Мы с Борисом решили восполнить собою паузу, невольно образовавшуюся на Ходорковский.Live, и вышли с воскресным выпуском, посвященным новой русской мифологии. Дело даже не в том, что Дугин и Ко рассказывают людям сказки, не имеющие к реальности практически никакого отношения. Дело в том, что сказки эти – кровавые. Это философия, оправдывающая террор необходимостью реализации утопии о соборном человеке, лишенном личного начала и полностью растворенном в коллективе, высшей формой которого является, конечно, как вы догадались, государство. Многие полагают, что я алармист, и что эта философия никого не интересует, кроме самих авторов, которые имеют на этом свой маленький политический (и не только) доход. Я не столь оптимистичен. Я полагаю, что Россия на полном ходу проскакивает сейчас полустанок национал-большевизма (фашизма) и направляется в нацистский тупик истории, из которого, как известно, выхода нет. Пока лишь мысленно, но скоро дело дойдет и до практического воплощения, если это нечленораздельное, но грозное бормотание никто не остановит.

https://youtu.be/ih33QwyKLAA?si=DshNzPYNOJeysMoL

Я должен признаться в устойчивой зависимости к ленте Михаила Шевелева – на мой взгляд, одного из остроумнейших людей нашего времени. Его мысль о том, что Россия живет в ожидании второго пришествия, потому что после первого пришествия осталось чувство некоторой "недораспятости», кажется мне гениальной. У меня только одна поправка: не второго, а третьего. Второе-то как раз и случилось в 90-е, когда рынок внедряли с тем же рвением и теми же методами, которыми за 70 лет до этого уничтожали. Но и тут, как видим, «недораспяли» - дышит еще как-то. Надо дожать, поэтому теперь, наверное, будут внедрять справедливость: ну, это чтоб каждому по заслугам его, то есть всем сестрам по серьгам. Тут, конечно, начнется (уже началась) такая борьба за мир, что камня на камне не останется. В общем, на горизонте появляются все шансы «дораспять» родимую. Потому что в этом вопросе главное что? – кто судьи. Кто первый сел в судейское кресло, того и тапки. Поиски виноватых всегда настолько увлекательны, что могут продолжаться бесконечно. Смешно, но и Робеспьера, и Берию обвинили, в конечном счете, в предательстве революции…

Стилистически режим достиг своего апогея. Никакой иной, более грандиозной канонической картинки, кроме той, которую уже показали, создать невозможно. Дальше будет только повтор и деградация. Впрочем, жанр исчерпал себя давно, еще при Лени Рифеншталь. Дальше может быть только стилистика последнего кадра Алекса Гарленда.

Как говорила героиня Веры Алентовой, кто ждет от меня аналитики по случаю инаугурации Путина, может спокойно в этот вечер заняться другими делами. Этот пост не для них. Вообще, посмотрев бегло репортаж об открытии очередных политических олимпийских игр, но без симпатичного мишки, я твердо решил, что содержательно писать здесь не о чем, а о стилистике можно высказаться одной фразой, что я и сделал. Но, оказывается, то был еще не вечер. Вечером Путин разродился первым указом - и понеслось. Я понял, что не смогу молчать. Но для начала небольшое лирическое отступление.

Вообще-то я считаю себя существом предельно ленивым. Без надобности я стараюсь не напрягать себя избыточным усердием. Но, видимо, по сравнению с ребятами из АП России, готовившими сценарий всенародного праздника «А у нас - новый президент!», я конченый трудоголик, потому что так дословно перепереть от слова до слова сценарий такого же яркого праздника 2012 года не смог бы даже я. Но все по порядку.

В то далекое время, 7 мая 2012 года, я так же скучал в провинции у моря, слушая в фоновом режиме новости из имперской столицы. В какой-то момент слух мой обострился, я оторвался от редактирования книги и стал вслушиваться в голос диктора (до 2014 года я еще слушал новости из Москвы в непережеванном виде, позже это стало физиологически невозможно реализовать). Зачитывались 11 судьбоносных указов Путина, один краше другого. По смыслу это более всего напоминало обещание Хрущева жить через двадцать лет при коммунизме.

С каждым новым указом я все более возбуждался. В этот момент из ванной комнаты вышла жена. В халате и с тюрбаном из полотенца на голове она смотрелась как императрица, со снисхождением взирающая на шалости подданных, – жена никогда не разделяла моего увлечения новостями с родины. Я стал, захлебываясь, перечислять ей открывающиеся перед соплеменниками горизонты. Когда я дошел до указа, устанавливающего продолжительность жизни на уровне 74 лет, жена, не моргнув глазом, сказала: «Короче, Путин приказал долго жить…». Я отложил книгу и понял, что пробил час публицистики. Так появилась статья с комментариями для «Новой газеты».

Когда сегодня я дошел до указания поднять средний возраст уже до 78 лет (хотя он так за 12 лет и не дополз до директивных 74) и сказал об этом жене, она вместо ответа молниеносно сбросила мне в WhatsApp ту самую статью 12-летней давности в «Новой газете». Перечитав ее, я понял, что тоже могу сэкономить силы. Мне нечего добавить к сказанному. Похоже, мы где-то промахнулись в нашем историческом биатлоне, и нас всех послали на штрафной круг…

https://novayagazeta.ru/articles/2012/05/09/49595-putin-prikazal-dolgo-zhit

Инаугурационная речь Путина состояла из умолчаний, и именно этими умолчаниями была интересна. То, что Путин хотел сказать, говорили в этот момент за него другие. В принципе, это наиболее излюбленная путинская манера донесения мысли до респондента: говорить одно и в одной манере, а делать прямо противоположное по смыслу и стилю. В это издание инаугурационной речи была вшита достаточно миролюбивая формула в отношении Запада: мол, только за, дверь открыта, ход за ними, но наш бронепоезд стоит на запасном пути. А вот в параллельной и дополненной реальности главным одномоментным событием стали учения тактических ядерных сил в Беларуси. Это и была настоящая инаугурационная речь Путина. Просто ее за него произнес Лукашенко…

В гражданском праве есть такое понятие как «конклюдентная сделка», или «сделка по умолчанию». Это когда участники сделки ни устно, ни письменно ни о чем таком не договаривались, но при этом ведут себя так, как будто бы о чем-то договорились. Ну, например, есть какая-то коза, которую когда-то по случаю вместе купили, но теперь она никому не нужна, а договориться между собой, что с ней делать, участники концессии никак не могут. Никто вслух не говорит, что ее хорошо бы продать, но все ведут себя так, как будто это и есть план: один дает объявление в газету, другой подыскивает фургон для вывоза и так далее.

Нынешняя ситуация вокруг войны, развязанной Россией, очень сильно напоминает такую сделку по умолчанию. Никакого соглашения о переговорах с Россией нет и в помине, но все участники конфликта ведут себя так, как будто дело это решенное. То есть никаких переговоров нет, сама мысль о возможности таких переговоров представляется как минимум спорной, а стороны действуют в рамках переговорных алгоритмов, главным из которых является тактика повышения ставок. Ну вот Путин хочет в рамках переговорного процесса обсудить аннексию территорий по принципу «заберу столько, сколько успею оттяпать». Байден повышает ставки до ATCMS и конфискации активов. Путин традиционно отвечает возвращением к первичной триаде: демилитаризация, денацификация и десатанизация (уничтожение независимого украинского патриархата). На это Сунак отвечает разрешением наносить удары британским оружием по территории «канонической России», а Макрон и вовсе предлагает подумать о введении в Украину войск стран НАТО. Путин, не колеблясь, реанимирует Лукашенко, который начинает двигать по Беларуси ядерные боеприпасы. И все это пока в виртуальном пространстве.

Возникает довольно своеобразная ситуация. Внутренней целью сторон является достижение соглашения и улучшение переговорной позиции, но эти переговорные маневры объективно приводят к гигантской эскалации конфликта, которая, тем не менее, никем не воспринимается всерьез, потому что все уверены, что это только ради мира и усиления переговорного рычага. Опасность такого поведения состоит в том, что подразумеваемая сделка, в рамках которой все должно разрешиться, может оказаться мифом. Она сыграет роль топора в каше из известной русской сказки про солдата. Топор этот потом незаметно исчезнет, а вот все «ингредиенты» большой европейской (а может быть, и мировой) войны останутся. То есть в тот момент, когда станет понятно, что это win-win ситуация и никакие переговоры невозможны, выяснится, что ставки уже зафиксированы в максимально высокой позиции, то есть на линии прямого участия Запада в конфликте и готовности России применить ядерное оружие.

Проблема в том, что обратный процесс - понижение ставок - является гораздо менее технологичным, чем их повышение. Деэскалация невозможна без потери лица, а потеря лица - недешевое политическое удовольствие, которое не каждый может себе позволить. В такой ситуации любое случайное «внеплановое» обострение может оказаться фатальным. Условно говоря, разрушение Крымского моста, которое представляется делом времени (в том смысле, что при затягивании конфликта оно рано или поздно произойдет, если не вследствие обстрела, то вследствие диверсии), поставит Кремль перед необходимостью изобрести такой ответ, который в глазах собственного населения будет признан адекватным подтверждением силы. Думаю, что сценарии такого ответа давно прописаны. Скорее всего, этот ответ приведет к вызывающему и даже шокирующему числу жертв среди гражданского населения, которое поставит перед политическим руководством Запада вопрос: «Каких еще знаков, сигналов вы ждете, чтобы реализовать все те обещания (ввод войск, удары по России), которые так легко вами давались в расчете на то, что их никогда не придется применять на практике?». В итоге большая война начнется естественно и непринужденно как продолжение политики умиротворения…

Лысый черт Пригожин достал таки с того света своего орденоносного недруга Шойгу. Дожал болезного. Убрал его царь подальше от глаз людских, задвинул за штору Совета безопасности, известного пылесборника, где на полках, словно в Кунсткамере, томятся разные экспонаты, экзотические личности, содержание которых при дворе стало накладным. Для того, чтобы поставить Шойгу на полочку, пришлось даже место освободить и перенести Патрушева в «запасники» - всплывет, думаю, скоро каким-нибудь советником или спецпредставителем. Но отступные хорошие получил – сына зато выставили в главном зале, пусть пока и в дальнем углу. А Шойгу, не успев разместиться толком на полке Кунсткамеры, уже что-то отдавил Медведеву, лишив его единственного более-менее внятного аппаратного функционала – должности в военно-технической комиссии. Понятно, что двум таким медведям в одной берлоге, даже самой безопасной, не ужиться долго. Так что через какое-то время Медведев станет шатуном и пойдет гулять по номенклатурному лесу. Думаю, Зорькину надо бы плотнее запереть свой домик на ключ – неровен час, нагрянет туда незваный гость. В общем, весело там у них, и главное - все самое интересное только начинается.

По этому поводу обитатели «Пастуховской кухни», только, наконец, встретившиеся в оффлайне и замечательно поужинавшие, не смогли усидеть на месте и потянулись обратно, чтобы провести спецэфир и поговорить о том, «что же это было, Бэрримор?»

https://youtu.be/nIFaHHsgJ0A?si=CjlLb0e6KjTbk908

Говорят, - к счастью, сам не наблюдал, - что перед цунами вода отступает от берега, обнажая дно, на котором агонизируют его обычно малозаметные обитатели, привыкшие к комфорту темной глубины.

Судя по всему, нечто подобное происходит сейчас с Россией. Море «русского мира» вдруг схлынуло, обнажив не только всех нынешних придонных тварей, но и остовы давно затонувшего советского deep state.

Назначение Андрея Белоусова имеет много уровней интерпретации, и некоторые из них тоже не лежат на поверхности. Когда в прессе замелькало словосочетание «Группа Бессмертных», я его вспомнил. Интересно, что он был мне там симпатичен, особенно на фоне многих других участников того пула проектов, которые были инициированы в конце 80-х Глебом Павловским и частью которых была эта группа. Он был тем, что в те годы обозначали эвфемизмом «государственник» - впрочем, других там не было.

Это был небольшой кружок, собиравшийся в тихом огороженном высоким забором особнячке в глухом переулке где-то, по-моему, в районе Курского вокзала. Те же люди составили костяк другого проекта Павловского, «Иное», - издания, авторы которого в силу странного стечения обстоятельств, - а может быть, и не случайно, - стали впоследствии родоначальниками многих идеологических течений, развившихся на просторах посткоммунистической России десятилетия спустя, в том числе Белоусов, Цымбурский, Кара-Мурза, Щедровицкий. По-моему, Сергей Медведев, я и Вадим Радаев были самыми молодыми участниками проекта.

С высоты сегодняшнего дня мне кажется, что это был котел, в котором переваривались идеологические останки советского deep state. Надо отдать должное Павловскому: бульон из этой скороварки оказался хорошей заправкой для философии путинизма (впрочем, как и для ее критики). В этом смысле Белоусов представляет собой некий скрытый тренд в эволюции системы, который в условиях войны пробился наружу, как прорываются на поверхность подземные воды после землетрясения. Мы свидетели начала следующего этапа трансформации путинизма – его бюрократической рационализации.

Оказавшись под прессингом (а такая война, в которую вляпался Путин, –шок для системы), путинское понятийно-мафиозное государство стало перестраиваться в нечто более технологичное, более предсказуемое, более эффективное с управленческой точки зрения. Оно делает это не от хорошей жизни, а для того, чтобы выжить. И, кстати, это тот процесс, который пока, к сожалению, так и не удалось запустить в Украине. Мы сейчас наблюдаем попытку глобальной военной перестройки по-путински. Это, в том числе, также ответ системы дугиным и стрелковым (и Пригожину, конечно), полтора года вопившим о необходимости гражданской мобилизации. Она и происходит, просто не так, как это выглядит в фильме «Чапаев».

Эту перестройку Путин как раз и намерен совершить руками остатков советского deep state, одним из представителей которого и является Белоусов. Они будут выстраивать внутри иррационального мира путинизма рациональный механизм управления войной. Можно предположить, что в краткосрочной перспективе это может дать положительный эффект и продлить системе жизнь (что и требуется в условиях перерастания войны в ресурсную). Но в среднесрочной перспективе конфликт между рациональной и иррациональной составляющей путинской системы неизбежен. Он уже заложен в меню, вопрос только в том, станет ли он основным блюдом этого срока или его подадут на десерт в самом конце.

Новости не дают уйти с «Пастуховской кухни», с такой повесткой на диете не посидишь.

Основные контуры аппаратной перезагрузки прорисованы. Главный бенефициар – ФСБ, армия – под подозрением. Главный тренд – резкое усложнение системы управления, ее удвоение и создание множества резервных копий. Нацлидер не ищет легких путей. Вместо ручного террора он пытается выстроить оксюморон - террор институциональный, который может работать в автономном режиме по алгоритмам и протоколам. Но и старую понятийно-мафиозную систему он отбросить не в состоянии. С одной стороны, по двум рельсам ехать сподручнее, но с другой – если рельсы расходятся, то есть риск, рано или поздно, сесть на политический шпагат.

Одновременно Путин вынужден загонять конфликт глубоко внутрь системы, скрещивая многократно и многообразно ужа с ежом, причем в каждом отдельно взятом управленческом узле по отдельности. Дюмин и Патрушев против Кириенко и не факт, что вместе, Белоусов потенциально против Мишустина, а заодно и против Герасимова. За одним делающим два смотрящих, но и за смотрящими присматривают постельничие.

https://youtu.be/QSO6-DmLLIM?si=5kmZPVywYoxZRn2i

Си в Париже, Блинкен в Киеве, Путин в Пекине, несколько десятков статистов в Швейцарии, Зеленский дома – понятно, что все к чему-то готовятся. Что-то позавчера Макрон сказал Си. Что-то вчера Блинкен сказал Зеленскому. Что-то завтра должен Си сказать Путину. Макрон - посредник не между Россией и Украиной, а между США и Китаем.

Дай Бог, конечно. Но при этом совершенно нет ощущения, что все это свяжется в один узел. Реальная формула мира понятна и отвратительна. Но там выбора особого нет. Зеленский соглашается «решать вопрос возвращения территорий дипломатическим путем», а Путин в обмен отказывается от «демилитаризации, денацификации и десатанизации», то есть соглашается, хотя бы на словах, с существованием Украины как форпоста Запада, пусть и в урезанном виде.

Слишком непростое и для Зеленского, и для Путина решение, чтобы можно было поверить в успех. Уж и не знаю, знакомы ли Си и Блинкену такие сильные магические выражения на древнеславянском, которые одни только могут помочь в этой ситуации, и готовы ли они уже их произнести. Неделя будет интересной.

Система путинской власти была косплеем схемы управления «бандитским Петербургом», масштабированной на 140 миллионную страну. Два года войны внесли коррективы в эту схему, сделав ее менее логичной, но более эффективной. По всей видимости, это временный эффект. Но обо всем по порядку…

В конце 80-х - начале 90-х годов прошлого века советская система тотального контроля сверху за всеми сторонами жизни общества на всех его уровнях и во всех возможных срезах просела и стала разлагаться. Повсеместно, особенно на низовом уровне, стали возникать «управленческие лакуны» - ниши с вакуумом власти, которые заполнялись энтропией насилия. Основными источниками власти в этих лакунах были местные силовики (менты, кагебешники, просто региональные бонзы) и местные бандиты (старые - из законников и барыг, и новые - из спортивных и ветеранских сообществ). Между этими группами и развернулась основная борьба за власть на местах. Именно тогда страна поделилась на «красные и черные зоны». «Кущевка», прогремевшая на всю Россию несколькими десятилетиями спустя, как модель управления сложилась повсеместно именно в тот период.

В нескольких точках ситуация выглядела, тем не менее, иначе. Там, где концентрация ресурсов, силовиков и бандитов была особенно высока, возникли условия для перерождения доброкачественной социальной опухоли в злокачественную. Такими условиями были наличие больших местных ресурсов, высокая концентрация как силовиков, так и бандитов, наличие специфической номенклатурно-интеллектуальной среды, позволяющей всем этим компонентам склеиться. На мой взгляд, такие условия сложились на рубеже 80-х и 90-х в Москве, Петербурге, Красноярске и, возможно, в Краснодаре. Но Москва находилась под слишком пристальной опекой федералов, а из Красноярска и Краснодара «подлетное время» было, наоборот, слишком большим. Бандитский Петербург был самое оно – благословенный криминальный Арбатов, как написали бы классики.

Именно в Петербурге случилась та политическая мутация, к которой, конечно, была культурно-генетическая предрасположенность, но которая, тем не менее, всегда есть следствие некоторого несчастливого стечения обстоятельств, которая привела к формированию крайне агрессивной клетки, развившейся впоследствии в саркому государственной ткани. Но поначалу это был лишь первый несчастный случай, приведший всего лишь к формированию местной опухоли. Однако на рубеже 90-х и 00-х не заставил себя ждать и второй: в силу тех же, отчасти случайных и отчасти необходимых обстоятельств эту питерскую раковую клетку перенесли в мозговой центр государственной системы, где она стала размножаться с бешеной скоростью, производя несметное число метастазов, направляемых во все периферические сферы.
При Путине госуправление сложилось как система смотрящих, созданная по образу и подобию невского тамбовско-малышевского сообщества. Эта система смотрящих наложилась поверх системы работающих – основного ядра номенклатуры (советской бюрократии), доставшейся выходцам из «бандитского Петербурга» в качестве трофея. Они частично подмяли под себя, частично развратили этих работающих, выступая по отношению к ним своего рода ордынскими наместниками. Однако война оказалась слишком серьезным вызовом для этой по сути своей средневековой системы управления государством. Она вынуждает смотрящих потесниться и начать выдвигать работающих если не на первые, то хотя бы на вторые позиции. С одной стороны, это делает войну выгодной работающим (глубинной номенклатуре – государственному классу). С другой стороны, таким образом возникает почва для серьезного конфликта в будущем между работающими и смотрящими за ними. Такова диалектика военного управления страной.

Иногда можно проснуться утром и обнаружить, что вокруг полный транзит. Интересная такая пугалка для русских элит прилетела с гор под Тебризом. Конечно, не надо переоценивать: Раиси – это не несущая конструкция. Если сравнивать с сегодняшней Россией, то это вроде как Володин с Мишустиным собрались на одном вертолете. Если с Россией будущего, то это вроде как при Путине – председателе Госсовета навернулся самолет с Дюминым. Потрясывает, но не сотрясает. Хотя, если конструкция гнилая, то трещины могут и до фундамента пойти. Выводы, тем не менее, умные сделают: закладываться опасно, лучше прокладываться. Никогда не знаешь, кто, где и когда напустит в России тумана.

Вчерашняя «Пастуховская кухня» впервые, пожалуй, за два года своего существования предстала в том виде, который полностью соответствует ее названию – кухонного трепа. Так что не обессудьте. Мы в целом не собирались говорить, но катастрофа в Иране всех - и нас в том числе - встрепенула. А дальше разговор сам собой вышел на наболевшее (ну или Борис его туда грамотно вывел): судьбу Украины. И вот в процессе этого полуночного трепа как-то сама собой обозначилась, на мой взгляд, главная тема, то звено, на которое нанизывается все остальное сейчас, и на которой имеет смысл заострить внимание. Тема эта – мобилизация в Украине. Для меня она как лакмусовая бумага, которая проявляет всю сложность и неоднозначность происходящего. По итогам разговора она видится мне несущей конструкцией ко всей дискуссии о судьбе Украины. Думаю, что это беседа нуждается в постскриптуме, который я обязательно сделаю в ближайшее время.

https://youtu.be/NhJquCiTu0w?si=J_llRH9BbJ3s63Pg

Наш американский Карлсон таки нашел себе подходящую крышу.

Собственная передача на «Россия 24» - карьерная мечта любого журналиста Fox News.

Война войной, посадки посадками, а на полезных идиотов в России деньги никогда не кончатся.

Вспомнил почему-то старый профессиональный анекдот. Сколько нужно заплатить судье за нужное решение? Столько, чтобы будучи впоследствии за это отовсюду уволенным, он никогда бы не пожалел о принятом решении.

Прямо теряюсь в догадках в отношении гонорара Карлсона…

Арест генерала Попова, бывшего командующего 58-й армией, частично принявшей на себя удар ВСУ во время прошлогоднего летнего наступления, является более показательным и знаковым, чем все предшествующие аресты в Минобороны, включая задержание Иванова и Кузнецова. Этот арест укрепляет меня в мысли, что реальная картина мира сильно отличается от декларируемой. Путин все больше боится армии, ее генералитета, ее боевого костяка. Дух Пригожина является ему по ночам, и, видимо, не зря. С высоты сегодняшнего дня становится все более очевидным, что если бы во главе мятежа стоял не питерский бандит Пригожин, которого в армии не любили за все те публичные унижения, которым он ее подвергал, а какой-нибудь кадровый вояка, прошедший огонь, воду и медные трубы со своими солдатами, то исход мог быть совершенно другим даже тогда. Попов был популярен в войсках (неважно – заслужено или нет). Прославился фрондерской выходкой, обратившись напрямую не по уставу к своим солдатам после снятия с должности. Очевидно, что это ему не забыли. Снова возникает вопрос, зачем вытаскивали перед «перегруппировкой» в МО из Африканской ссылки Суровикина и приземлился ли тот именно там, куда направлялся?

Обещанный постскриптум к «Пастуховской кухне».

Сегодня Владимир Зеленский призвал НАТО сбивать российские ракеты над Украиной. Это, мягко говоря, не самая свежая идея. Призыв закрыть украинское небо был одной из первых публичных просьб к Западу со стороны Киева, которая прозвучала буквально в первые недели противостояния. Этот призыв не был услышан в критические дни, когда русская армия находилась в пригородах Киева, и нет ни одного основания предполагать, что сегодня ответ будет другим, чем два года назад.

Выступление Зеленского в этом контексте выглядит как риторическое, а не как политическое. Оно направлено не на достижение заявленного результата, а имеет, на мой взгляд, исключительно духоподъемный, мобилизующий характер и предназначено преимущественно для внутренней аудитории. Собственно, это то, что пока у Зеленского получается лучше всего. Но Запад ждет от Украины другой мобилизации, причем ждет давно, и Зеленский об этом знает. Здесь, однако, результаты не столь впечатляющи, как в пропаганде. ВСУ задыхаются уже не только от нехватки оружия, но и от нехватки людей. С военной точки зрения мобилизация в Украине должна была быть проведена как минимум полгода назад, по крайней мере, не позже, чем Залужный опубликовал свою алармистскую статью в Economist, стоившую ему должности главнокомандующего.

Почему Зеленский продолжает тянуть с мобилизацией? Ответ предельно прост: потому что не уверен в способности государства ее провести, не вызвав массовые протесты. В этой ситуации ставка делается исключительно на помощь извне. Но помощь извне сокращается, в том числе и потому, что у спонсоров возникают сомнения в способности украинского государства эту помощь освоить (разворовывание освоением не считается). Не надо путать сочувствие значительной части населения стран Запада (большинства, но отнюдь не всех) к Украине и готовность сочувствующих ограниченно помогать ей в ее борьбе с Россией с готовностью и желанием Запада бороться с Россией вместе с Украиной и, тем более, вместо Украины. Поэтому задержка в проведении мобилизации является отнюдь не второстепенным фактором, влияющим на общественное мнение на Западе, когда дело доходит до того, что помощь Украине – это не про отдать лишнее, пусть и дорогостоящее, а про затягивание поясов, причем на десятилетия вперед.

Я долек от мысли, что трудности в мобилизации являются свидетельством «недостаточного патриотизма» украинцев. По моему мнению, никогда и ни в одном государстве мира подавляющая часть населения не готова к тому, чтобы добровольно и массово пойти умирать на войне, пусть и самой справедливой. Это удел пассионарной части общества, то есть меньшинства. На сегодняшний день в относительных величинах размер этой пассионарной части в Украине больше, чем в России, и потенциально больше, чем мог бы быть почти в любой из стран современной Европы при аналогичных обстоятельствах. Так что стыдиться украинцам нечего – это не про храбрость, а про другое.

Суровая правда жизни состоит в том, что по-настоящему экзистенциальные войны не ведутся силами добровольцев или наемников. Они тотальны, и большую часть солдат для войны государство мобилизует насильно, вопреки их желаниям и воле. И вот здесь мы подходим к главному вопросу. Помимо всего прочего, основным ресурсом тотальной войны является способность государства заставить общество умирать на этой войне – не убедить, не мотивировать, а именно заставить. Путин таким ресурсом себя обеспечил, а вот Зеленский – нет. Провал мобилизации – это провал государственного проекта Зеленского, а не провал украинского общества. Перестроить госуправление под нужды войны, в том числе - под нужды мобилизации команда Зеленского не успела, что и обеспечило Путину временное тактическое преимущество. Увы, но большие войны выигрываются не на фронте, а в тылу.

Если тенденция продлится, то небоевые потери российского генералитета от ударов ФСБ вскоре превысят боевые потери от ударов ВСУ. Логично было бы на следующем шаге начать поиск скрытых агентов ВСУ в ФСБ, чтобы выравнять баланс.

Пока самым значительным политическим событием последнего (в смысле очередности, а так - кто знает?) срока Путина стал грубый «наезд» на армию, причем совершенный в классической, старорежимной питерской манере, как будто бы прямо позаимствованной из благословенных «нулевых». Генералов берут пачками, причем за то место, которое труднее всего защитить, потому что не ворует в российской армии только тот, кто не пьет, а непьющих там разве что один Белоусов и есть – он держится молитвами.

Оставив временно в стороне вопрос о том, чем именно армия так напугала Путина (возможно, ему во сне стали являться декабристы и Жуков с Коневым), сосредоточимся на последствиях. Главным из них является резкое и непропорциональное политическое усиление ФСБ (и в широком смысле – спецслужб вообще, в особенности ФСО, Росгвардии, Следкома и так далее). Так или иначе, но дуэль за право свалить ответственность за вляпывание в войну друг на друга выиграла Лубянка. Теперь она вся в белом, а генералы известно в чем.

Логичным следующим шагом, на мой взгляд, является зачистка самой Лубянки. Все, что я знаю из истории о колесе террора, сводится к том, что его повороты синхронизованы со сменой лидера аппаратной гонки. Колесо это следует за лидером как тень. Именно поэтому есть такие времена и такие гонки, когда лучше всегда оставаться вторым. Первым тоже можно, но недолго…

ФСБ (в ее самом широком понимании) превращается в монополиста на рынке «смотрящих». На первом этапе это дает много мелких и приятных «поблажек». Уже сейчас уверенно можно сказать, что на рынке идет мощный «черный передел» активов, главным бенефициаром которого являются люди и организации, аффилированные со спецслужбами. И это отнюдь не те (или не только те) процессы, которые широко освещались в медиа. В действительности, основные события происходят в регионах, даже не на областном, а на районном уровнях, где под прикрытием «нужд военного времени» происходит перекраска черных крыш в красные.

Но, набрав такую немеряную силу, ФСБ превратится в очевидную и непосредственную угрозу стабильности власти Путина. У него не будет другого выхода, как начать ее зачистку, чтобы сделать ей «институциональное осаже». Впрочем, возможны нюансы – например, можно не успеть. Так обычно начинаются перестройки.

Старый Трамп напоминает мне молодого Зеленского: выберите меня, и Путин на все согласится! Стоит только поговорить, посмотреть в глаза, послать доверенных людей. На худой конец, сходить к Абрамовичу. Опять к Абрамовичу. И все свершится. Война прекратится на следующий день. И в этот же день Путин отпустит Гершковича. Никому не отдаст, а Трампу отдаст. Почему? Потому что у них особые отношения, не такие, как у других.

Конечно, может быть, после избрания Трампа в отношениях Америки и России все будет кока-кола, как говорил один из киногероев Серебрякова. Но может быть, и хреновуха. Путин, как Бендер, привык за каждый скормленный витамин получать массу мелких услуг. У меня нет уверенности в том, что Трамп находится в позиции, в которой комфортно предоставить именно те услуги, которые захочет поиметь Путин. А раз так, то любовь обернется ненавистью обманутых ожиданий, причем с обеих сторон. И то, и другое я видел не раз (спасибо Макаревичу, дальше по тексту песни)…

Опыт кинорецензии в 3-х частях.
Часть 1.

Вообще-то не мой жанр, но картина-то какая... Почти маслом.

Отпетые мошенники.

Самым умным было бы смолчать, но эту песню не задушишь, не убьешь. Как в рязановском “Гараже” - дискуссия продолжилась стихийно, теперь усилиями тяжеловесного Юрия Дудя. Кирилл Рогов написал отличный комментарий к его программе с участием Ходорковского (вряд ли ее жанр можно назвать интервью, скорее - баттл). У Кирилла получилась метафоричная, емкая реплика - смело могу рекомендовать к прочтению. Да и многие другие, пока я думал, высказались достаточно. Это упрощает мою задачу: могу позволить себе пройтись по политической и стилистической периферии этого кредо “поколения незапятнанных”, не пытаясь сказать что-то умное о самом предмете дискуссии – то есть собственно о 90-х.

Только ко вчерашнему вечеру, спустя почти месяц с начала медийной кампании, именно после просмотра программы Дудя и прочтения сопроводительной записки к ней Певчих, я, наконец, понял, в чем, собственно, состоит «политический прикуп», - так сказать, смысл игры, - для ФБК. Ключевым для понимания стал призыв «признать мошенничество». «Мошенничество» - это второе кодирующее слово после направляющего всю дискуссию слова «ненависть» в этой медийной кампании. Оно помогает ее организаторам сложить нужный им политический пазл:
- все представители элит 90-х, прежде всего олигархи и аффилированные с ними лица, включая сочувствующих, являются мошенниками;
- как мошенники они могут быть приравнены к путинским «жуликам и ворам»;
- как скрытые мошенники они даже страшнее путинских «жуликов и воров»;
- поэтому их необходимо ненавидеть так же и даже сильнее, чем Путина.

В чем здесь “прикуп” (политическая выгода) ФБК как драйвера кампании? В публичном унижении и политической десакрализации через это унижение своих политических конкурентов, в первую очередь тех из них, кто представляет предыдущее поколение российского политического класса, до сих пор составляющее львиную долю противников путинского режима. Сегодня они путаются у ФБК под ногами в борьбе за признание на Западе единственной дееспособной силой российской оппозиции. Есть и более отдаленная гипотетическая угроза: если путинский режим скончается скоропостижно (а вдруг!), то представители старшего поколения, не успевшие к тому моменту убыть естественным путем, могут, чего доброго, составить конкуренцию ФБК и в борьбе за власть в послепутинской России (это утопия, но опять-таки – вдруг). Об этом надо позаботиться заранее. Тем более, что без Навального выиграть эту борьбу будет несколько сложнее (не невозможно, но именно что сложнее). Так что в действиях ФБК прослеживается рациональность и разумная политическая логика. Немного примитивно, но в политической борьбе именно простые приемы наиболее эффективны.

(См. Часть 2 - продолжение)

Часть 2 - продолжение (начало - см. часть 1).

Первый главный герой. Ходорковский.

Ходорковский в этом смысле практически обречен стать центром дискуссии. И из-за своей роли в экономической и политической жизни России в 90-е, и из-за своего сегодняшнего водоизмещения, и из-за наличия собственной ресурсной базы, которая пугает, например, ФБК не меньше, чем Кремль (потому что Кремлю перешибить Ходорковского деньгами - плюнуть раз, а для ФБК это проблема). Поэтому интерес к нему Дудя совершенно понятен. Так же как и интерес ФБК. Ни разу не удивлюсь, если Ходорковский станет главным героем всех последующих сезонов «предателей». Полагаю также, что вскоре появится и третье кодирующее слово – “убийцы”. Ну просто по закону параллельных политических рядов, чтоб было совсем в унисон с официальной оценкой.

Дудь на протяжении всего интервью назойливо предупреждал зрителя, что он не в “белом пальто”. По-моему, это было очевидно – он был в белом плаще с кровавым подбоем прокуратора Иудеи. Слушая его необычно длинные монологи и экскурсы в историю 90-х, я неожиданно вспомнил незаслужено забытый, очень трогательный фильм двух моих старших товарищей, одного из которых, к сожалению, уже с нами нет – “Храни меня, мой талисман”. Там главный герой спорит с новомодными исследователями жизни Пушкина и произносит такую речь:

“Знаете, Вяземский очень сожалел о потере записок Байрона. “Чёрт с ними”, - сказал Пушкин. – “И слава богу, что потеряны. Народ с жадностью читает исповеди, потому что подлости своей радуется. Унижение высокого. Он мал, как мы, он мерзок, как мы. Врёте… Братцы, он мал и мерзок — не так, как вы — иначе”.

Дудь, вслед за ФБК, хочет выдавить на протяжении всей программы из Ходорковского признание в том, что тот – мошенник, оставляя за собой право казнить и миловать. И в этой несколько наивной попытке спрятано, может быть, самое глубинное непонимание природы 90-х со всеми их атрибутами: бандитизмом, приватизацией, коррупцией и прочим трэшем. Ходорковский не украл свои миллиарды “у народа”. Он пришел и взял их по праву сильного, по законам леса. Раскаивается ли он в этом? – Сомневаюсь. Сожалеет ли он об этом? – Безусловно. Повторил бы он это в свои 60? Думаю, да, но сделал бы это иначе – с большим пиететом к слабым. Потому что в 60 понимаешь лучше, что любой сильный может стать слабым. Нужно ли три часа разговора, чтобы это понять? Вряд ли.

См. окончание - часть 3).

Часть 3. Окончание.

Второй главный герой. Дудь.

Дудь не был в этой игре беспристрастным наблюдателем, он вышел на поле в странном качестве дублера ФБК и судьи одновременно. В этом нет ничего предосудительного, но это, по-видимому, перелистывает в его биографии какую-то страницу и открывает новую главу, герой которой уже не журналист Дудь, а общественный и политический деятель Дудь. Ни разу не удивлюсь, если со временем он станет политическим представителем ФБК, заменив Навального. Для ФБК это будет серьезной инвестицией, для журналистики – серьезной потерей.

Выражаясь не чужим для Дудя футбольным языком, скажу, что первый тайм остался за ним, а второй он проиграл. Тот, кто досмотрит передачу приблизительно до середины, останется с серьезным послевкусием от попыток Ходорковского объяснить необъяснимое (впихнуть невпихуемое). Тот, кто посмотрит оставшуюся часть, останется с таким же послевкусием от исторического плоскостопия Дудя. Он необъемен и примитивен в своих оценках, как карта для «морского боя». В моих глазах репутационные потери Дудя от этой программы существенно превышают репутационные потери Ходорковского.

Я не узнал о Ходорковском в 90-е ничего того, чего бы я не знал раньше. В отличие от Дудя и его предтеч, работающих в жанре «наши широко открытые глаза», я в эти годы был взрослым человеком, не свалился с Луны, и переживал происходящее на собственной шкуре. Те оценки, которые они дают эпохе сейчас, я давал онлайн, а многие формулировки, которые они используют, являются прямыми заимствованиями из моих старых книг и статей, на что я, впрочем, не в обиде – творчество должно идти в массы. Проблема здесь не в отношении к 90-м и не в оценке 90-х, а в готовности или неготовности сегодня переступить через 90-е перед угрозой гораздо более серьезной опасности. Ходорковский никогда и никому ничего не объяснит, и я бы не стал даже пытаться это делать. Просто есть те, кто готов через это переступить и оставить позади, и есть те, кто не готов переступать и хочет добиться социального ресентимента. И не сойтись им никогда.

В романе грузинского писателя Григола Абашидзе “Долгая ночь” арабский шах, отступающий под натиском монголов, убеждает грузинского царя без боя пропустить его через свои территории, говоря, что его владычество – это мгновение, а владычество монголов – долгая ночь. При всей важности 90-х – они уже только мгновение нашей трагической истории, а Путин с его национал-большевизмом – это текущая долгая ночь. И об этом не стоит забывать.