Пока все происходит предсказуемо, и это хорошо. Я неоднократно писал, что жизнь путинского двора все больше подчиняется ритуалам, выросшим из глубин традиционной (в значительной мере – средневековой) русской политической культуры. Одним из таких ритуалов является народный плач о снисхождении. Мол, батюшка, не оставь нас сиротами и венчайся уж, в конце концов, на это чертово царство. А кандидат, соответственно, тянет до последнего, мнется, отнекивается и соглашается, когда уж край, когда взяли такую ноту, что барабанная перепонка не выдерживает. Все так и произошло: мямлил, мямлил, но отцу героя отказать не смог. Почему это хорошо? Потому что, если их можно предсказать в малом, то есть шанс научиться предсказывать и в большом. Пока все по шаблону, и это сходит с рук, до тех пор, как жизнь подбросит нестандартную задачку.

При Сталине правозащитного движения не было.

Причин много, очевидных и неочевидных. К очевидным относится уровень репрессий. В условиях тотальной слежки и незамедлительного подавления любых индивидуальных проявлений нелояльности (реальной и мнимой) никакое движение не имело шансов зародиться и, тем более, развиться. К неочевидным можно отнести то, что в значительной мере оппозиция Сталину была «идейно родственной» сталинизму – репрессируемые и реприссирующие исповедовали различные версии интернационал-большевизма и спорили, как надо правильнее применять террор.

Так или иначе, более-менее организованное движение, сосредоточенное на либеральных и конституционных ценностях и принципах, появилось только в условиях оттепели, но зато просуществовало уже до самого краха СССР, несмотря на все «давилово» со стороны советского режима. Оно развивалось как внутри страны, так и в эмиграции, и оба крыла тесно взаимодействовали друг с другом. Со временем его влияние на мнение интеллигенции стало значительным, особенно благодаря работе западных медиа, ориентированных на вещание на территории СССР, с которыми сотрудничали диссиденты.

Несмотря на эти успехи, прямая роль правозащитного движения в крушении советского «тоталитарного» режима оказалась скромной, и практически никто из представителей диссидентской верхушки не стал частью новой власти и в целом бенефициаром демократических преобразований. Ими стали представители второго эшелона номенклатуры, частично криминальное подполье и некоторые представители околовластной советской интеллигенции. По сути, режим самообслужился, хотя и взял на вооружение часть идей правозащитного движения.

Что-то подсказывает мне, что большинство участников нынешнего антивоенного и демократического движения, как те, кто репрессирован в России, так и те, кто действует в эмиграции, и на этот раз не станут бенефициарами продвигаемых ими преобразований. Скорее всего, ими станут оппортунистические элементы системы. Могу предположить, что одной из тех сил, которые произведут конверсию режима, станут не антивоенные активисты и правозащитники, а лидеры «нового типа», выросшие из гущи путинских масс (но не в центре, а на периферии), скорее всего – прошедшие войну, и даже сидевшие в окопах, но разочаровавшиеся в ее целях и в способности режима ее вести. Это будут люди, понятные массе, с общей для массы судьбой, говорящие с ней на одном языке, но уже о другом. Именно эти люди имеют наибольшие шансы стать драйверами послепутинской России.

Может ли быть иначе? Да, в случае, если история зайдет на эшафот революции, сопоставимой по размаху с большевистской. Такой сценарий в принципе возможен, но пока не просматривается в практическом плане. Для его реализации необходимо, чтобы затянувшаяся на годы война закончилась приблизительно с теми же результатами, с которыми закончилась для России Первая мировая война. В этом случае к власти может прийти действительно самая радикальная анти-военная секта.

А что же нынешнее антивоенное общедемократическое движение? Неужели все впустую? Отнюдь. Его пассионарностью и идеями будут опосредствованно подпитываться то самое оппортуническое ядро режима, которому предстоит сыграть роль его могильщика. Так что, как любит говорить о моем поколении мой старший товарищ профессор Николай Пивоваров, «Навозом ляжем».

Хоть революция и является по Марксу локомотивом истории, но желать себе и другим, если ты не мазохист и не мизантроп, пережить революцию – дело противоестественное. Тем не менее, бывают ситуации, когда революция становится единственным реальным способом сохранить общество от распада и погружения в историческое небытие. То есть революция как позитивный выбор – это всегда край. Она – не про лучшее будущее, а про альтернативу цивилизационной катастрофе. Конечно, всегда есть неистовые и одержимые, для кого это не так. Они живут ожиданием революции, предвкушая этот великий передел на крови. Но для нормального среднестатистического обывателя тяга к революции противоестественна. Он ее боится, и недаром. Ничего хорошего в своей острой фазе революция большинству современников не несет. Она вообще позитивна (при хорошем исходе) только для детей и внуков. Ради них сознательный средний обыватель обычно бывает готов революцию принять вопреки инстинктам. Но только тогда, когда ему уже самому очевидно – это единственная альтернатива коллапсу, хаосу и необратимой культурной деградации.

Однако же до этого состояния общество надо еще довести. Именно поэтому для меня всегда истинными демиургами революции являются вовсе не одержимые ею профессиональные борцы с режимом, а твердолобые деятели этого режима, тотально подавляющие любые перемены, идущие в ногу с историей (и даже иногда, как сегодня в России, навязывающие обществу реверсное движение вспять к каким-то архивным, давно исторически умершим ископаемым политическим формам). Именно они создают эту финальную альтернативу: революция или смерть. В связи с этим я всегда с большим скепсисом смотрел на любые попытки канонизации царской семьи и в целом огульной реабилитации деятелей старого режима. Они породили Ленина, они создали условия для его победы. Что Ленин? Как сказала бы героиня фильма «Покровские ворота», «он - орудие», они – творцы.

Сегодня сильные люди «русского мира» исподволь готовятся повторить судьбу своих не менее сильных предшественников, столетие тому назад наблюдавших за тем, как Россия сдвигается к краю пропасти. Нынешние понимают больше, чем многим кажется. И, кстати, уже в силу своего положения - намного больше, чем любой среднестатистический обыватель. Но, как и предшественники, ждут, не вмешиваются, надеясь, что все как-то рассосется само собой. Может, и рассосется, а может, и нет. Тогда, сто лет назад, когда поняли, что не рассасывается, было уже слишком поздно. Выбор был лишь в том, к какой крайней революционной или контрреволюционной партии присоединиться. Кто-то, как Морозов, стал заигрывать с большевиками. Результат был приблизительно такой же, как у Фридмана с Волковым. Кто-то, как Путилов, профинансировал корниловский мятеж. Результат был лучше, но только для тех, кто успел доехать до своих заграничных активов.

Время для нереволюционного выхода было утеряно безвозвратно и бездарно. И это была не вина большевиков – они здесь только санитары исторического леса. Гораздо больше были виноваты те, кто вовремя не принял мер. И сегодня время, отпущенное России для относительно ненасильственного или хотя бы ограниченно насильственного выхода из исторического тупика, стремительно сокращается. Вполне возможно, что скоро для тех, кто еще может на что-то влиять, выбор будет лишь между цветом той стенки, к которой им придется прислониться.

“Прямая линия” Путина все больше напоминает гигантский “медийный бабл”, из которого вот-вот посыплется дешевое китайское конфетти. За двое суток до «Прямой линии» можно нащупать несколько параллельно развивающихся вялых интриг, которые либо найдут свое разрешение во время шоу, либо останутся ложными трендами:

1) Фальстарт с выдвижением. Заявление об участии в выборах, как правило, является важным ритуалом, который задаёт тон избирательной кампании. Ожидалось, что это как раз и будет сделано на “Прямой линии” и станет ее смысловым центром. Вместо этого Путин буквально промямлил что-то о том, что, мол, пора уже решаться. Сделал он это как-то на бегу, между прочим и среди прочих. Это заставляет думать, что смысловой центр “Прямой линии” видится в чем-то другом.

2) Исчезновеие Навального. Ну, в общем, затеять игру с исчезновением Навального за неделю до “Прямой линии” – это так себе инициативка. Если за этим ничего не стоит, то тогда действительно дебилы и даже хуже. Так оно и есть, скорее всего, но ждем.

3) Штурм Авдеевки. Очевидно, что Авдеевку хотели взять до “Прямой линии”. Так же очевидно, что сделать это в оставшиеся два дня не получится. Остается только гадать, приравняют ли взятие очистных сооружений к взятию всей Авдеевки и объявят ли это победой?

4) Звонок другу. Разговор с Нетаньяху завершил “кидание понтов” Кремля на Ближнем Востоке. За неделю Путин обошел (обзвонил) всех, кого можно. Будет ли на “Прямой линии” объявлено о каком-то выхлопе от этой активности или по-прежнему “движение - все, цель – ничто”?

В целом, я буду сильно удивлен, если “Прямая линия” не обернется выхолощенным пропагандистским вывертом, пустым и скучным, как съезды КПСС на ее финальном жизненном отрезке. Полагаю, что самым сильным впечатлением может так и остаться это щемящее ожидание.

Наткнулся на сообщение о том, что Госдума готовит законопроект о запрете пропаганды «чайлдфри». Сначала решил, что речь идет о картофеле, но потом разобрался, в чем дело. Решил поставить онлайн-эксперимент: ввел в поисковую систему запрос из трех слов: «Госдума. Проект. Запрет». Поставил ограничитель по времени – год. От полученного результата поднялось настроение. Первые двадцать позиций читал как роман. Потом рука бойца стучать (по клавишам) устала. Проект о запрете пропаганды гомосексуальных отношений. Проект о запрете пропаганды абортов. Уже упомянутый проект о запрете пропаганды чайлдфри. Запрет на использование мобильных телефонов в школах. Споткнулся на проекте закона о запрете «наливаек». Долго вчитывался. Понял, что это о продаже алкоголя в розлив. Пожелал успеха и мысленно благословил. Ну вот тут ругают меня, что я все не про высокое искусство, а как не процитировать: «Говорят, что скоро всё позапрещают, в бога душу, скоро всех, к чертям собачьим, запретят». Заходим на второй круг? Только вот вторая посадка будет жестче, чем первая. Да и топлива в баках, чтоб дотянуть до полосы, может не хватить. Как теперь стало модно, рухнем прямо в поле.

Поразительным образом о Конституции я вспомнил сегодня только потому, что натолкнулся утром на ТАССовку про то, что участники экспедиции на МКС поздравили россиян из космоса с Днем конституции. Далеко ж она от нас улетела, с более близкого расстояния не разглядишь. Удивительно, но, чем меньше Конституция трогает нас, тем больше вокруг желающих потрогать ее. Полагаю, что после выборов (если не до) очередное конституционное обрезание России практически обеспечено. Почти наверняка в ней снова появится государственная идеология, а может, будет и протоптана дорожка к монархическому суррогату.

Представляя вдруг снова ставшие регулярными «Пастуховские кухни», должен сказать, что некоторые политические метафоры Бориса даже меня поставили в тупик. Назвать Путина «корейской вдовой» мало кому удавалось. Я вздрогнул, но оказалось - совсем не о том. Вдова по-корейски - что-то вроде «человека, который доживает». Это похоже на правду. Мы все при путинском режиме сегодня как Онегин при дяде. Мысли только о наследстве. Как у родственников, так и у кредиторов. Как он там будет лечиться и на сколько дней продлит это «оставшееся», интересует уже только врачей, которым за продление жизни пациента платят гонорар. Понимающие люди сосредоточены все больше на разного рода неотложных делах, которые возникнут сразу после. И неважно, что событие может ни завтра, ни послезавтра не состояться. Мы же не о нем, а об отношении к реальности. В общем, тут было о чем поговорить.

https://youtu.be/FVpTiPekSPs?si=Wc90Hl34_AwuGi2d

Редакция Новой газеты попросила меня поддержать их опрос по поводу войны и мира в Телеграм, что я и делаю вместе с другими друзья редакции. От себя добавлю, что вопрос поставлен грамотно. У нас сегодня, если послушать, все за мир: от Путина до жен мобилизованных через Шойгу и Герасимова по ходу. Но есть только одна деталь – все за мир «на условиях России». А это немного о другом. Здесь же вопрос более корректен: нужно ли продолжать СВО до победы? То есть допускаете ли вы мир через компромисс, неважно пока - какой, но все-таки без достижения целей СВО. Это для меня более интересная постановка вопроса.

https://t.me/novaya_pishet/42868

Мне кажется, что Кремль несколько поверхностно подошел к вопросу о выборах на оккупированных территориях, недооценив глубину и многослойность проблемы. Дело не в том, что это ставит вопрос о легитимности выборов и, как следствие, о легитимности Путина, в общем плане, – на это всем наплевать, - а в том, что оно ставит вопрос об этой легитимности в весьма специфическом, сугубо формальном разрезе.

У каждой палки есть два конца (ближний и дальний), но сначала виден только один, который ближе к руке, а наличие второго обнаруживается только после того, как произойдет его касание со лбом или другим местом (в зависимости от траектории). Решение провести выборы Путина на оккупированных территориях Украины – смелое и патриотичное. Это близкий и очевидный конец (палки). Такое решение поднимет эмоциональный настрой у части жителей самих оккупированных территорий и у какой-то части обывательской массы (в той мере, в которой она успеет сосредоточить на этой новости свое внимание).

Только непонятно, что это дает Путину, если электоральный процесс уже полностью под контролем, и результат заранее известен и вообще никак не зависит от голосования? А вот напакостить может будь здоров как, именно потому, что является чисто ФОРМАЛЬНЫМ, то есть юридически безупречным, не требующим сложной оценки, а поэтому легко применимым и легко продвигаемым поводом для полной делегитимизации (обнуления) итогов президентских выборов в России на Западе.

Можно, конечно, спеть песенку зайцев из «Бриллиантовой руки» - а нам трын-трава. Но суета вокруг решения МУС об аресте Путина с последовавшими за ним судорожными попытками вернуть хотя бы часть детей назад в Украину показывает, что отнюдь не все им трын-трава. А это именно такой же кейс, где есть возможность зацепиться за букву международного права. То есть ребята Кириенко повелись на хайп, но, как часто бываает, не додумали до конца. Пиар – дело хорошее, но в этом случае, похоже, овчинка выделки не стоит. Гений был старый российский посол в Украине: никогда такого не было, и вот опять.

Путин выходит на финишную прямую.

Конечно, это не вопрос факта, а вопрос интуиции, но что-то подсказывает мне, что это - последний забег. За шесть лет скрытые сегодня риски его авантюрной политики обнаружат себя в объеме, достаточном для «великих потрясений». Так всегда случается с теми, кто слишком увлекается строительством «великой России». Все вершки будут собраны за ближайшие пару лет, а после на поверхность вылезут и корешки.

Начнут все чаще уходить соратники в голубых мундирах (естественным путем). На их место будут приходить малопонятные ему «разнообразные не те», которым будет еще меньше доверия. Одновременно вдруг выяснится, что преданный им народ воевать уже не хочет, а мирно жить еще не может.

Миллион фронтовиков станет «армией лишних людей», застрявшей в состоянии «ни мира, ни войны». Многие из них начнут возвращаться туда, откуда пришли – в колонии. В их одурманенное сознание исподволь будет прокрадываться мыслишка о том, что своей победой они никому ничего не доказали, а остались на задворках истории. Кроме тех, кто нажился на войне, конечно.

Ненависть к украинцам обернется ненавистью к друг другу. Надо будет либо искать нового, на этот раз неподъемного внешнего врага, либо выбирать кого-то из своих, чтобы скормить его черни. И тогда все чаще в облаченные властью сановные головы начнет приходить крамольная идея (словно «красный зад рыжей обезьяны» из историй о Хадже Насреддине) – не проще ли скормить «самого»?

Все это сегодня выглядит как тычинки и пестики в бутоне. За шесть лет, однако, завяжутся и успеют вызреть ягодки. Сегодняшняя прямая линия Путина – это старт забега для одного единственного участника, который, соревнуясь сам с собой, хочет на последнем круге перегнать собственную тень. Я буду сильно удивлен, если до конца состязаний он не сойдет с дистанции.

Первые впечатления от “Прямой линии” Президента России. Совсем не ново, не очень искренне, не слишком изобретательно. Советский цирк, тем не менее, был все-таки одним из лучших в мире. Нынешнему цирку до советского пока далеко. Заодно стало яснее различие между Путиным и Ельциным. Оба явно устали, но один уходить не собирается.

Единственный вопрос, на который общество получило реальный и однозначный ответ на «Прямой линии» - это вопрос об отношении Путина к выборам. Его этот вопрос не интересует. Он уже давно засчитал обществу «техническое поражение». Поэтому ни выкладываться, ни перетруждать себя он не будет. Его кампания будет унылой, без сюрпризов и головоломок. Оговорка по Фрейду насчет ведьм и оппозиции стала единственным аттракционном в четырехчасовом путешествии по "Парку советского периода». Те, кто купил билет на это шоу, сильно переплатили. Конечно, как всегда, была объявлена беспроигрышная лотерея, в которой по итогу никто не выигрывает. Но даже в ней он особо не усердствует, и так обещает, что сразу понятно: ничего не даст. Он не собирается даже имитировать электоральный процесс. Лишь нехотя соглашается «оптичить» несколько навязанных ему протокольных мероприятий (и будет торговаться по каждой позиции). Ему скучно, он с трудом выдавливает из себя эмоции. Путин и не собирается ВЫИГРЫВАТЬ выборы. Он собирается выслушать от подчиненных верноподданный отчет о том, как блестяще он их выиграл. Ведь он этого достоин…

Последовательная цепочка иллюзий Запада. Первая иллюзия состояла в том, что Россию можно не замечать, она все равно ничего не сделает. Эта иллюзия рухнула, когда 24 февраля 2022 года Россия сняла со стенки ружье и пошла в лес добывать себе пропитание сама. Вторая иллюзия состояла в том, что Россию можно быстро наказать и оставить голодной. Это иллюзия развеялась вместе с провалом украинского наступления на Юге. Теперь ей на смену пришла третья иллюзия - о том, что Россию можно легко накормить частью Украины. Расцвет этой иллюзии мы сегодня наблюдаем по обе стороны Атлантики: от Трампа до Маска и от Орбана до голландских правых. Все они в один голос твердят: да отдайте вы уже Путину Крым и еще что-нибудь, и все закончится! Эта иллюзия рухнет, когда Путин процитирует им советскую классику: “Я бы взял частями, но мне нужно сразу” (не уточняя - что). Запасаюсь попкорном, чтобы посмотреть «в натуре», какие слова припасет всем этим “миротворцам” русский пацан, когда поймет, что “шведы гнутся”. И только после этого, думаю, начнется серьезный разговор. Между пацанами с обеих сторон и без иллюзий. А пока придется обождать.

В ранние университетские годы меня увлекали и одновременно смущали силлогизмы средневековых схоластов. Ну, вроде этого, к примеру: «Писание говорит, что Бог всемогущ и всесилен. Но может ли Бог создать камень, который он не в состоянии поднять? Если нет - то он не всемогущ. Если да – то он не всесилен». Один из таких силлогизмов Кремлю придется решать в ходе начинающейся избирательной кампании: «Пропаганда говорит, что Путин всемогущ и всесилен. Но может ли Путин начать войну, в которой он не в состоянии победить? Если нет – то он не всемогущ. Если да – то он не всесилен».

Путин может пообещать сегодня вечную войну, но уже не может пообещать победы в ней – в этом его главная, пока еще им самим плохо осознаваемая, электоральная уязвимость. Именно вследствие наличия такой уязвимости его нынешняя избирательная кампания никак не обретет внятного профиля и не получит однозначного лейтмотива. Она то берет фальшивую, слишком высокую мирную ноту, то срывается в истерический военный вопль. Самого Путина в этой кампании как бы и нет. То есть физически он присутствует практически везде, провоцируя слухи о двойниках, а политически он отсутствует. Кремль ведет не политическую, а политтехнологическую кампанию, которая нацелена на то, чтобы выиграть поединок по очкам.

Путин до этих выборов не особо нуждался в политтехнологах, скорее они нуждались в нем. Но все меняется, и теперь нас ждет избирательная кампания, отданная политтехнологам на аутсорсинг, в которой сам Путин будет актером второго плана в сценарии с чужого плеча. И это при том, что, кроме самой первой своей кампании, где он был чистой воды политтехнологическим продуктом, Путин в дальнейшем опирался при переизбрании в основном на свою интуицию и понимание того, что можно назвать текущим запросом масс. Как правило, он давал на этот запрос не просто своевременный, а формирующий и опережающий ответ. Политтехнологи лишь оформляли его политический выбор, а не заменяли его, как сегодня.

Путин изначально был сконструирован под определенный политический запрос на “Ельцина, но не Ельцина” - чтоб был точно такой же, но другой. Тогда, в 2000 году, заготовка прошла как по маслу, общество сглотнуло наживку. Но в 2004 году он уже сам определял, в чем состоит общественный запрос. Те выборы прошли под флагом раскулачивания олигархов. Через четыре года общество стало что-то подозревать, возник слабо выраженный, но достаточно четкий запрос на восстановление законности и модернизацию. Под этот запрос Путин подложил обществу Медведева, временно отойдя в тень. Когда Медведев чуть было не обрушил систему, Путин уловил запрос на национализм и удовлетворил его в полном объеме, проведя кампанию 12-го года под флагом борьбы с цветными революциями, устраиваемыми Западом. В 2018 год он въехал на инерции “крымского консенсуса”, а в 2020-ом сам возглавил национал-большевистский переворот, предрешивший вступление России в войну.

Сложность нынешнего момента для Путина в том, что он не может удовлетворить запрос масс, который сам же и породил. Сегодня массы ждут победы, а он может предложить только продолжение войны без ограничения по времени и в пространстве. Именно поэтому приходится делать избирательную кампанию инерционной, безликой и бессодержательной. Он заходит с разных карт, тасуя колоду как шулер, но политически он уже ничего России не предлагает. По всей видимости, войной Путин исчерпал себя. На этой музыкальной фразе его политическую пластинку заело, и сколько бы мы не слушали его речей, ничего нового от него уже не услышим.

Путин недаром упорно возвращается в своих речах к теме суверенитета, словно преступник, который снова и снова возвращается на место совершенного преступления. Главный вопрос, который будет задан Путину на суде истории, будет вопрос не об узурпации власти, не об отправленных им на смерть людях, не о начатых при нем войнах, не об украденных под его покровительством миллиардах, – все это обременения и привилегии власти, за которые власть имущие держат ответ на суде человеческом, но не на суде истории. Вопрос будет один: был ли выбор в пользу Китая действительно историческим выбором русским народом своей новой (на самом деле – старой) судьбы в качестве вассального государства при азиатской деспотии, или он был личным выбором путинскими воровскими элитами новой крыши - в ущерб и вопреки действительным интересам русского народа?

Конечно, Россия никогда не продаст суверенитет за дорогую американскую колбасу – зачем ей колбаса? На всех ее все равно не хватит, а не для всех и так есть. Поэтому она выменяет его по дешевке на китайские чип(с)ы. Ведь без чип(с)ов нет величия, а без величия нам никак.

То, что Кремль решил временно отползти с бруствера в ближний тыл для перегруппировки в вопросе об абортах, к сожалению или к счастью (кому как) показывает, что люди там пока еще сохраняют относительную вменяемость, и организовать просто так без причины и повода свой собственный политический аборт еще не готовы. Но я не теряю надежды - рано или поздно сделают, причем без помощи акушера (у Маркса – повивальной бабки, насколько я помню), а собственными руками, сидя перед зеркалом, как герой-полярник из песенки Высоцкого.

Откуда такая вера в людей, спросите? - Отслеживаю тенденции в российской фундаментальной науке. Мне, конечно, Роднянский испортил карму – я тоже отложил статью о сперматозоидах головного мозга, подписанную несколькими свихнувшимися генералами и одним примкнувшим к ним депутатом с пугающе говорящей фамилией, но он успел подробно о ней написать. Я, правда, в той статье не все понял. Там с привлечением большого научного аппарата доказывается, что оральный секс опасен политически, так как идейно чуждые русским женщинам (и тем более мужчинам) сперматозоиды при таком способе соития имеют возможность проникать коротким путем прямо в головной мозг, корректируя поведение получателя спермодозы. Это звучит, на мой взгляд, логично, и здесь у меня вопросов нет. Но почему в таком случае авторы предлагают запретить не только оральный, но и анальный секс? Не значит ли это, что у некоторых особей высшей расы головной мозг располагается в несколько нетрадиционном месте?

Но шутки в сторону. Бог с ними, чокнутыми авторами, давайте посмотрим на издателей. Журнал, в котором опубликован сей богохульный (без преувеличения, между прочим) опус, является классической диссертационной помойкой, на которой отмываются статьи соискателей ученых степеней «из народа» (силовиков, чиновников, депутатов, просто барыг); всех, у кого после удовлетворения первичных материальных потребностей (Майбах, жена на Рублевке, любовницы в Эмиратах) отросли вторичные духовные потребности – докторская степень, профессорское звание и большой орден Академии естественных наук. Я без юмора - сам грешен, при ее создании меня туда приняли, но я стараюсь никому об этом не рассказывать, считая это противоестественным. Для получения степени им всем формально нужны публикации в лицензированных журналах. Лицензия такая – как лицензия на отлов камчатских крабов, но круче. Эти журналы обирают тщеславных купчиков и чинуш, публикуя по бартеру их полуночный бред и неплохо зарабатывая. Это вообще к Пархоменко и Заякину, а не ко мне.

Но вы гляньте на фамилии членов редакционного совета и редакционной коллегии. Цвет нации во главе с А.И Бастрыкиным (надеюсь, он сам на самом деле эту публикацию все-таки не видел - иначе совсем страшно становится за русских женщин), десятки реальных докторов и профессоров из ведущих академических учреждений, сановитые бояре из всех силовых структур, деятели правящей партии. Нет, очевидно, уровень инфицированности свидетельствует о недопустимо широком распространении орального и анального секса в правящих элитах. Коготок увяз – всей птичке пропасть. Они думают, что управляют психами, но психи давно научились управлять ими. Поэтому рано или поздно они сделают себе политический аборт, просто из страха перед чужими сперматозоидами. Я терпеливо жду.

Отойдя от обычной практики пространных презентаций наших с Борисом эфиров, напишу просто, что мы отчаянно боремся за то, чтобы наши встречи на “Пастуховских кухнях” снова стали регулярными. Не скрою, в последнее время обстоятельства играют против нас, поэтому ваша подлержка – мощный мотиватор. Впрочем, последний разговор мне кажется во всех смыслах небесполезным, создающим почву для развития дискуссии как о судьбе американской демократии, так и об эволюции коституционной идеи в целом, причем не только в России, где ее пульс едва прощупывается, но и на ее исторической родине. Пользуясь случаем, хочу выразить солидарность с Борисом Акуниным и Дмитрием Быковым. Еще раз доказано, что поэт в России – больше, чем поэт, а Акунин для власти – страшней, чем Бакунин.

https://youtu.be/QOfS0vl7muQ?si=eU3FqAJ98M96Fj3T

Путин - военным: «США втащили нас в эту войну». Ну надо же. Это когда стало понятно - только сейчас или раньше можно было догадаться? Так не втягивались бы, показали бы им крупный кукиш и потратили полтриллиона нефтедолларов на технологический прорыв и на инвестиции в человеческий капитал. Вот это был бы сюрприз. Плохому стратегу всегда американские яйца мешают (не путать с яйцами Патрушева).

Венедиктов красиво закольцевал цитаты Путина и Зеленского о взаимной неактуальности переговоров друг с другом. С тем же успехом можно было бы закольцевать целиком их последние пресс-конференции. Симметрия войны: обоим военным лидерам приходится решать сходные политические задачи, что приводит к синхронизации политического языка. В предстоящем году, однако, им придется бороться не столько с тем, что актуально, сколько с тем, что неотвратимо, а то, что неотвратимо, очень редко бывает актуальным. Переговоры между Россией и Украиной давно стали частью политической мифологии, практически не имеющей отношения к политической реальности. Обе стороны культивируют переговорный фетишизм, но Россия - в положительной, а Украина - в отрицательной формах. Россия продает миф о готовности к переговорам, а Украина – миф об отказе от них. Реальные переговоры возможны только в одном случае – капитуляции Запада перед Путиным для обсуждения ее условий. Если она не случится, то и переговоров не будет. Если же такая капитуляция произойдет, то мнение Зеленского по поводу переговоров будет уже не актуальным.

Несколько забытая рубрика «Комментарии читателей». Elena Navez пишет в чате Бориса, где идет основная дискуссия по моим текстам:

«Мне кажется, сейчас главная проблема в том, что западная модель уже не видится достойным образцом для подражания, как это было 35 лет назад, для тех, кто хочет сменить курс и вывернуть со своей исторической колеи. Очевидно, что сегодня уже в самой в консерватории надо что-то менять. И это лично меня вводит в ступор. Вся надежда на следующее поколение».

Соглашусь с тем, что это если и не самое главное, то точно очень важное. Думаю, однако, что это как проблема, так и некоторое окно возможностей. То есть все не так однозначно…

Горбачевско-ельцинская революция проходила под западническими лозунгами. Доминирующей была теория «догоняющего развития», в соответствии с которой Россия – это нормальная европейская страна (ну как сейчас Украина), и 300 лет со времен Петра она шла правильным курсом навстречу к своей европейской мечте, но вот в 1917 году в шаге от цели свернула не туда, заблудилась, застряла в дремучем лесу большевизма и отстала в своем развитии от передового европейского отряда. Цель виделась простой и ясной: преодолеть разрыв, позаимствовав у Запада лучшие политические (демократические) технологии, которые предполагалось внедрять приблизительно так же, как франшизы McDonald's и Burger King.

В этой концепции все было хорошо, кроме одного – она была утопичной. Западный опыт приживался в России плохо, и в итоге российская демократия оказалась похожа на европейскую не больше, чем телефон Старика Хоттабыча из цельного золота был похож на настоящий телефонный аппарат. О том, что из этой затеи западников ничего не выйдет, с самого начала предупреждали многие, но их голоса тогда не были услышаны. Эксперимент закончился воцарением Путина, который провел поэтапную «отмену западничества», заменив его на униженное, но неубитое славянофильство в его крайней выморочной, декадентской ипостаси национал-большевизма (дикой эклектичной смеси радикального традиционализма с радикальным сталинизмом). У этого славянофильского проекта нет будущего, хотя его настоящее и может растянуться на несколько десятилетий.

Таким образом, в точке бифуркации, которую рано или поздно России снова придется проходить, возникнет качественно новая ситуация искусственного идеологического вакуума, который очень трудно будет заполнить чистым западничеством образца 80-х или 90-х годов прошлого века. Воспоминания о тех годах будут еще достаточно живы у старших поколений, но самое главное – у новых поколений не будет того упоенного восторга перед всем западным, который был у поколения шестидесятников. Но будет аллергия на примитивное славянофильство. Это хорошая почва для того, чтобы поискать собственные пути выхода из кризиса с оглядкой на западный опыт, но уже без слепого копирования.

Конечно, на этой почве может ничего и не вырасти. Такая опция существует всегда. Но запрос именно на самостоятельный, я бы сказал - более взрослый, более взвешенный ответ на вызовы истории, в большей степени сориентированный на здравый смысл, практицизм и хорошее понимание своих «домашних» реалий, чем на разного рода «измы», постепенно растет. А если есть запрос, то должен сформироваться и ответ.