О расслабленном.
Христос говорит: «Се здрав еси, к тому не согрешай да не горше ти что будет».
То есть – ты здоров, не греши больше, чтобы не было тебе чего хуже.
Смотрите…он, очевидно, грешил и заболел за свой грех.
И тридцать восемь лет пролежал. Что он такое тяжкое сделал?
А, если он согрешил лет в шестнадцать, то на момент исцеления ему было уже за пятьдесят.
Вся жизнь прошла мимо, между прочим. Все мимо прошло.
Все радости молодости. Все веселие юности. Все труды зрелости.
Все, что можно. Семью не создал, наверняка, человек. Детей не родил. Дом не построил.
Деревьев не посадил. С виноградника плодов не собрал.
Тридцать восемь лет…Все прошло мимо. Все…
Как так можно согрешить? Что он сделал? Мы теряемся в догадках.
А добрый Бог нам не открывает, чтобы нам не было ужасно жить на свете.
Но после этого всего он уже исцелился. Ему за пятьдесят уже. Минимум. Как ни крути – ему за пятьдесят.
И Христос говорит: «Смотри, больше не греши! Чтобы тебе не было еще хуже!»
Вот вопрос: «Что же он такое сделал, что же может быть больше? Что может быть хуже, чем тридцать восемь лет лежать без движения? Это вопросы без ответов прямых.
Без точных ответов. Но, конечно, мы понимаем, что там что-то кошмарное такое. Грех сам по себе страшен. И наказание за грех может быть тяжелое.
У греха меры нет. Как у добрых дел меры нет – лестница вверх не заканчивается; так и у греха меры нет.
Казалось бы: «Боже, дальше идти некуда!» Нет – можно! Есть даже такая известная шутка, афоризм такой: «Когда думали, что достигли дна – снизу постучали». Всегда есть, куда идти. Дна, действительно, нету.
Еще хуже бы чего не сделать! Думает про себя человек: «Такой грешник как я, кто еще может быть грешнее? Наверное, нельзя больше грешить, чем я грешил».
И справедливо думает про себя человек. Но потом оказывается, что там еще хуже есть.
О Боже! Там еще. Да там конца нет!» Действительно, греху – нет конца. Распад, распад, распад…Продолжающийся на элементарные частицы. Вот такой он исцелившийся.
Господь совершил очередное свое знамение. Если бы делом Христа было бы – исцелять всех, то надо было бы всех исцелить.
Возникает вопрос: «Почему этот исцелился, а эти остальные – нет?» Надо было пройти: «Вставай ты, вставай ты, вставай ты!»
Вокруг купели так кругом, Крестным ходом пройти.
Каждого коснуться. Все бы поднялись и купель бы была пуста. Нет! – Он нашел одного. Он всегда вообще ищет одного человека.
Христос. Много-много стоят, Он – Раз!! Нашел какого-то одного и с ним работает. Потому что – этот один почему-то Ему интересен.
Он – важен. Он для всех потом будет полезен.
Этот – один. Почему один нужен? Одному Богу нужен один человек.
Потому что – когда одного найдешь, всем остальным тоже будет хорошо.
Он нашел этого человека, этого больного. И это – знамение.
Иоанн Богослов называет исцеления Христа не чудесами, а – знамениями. Апостолы – они это слово «чудо» используют.
Но Иоанн говорит – знамение. Знамение – это знак. «Я делаю это, — говорит Христос, – чтобы вы знали, кто – Я. Это – некий знак Моего пришествия в мир. Моего присутствия в мире.
Знак что новая эра наступает».
Эра, действительно, новая. Когда все, невозможное для исправление в прежние времена; уже может быть подвергнуто исправлению и очищению.
Ибо – «Я – с вами! Средостение (стенка) разрушена. Я – пришел! Разодрал вражду между нами».
Теперь Бог и Человек соединены вместе. Теперь нету стенки между ними. Бог и человек отстоят между собой не расстоянием. Не километры отделяют Бога и человека. Бога и человека отделяет природа.
Иная природа Божия и иная природа человеческая. Мы молимся Богу. Шепчи, или в себе молись, или кричи – слышно одинаково.
Потому что – Он не там или там. Он – тут. Здесь. Он – в нас. Вокруг нас – пронизывает нас.
Но у нас иная природа. Он – Иной и мы – иные. А во Христе Бог и человек встречаются.
Христос говорит: «Се здрав еси, к тому не согрешай да не горше ти что будет».
То есть – ты здоров, не греши больше, чтобы не было тебе чего хуже.
Смотрите…он, очевидно, грешил и заболел за свой грех.
И тридцать восемь лет пролежал. Что он такое тяжкое сделал?
А, если он согрешил лет в шестнадцать, то на момент исцеления ему было уже за пятьдесят.
Вся жизнь прошла мимо, между прочим. Все мимо прошло.
Все радости молодости. Все веселие юности. Все труды зрелости.
Все, что можно. Семью не создал, наверняка, человек. Детей не родил. Дом не построил.
Деревьев не посадил. С виноградника плодов не собрал.
Тридцать восемь лет…Все прошло мимо. Все…
Как так можно согрешить? Что он сделал? Мы теряемся в догадках.
А добрый Бог нам не открывает, чтобы нам не было ужасно жить на свете.
Но после этого всего он уже исцелился. Ему за пятьдесят уже. Минимум. Как ни крути – ему за пятьдесят.
И Христос говорит: «Смотри, больше не греши! Чтобы тебе не было еще хуже!»
Вот вопрос: «Что же он такое сделал, что же может быть больше? Что может быть хуже, чем тридцать восемь лет лежать без движения? Это вопросы без ответов прямых.
Без точных ответов. Но, конечно, мы понимаем, что там что-то кошмарное такое. Грех сам по себе страшен. И наказание за грех может быть тяжелое.
У греха меры нет. Как у добрых дел меры нет – лестница вверх не заканчивается; так и у греха меры нет.
Казалось бы: «Боже, дальше идти некуда!» Нет – можно! Есть даже такая известная шутка, афоризм такой: «Когда думали, что достигли дна – снизу постучали». Всегда есть, куда идти. Дна, действительно, нету.
Еще хуже бы чего не сделать! Думает про себя человек: «Такой грешник как я, кто еще может быть грешнее? Наверное, нельзя больше грешить, чем я грешил».
И справедливо думает про себя человек. Но потом оказывается, что там еще хуже есть.
О Боже! Там еще. Да там конца нет!» Действительно, греху – нет конца. Распад, распад, распад…Продолжающийся на элементарные частицы. Вот такой он исцелившийся.
Господь совершил очередное свое знамение. Если бы делом Христа было бы – исцелять всех, то надо было бы всех исцелить.
Возникает вопрос: «Почему этот исцелился, а эти остальные – нет?» Надо было пройти: «Вставай ты, вставай ты, вставай ты!»
Вокруг купели так кругом, Крестным ходом пройти.
Каждого коснуться. Все бы поднялись и купель бы была пуста. Нет! – Он нашел одного. Он всегда вообще ищет одного человека.
Христос. Много-много стоят, Он – Раз!! Нашел какого-то одного и с ним работает. Потому что – этот один почему-то Ему интересен.
Он – важен. Он для всех потом будет полезен.
Этот – один. Почему один нужен? Одному Богу нужен один человек.
Потому что – когда одного найдешь, всем остальным тоже будет хорошо.
Он нашел этого человека, этого больного. И это – знамение.
Иоанн Богослов называет исцеления Христа не чудесами, а – знамениями. Апостолы – они это слово «чудо» используют.
Но Иоанн говорит – знамение. Знамение – это знак. «Я делаю это, — говорит Христос, – чтобы вы знали, кто – Я. Это – некий знак Моего пришествия в мир. Моего присутствия в мире.
Знак что новая эра наступает».
Эра, действительно, новая. Когда все, невозможное для исправление в прежние времена; уже может быть подвергнуто исправлению и очищению.
Ибо – «Я – с вами! Средостение (стенка) разрушена. Я – пришел! Разодрал вражду между нами».
Теперь Бог и Человек соединены вместе. Теперь нету стенки между ними. Бог и человек отстоят между собой не расстоянием. Не километры отделяют Бога и человека. Бога и человека отделяет природа.
Иная природа Божия и иная природа человеческая. Мы молимся Богу. Шепчи, или в себе молись, или кричи – слышно одинаково.
Потому что – Он не там или там. Он – тут. Здесь. Он – в нас. Вокруг нас – пронизывает нас.
Но у нас иная природа. Он – Иной и мы – иные. А во Христе Бог и человек встречаются.
Дела наши пойдут вслед за нами. Отец Андрей Ткачёв
dzen.ru/video/watch/665389f6dc8e9c67a677e86f
https://youtu.be/-nl3y0ndaHs
dzen.ru/video/watch/665389f6dc8e9c67a677e86f
https://youtu.be/-nl3y0ndaHs
На первом месте у человека должна быть не просительная, а благодарственная молитва. Проснулись утром и благодарим Господа за день, который нам послан.
Слава Тебе, показавшему нам свет!
Этот свет многие могут и не увидеть: кто–то умер в больнице, кого–то убили, кто–то попал в автокатастрофу, кто–то наложил на себя руки.
Если с нами ничего подобного не случилось, мы живы, и для нас начался новый день жизни, то за него надо благодарить. Каждый новый день перед нами расстилается как белоснежная равнина, по которой нужно идти.
Слава Тебе, показавшему нам свет!
Этот свет многие могут и не увидеть: кто–то умер в больнице, кого–то убили, кто–то попал в автокатастрофу, кто–то наложил на себя руки.
Если с нами ничего подобного не случилось, мы живы, и для нас начался новый день жизни, то за него надо благодарить. Каждый новый день перед нами расстилается как белоснежная равнина, по которой нужно идти.
Ответы на вопросы 27.05.24. Отец Андрей Ткачёв
dzen.ru/video/watch/6654acfd4241dd157f709483
https://youtu.be/Jrax6Yeiqig
dzen.ru/video/watch/6654acfd4241dd157f709483
https://youtu.be/Jrax6Yeiqig
Люди должны любить друг друга
Это истина прописная, вместе с тем почти никем не исполняемая и к тому же замусоленная долгими разговорами вокруг нее да около. Чтобы любить, нужна благодать и готовность на жертву.
Иначе – только эгоизм и утомительное словоблудие.
И, не правда ли, когда слышишь об обязанности любить, то, с одной стороны, чувствуешь, что нужно сделать что-то о-о-очень большое.
А с другой стороны, возникает провокационный вопрос: «А что, собственно, делать?»
Если к любви относиться не как к приятной эмоции, а как к полю, которое нужно возделывать, то нужны конкретные упражнения, конкретные действия по приближению к цели.
Например, прежде чем что-то хорошее делать, нужно учиться хорошо думать о людях.
Все наши видимые дела вырастают из невидимых мыслей.
В конечном итоге мы поступаем именно так, как мыслим.
Во всем, как вы хотите, чтобы поступали с вами, и вы поступайте так же и не делайте другим того, чего себе не хотите.
Эта двуединая заповедь просвечивает сквозь всякое старание не причинять людям страданий, наоборот – облегчать им жизнь. Каждый день предоставляет нам немало случаев, чтобы поупражняться в этом занятии. Особенно чиновникам.
У них есть соблазн смотреть на людей как на назойливых мух. Особенно начальникам. И у них есть та же опасность.
Стоит между людьми возникнуть разделяющей границе в виде окошка в кассе, или прилавка, или стола в присутственном месте, как их отношения рискуют выстроиться в форме сдержанного противостояния. «Скажите, пожалуйста…», «Чё пришел?», «Не могли бы вы…», «Говорите быстрее», «Я бы очень хотел…», «Ничего не знаю. Придите завтра».
Один унижен, второй высокомерен. А раздражены оба.
Всего этого очень много. Слишком много. И это даже понятно.
Человек не Ангел. Он устает.
От многолюдства устает особенно. У него свои проблемы есть, до каких никому нет дела. Его бы самого пожалеть, этого чиновника или начальника. А к нему все ходят и ходят, просят и просят, надоедают и надоедают.
Это понятно. Но должно быть так же понятно, что все эти ситуации и есть школа взаимного терпения, кротости, братской любви, наконец.
Такова любая очередь, хоть в поликлинику, хоть в паспортный стол. Такова любая толкотня, хоть в метро в час пик, хоть в гардеробе театра после представления.
Совершенно невозможно двигаться к совершенству, пренебрегая рабочими и служебными обязанностями, делая свою работу тяп-ляп.
Ты кондитер? Делай свое дело с мыслью о тех, кто будет твои изделия есть.
Ты штукатур? Плиточник? Думай о тех, кто будет жить в доме, тобою обустроенном.
Водитель, портной, доктор, инструктор по вождению…
Это всех касается. Человек должен делать свою работу так, чтобы его благословляли пользователи его трудов. Благословляли, а не проклинали и не злословили.
Здесь одним мастерством не обойдешься, поскольку есть мастера жадные, мастера хитрые, мастера, никого не любящие.
Здесь нужно к мастерству добавить сердце, заботящееся о клиенте, видящее в нем брата. Вещь элементарная, однако довольно редкая.
Нужно думать о людях и, конечно, думать хорошо. Лишний раз их обижать и жизнь им усложнять не надо. Вспышки раздражения с их стороны стоит гасить благоразумным терпением. Все это любовь, доступная нашей худости. По крайней мере это путь к ней.
Вряд ли нам придется совершить какие-то большие дела. Будем довольствоваться делами маленькими, которыми полон каждый день. Как говорил один из Оптинских старцев: «Святой Герасим был велик – у него был лев. А мы маленькие. У нас кот». И поглаживал при этом котофея, примостившегося у него на коленях.
Это истина прописная, вместе с тем почти никем не исполняемая и к тому же замусоленная долгими разговорами вокруг нее да около. Чтобы любить, нужна благодать и готовность на жертву.
Иначе – только эгоизм и утомительное словоблудие.
И, не правда ли, когда слышишь об обязанности любить, то, с одной стороны, чувствуешь, что нужно сделать что-то о-о-очень большое.
А с другой стороны, возникает провокационный вопрос: «А что, собственно, делать?»
Если к любви относиться не как к приятной эмоции, а как к полю, которое нужно возделывать, то нужны конкретные упражнения, конкретные действия по приближению к цели.
Например, прежде чем что-то хорошее делать, нужно учиться хорошо думать о людях.
Все наши видимые дела вырастают из невидимых мыслей.
В конечном итоге мы поступаем именно так, как мыслим.
Во всем, как вы хотите, чтобы поступали с вами, и вы поступайте так же и не делайте другим того, чего себе не хотите.
Эта двуединая заповедь просвечивает сквозь всякое старание не причинять людям страданий, наоборот – облегчать им жизнь. Каждый день предоставляет нам немало случаев, чтобы поупражняться в этом занятии. Особенно чиновникам.
У них есть соблазн смотреть на людей как на назойливых мух. Особенно начальникам. И у них есть та же опасность.
Стоит между людьми возникнуть разделяющей границе в виде окошка в кассе, или прилавка, или стола в присутственном месте, как их отношения рискуют выстроиться в форме сдержанного противостояния. «Скажите, пожалуйста…», «Чё пришел?», «Не могли бы вы…», «Говорите быстрее», «Я бы очень хотел…», «Ничего не знаю. Придите завтра».
Один унижен, второй высокомерен. А раздражены оба.
Всего этого очень много. Слишком много. И это даже понятно.
Человек не Ангел. Он устает.
От многолюдства устает особенно. У него свои проблемы есть, до каких никому нет дела. Его бы самого пожалеть, этого чиновника или начальника. А к нему все ходят и ходят, просят и просят, надоедают и надоедают.
Это понятно. Но должно быть так же понятно, что все эти ситуации и есть школа взаимного терпения, кротости, братской любви, наконец.
Такова любая очередь, хоть в поликлинику, хоть в паспортный стол. Такова любая толкотня, хоть в метро в час пик, хоть в гардеробе театра после представления.
Совершенно невозможно двигаться к совершенству, пренебрегая рабочими и служебными обязанностями, делая свою работу тяп-ляп.
Ты кондитер? Делай свое дело с мыслью о тех, кто будет твои изделия есть.
Ты штукатур? Плиточник? Думай о тех, кто будет жить в доме, тобою обустроенном.
Водитель, портной, доктор, инструктор по вождению…
Это всех касается. Человек должен делать свою работу так, чтобы его благословляли пользователи его трудов. Благословляли, а не проклинали и не злословили.
Здесь одним мастерством не обойдешься, поскольку есть мастера жадные, мастера хитрые, мастера, никого не любящие.
Здесь нужно к мастерству добавить сердце, заботящееся о клиенте, видящее в нем брата. Вещь элементарная, однако довольно редкая.
Нужно думать о людях и, конечно, думать хорошо. Лишний раз их обижать и жизнь им усложнять не надо. Вспышки раздражения с их стороны стоит гасить благоразумным терпением. Все это любовь, доступная нашей худости. По крайней мере это путь к ней.
Вряд ли нам придется совершить какие-то большие дела. Будем довольствоваться делами маленькими, которыми полон каждый день. Как говорил один из Оптинских старцев: «Святой Герасим был велик – у него был лев. А мы маленькие. У нас кот». И поглаживал при этом котофея, примостившегося у него на коленях.
Смерть - это личность? Отец Андрей Ткачёв
dzen.ru/video/watch/66558d8d77382e49f58f7bac
dzen.ru/video/watch/66558d8d77382e49f58f7bac
Хотеть сделать счастливым другого! Отец Андрей Ткачёв
dzen.ru/video/watch/6652bc6e5827f07266dd8aff
https://youtu.be/k7WoJTAZre4
dzen.ru/video/watch/6652bc6e5827f07266dd8aff
https://youtu.be/k7WoJTAZre4
Тот, чьё имя использовали самозванцы. Отец Андрей Ткачёв
https://youtu.be/etPBXULN3P4
https://youtu.be/etPBXULN3P4
Мы рождены, чтоб Кафку сделать былью...
Трансгуманизм – это не творчество. Это усталость быть «человеком».
Впервые в истории поставлена цель, чтобы человек перестал быть человеком. Это характерный признак современного этапа мировой истории.
«Человек устал быть человеком. Он хочет расчеловечиться. Надо ему помочь».
Надо разрушить то, что было до сих пор традиционным. Надо уничтожить первые две главы книги Бытия.
Там, где Господь создал мужчину и женщину. Благословил их.
Эти страницы нужно вырвать.
Нужно устроить жизнь с шестнадцатью полами. С другими вещами.
С эвтаназиями. Хоть в космос летай, хоть – убейся. Но человеком быть не смей.
Человек – это ведь загадка.
Человеком нельзя родиться. Лошаденок, который родился от лошади, – это уже готовая лошадь.
Ему только вырасти осталось. Ему нужно только вымя материнское и время. А человеку, чтобы родиться нужно человеческое общество.
Можно – нельзя. Плохо – хорошо. Туда ходи – туда не ходи. Так делай – так не делай.
Нужно общение. Старшие – младшие – ровные. Ты – я. Свой – чужой. Братья – враги.
Человеком нужно стать. А это очень сложно.
И вопросы у него возникают. «Зачем я родился? Почему я должен умереть?»
Человек бьется головой об эту стену. Она, вроде бы, и прозрачная, но – твердая.
Ему надоело биться об эту стену. Он говорит: «Я не хочу быть человеком. Я хочу просто жить. Я хочу быть просто биологическим существом. А модель поведения я хочу и буду выбирать сам».
Это он так говорит. Это ему так кажется.
Но на самом деле, ему только кажется, что он все «сам». Ему подскажут. Ему помогут.
Если ты чувствуешь себя женщиной – мы поможем тебе смоделировать женское поведение.
Если ты чувствуешь себя утром женщиной, вечером – мужчиной – мы и тут подскажем тебе модель поведения относительно твоих чувств.
Феминизм – это как раз то, что человек устал быть человеком. Есть дефицит мужественности. Есть дефицит женственности. Есть попытка сравнять непонятно что снепонятно с чем и сделать из них что-то непонятное, вялое, бесполое. Гетеросексуальное. Есть попытка сделать женщин непонятно чем. Присвоить им непонятные функции.
Женщина так же страдает, как и мужчина.
Женщину запихнули в космос, одели в оранжевые жилеты. Заставили асфальт класть на дороге.
Женщина теперь боксирует. У меня нет никакой радости смотреть на эти мордобои дамские.
Женщина пытается во всем быть равной мужчине, но она чувствует, что становится все несчастней, несчастней и несчастней.
Радоваться здесь, поверьте мне, не о чем.
И Церковь мучается от того, что люди сходят с ума. Когда люди добровольно сходят с ума, а ты не можешь им помочь, остается только печалиться и мучаться. И в разводе женщины часто являются мотиваторами разводов. Они часто не прощают.
И если уж она встала на лыжи, чтобы семья разошлась. Она уже по-другому планирует жизнь.
Женщины получили много свободы, а стали ли они от этого счастливее – не знаю.
Они берут на себя часто не свойственные им ранее функции активности. Может свой бизнес построить. Могут что-то еще.
Подумать о себе, что поймали Бога за бороду. И часто в этом вопросе бывают очень активны.
Трансгуманизм – это – не творчество. Это в духе – «падающего – подтолкни». Новые заповеди. Как говорил Фридрих Ницше: «Зачем спасать тех, кто нам жить мешает?»
Падающего – подтолкни. Тонущего – утопи. Начиная с Ницше мы живем в новом мире.
Надо отсчитывать новую эпоху с тех самых слов. «Бог – умер. Мы все Его убили». Это и есть точка начала новой эпохи. Об этом в школах не говорят. В институтах не учат.
Но мы живем в эпоху смерти Бога. Отсюда рождаются новые этические нормы.
Новые попытки осмыслить себя. Новые попытки задушить боль отсутствия Бога в себе. Отсюда и ЛСД, и наркотическая музыка.
Отсюда и трансцендентальная медитация.
Все – отсюда. Даже и экологическое движение.
Это квазирелигия. Попытка заглушить боль бессмысленности. Создание теорий, узаконивающих, придумывающих оправдания для перверсий всяческих.
Здесь нет творчества. Творчество – это преображение мира.
Трудный подъем вверх.
А плыть по течению или потакать каким-то низменным желаниям – это не творчество.
Трансгуманизм – это не творчество. Это усталость быть «человеком».
Впервые в истории поставлена цель, чтобы человек перестал быть человеком. Это характерный признак современного этапа мировой истории.
«Человек устал быть человеком. Он хочет расчеловечиться. Надо ему помочь».
Надо разрушить то, что было до сих пор традиционным. Надо уничтожить первые две главы книги Бытия.
Там, где Господь создал мужчину и женщину. Благословил их.
Эти страницы нужно вырвать.
Нужно устроить жизнь с шестнадцатью полами. С другими вещами.
С эвтаназиями. Хоть в космос летай, хоть – убейся. Но человеком быть не смей.
Человек – это ведь загадка.
Человеком нельзя родиться. Лошаденок, который родился от лошади, – это уже готовая лошадь.
Ему только вырасти осталось. Ему нужно только вымя материнское и время. А человеку, чтобы родиться нужно человеческое общество.
Можно – нельзя. Плохо – хорошо. Туда ходи – туда не ходи. Так делай – так не делай.
Нужно общение. Старшие – младшие – ровные. Ты – я. Свой – чужой. Братья – враги.
Человеком нужно стать. А это очень сложно.
И вопросы у него возникают. «Зачем я родился? Почему я должен умереть?»
Человек бьется головой об эту стену. Она, вроде бы, и прозрачная, но – твердая.
Ему надоело биться об эту стену. Он говорит: «Я не хочу быть человеком. Я хочу просто жить. Я хочу быть просто биологическим существом. А модель поведения я хочу и буду выбирать сам».
Это он так говорит. Это ему так кажется.
Но на самом деле, ему только кажется, что он все «сам». Ему подскажут. Ему помогут.
Если ты чувствуешь себя женщиной – мы поможем тебе смоделировать женское поведение.
Если ты чувствуешь себя утром женщиной, вечером – мужчиной – мы и тут подскажем тебе модель поведения относительно твоих чувств.
Феминизм – это как раз то, что человек устал быть человеком. Есть дефицит мужественности. Есть дефицит женственности. Есть попытка сравнять непонятно что снепонятно с чем и сделать из них что-то непонятное, вялое, бесполое. Гетеросексуальное. Есть попытка сделать женщин непонятно чем. Присвоить им непонятные функции.
Женщина так же страдает, как и мужчина.
Женщину запихнули в космос, одели в оранжевые жилеты. Заставили асфальт класть на дороге.
Женщина теперь боксирует. У меня нет никакой радости смотреть на эти мордобои дамские.
Женщина пытается во всем быть равной мужчине, но она чувствует, что становится все несчастней, несчастней и несчастней.
Радоваться здесь, поверьте мне, не о чем.
И Церковь мучается от того, что люди сходят с ума. Когда люди добровольно сходят с ума, а ты не можешь им помочь, остается только печалиться и мучаться. И в разводе женщины часто являются мотиваторами разводов. Они часто не прощают.
И если уж она встала на лыжи, чтобы семья разошлась. Она уже по-другому планирует жизнь.
Женщины получили много свободы, а стали ли они от этого счастливее – не знаю.
Они берут на себя часто не свойственные им ранее функции активности. Может свой бизнес построить. Могут что-то еще.
Подумать о себе, что поймали Бога за бороду. И часто в этом вопросе бывают очень активны.
Трансгуманизм – это – не творчество. Это в духе – «падающего – подтолкни». Новые заповеди. Как говорил Фридрих Ницше: «Зачем спасать тех, кто нам жить мешает?»
Падающего – подтолкни. Тонущего – утопи. Начиная с Ницше мы живем в новом мире.
Надо отсчитывать новую эпоху с тех самых слов. «Бог – умер. Мы все Его убили». Это и есть точка начала новой эпохи. Об этом в школах не говорят. В институтах не учат.
Но мы живем в эпоху смерти Бога. Отсюда рождаются новые этические нормы.
Новые попытки осмыслить себя. Новые попытки задушить боль отсутствия Бога в себе. Отсюда и ЛСД, и наркотическая музыка.
Отсюда и трансцендентальная медитация.
Все – отсюда. Даже и экологическое движение.
Это квазирелигия. Попытка заглушить боль бессмысленности. Создание теорий, узаконивающих, придумывающих оправдания для перверсий всяческих.
Здесь нет творчества. Творчество – это преображение мира.
Трудный подъем вверх.
А плыть по течению или потакать каким-то низменным желаниям – это не творчество.
Про имена в Крещении. Отец Андрей Ткачёв
dzen.ru/video/watch/6656ffdde420d726466d91cf
dzen.ru/video/watch/6656ffdde420d726466d91cf
У человека должна быть внутренняя жизнь! Отец Андрей Ткачёв
dzen.ru/video/watch/66571ae54241dd157f91d6f3
https://youtu.be/xwQjNa30M_4
dzen.ru/video/watch/66571ae54241dd157f91d6f3
https://youtu.be/xwQjNa30M_4
Все добродетели — это волевые вещи.
И любовь — не тогда любовь, когда я весь, так сказать, пушистый, мягкий, добрый и на всех моргаю глазками-бусинками, всех люблю; эта любовь вообще ничего не стоит, если жёстче не выразиться.
Любовь — это когда я никого не люблю, но заставляю себя делать дела любви.
Я имею раздражение, ненависть, нетерпение, массу других сердечных эмоций, совершенно не вписывающихся в любовь, противоположных ей, однако я имею страх Божий и понуждаю себя на добродетель, и через силу, волевыми усилиями, делаю то, что делать нужно.
Вот это уже имеет награду.
Нельзя списывать добродетели на природное свойство: вот он добрый от природы и ему хорошо, вот он всех любит, потому что хорошим родился.
Это всё ерунда, это вообще никакой цены не имеет.
А цену имеет волевое усилие, направленное в сторону добродетели.
Поэтому терпение — это воспитываемая вещь. Нужно просто волю включить: поменьше "сюськаться" над собой, поменьше сентиментальничать, поменьше обижаться, поменьше носиться с собой как курица с яйцом, поменьше вспоминать о минувших обидах.
Вообще, поменьше носиться с собой, побольше включать режим терпения.
Сама себе сказала: "Ну ладно, ну пусть будет так, слава Богу, что так. Буду терпеть то, что Бог дал. Слава Тебе, Господи!"
И поехали дальше.
Вот в волевом режиме вы приобретёте терпение, а иначе будете всю жизнь барахтаться в этой луже сентиментальности.
И любовь — не тогда любовь, когда я весь, так сказать, пушистый, мягкий, добрый и на всех моргаю глазками-бусинками, всех люблю; эта любовь вообще ничего не стоит, если жёстче не выразиться.
Любовь — это когда я никого не люблю, но заставляю себя делать дела любви.
Я имею раздражение, ненависть, нетерпение, массу других сердечных эмоций, совершенно не вписывающихся в любовь, противоположных ей, однако я имею страх Божий и понуждаю себя на добродетель, и через силу, волевыми усилиями, делаю то, что делать нужно.
Вот это уже имеет награду.
Нельзя списывать добродетели на природное свойство: вот он добрый от природы и ему хорошо, вот он всех любит, потому что хорошим родился.
Это всё ерунда, это вообще никакой цены не имеет.
А цену имеет волевое усилие, направленное в сторону добродетели.
Поэтому терпение — это воспитываемая вещь. Нужно просто волю включить: поменьше "сюськаться" над собой, поменьше сентиментальничать, поменьше обижаться, поменьше носиться с собой как курица с яйцом, поменьше вспоминать о минувших обидах.
Вообще, поменьше носиться с собой, побольше включать режим терпения.
Сама себе сказала: "Ну ладно, ну пусть будет так, слава Богу, что так. Буду терпеть то, что Бог дал. Слава Тебе, Господи!"
И поехали дальше.
Вот в волевом режиме вы приобретёте терпение, а иначе будете всю жизнь барахтаться в этой луже сентиментальности.
Как провести воскресный день? Отец Андрей Ткачев
dzen.ru/video/watch/66583453ac4c2c686669d0f0
https://youtu.be/syf9d0zTjM0
dzen.ru/video/watch/66583453ac4c2c686669d0f0
https://youtu.be/syf9d0zTjM0
Истории спасения блудниц. Отец Андрей Ткачёв
dzen.ru/video/watch/665861f74d274a6db8e49796
https://youtu.be/k_zj-rJ5M4w
dzen.ru/video/watch/665861f74d274a6db8e49796
https://youtu.be/k_zj-rJ5M4w
"Бурю внутрь имея помышлений сумнительных...". Так в Акафисте говорится о недоумевающем Иосифе. Потом та же формулировка перекочевала в Акафист Иисусу Сладчайшему относительно тонущего Петра.
По-русские это будет: "имея внутри бурю смущающих помыслов..." Так описывается недоумение Иосифа о беременноти его Обручницы Марии. Кто бы мог, не то что знать, а просто помыслить, что Зачатый в Ней есть от Духа Святого и девственность Марии неприступна?! И вот Иосиф получает Ангельское извещение, просвещение от Духа и успокаивается. На время только, правда. Потому что нужно будет принимать на себя миссию телохранителя Мессии и спутника-защитника Марии. Но и посреди этих тайных забот Иосиф вразумляется Богом, укрепляется, получает прямые веления, как поступать.
Эти поэтичные слова о "буре помышлений" близки всякому человеку. То и дело сердце, как поверхность воды - волнами, воскипает и шумно дышит разными помыслами. В основном - "сумнительными". Что происходит? Почему вот-так все, а не иначе? Чего ждать и к чему готовиться? Где и в чем Божественное Промышление?
Если Бог не успокоит сердце тайным извещением о том, что Он не устранился от управления миром; если сердцу (вдруг) не станет ясно, что книга мировой истории пишется, и отдельная буква не способна понять всю главную идею книги.... Если Сам Воплотившийся не протянет руку тебе, как тонущему Петру когда-то, то ты так и будешь тонуть в помыслах, смущаться, гневаться.
Но нитка в ковре не видит рисунка ковра. И все происходящее только сегодня кажется абсурдом. С точки зрения завтра и послезавтра все, наоборот, станет ровно на свои места. Все будет хорошо, потому что Бог действительно правит миром, а ты заслужил очередной упрек: Почто усомнился, маловер?
Во время бури сумнительных помышлений нужна молитва, соединенная с внутренним усилием передоверить свою жизнь целиком Тому, Кто не ошибается.
Об этом же говорят такие молитвы, как келейная молитва Филарета: Господи, не знаю, чего мне просить у Тебя; и Оптинских старцев: Дай мне с душевным спокойствием встретить все, что принесет мне сей день.
Об этом же говорит чудесное слово Серафима Вырицкого: От Меня это было.
(посвящается всем, взволнованным бурей смущающих помышлений)
По-русские это будет: "имея внутри бурю смущающих помыслов..." Так описывается недоумение Иосифа о беременноти его Обручницы Марии. Кто бы мог, не то что знать, а просто помыслить, что Зачатый в Ней есть от Духа Святого и девственность Марии неприступна?! И вот Иосиф получает Ангельское извещение, просвещение от Духа и успокаивается. На время только, правда. Потому что нужно будет принимать на себя миссию телохранителя Мессии и спутника-защитника Марии. Но и посреди этих тайных забот Иосиф вразумляется Богом, укрепляется, получает прямые веления, как поступать.
Эти поэтичные слова о "буре помышлений" близки всякому человеку. То и дело сердце, как поверхность воды - волнами, воскипает и шумно дышит разными помыслами. В основном - "сумнительными". Что происходит? Почему вот-так все, а не иначе? Чего ждать и к чему готовиться? Где и в чем Божественное Промышление?
Если Бог не успокоит сердце тайным извещением о том, что Он не устранился от управления миром; если сердцу (вдруг) не станет ясно, что книга мировой истории пишется, и отдельная буква не способна понять всю главную идею книги.... Если Сам Воплотившийся не протянет руку тебе, как тонущему Петру когда-то, то ты так и будешь тонуть в помыслах, смущаться, гневаться.
Но нитка в ковре не видит рисунка ковра. И все происходящее только сегодня кажется абсурдом. С точки зрения завтра и послезавтра все, наоборот, станет ровно на свои места. Все будет хорошо, потому что Бог действительно правит миром, а ты заслужил очередной упрек: Почто усомнился, маловер?
Во время бури сумнительных помышлений нужна молитва, соединенная с внутренним усилием передоверить свою жизнь целиком Тому, Кто не ошибается.
Об этом же говорят такие молитвы, как келейная молитва Филарета: Господи, не знаю, чего мне просить у Тебя; и Оптинских старцев: Дай мне с душевным спокойствием встретить все, что принесет мне сей день.
Об этом же говорит чудесное слово Серафима Вырицкого: От Меня это было.
(посвящается всем, взволнованным бурей смущающих помышлений)
Почему люди обижают друг друга? Отец Андрей Ткачев
dzen.ru/video/watch/6659555be3b2816e152184a3
https://youtu.be/rpFVwgasMgY
dzen.ru/video/watch/6659555be3b2816e152184a3
https://youtu.be/rpFVwgasMgY