На academia можно почитать мой доклад (и глянуть к нему презентацию), с которым я выступала на Векторах в этом году. Вопросов было немного, в основном, о том, как уйти от линейного нарратива в истории науки, а я, в свою очередь, отвечаю невежливо вопросом "Можно ли превратить историю науки в сторителлинг?". Я немного поэкспериментировала, даже прочла за сутки роман Сары Перри (сериал смотрела накануне), и, в общем, подумала, что получаются такие "истории чтобы выжить" как у Донны Харрауэй. Такое вот гуманитарное прочтение естественных наук, которое позволяет нам увидеть, что классическая эмпирическая наука не просто появилась и вступила в борьбу с религией, она начала проживаться, в том числе при помощи религиозного воображения. (Критика и дискуссии принимаются!)

Мне очень нравится сторителлинг как метод для истории науки. Мне кажется, что это довольно удачный прием не только для популяризации самой науки, а еще и способ уйти от всех "измов" в ее изложении. Я продолжаю искать примеры приложения такого сторителлинга и, вот, смотрите, нашла такие любопытные научные сказки Ника Гарькавого. По-моему очень классно! (Жаль, что мне в детстве таких на ночь не читали хах)

Мне нравится выражение "интернет conservat omnia" (это надо же как легко мы заменили Deus на интернет в этой фразе).

В продолжение о Расписной Стое: вот здесь можно посмотреть археологические исследования и реконструкции помещения, если любите такие разглядывать такие древности. Можно себе вообразить, что Зенону и правда было где разгуляться во время своих философствований.

Я нашла эту фотокарточку в закромах, она не подписана, но я думаю, что это один из мариологических симпозиумов.

Аналитические мемы сегодня такие

Его не интересует антропология

Отто Кройзен из нидерландского общества Respondeo в честь О. Розенштока-Хюсси рассказывал про, собственно, Розенштока-Хюсси и я вспомнила, что у последнего есть на русском сборник под названием "Бог заставляет нас говорить" и собранные там тексты - это чистое лингвистическое удовольствие.

Сегодня после того как я двадцать минут распиналась про кантианство и натурализм, следующий докладчик начал излагать жёсткую критику материализма и натурализма со ссылками на Гегеля. В какой-то момент он сказал, что, мол, как ещё постулировал Лосев, у античных философов не было материализма. И добавил, так, например, Аристотель считает, что материи не существует. Я полагаю, что оба этих тезиса (помимо всех прочих его доводов) несостоятельны. По поводу отсутствия материализма у греков: конечно, у них не было материализма, ведь у них не было слова материя, потому что оно латинское и появляется позже. Но, тем не менее, Аристотель не считал материю не существующей. Он полагал, что материя обладает потенциальным бытием, и, более того, он считал материальную причину одной из четырех фундаментальных причин существования вещи. А вот позицию по поводу несуществования материи развивали, в частности, неоплатоники. Материя - это неподлинное бытие, и отсюда следовало, что зло, соотносимые с материальным, тоже не существует, у него просто нет онтологического статуса.
Мне кажется, что материя получила шанс на подлинное существование благодаря Декарту, который утвердил ее равенство с res cogitans.
Ещё один аргумент против материализма всегда звучит так: что такое материя? Ее невозможно определить или выявить. Тут мне кажется, что материя поддается нашему пониманию, когда мы с ней имеем дело. Вот, например, слизь. У Сюзанны Ведлих есть "Книга слизи", где она всячески исследует ее влияние на культуру и науку, на "Чужого" Ридли Скотта, на сексуальные предпочтения. Слизь, здесь, как мне кажется, актуализирует материю, она из потенциального онтологического нечто превращается в реальный объект (на радость ооо) обладающий влиянием. Разве не это требуется для концептуального схватывания материи?
Такой вот тейк. А ещё я в связи с материей вспоминаю глину номер четыре Урса Фишера - инсталляцию напротив гэс-2 в Москве. Вот именно так выглядит образ материи в моем воображении. Как неоформленный кусок. И, по Аристотелю, когда у него появится форма, этот материальный кусок обретёт вторую причину, чтобы существовать в качестве вещи.