Есть печальная правда
В жёлтых листьях и красных цветах на клумбе,
И дымок над чашкой улуна
Завивается, будто хвост дракона.

Мне так холодно, мама.
Я ношу твои платья, глотаю твои таблетки,
Я не то что скучаю о лете —
Но лета было так мало!

Лето ушло беззвучно.
Слова сбиваются в кучки,
Жмутся, как первоклашки.
Говорят, если взяться за ручки,
То будет не страшно.
Ну же, беритесь за ручки!
А они — врассыпную.

Я как будто спала и проснулась,
А сон был такой хороший...
Ветер на взморье, нож,
Моя кровь на песке
И солнце слепит глаза...

Есть печальная правда: нужно готовить завтрак.
Из холодильника выпал открытый пакет молока.
Пишу как попало,
Авось разберусь потом, что всё это значит.

Мама, признайся:
Ты тоже вот так стояла
Босиком у плиты,
За тобой тянулось мятое одеяло
И со всех сторон подступала старость.
И покой при мысли: сколько ещё осталось...

В Минной дивизии была опубликована серия репостов записей, поднимающих важную тему:
Какие должны быть ограничения попаданию на фронт заключённых, кто не должен получить такую возможность ни при каких обстоятельствах.
И о том, собственно, все ли избежавшие тюрьмы таким образом будут действительно воевать. Или у нас есть особо привилегированные, для кого это просто удобный вариант амнистии (конечно, есть).

Почитать можно отсюда.
Канал большой, материалов много. Понятно, что даже если вы подписаны, то точно не читаете каждую запись. Но данная тематика будет, как мы считаем ни для кого не лишней к осмыслению.

Но самая основная дичь, это вот это. Если это действительно так и убийце Дарьи было разрешено пойти на фронт комментарии тут излишни.

Давно. Или вчера?

Когда чтобы лечь нужно встать, а ты сидишь. Это проблема.

Это песня Башлачёва интерпретированная нами. На видео Ольга поёт её в тире у наших друзей. Песню будем записывать. Осень требует.
И Гудвину она нравилась.

– Как приходят песни в нашу жизнь? Вот случай.
Давно. Вели дневники на дайриках. Переписывались там с людьми, которых знали только по никам.
– И помнишь ту песню «Только ты можешь, только ты знаешь, как меня уничтожить?» Её нам привезла твоя подруга по дайрикам. Она показала нам эту группу. Был, кажется, диск? Или кассета? Откуда та девчонка была? Помню она гостила у нас. Ночевала с нами в комнате... На матрасе...
– Гомель. Белоруссия. Не знаю их судьбу дальнейшую, этой группы. Ничего о них не знаю. Но песня осталась, ты права.
– И общее ощущение ситуации. Я помню ощущение от этой девчушки. Она была какая-то яркая, резкая, была в ней глубина. Помню, что она всерьёз думала свести счёты с жизнью.
— Да, это был её план, и она последовательно шла к этому: раздавала вещи, завершала дела. Я просто позвала её в Питер.
— Да, приехать в Питер. Иногда это решает все вопросы.
— У меня тогда украли фотик, и я начала делать карандашные наброски. Был момент, когда она мне позировала. У неё была идеальная фигура, такая крупная, ширококостная, идеальной формы грудь... Правда, мы быстро это дело свернули, потому что испугались, что нас занесёт куда-то не туда. Набросок не сохранился.
– И она оставила нам эту пластинку песен своих друзей. Чем мне ценна она была, как тогда, так и сейчас, что я бы так не написала. Это то, что в философии называется встреча с "другим". Хотя на скрипке я бы в этой песне нашла чем заняться, это точно.
И знаешь, я представляю под эту песню...ливень, спальный район...
– Они репетировали в каком-то гараже. И она хотела, чтобы Rainhorse стали знаменитыми.