, что любой разговор с ним уничтожает его и подавляет его возможность существовать, была для Широкова одной из ключевых. При всей его любви к пространным монологам он отрицал важность словесного общения. По мнению Дмитрия Б., он почерпнул эту идею из фильма Годара «Прощай, речь», хотя, возможно, мог заимствовать и у философа Ролана Барта, который в одной из своих работ писал, что «язык как языковое представление не реакционный и не прогрессивный, а попросту фашистский, потому что фашизм — это не запрет на то, чтобы говорить, а принуждение к высказыванию».

Дорогие девушки! Помните: интерсекциональная теория - это 🚩, франкфуртская школа - это 🚩🚩, постструктурализм - это 🚩🚩🚩. Выбирайте лучше гопников, спортсменов, скинхедов, либертарианцев. Мы вас не обидим.