Разрешённая успешность

Людей, если они добиваются большого успеха, часто спрашивают, как они этого добились. Я совершенно не поклонник того, чтобы приводить себя в пример, особенно как пример успешного успеха, но без ложной скромности – у меня довольно успешная практика с ценами сильно выше рынка. Иногда коллеги или студенты меня спрашивают, как так получилось, что у вас вот такая цена? Знаете, что я отвечаю? Я её поставил. Точка. Никакого другого способа прийти сюда, кроме как идти, нет. Никакого другого способа получить ту цену и ту практику, которая у меня есть, кроме как поставить ту цену, которую хочешь, и развить ту практику, которую хочешь, нет.

Так происходит много в каких сферах, и каждый раз у широкой аудитории возникает вопрос: если всё так просто, то почему все этого не делают? Почему каждый психолог не берёт и не ставит такую цену? Почему каждый человек не начинает свой собственный бизнес? Почему каждый страждущий до плотских утех не идёт и не клеит девушку на улице или не заводит себе гарем? Почему каждая желающая внимания девушка не становится моделью? Ответ на этот вопрос состоит в том, что есть определённый уровень разрешённого успеха. Есть определённая планка, которую мы все знаем на каком-то глубоко интуитивном уровне, до которой можно пробовать и лажать, а выше которой – нельзя.

Если молодой человек подходит к девушке примерно из своей среды – школьник подходит к школьнице и приглашает её на свидание, и она ему отказывает – мы ему сочувствуем, мы говорим, что фигня случается, давай ты пожалуешься на жизнь, я тебя поддержу. Если тот же самый школьник прорывается на съёмки и бежит признаться в любви голливудской актрисе, и она ему закономерно отказывает, то, как минимум, это будет воспринято с гораздо большей иронией. Как максимум, с агрессией. Типа «а на что ты вообще рассчитывал, почему ты вдруг решил на это претендовать?». Ситуация, по сути, та же самая. Молодой человек ищет взаимности у девушки, которая ему нравится, но уровень успеха, который за этим следует – начать отношения с одноклассницей, или начать отношения с голливудской взрослой актрисой – совершенно не сопоставимый. Когда мы смотрим на человека, который претендует на успех выше определённой планки, мы перестаём его в этом поддерживать. А если ещё выше, начинаем одёргивать. Когда я говорю «мы» – это не какое-то базовое фундаментальное биологическое действие. Если вы достаточно развились духовно, прости, господи «личностно выросли», то вы перестаёте это делать. Но в массе своей люди поступают именно так – негативно реагируют на чужие притязания, если они слишком высокие.

Если молодой специалист пытается стать психологом, и честно зарабатывать свои 100.000 рублей, ставит среднерыночную цену – 3500 рублей за сессию, и никак не может набрать себе практику, то приходя к коллегам, он получит море поддержки. Ему скажут, да не переживай, ничего. Давай я тебе помогу, порекламирую. Ещё вот там есть курсы, и на этом сайте ещё можно зарегистрироваться. Если психолог закатывает цену в 2-3-10 раз выше рынка, и у него не получается набрать практику, он не может больше рассчитывать на поддержку. Он может быть уверенным в том, что его не только не поддержат, а, скорее всего, позлорадствуют. Потому что, а на что он вообще претендовал? Ты поставил цену 10-20-50 тысяч, ты думал, что к тебе придут клиенты? Думаешь, кто-то за тебя за столько заплатит? Думаешь, что ты имеешь право? Три ха-ха, пошел нахер из профессии с такими ложными взглядами насчёт самого себя.

Этот феномен универсален для любых сфер. Есть определённый уровень, который разрешен местным социумом и тусовочкой, с которой человек себя идентифицирует, и выше которого интуитивно не претендует. Выше него – путь одиночек. Куда вы пойдёте только вопреки всем, не рассчитывая ни на чью поддержку, и понимая, что, если вы провалитесь (а у вас в любом случае будут неудачи), над вами будут злорадствовать и желать этих неудач.

Так что ваша предельная успешность или стеклянный потолок в большой степени связан с тем, насколько вы умеете выкладывать квадратный болт на мнение окружающих.

Мышление победителя

Очень часто можно услышать словосочетание «мышление победителя» или «образ победителя» как компонент всяких мотивационных материалов. Это что-то, что можно услышать в спортивных голливудских драмах, в речи публичных мотивационных спикеров, на всяких проектах типа бизнес молодости. Лайф-гуру, торгующие успешным успехом, пользуются этим выражением, и достаточно много людей этой идеей заражаются.

Многие люди всерьез говорят о том, что они хотят побеждать по жизни, у них мышление победителя. И, по крайней мере, даже если они не присваивают его себе как то, что у них уже есть, они к нему стремятся. При этом люди, как правило, под этим словом понимают совершенно не то, что оно обозначает. Абсолютное большинство людей, когда думает о победителях и о мышлении победителей, думают о мышлении медалиста/чемпиона. Позвольте мне объяснить разницу.

Медалист, будь то спортсмен, победивший в соревновании, или школьник, победивший в олимпиаде, или любой другой человек, получивший медальку, – это человек, который победил всех, у которого не осталось конкурентов лучше него. По крайней мере, в этой местной локации. Даже если он чемпион левой половины помойки, он чемпион. Здесь он самый лучший в том, чем занимается, даже если это художественное плевание сверчком на 50 метров в прыжке с разбегом. Мышление медалиста/чемпиона направлено наверх, а не вниз. Мышление чемпиона – это мышление человека, который беспокоится только об одном. А именно, чтобы никто не был лучше него. Для того, чтобы быть чемпионом, не важно, насколько ты хорош. Это относительная величина. Для того чтобы быть чемпионом, не важно скольких ты победил, не важно, насколько лучше ты стал, не важно, насколько ты продвинулся в своих тренировках или развитии или учёбе, или сочетании всего этого. Не важно ничего, кроме одного: есть ли кто-то круче него. Если ответ да, есть кто-то круче, то он уже не победитель и не медалист. И именно это люди имеют в виду, когда думают о мышлении победителя.

Если думать не в терминах медалей, а в терминах побед, то разница между 1 и 2 местом, да даже между 1-м и 5-м, с точки зрения количества побед, невелика. То есть человек, который занял 1-е место в мире по какому-то виду спорта, и человек, который занял 5-е, – это люди, у которых разница между количеством людей, которые хуже них в этом виде спорта, на грани статистической погрешности. У первого – лучше него 0 человек, у второго – 4 человека. Но этот 5-й – на 5-м месте из 7 миллиардов. С точки зрения количества побед, 1-2-3-10-е десятое место – не так уж и важно. С точки зрения того, насколько человек улучшил свою жизнь или улучшил какой-то свой навык, сколько людей ещё впереди над ним, сколько людей ещё лучше, чем он, либо не важно, либо имеет положительное значение. Это означает, что у него есть куда расти. У тебя есть ещё ориентиры, на которые можно ориентироваться. Есть ещё авторитеты, у которых можно поучиться. Есть ещё примеры, за которыми можно следовать. Не надо на ходу изобретать, куда делать следующий шаг, потому что он уже известен, и достаточно пойти уже проторенным путем. Значит, следующая победа будет снова лёгкой, и можно быть ещё большим победителем, потому что к предыдущим победам добавятся ещё.

Человек же с мышлением медалиста никогда не будет доволен своим прогрессом, никогда не будет доволен своей работой, потому что всегда есть кто-то, кто лучше или эпичнее. Кто сделал то же самое, но быстрее, или его лучше оценили, или ему дали лучшую обратную связь, или параллельно с этим он ещё сплясал вприсядку. Человек с мышлением победителя, настоящим мышлением победителя, а не мышлением медалиста плевать хотел на то, сколько людей в мире круче него. Он сидит и празднует свои победы.

Возможно, глядя на название, вы решили, что я буду рассказывать о том, что мышление победителя – это плохая вещь. Ничуть не бывало. Мышление победителя – это хорошая вещь. Побеждать – это хорошо. Добиваться успеха – это прекрасно. Что плохо, так это под мышлением победителя иметь в виду мышление медалиста.

Слепая удача

Периодически у меня в чатике обсуждается тема удачи, и там появляются участники дискуссии, указывающие на то, что в любом успехе большая его часть – это удача. Они подразумевают под этим, что не стоит слишком уж гордиться своими успехами.

Эта линия рассуждений очень популярна, особенно у некоторых современных политических течений, сводящихся к тому, чтобы снимать с людей ответственность за их жизнь, и утверждающих, что любой успех – это удача, а любой неуспех – это неудача. Что люди, которые хорошо живут, просто привилегированные и не заслужили этого, а люди, которые плохо живут, вовсе не невротики, не ленивые и не сами испортили себе жизнь, а либо им не повезло, либо общество недостаточно хорошо о них позаботилось. Поэтому теперь их надо спасти за счёт сил и ресурсов тех, кто их создаёт. Некоторая логика за этим есть. Действительно, фактор удачи в жизни велик, но я предлагаю разделить понятие удачи и случайности. 

Я уже писал, что удача, хотя и начинается со случайности, сама по себе при ближайшем рассмотрении является навыком. Даже если вы оказались в «удачном» стечении обстоятельств, вам им ещё нужно воспользоваться. Более того, в жизни практически каждого человека постоянно происходят обстоятельства, которые могли бы стать удачными, если ими воспользоваться. Понятно, что у кого-то эта удача состоит в том, что подворачивается контракт на 10.000.000 долларов. А у кого-то появляется возможность сегодня быть избитым меньше, чем обычно. Объективная величина этой удачи различна в жизни разных людей, но улучшить свою жизнь за счёт хорошо подвернувшегося стечения обстоятельств точно можно, если иметь навык за этим следить, замечать и этим пользоваться, а не пропускать и саботировать. Тем не менее, есть две вещи, которые действительно случайные, и на которые я хочу обратить внимание.

Во-первых, случайные стартовые позиции. Ваше здоровье, место рождения, социальная страта, этничность, раса – это всё то, что выдаётся абсолютно случайно. Нет навыка рождаться здоровым швейцарцем из богатой семьи или не рождаться бедным инвалидом в Бангладеше. К сожалению, это не вопрос навыка, поступка или ответственности.

Во-вторых, удача и неудача работают по-разному. Хотя кажется, что это две стороны одного и того же феномена, но у них разная степень случайности. Невозможно за счёт чистой случайности добиться успеха. Невозможно за счёт независящих от человека сложившихся обстоятельств оказаться в жизни, которая хороша, и в которой все потребности удовлетворены. Как минимум, даже если все звёзды сошлись, возможности предоставились, надо ими суметь воспользоваться. Надо заметить, что они есть, и хотя бы оценить этот успех, что само по себе уже большой поступок. Присвоение успехов, о чём я часто пишу, – сложная тема.

Зато неудача может быть полной случайностью. Потерять все ресурсы, здоровье, отношения, статус, деньги в силу тупой случайной неудачи – вот это легче лёгкого. Безусловно, тут тоже есть вероятностные множители. Можно жить свою жизнь с большими или меньшими рисками, предоставляя больше или меньше пространства для такой случайности, чтобы она произошла, но она всё равно может произойти. Невозможно от неё застраховаться. Всегда может развиться какая-то болезнь, случиться случайное преступление, которое заденет вас, несчастный случай, природная катастрофа, кризис, война, террористическая атака.

Много чего может произойти абсолютно случайно относительно жизни конкретного человека. Забираться наверх – это всегда усилие человека. Кому-то легче забираться, кому-то сложнее, у кого-то под рукой лестница, кому-то надо карабкаться по отвесному и скользкому склону, но это в любом случае действие самого человека. А вот падать вниз – может как быть результатом ошибки самого человека, так и подлинной случайностью. И это важно понимать при интерпретации и своей, и чужой степени ответственности. Равно как когда вы оцениваете чужую жизнь и решаете, насколько на неё ориентироваться, и как оценивать успешность человека, так и когда вы выбираете, какую меру ответственности приписывать себе за своё счастье и несчастье.

Эмоции сепарированных

Есть много критериев сепарированности и созависимости, на которые предлагает опираться популярная психология. Среди них есть один, который, как мне кажется, получает недостаточно освещения в публичном пространстве, а именно то, что есть некоторые эмоции, недоступные созависимому человеку, и доступные только сепарированному. Это эмоции уважения и презрения. С презрением всё более или менее понятно. Это эмоция, с которой человек часто сталкивается в процессе сепарации. Более того, иногда именно эта эмоция является движущей её силой, когда человек осознаёт, что он презирает какие-то аспекты своего бывшего партнёра по созависимости, что он не согласен с его ценностями, не считает его поведение пристойным, не считает, что он хорошо распорядился своей жизнью и заслуживает уважения. На волне этого негатива человек увеличивает дистанцию и сепарируется. Интуитивно связь прослеживается.

Для того чтобы разобраться в том, как связаны уважение, презрение и сепарация, надо сначала внимательно посмотреть на то, что из себя представляют эти эмоции. Можно их рассматривать в разных плоскостях. Можно говорить о них как об иерархических эмоциях, когда мы на них смотрим снизу вверх, или сверху вниз. Другой подход, который я хочу вам предложить, – это рассматривать их как эмоции, окрашивающие эффективность сделки.

Уважение – это способ пережить чужую эффективность: что кто-то сделал правильную хорошую сделку. У нас вызывают уважение большие достижения, результат тяжёлого труда, талант. Также вызывает уважение, когда человек совершает сложный этический выбор, который совпадает с нашими этическими ценностями. Или когда человек выбирает остаться верным себе и своим принципам и отказаться от сиюминутной выгоды. Почему это вызывает уважение? Потому что это долгосрочно выгодная сделка. Она в данный момент дорого стоит человеку, но долгосрочно выгодна. Мы переживаем уважение, потому что это указывает нам на то, что человек очень ресурсный и правильно своими ресурсами распоряжается. С презрением – обратная ситуация. К человеку, который плохо распоряжается своими ресурсами, когда мог бы совершить что-то более хорошее для себя, что-то более выгодное, но вместо этого растратил имеющиеся у него ресурсы просто так, мы чаще всего испытываем презрение.

Суть созависимости состоит в том, что человек находится в единой, с его точки зрения, экономической конструкции с другим человеком. Он не может оценивать другого человека как независимого актора, давать оценку тому, как другой распорядился своими ресурсами, потому что их ресурсы в его представлении общие. Когда человек сепарируется, он начинает рассматривать другого как отдельное существо, как человека с собственными, независимыми от него ресурсами, не связанными с ним решениями, которые могут быть хорошими или плохими, но, главное – отдельными от него. Человек, сепарированный от родителей, – это человек, который может дать оценку своим родителям как отдельным людям. Не из позиции ребёнка этих людей, а из позиции взрослого человека, оценивающего других взрослых людей.

Презрение и уважение – это эмоции, которые возникают в результате сепарации у человека, который способен отделить себя от кого-то другого и не просто присвоить себе чужой успех и подчиниться или погордиться тем, что он ассоциирован с ним, что «мой папа самый сильный, всех остальных пап изобьёт». Это не уважение, а подчинение и идентификация с другим. Не просто обидеться на кого-то, мол «мой папа – алкоголик, всех бьёт, вот он скотина». Это не презрение, а обида. А именно по-настоящему, как отдельный человек, не связанный с другим, дать оценку эффективности чужого поведения – положительную или отрицательную. Соответственно, уважительную или презрительную.

Таким образом, хороший маркер степени сепарированности человека – это доступность или недоступность ему эмоций презрения и уважения.

Страх отвержения

Одна из самых распространенных жалоб, которой люди объясняют отсутствие инициативы, отсутствие попыток сделать что-то, познакомиться, предложить, позвать, попросить о чём-то, заявить о себе, затребовать чего-то – это страх отвержения и переживание, что им откажут. Окей, вам откажут, и почему это проблема? Большой вопрос. Обычно имплицитно человек здесь подразумевает, что отвержение само по себе – это какая-то ужасная вещь, которой, кажется, что все боятся. От которой, кажется, что все страдают, и указать на страх отвержения – всё равно, что указать на страх боли или потребность в пище. Мол, это что-то абсолютно естественное, базово фундаментальное для психики. Я же здесь для того, чтобы обратить ваше внимание на то, что это совершенно не так.

Безусловно, страх отвержения весьма популярен, и я не буду спорить с тем, что многие люди его испытывают. Однако статистическая распространённость не делает его ни фундаментальным, ни естественным. Убедиться в этом очень просто, если вы посмотрите на детей, или сами вспомните, какими детьми вы были. Только надо заглянуть, скорее всего, достаточно далеко в детство. Так вот, ребёнок не имеет страха отвержения. Когда дети рождаются, начинают расти, они совершенно спокойно заявляют о себе родителям, другим детям вокруг, другим взрослым, миру вокруг себя. Они предъявляют себя, свои потребности, свои заслуги, свои желания, запрашивают к себе внимание и ничуть не страдают, если кто-то им отказал. Они просто переключаются на следующего человека или уходят заниматься своими делами. Откуда же появляется страх отвержения?

Страх отвержения появляется от того, что детей ему учат. И это самая мякотка моей мысли, которую я пытаюсь донести, что страх отвержения – выученный навык. Это не что-то естественное, а это воспитанное представление, что чужой отказ характеризует самого человека. Когда родители начинают объяснять ребёнку, что они ему в чём-то отказывают, то нередко можно услышать от них, что это «потому что ты не заслужил», «потому что ты недостаточно хороший», «потому что ты ещё чего-то не сделал», «потому что ты сделал мало/плохо/не вовремя/не к месту/не тогда и недостаточно хорошо». И вот эта вот связка чужого отказа с представлением о себе – искусственно формируется в процессе воспитания.

Когда человек во взрослом состоянии пытается преодолеть страх отвержения, ему предстоит пройти определённый путь. Но не тот, который люди часто себе представляют в фантазиях, что это путь какой-то безнадёжной битвы с базовым, фундаментальным ограничением своей психики. Как если бы человек боролся со старостью или ограниченностью внимания, и мог бы только ценой нечеловеческих усилий отвоевать себе небольшую территорию с перспективой, даже выиграв, всё равно неизбежно что-то потерять. Это совершенно другая история. Нужно не научиться чему-то, не отвоевать что-то, а перестать стрелять себе в колено. Ему нужно перестать чужой отказ, чужое нежелание, чужое мнение о себе интерпретировать как обратную связь о себе.

Разумеется, большая статистика таких отказов должна намекать на что-то, и прислушиваться к обратной связи от реальности – всегда полезно. Но на уровне конкретного частного отказа чужой отказ говорит только об одном: этот конкретный человек, в этот момент, в той форме, в которой ему предложили, не хочет то, что вы ему предложили. Это ничего не говорит про вас, ну или очень мало говорит про вас, как про человека. Практически ничего не говорит про вашу перспективу это получить. Вообще мало про что говорит, кроме того, что именно этот человек, именно в этот момент, именно вот этого не хочет. Всё остальное – это выводы, которые можно рационально делать на основе большой статистики, или же иррационально-невротически раздувать из единичного отказа до представления о том, что никто вас не любит, «злые вы, уйду я от вас, не буду даже пытаться».

Принцип неопределённости в психологии

Подобно физике, в психологии есть свой принцип неопределённости. Он упирается в то, что невозможно узнать какой-то ответ, не задав вопрос, в то время как вопрос, в свою очередь, модифицирует возможный ответ.

Всем известно, кто хоть как-то погружен в психологию, что вопросы бывают открытые, закрытые и альтернативные. Вопросы бывают наводящие, могут содержать пресуппозицию: в вопросительной форме человек, на самом деле, может делать утверждение, например, задавая риторические вопросы (хотя это и не единственная техника). Вопросы могут быть манипулятивными, агрессивными, пассивно-агрессивными. А если вы любите транзактный анализ, то вы можете сказать, что вопросы могут не совпадать по ролям в отношениях или совпадать и поддерживать эти роли. В общем, в психологии про вопросы, как элемент общения, можно много чего сказать. Большая часть из этого довольно несложно понимаема и популярна среди образованной аудитории. Но о чём я хочу поговорить, так это о том, что, к сожалению, значительное число людей не делает следующий шаг. А именно, воспринимает все эти особые типы вопросов как исключения. Они понимают, что есть и наводящие, и манипулятивные, и всякие разные вопросы. Они понимают, что ответам на них не стоит доверять, но при этом считают, что это всё какая-то аномалия. Люди считают, что вот есть какой-то дефолтный, нормальный тип вопросов. А все те вопросы, что искажают ответ, – аномальные.

Так вот, спешу вам донести очевидную мысль, что дефолтного вопроса, глубинно-нейтрального, который не искажает ответ самой его постановкой, а также контекстом, в котором он задаётся, ролью человека, который его задаёт, с особенностями контакта, в которых он задаётся, не существует. Не существует такого способа выяснить у человека какую-то информацию, который не менял бы эту информацию. Как следствие, не существует психологической информации, полученной от человека, которую можно было бы принимать за чистую монету, и делать интерпретации на её основе, не беря во внимание то, как эта информация была получена.

Эффект наблюдателя в психологии существует в макромире. Невозможно сказать: «Ага, Вася признался в своей вере в такие-то ценности и в своей аффилированности с такими-то политическими течениями, значит, Вася такой и такой». Если до того вы не выяснили, кому Вася в этом признался, в каких условиях, по своей инициативе или его спросили, и если спросили, то зачем, а если по своей инициативе, то тем более зачем. Все эти дополнения – это не рюшечки вокруг ответа, а часть самого ответа, без которых слова Васи сами по себе, в отрыве от всего, вообще бессмысленны. Они не доносят практически никакой информации. Безусловно, если мы знаем, что Вася в любых отношениях, в любых контекстах, в любых контактах заявляет одно и то же, то мы действительно можем сделать какую-то статистическую выборку. Но это если у нас есть эта статистика. А по единичному эпизоду, единичному утверждению, единичной реакции – хоть по словам, хоть по чувствам, хоть даже по поведению – мы ничего не можем сказать в отрыве от контекста, в котором это поведение произошло, и в отрыве от вопроса, который привёл к этому ответу.

Так что, когда вы рассуждаете о чьих-то взглядах, позициях, свойствах личности, отношении к чему бы то ни было, обращайте внимание на то, в каком контексте, и отвечая на какие вопросы, люди выдали вам ту сырую информацию, которую вы пытаетесь обрабатывать.

Отмена решения

Периодически я рассказываю о том, что действия совершаются одновременно на всех уровнях обобщения. Интуитивно люди это понимают, и выражается это в том, что они часто боятся отменить принятые решения, потому что боятся, что вместе с отменой конкретного решения они отменят целый класс подобных решений.

Например, Вася принимает решение пойти заняться спортом и на 3-ю тренировку у него возникает идея, что он хочет отменить сегодняшнюю, и перед ним встаёт дилемма. С одной стороны, он хочет отменить тренировку. С другой, он боится, что если отменит её, то у него пойдёт под откос вся идея заниматься спортом. Или Петя решил бросать курить и в какой-то момент принимает решение, что сегодня позволит себе одну сигарету. Вася и Петя рационально боятся, что эта отмена не останется локальной. Что она не ограничится единичным случаем, а превратится в новую норму, и они вернутся к тому, чтобы курить или перестать заниматься спортом.

Страх этот обоснован и правилен. Он опирается на тот самый механизм, про который я уже упомянул, что поступок совершается одновременно на всех уровнях обобщения. Тем не менее, иногда есть прецеденты. Это опять же другая форма нормы, когда мы отменяем какие-то решения, но это не отменяет весь класс подобных решений. Совершенно нормально решить пойти в магазин, а потом решить сначала сходить в туалет. Такой план не пугает нас тем, что, зайдя в туалет, мы уже оттуда не выйдем, или после этого мы не пойдем в магазин. Мы всё равно пойдём, просто после туалета. Или если человек едет на машине и хочет обогнать впереди идущее авто, а потом решает подобрать более удачный и удобный участок трассы и не обгонять. Это вполне нормально отменить решение локально, сохраняя глобальный нарратив. В чём же разница между этими ситуациями? Почему иногда мы отменяем решения локально, и это остается локальным феноменом? А иногда, как карточный домик, рассыпается весь нарратив из-за попытки сделать одно исключение? Разница в трёх вещах.

Первое: вы должны понимать, почему вы что-то делаете. Вы не должны списывать на то, что просто вам не хочется, вы передумали, вам лень, нет настроения и какие-то ещё невнятные формы сопротивления. Вы чётко даёте себе объяснение того, почему именно сейчас отменить принятое решение – хорошо, и чем это обосновано. Понятное дело, это не спасает от того, что сопротивление может подкинуть рациональные причины локальной отмены решения, но этот фильтр сбривает, по крайней мере, самые нелепые и неупорядоченные его формы.

Второе: у вас есть хорошее объяснение того, что вы делаете вместо этого. Вы не просто так отменяете решение, не просто так решили начать или перестать делать что-то, а вместо этого делаете что-то другое. Фёкла не просто перестала гонять машину, а вместо этого ждёт конкретного участка дороги, где знает, что обогнать будет безопасно. Вася не просто отказался идти в спортзал после перерыва, а вместо тренировки пошёл к врачу, и у него есть хорошее обоснование, почему именно сейчас это важно было сделать.

И третий фильтр, отличающий отмены и исключения, которые могут остаться локальными, от тех, которые рискуют превратиться в глобальные, – это их частота. Если вы постоянно отменяете решения, и они постоянно разваливают глобальный нарратив; если вы про себя знаете, что не можете сами себе в этом доверять, то даже если первые два фильтра отменить текущий план ваше желание прошло, всё равно, возможно, стоит закончить начатое. Стоит пойти тренировку, отказаться от сигареты и так далее, просто потому что главный ресурс, который вам сейчас надо добыть – это доверие к себе. А именно, вера тому, что вы сами себя контролируете, что вы сами можете упорядочивать и прогнозировать своё поведение, и принимать решения, которые потом исполняются.

Если вы знаете, что у вас есть обыкновение выдерживать своё решение, если вы пообещали себе, что это единичное исключение, то опираясь на свой опыт, на своё доверие к своей целеустремлённости и полноценности, можно позволить себе локальное исключение. Не то, чтобы совсем без риска, но с большими основаниями доверять себе.

Когнитивный прескриптивизм

В лингвистике есть понятия как дескриптивисты и прескриптивисты. Дескриптивисты – это люди, которые описывают язык таким, какой он есть, наблюдают какие-то феномены и пытаются их осмыслить. Если они замечают, что слово «кофе» в русском языке многие используют в среднем роде, то они описывают этот феномен, и соглашаются с этой новой нормой.

Прескриптивисты же ведут себя иначе. Они выбирают один набор правил для языка, по странному стечению обстоятельств, часто совпадающий с теми правилами, по которым они учились в школе, и называют именно их «правильными» правилами. Все изменения языка, которые были до того, воспринимают как его предысторию, которая просто шла к тому, чтобы прийти наконец к этим «правильным» правилам. Все изменения, которые были после, воспринимают как нарушение правил и загрязнение языка и речи. Кто сказал, что рекламу надо называть маркетингом? Нет в русском языке такого слова, не говоря уже про средний род у кофе.

По непонятному мне стечению обстоятельств, лингвистические прескриптивисты не оказываются подняты на смех окружающими, а часто вызывают уважение и пиетет. Они, значит, такие интеллигентные люди, которые знают, как правильно. Но этот подход, как эпистемология, не выдерживает никакой критики, и смешно смотрится если попробовать его перенести в другие сферы. Представьте себе биолога-прескриптивиста, который бегает за эволюционировавшей бабочкой и пытается её прихлопнуть за то, что она не того цвета, каким положено быть этому виду.

В вопросе восприятия и познания этого мира, то есть в вопросе когниций, тоже есть прескриптивисты и дескриптивисты. Дескриптивисты описывают мир таким, каким он воспринимается, какие есть феномены, и пытаются их осмыслить. Прескриптивисты же указывают реальности какой ей быть. У них есть картина мира, которую они себе уже придумали, считают, что она правильная, и ничего другого в неё не впускают. Все отклонения от неё они воспринимают как ошибки восприятия и несуществующие феномены. Можно было бы подумать, что когнитивными прескриптивистами являются глупые и необразованные люди из деревни. Такие есть. Но достаточно большой их процент – это высокообразованные, высокоинтеллектуальные, и, как правило, довольно невротизированные, особенно по части эмоционального интеллекта, люди. Часто это хардкорные материалисты и сциентисты, подкованные в вопросах рационального и критического мышления, которые любят рассуждать, о том, что не существует свободы воли, об ошибках восприятия, и бросаются в других тем, что называют чужие линии аргументации различными софистическими или демагогическими приёмами.

Я предлагаю не пытаться указывать реальности, какой ей быть, а быть когнитивным дескриптивистом. То есть описывать существующие феномены и пытаться ориентироваться на реальность, а не считать, что у вас в голове есть достоверная картина мира, и что теперь вы можете больше не смотреть на реальность, а изнутри своей головы, решать, что есть, а чего нет.

Многие скажут, что я сам отношусь к таким же, и вообще, все скептики и критики – когнитивные прескриптивисты. Ведь они поднимают на смех дорогие многим людям теории заговора, отказываются признавать эффективность гомеопатии, астрологии и прочей херни. Важно в этот момент не перепутать отрицание реально существующего феномена, который просто не помещается в какую-то картину мира, как, например, свобода воли (реально наблюдаемый феномен) с прескриптивизмом. В случае, когда мы скептически отвергаем какие-то вещи, то потому что самого феномена нет. Нет никакой прогностической и диагностической силы у астрологии. Нет никакого эффекта у гомеопатии, магии, заговоров и молитв. Когда само существование феномена будет доказано, даже если он не будет помещаться ни в какие материальные картины мира и научные взгляды, с феноменом придётся иметь дело.

А вот когда феномен всё-таки есть, отказываться от него, потому что он не помещается в картину мира, – это уже не критическое мышление, а когнитивный прескриптивизм.

Неабсолютная власть

В последнее время много дискуссий про свободу воли и власть над жизнью в чатике. Я хочу поговорить о вопросе власти над собой в том контексте, что многие люди делают неверное приравнивание неабсолютной власти к отсутствию власти. Дальше нередко следует замечание, что абсолютной власти нет ни над чем, а значит, и вообще власти нет ни над чем, и они пылинка в масштабах бесконечности.

Большинство подходов к свободе воли можно разделить на две больших категории. Первый подход – это эпистемологический детерминизм в разных вариантах, начиная от мистического фатализма и заканчивая нейрофизиологическим обоснованием невозможности свободы воли. Второй – перекладывание ответственности на окружающих и указание на то, что другие люди, внешний мир, в том числе силы природы, экономика и прочее, как-то влияют на сферу доступного. Общий знаменатель у всех подходов, хоть у «эксперименты показали, что решения принимаются до осознания», хоть у «я ничего не могу сделать, потому что мне мама/жена/муж/бабушка не разрешает» состоит в том, что «власти у меня нет». То есть нет власти получить повышение, потому что это зависит от начальника. Нет власти заработать денег, потому что это связано с экономикой. Нет власти найти себе романтические отношения, потому что люди противоположного пола сговорились против меня.

Когда я в таких терминах это формулирую – звучит забавно. Естественно, никто сам не скажет на полном серьёзе про себя чего-то подобного, но в менее саркастичных формулировках люди примерно так и рассуждают: «Все бабы дуры/все мужики козлы, поэтому я не могу чего-то там», «все работодатели жадные сволочи, поэтому я не могу зарабатывать нормально» или «все сотрудники ленивые мудаки, поэтому то и то». Вариантов много.

Я тут хочу обратить внимание на то, что в этой позиции невозможно быть до конца последовательным, а один из важных аспектов здоровой психики – это конгруэнтность. Конгруэнтность включает в себя последовательность. В этом представлении, как угодно его формулируйте – отсутствие свободы воли, отсутствие власти над своей жизни – невозможно удерживаться последовательно. Каким бы хардкорным ни был отрицатель власти над своей жизнью, он всё равно считает, что, по крайней мере, в его власти сходить в туалет или лечь на кровать, когда устал, вместо того чтобы засыпать в кресле перед компьютером. А как только эта фаталистическая стена, защищающая нежное эго от ответственности, даёт малейшую трещину, она вся логически рассыпается. Как только вы признаёте, что хоть что-то в вашей жизни зависит от вас, хоть в какой-то степени, тогда парадигма «если у меня нет 100% власти, значит, нет никакой власти» перестаёт работать. Потому что 100% власти нет ни над чем. Можно и до туалета не дойти, мало ли у вас шейка бедра по дороге сломается. Но когда человек приписывает себе власть хотя бы такую, он имплицитно признаёт, что неабсолютная власть, что власть, имеющая какое-то ограничение, пусть 0.001% – это всё равно власть.

Как только это признание было сделано, дальше это вопрос не качественный, а количественный. Это не вопрос о том, стоит ли нести ответственность за тот ограниченный объём власти, а о том, как человек распределяет ответственность между собой и окружающим миром. В этом распределении всегда должна быть его ответственность. Может быть, у Васи только 50% власти над тем, получит он повышение или нет, но за эту половину он несёт ответственность. Может быть, Фёкла имеет 0.001% власти над своей безопасностью в самолёте, в зависимости от того запомнит она расстояние до экстренного выхода или нет, но за эти 0.001% она несёт ответственность. Этой ответственности нельзя избежать, потому что только человек в тяжёлой клинической значимой депрессии может на серьезных щщах действительно погрузить себя в картину, в которой у него ровно ни над чем нет власти.

Любой человек, который за пределами большой психиатрии, хоть где-то себе власть присваивает. Дальше дело техники – из этого ростка распространить ответственность за всё остальное.

Объявляю старт супервизионной группы
14 мая в 19:00 по мск

В рамках Клуба Начинающих Психологов своей жены я скоро начну вести регулярную супервизионную группу. Это такое пространство, где несколько (до 8) психологов собираются чтобы обсудить два (по крайней мере, на это расчёт) кейса за 2 часа. Один психолог выносит свой кейс – все вместе обсуждаем. Моя задача, как ведущего, – не только помочь выносящему кейс лучше разобраться в заявленной ситуации, но и помочь всем участникам концептуализировать кейс, понять причину и способ решения возникшей сложности.

Я сам обожал такие штуки, когда начинал практику, это очень эффективно для профессионального роста, не только как инструмент повышения методической квалификации, но и за счёт работы с профессиональной самооценкой и идентичностью. Cуметь вынести кейс, высказать свою точку зрения, заявить своё профессиональное мнение и поставить эго на кон – это круто развивает. Для скромных и тревожных (коих среди начинающих коллег большинство) – это способ поверить в свои силы; для нарциссично-самоуверенного меньшинства – способ позволить себе ошибаться и принять свою неидеальность.

Кроме того, это возможность посмотреть на конкретные кейсы коллег и увидеть их через призму разных модальностей и опыта других участников.

Преимущество этого формата в сравнении с индивидуальной супервизией в том, что вы получаете не только ответы на ваши кейсы, но и опыт анализа других сложных ситуаций, а также постоянно расширяете свой багаж техник и методик для их решения.

Постоянная группа даёт ощущение безопасности, а заранее определенный график встреч позволяет приобрести опору и заранее спланировать свое время.

В рамках этого цикла супервизии вы сможете максимально разобрать 20 случаев.

Это уже второй набор, первый прошел весьма успешно, на этот набор уже записано 5 человек, из которых 4 уже оплатили, так что группа точно будет и осталось 3-4 места.

Количество участников: до 8 человек.

Условия: 1 раз в 2 недели по вторникам в 19:00 по мск, онлайн

Стоимость: 15000 рублей/10 встреч, возможна рассрочка

Ведущий: я, Константин Кунах, автор этого канала и психолог-консультант с десятилетним стажем

Запись на сайте Клуба начинающих психологов в разделе «Расписание мероприятий»:
https://mariyakunakh.com/psychology_club

Эмоциональная эвристика доступности

Эвристика доступности – это такое когнитивное искажение, когда мы подменяем вопрос о распространённости какого-то феномена, частоте его встречаемости, нормальности или какой-то ещё вопрос тем, насколько нам доступно в воспоминание об этом феномене.

Например, если только вчера ограбили вашего ближайшего друга, то у вас воспоминания свежи в голове, легко доступны, и ваше представление о том как часто происходят грабежи будет искажено в сторону значительного преувеличения их частоты. Это происходит потому, что вам очень доступны эти воспоминания. При этом, если вас спросить, сколько людей в вашем городе занимается настройкой фортепиано, то, если только вы сами не из музыкальной среды, скорее всего, вы значительно занизите эту цифру. Потому что у вас нет подходящих доступных воспоминаний: когда вы последний раз сталкивались вживую с настройщиком пианино?

Это известное когнитивное искажение, однако оно же работает и для эмоций, и работает довольно коварным образом. Представьте себе, что Фёкла сходила на свидание с Васей, который пригласил её в хороший ресторан. Она впервые сходила в хороший ресторан, Вася ей понравился, но у них не сложилось, так как Вася не захотел с ней продолжать общение. Но вот теперь Фёкла сохнет по нему, рисует его портреты, описывает в своём дневнике, делится с подругами тем, какой Вася был прекрасный, фантазирует о нём при мастурбации, вся её жизнь крутится вокруг его образа. Внимание вопрос: означает ли это, что она очень влюбилась в Васю?

Наверное, вы уже догадались, что правильный ответ: нет, не означает. Но как же так? Если она в него не влюбилась, если он не является для неё очень значимым человеком, почему он так навязчиво занимает её внимание и сознание? Почему он поселился её в голове, сердечке и всяких других органах, если это не любовь? Дело в том, что Вася – это эталонный (потому что другого нет) пример удовлетворения каких-то потребностей. Она бы с удовольствием и с той же радостью фантазировала и встречалась бы и с Петей, и с Димой, и, может быть, даже с Евдотьей, но единственный человек, чей образ легко доступен, в контексте удовлетворения актуальных фрустрированных потребностей, – это Вася.

Особенно часто так происходит, если очень сильно фрустрированы, и если удовлетворены именно этим человеком очень витальные потребности типа секса. Даже если до самого секса так и не дошло, но уже были основания раскатать губу или другие опять же части тела, этот образ может своей доступностью оказаться настолько синонимичным с удовлетворением фрустрированных потребностей, что и сама Фёкла, и всё её окружение, и при некотором недосмотре, даже её психолог, будут считать, что это большая, светлая, но неразделённая любовь. Хотя, на самом деле, встреться она с ним или с кем-то другим ещё пару раз, там ничего даже близко бы не было. Просто так работает эмоциональная эвристика доступности, что это – человек, который является доступным образом удовлетворения актуальных фрустрированных потребностей.

Амбиции и высокомерие

Понятия «амбиции» и «высокомерие» в нашей культуре настолько контекстуально связаны, что мы часто используем одно слово как эвфемизм для другого. Например, люди, которые хотят обвинить другого человека в высокомерии, но при этом сделать это интеллигентно, саркастично говорят, что он амбициозный. И, наоборот, когда хотят указать на то, что у кого-то высокие амбиции, часто говорят, что высокомерно с его стороны хотеть чего-то амбициозного. Вы знаете, как я не люблю подобную путаницу, и люблю разбираться в значении слов и разделять их по употреблению, поэтому давайте разберёмся и с этими.

Высокомерие – это способ относиться определённым образом к окружающим. Это отношение к другим свысока, как к людям, которые ниже, хуже, менее полноценные, ресурсные и более убогие. Высокомерие может быть злокачественным, если основано на завышенной самооценке и токсичном нарциссизме. А также оно может быть и здоровым. Например, когда человек в рамках присвоения своего успеха осознаёт, если этот успех достаточный, чтобы обосновать своё такое отношение, что окружающие действительно хуже и ниже его успеха.

Амбиции – это отношение к себе как к человеку, который может претендовать на большее. Обратите внимание, что претендовать ≠ заслуживать. Я имею в виду основания попробовать, получить больше, жить лучше, добиться за большего, увеличить объём своего ресурса, полноценности и успешности. Уже из этого описания следует, что амбиции и высокомерие – вещи друг другу ортогональные. То, как я отношусь к окружающим и то, как я отношусь к себе, – разные процессы, но при этом они взаимосвязаны, а в каких-то ситуациях могут быть сонаправлены. Вполне может быть так, что амбициозный человек в попытках устроить себе эмоциональную накачку для достижения своих высоких амбиций начинает относиться к окружающим высокомерно, как в типичных американских спортивных драмах. Верно и обратное: добившись высокого, человек может переборщить с высокомерием и уйти в злокачественную его форму.

Но гораздо интереснее обратить ваше внимание на то, что высокомерие и амбиции нередко оказываются друг другу противоречащими. Если мы определяем амбиции как отношение к себе как к человеку, который может на что-то претендовать, то предположение, что он с текущим уровнем ресурсности может добиться большей успешности, а также процессу оценки своей ресурсности, может помешать представление о том, что у него ресурсов больше, чем есть.

Так, Вася долгое время мог пользоваться высокомерием как способом пассивной агрессии, или быть поклонником Невзорова, торгующего презрением по отношению к окружающим. Фёкла могла использовать высокомерие как мастурбационный материал, как анестезию и способ сброса напряжения. В этих случаях обратить внимание на то, какой у них реальный уровень ресурсности, и выстроить амбиции может быть очень больно. Если человек увлёкся презрением к чужим слабостям, ничтожеству, ошибкам, незнанию, то как он может после этого всерьёз задаться вопросом «а что я вообще могу?», а, тем более, после этого пойти и чем-то рискнуть? Если Вася и Фёкла всерьёз зададутся этим вопросом, и не дай бог окажется, что они не могут претендовать на Нобелевскую премию, звание «Человек Года», или, не дай бог, у них будут проблемы на пути, то они окажутся среди тех людей, которых презирали.

Когда вы сидели месяцами, годами на каком-нибудь токсичном имиджборде, увлекались презрением к лохам, неудачникам, много о себе возомнившим мудакам, у которых ничего не получилось, то после этого очень страшно оказаться в этой точке экстремума. После этого крайне сложно позволить себе строить амбиции и уж тем более идти к ним, потому что вы рискуете оказаться среди тех, кого так долго и с удовольствием презирали.

Поэтому, я не рекомендую использовать презрение как основную форму мастурбационной активности. Это не самое экологичное времяпрепровождение. А также обращайте внимание на то, что, хотя высокомерие и амбиции – это связанные между собой процессы, одно не всегда дополняет другое и вполне может помешать.

Апология унижения

Унижение – это сложное чувство. Также это поступок и событие, которые происходят с человеком. Все они связаны с тем, что статус человека снижается, почему, собственно, это и называют унижением. При этом, у унижения плохая репутация. Перед тем, как писать этот текст, я даже зашёл в Википедию, и там открытым текстом написано, что унижение – это вид психологического насилия, который имеет общее с оскорблением и обидой. Люблю такое.

Хочу заметить, что некоторые слова даже в словарях имеют двойное определение, как, например, хвастовство, которое некоторое время назад обсуждалось в чате. Унижению даётся содержательное определение, то есть лишение достоинства, осуждение окружающими, падение чувства собственного достоинства у унижаемого. Это, собственно, объективное описание того, что происходит. Дальше к этому добавляется какая-то оценка. В случае унижения, как мы видим в Википедии, добавляется оценка, как насилия. В случае хвастовства в тех определениях, которые обсуждались в чатике, добавлялось, что хвастовство, – это всегда избыточное рассказывание о своих успехах.

Я же предлагаю не покупаться на такое двойное послание и отделять зёрна от плевел. Двойное послание – это вообще техника манипуляций. Предлагаю разделять содержание феномена и его оценку. Не позволяйте словарям или энциклопедиям за вас решать, как вам оценивать тот или иной феномен, они нужны не для этого, а для того, чтобы понимать, в чём феномен состоит. Так вот из этой затянувшейся прелюдии уже видно, что у унижения плохая репутация. В нашем обществе унижение считается чем-то однозначно плохим, и забавно, что сам факт подвержения унижению – унизителен. Если сказать, что я унизился, то я унижаюсь, когда признаю, что меня что-то унизило. Единственная условно положительная коннотация, в которой общество в целом готово слышать об унижении – это БДСМ игры, но даже там у этого есть некоторый морализаторский оттенок.

Тем временем, спешу обратить внимание Капитана Очевидность на то, что снижение статуса, снижение самооценки, снижение представления о самом себе – такой же нейтральный поступок, как и повышение всего выше перечисленного. Это, как лесть, которая может быть формой насилия, приносить ущерб и завышать человеку ожидания, делать его зависимым от источника лести, в то время как комплименты и признание заслуг – это приятно.

Унижение точно так же бывает доброкачественным и злокачественным. Я хочу обратить внимание на первую часть, потому что за злокачественным унижением и унижением в форме насилия все и так более или менее знакомы. Оскорбить другого, рассказать про него какие-нибудь гадости публично, назвать его сыном таракана – это не сложно. Но я хочу обратить внимание на то, что, кроме этого, есть ещё и доброкачественное унижение. А именно, банальное возвращение человека в контакт с реальностью. Когда человек зазнался, когда у него завышенная самооценка, когда он ушёл в злокачественный эгоцентризм, нарциссизм и пытается окружающими манипулировать, и ему дают обратную связь, что, во-первых, это плохо. Во-вторых, у него не выйдет. Это всё человека унижает.

Мои клиенты на консультациях постоянно испытывают унижение. И это не потому, что я превращаю консультации в БДСМ-сессии, а потому, что они отказываются от своих иллюзий, а отказ от огромного количества иллюзий – унизителен. Я-то думал, что я Лев Толстой, а оказывается, как всегда. И это унизительно. Я-то думал, что я не зарабатываю деньги, не знакомлюсь, не сепарируюсь, не отказываю людям, не хожу в спортзал, но у меня огромный потенциал. Как я сейчас, пойду, и на меня сразу посыпятся миллионы, фотомодели, мускулатура и прочие прелести. А оказывается, что нет. Оказывается, мало преодолеть внутренние проблемы: потом ещё пахать снаружи от головы надо. Это унизительно. Я-то думал, что я героический сын, заботящийся о любящих его родителях, а я, оказывается, созависимый невротик, подчинявшийся манипуляциям. Унизительно, но что поделать? Такова жизнь. И это не всегда плохо. Иногда унижение очень даже целебно.

Эмоциональный и когнитивный самоконтроль

Довольно любопытно, что контроль собственных мыслей и контроль собственных эмоций (хотя часто они находятся где-то рядом и ещё объединяются вместе с контролем своего поведения в самоконтроль) – совершенно разные процессы, которые происходят совершенно по-разному. Я предполагаю, что это вызовет некоторые методические расхождения с когнитивистами, но психодинамика предлагает именно такую интерпретацию.

Суть этого различия состоит в том, что мысли, в отличие от эмоций, вы можете создавать из ничего. Вы можете подумать мысль, которой у вас в голове не было. Вы можете придумать её самостоятельно. Вы можете прочитать её где-то. Вас кто-то может навести на неё чередой вопросов. Вам кто-то может внушить её целенаправленно. Словом, у вас не было какой-то мысли, но вы можете сгенерировать или найти её источник, а также переставать думать свои мысли. Это может показаться контртуитивно. Казалось бы, все знают пример про «не думай про белую обезьяну», но, на самом деле, переставать о чём-то думать – это навык, который вполне можно развить. Нужно просто прервать когнитивный поток. А начинается он с того, чтобы развить навык переключения внимания, и, чтобы вместо той мысли, которая есть, начать думать какую-то другую.

Помню прикольную иллюстрацию в каком-то фильме ужасов про детей-инопланетян, обладавших телепатическими способностями. Там главный герой фильма защищался от их телепатии тем, что представлял себе то прибой на океаническом пляже, то кирпичную стену. Это визуализация того, как дети с телепатическими способностями пытаются пробиться через эту стену, но герой так сфокусирован на этом образе, что внушаемые ему мысли даже не попадают в его голову.

Контроль эмоций же не подразумевает, что у вас есть возможность начать испытывать эмоцию, которой у вас нет, и не подразумевает, что вы можете перестать испытывать эмоцию, которая у вас есть. И это ключевое отличие. Вы можете выбрать, какую эмоцию приоритизировать, вы можете выбрать, в какой форме эмоцию выражать, или не выражать вовсе, и подавить её. Или вы можете изменить ситуацию и в другой ситуации испытать другие эмоции. Но, покуда вы оста§тесь в той же самой ситуации, у вас будут ровно те эмоции, которые она вызывает. Вы не можете создать новое, вы не можете перестать испытывать имеющееся, вы можете только менять приоритизацию и форму выражения эмоций. Всё.

Путаницы придаёт тот факт, что ситуация может измениться не только снаружи (не обязательно менять внешнюю реальность), но она может измениться и изнутри. Например, вы опаздываете на автобус, расстраиваетесь, потом прямо там же, стоя на остановке, принимаете решение построить свои планы иначе и испытываете совсем другую эмоцию. Может, даже радуетесь, и думаете, что и пофиг на эту поездку, лучше пойдёте и займётесь чем-то более приятным. Теперь вы испытываете совсем другую эмоцию, но это не потому, что вы отключили грусть и сожаление, и включили радость. Это потому, что ситуация изменилась. Вы её изменили внутри, но это оказалась другая, новая ситуация. Это перестала быть ситуация, в которой вы опоздали по пути туда, куда вы ехали, и стала та, в которой вы избавились от причин куда-то ехать, и нашли повод туда не ехать и делать что-то другое. В другой ситуации вы можете испытывать, очевидно, другие эмоции, но пока она та же самая (а не все ситуации так легко меняются), никакой возможности испытать ту эмоцию, которая вам совершенно не близка в этот момент, вы не имеете.

Всё, что вам доступно, – это подобрать подходящие формы для реализации тех эмоций, которые у вас есть, и посмотреть, в какую сторону вы бы хотели ситуацию менять, если у вас текущие эмоции не устраивают.

Поддержка через неприсоединение

Обычно, когда мы говорим о поддержке и принятии, то эти слова идут через запятую. Поддержка, принятие, присоединение, побыть рядом, побыть в контакте, просто побыть с человеком. Даже есть слово «соприсутствие» как один из феноменов, часто ассоциированный с поддержкой. В итоге из всего этого ассоциативного ряда может сложиться впечатление, что поддержка всегда направлена на поддержание контакта с человеком, и что она выражается в поддержке контакта, или, по крайней мере, требует его. То есть не может быть такого, что контакт портится, ухудшается, человек выходит из контакта, но при этом позволяет себе думать, что он поддерживает своего партнёра по отношениям.

Я предлагаю идею, что это не так. Я часто говорю о том, что поддержка – это удовлетворение актуальной потребности человека. Не всегда, но иногда так бывает, что у человека есть потребность в том, чтобы в той херне, которую он устроил, отказались участвовать. Например, когда Вася горюет и пытается сбежать от своего горя и зовёт Петю в клуб, а тот отказывается. Это тоже может быть поддержкой. Петя может сказать: «Нет, я не пойду. Я отказываюсь тебя поддерживать в походе в клуб. А буду поддерживать тебя в твоей подлинной, актуальной потребности. Твоя актуальная потребность – побыть в контакте с горем, а не анестезировать. Хочешь – иди в клуб без меня, но я не буду в этом участвовать».

И таких примеров много, когда человек может выйти из контакта, порвать его, поставить его под угрозу или предъявить ультиматум, чтобы не присоединяться к анестезии, самосаботажу и истерике. При этом он всё ещё обоснованно может считать, что это форма поддержки, потому что в отношениях всегда есть потенциальный компонент, какая-то виртуальная часть, ожидание и вероятность, которая фактически ещё не присутствует. Человек может выбрать приоритизировать эту вероятность и этот виртуальный компонент над тем реальным, который есть. Он может сказать Васе, что у него есть выбор, и что он перед собой сейчас видит человека, который сбегает от проблемы в истерику, который занимается самосаботажем, самобичеванием, скатыванием в депрессию, самоуничтожением, но он верит, что Вася – это больше, чем его состояние. Он может сказать Вася: «Я верю, что за этим есть другая версия тебя, лучшая версия тебя, более ресурсная, более осознанная, более зрелая, и я буду строить отношения с этой версией тебя и поддерживать её». Если он это правильно сделает, то это может сработать как поддержка. А наоборот, если присоединиться к истерике, самосаботажу и прочему, хотя это и будет поддержанием контакта, но и не будет поддержкой, потому что подлинная потребность человека в этот момент могла быть в чём-то другом.

Важная сноска здесь состоит в том, что с такого разгона можно очень легко отказать в поддержке человеку, который реально нуждается в том, чтобы сейчас ему не давили на больное, а помогли отдохнуть, сбросить напряжение, отвлечься. Такие потребности тоже есть. В комментариях к каналу есть привычка ругаться на то, что я предлагаю инструменты, у которых есть ограничения применимости. Когда я говорю, что на горящего человека надо плескать воду, обязательно приходят умники, которые говорят, что, если человек тонет в этот момент, вы его этим утопите.

Так вот, заблаговременно обращаю внимание на то, что у этого инструмента очень большие ограничения применимости. Это очень сложный, потенциально опасный инструмент, как для отношений, так и вплоть до суицидальных каких-то эпизодов. Но это не значит, что этого инструмента не существует, что у него нет ниши для применения, и что, если вы хотите совершенствоваться в искусстве выстраивания отношений, оказания поддержки, а особенно если вы психолог, что вам не надо им пользоваться. Просто надо пользоваться им аккуратно и внимательно, следя за тем, какого эффекта вы добиваетесь, и к какому результату ваши действия приводят.

Родители – Доктор Зло

Когда человек занимается процессом сепарации и обращает внимание на то, сколько ущербов ему нанесли родители, или читает про чужие истории «Похороните меня за плинтусом», «Взрослые дети эмоционально незрелых родителей», и осознаёт масштаб ущерба, который ему нанесли, у него может возникнуть идея (и она может стать источником сопротивления), что не может же быть такого, что психически здоровые люди, в культуре, в которой принято хотя бы заявлять, что детей положено любить, могут так плохо поступать с детьми. Они совсем что ли? Что за гибриды Калигулы с Ганнибалом Лектером?

И тут я предлагаю идею, что тезис – «родители ужасно относятся к своим детям» – часто верен, но надо правильно понимать, в каком контексте он верен. Если вы немножко расслабитесь и расфокусируете взгляд, то вы заметите, что в среднем люди друг к другу постоянно так относятся. Если вы обратите внимание и позволите окружающему миру это сделать, то в течение считанных часов, максимум дней, вам нанесут колоссальный объём ущерба. Сосед, друг, начальник, коллега, пропагандист в телевизоре, водитель маршрутки, – кто угодно расскажет вам, что именно вы во всём виноваты, что вы ужасный человек, который принёс этому миру колоссальные страдания, что вы не цените правильные ценности, не дорожите дорогими вещами, оскорбляете чувства всех подряд, что именно вы должны нести ответственность бог знает за что. Именно вы должны потратить свои ресурсы на то, на что другой человек вам показал и сказал «фас». Именно ваша жизнь слишком хороша для ваших заслуг, и именно вы должны страдать и стыдиться этого. А лучше – пойти пожертвовать собой в пользу кого-нибудь.

Это постоянно льётся из разных мест, мы живём в этой атмосфере, в океане всего этого и не замечаем, потому что мы взрослые люди. Потому что взрослый человек может прийти на Почту России и выслушать, как ему очередная хабалка с пеной у рта проорёт, что «вас здесь много, а я одна», и поэтому она не будет делать работу, за которую получает зарплату. Взрослый человек может уйти оттуда и больше не вспоминать об этой хабалке. Или если уж совсем его проняло, пожаловаться друзьям. Или если совсем-совсем проняло – написать на неё жалобу. У взрослого человека есть варианты. Взрослый человек имеет внутреннюю ёмкость для того, чтобы контейнировать эти эмоции. У него есть деньги. У него есть социальные связи. У него есть ресурсы. У него есть юридическая независимость. Взрослый человек мало от кого так сильно зависит, как ребёнок от родителя, а в пределе – вообще ни от кого не зависит. Если только он не заключённый тюрьмы и не инвалид первой группы, он всегда может просто встать и уйти от любых людей и начать жить заново в другом месте, оторвавшись полностью от предыдущей системы отношений. Ребёнок и по объективным биологическим, и психологическим причинам так не может. В том числе и социально мы ему не позволяем и заставляем, вплоть до юридического принуждения, подчиняться родителям. Даже когда он уже может быть 17-летним бородатым двухметровым лбом.

Именно в этом суть специфики детско-родительского насилия. Не в том, что как только люди становятся родителями они резко превращаются в психопатов и маньяков. Хотя некоторые были психопатами и маньяками ещё до того, как стали родителями, но тут уж детям не повезло, ничего не скажешь. А большинство просто продолжает относиться к детям так же плохо, как люди в среднем относятся друг к другу. Специфика этого насилия не в родителях, а в детях. И не в том, что родители как-то особенно плохо себя ведут, а в том, что дети особенно уязвимы к этому насилию.

Непринятие себя

Когда психологи или люди, погружённые в психологический контекст, говорят о непринятии себя, то обычно это делают в контексте ситуации, когда человек столкнулся с чем-то табуированным в себе. Например, с тем, что он хуже, чем он ожидал, с тем, что он травмированнее, чем он ожидал, или с тем, что он менее любим, чем ожидал. Почти всегда такой человек не хочет видеть себя таким, какой он есть, и ему сложно согласиться быть той личностью, жить в том теле, жить ту жизнь, которая у него есть. Обычно это продаётся всё достаточно драматично. Правда, у этого есть здоровая нота трагедии, так как это сопряжено с тяжёлыми переживаниями – часто с горем, с обидой, иногда с унижением. Это очень неприятные переживания.

Однако, сторона процесса, на которую недостаточно, по моему мнению, обращают внимание – несколько трагикомичная на мой субъективный вкус – состоит в том, что по своей сути это не только истерическое явление, но ещё и элемент магического мышления. Каждый, кто имел дело с какими-нибудь подрядчиками или просто B2B-взаимодействиями, знает, что есть такая вещь как акт сдачи-приёмки выполненных работ. Это когда вы принимаете чужие работы или товары или результат услуги. Подписав его, вы снимаете с другой стороны ответственность за то, чтобы что-то доделывать, переделывать и тому подобное. Всё. Вы приняли результат чужой работы. Не принять результат – означает вернуть другому человеку ответственность. Если застройщик объект не принял, то это означает, что подрядчику надо пойти и доделать, построить, перестроить или же пойти судиться.

Непринятие себя может принимать самые разные формы. Фёкла смотрит в зеркало или на весы и видит там на 30 килограмм больше, чем привыкла видеть, и отказывается принимать эту информацию к сведению. Ей кажется, что она такая же молодая и стройная, это глюк какой-то, который просто надо проигнорировать, и всё само пройдёт. То же самое происходит, когда Вася сталкивается с тем, что он не настолько умён, чтобы заниматься работой мечты. Или когда Петя сталкивается с тем, что он не настолько привлекателен, чтобы девушка его мечты обратила на него внимание. То есть человек сталкивается с чем-то, что ему в себе неприятно, не нравится, с дефицитом чего-то, что он бы хотел, или с наличием чего-то, что он в себе не хочет иметь. Будь то болезнь, черта характера, эпизод биографии. Тут он может сказать: «Нет, ребят, знаете что? Я это не принимаю, акт сдачи-приёмки подписать отказываюсь, идите и переделайте». Собственно говоря, это превращается в истерический и магический запрос. Человек обращается к внешнему миру, как будто бы мир ему принёс такую жизнь, такую личность, такое тело. И человек такой: «Я это подписывать не буду, переделывайте».

Надо ли говорить, что успех такая стратегия не имеет? Но для того, чтобы выйти из неё, полезно обратить внимание именно на комедийную часть ситуации, потому что можно сколько угодно вместе обниматься и плакать над тем, как тяжела жизнь моя, твоя, клиента, кого угодно, но понимание нелепости происходящего значительно упрощает эту ситуацию. То есть ну хорошо, Васе не нравится, что в его жизни был эпизод насилия или болезнь, или что человек, которому он доверился, его предал, и Вася отказывается принимать такую жизнь. Окей, ну пусть он покричит на улице об этом, сходит в лес поорать в дупло какое-нибудь, может, оно волшебным окажется. Да пусть он хоть пойдёт золотую рыбку поймает и ей сообщит об этом. Но дальше что делать-то будем? Кому Вася это всё сообщает? Этот отказ на кого направлен? Кому он возвращает ответственность? Судьбе, фатуму, универсу? Что должно произойти после того, как Вася отказался? Кто будет работу переделывать, если акт сдачи-приёмки не подписан?

И вот когда человек сталкивается с тем, что никто переделывать не будет, что подрядчик уже ушёл, к боженьке с претензией не обратишься, то через неприятное опять же осознание того, что никакого другого пути улучшить жизнь, кроме как принять то, что есть и играть имеющиеся карты, человек из этого непринятия себя выйти.

Дисциплина и гедонизм

В сознании многих людей дисциплина и гедонизм – это строго противоположные вещи. Гедонист обычно представляется максимально не дисциплинированным, ленивым, спонтанным и капризным человеком, который сидит в хамаме, ест клубнику, курит кальян и залипает в тик-ток, потому что он устроил свою жизнь таким образом, чтобы получать от неё только удовольствие и наслаждение. Есть и такой же классический образ человека дисциплинированного. Это условный спартанский солдат, который спит на доске, укрывшись силой воли, и пашет 16 часов в сутки ради достижения своих целей. Понятно, откуда эти образы берутся, и почему одно противопоставляется другому.

На что я хочу обратить внимание, и я здесь не оригинален, эта мысль многими уже высказывалась не стоит её приписывать мне. Так вот, при достаточно глубоком рассмотрении оказывается, что никакой противоположности между дисциплиной и гедонизмом не только нет, но и быть не могло, потому что любое поведение, по определению, – это способ удовлетворения потребностей. Если человек как-то себя ведёт, то он это делает для того, чтобы какую-то свою потребность удовлетворить. Поэтому совсем строго говоря, не гедонистического поведения быть не может. Любое поведение направлено на то, чтобы себя любимого порадовать.

Разница между дисциплиной и гедонизмом только в таймфрейме. Бытовой гедонизм, тот, который мы обычно себе представляем, когда говорим об этом слове или читаем байки про одноименный резорт в Центральной Америке, – это гедонизм с очень коротким таймфреймом. Этот гедонизм направлен на то, чтобы получить удовольствие от жизни прямо сейчас или в ближайшие минуты. В этом плане дисциплина – это тоже гедонизм, но гедонизм дальновидный. Это способ получить удовольствие от жизни, как минимум, завтра, а то и через неделю, через год, а может, и через 10 лет. Но всё равно всё упирается в то, чтобы сделать себе хорошо. Не надо здесь себе врать ни в ту, ни в другую сторону.

Люди, которые ищут дисциплину, и думают, что путь к ней лежит в самоотречении, аскезе и монашестве, ожидаемо проваливаются, если у них нет достаточно серьёзных психиатрических или неврологических нарушений. Потому что это так не работает. Для того, чтобы стать дисциплинированным, они точно не должны научиться ничего не хотеть или не делать того, что они хотят. А единственный способ прийти к реальному долгосрочному гедонизму – это сфокусироваться на желании хорошо жить через какое-то время. А именно, пойти заняться делами вместо того, чтобы залипнуть в тик-ток; пойти в спортзал вместо кондитерской; или начать выяснять отношения с близким человеком, вместо того чтобы забить на ситуацию и её замять.

Нужно сфокусироваться на сочувствии к себе будущему, сопереживании себе через какое-то время, а не за счёт агрессии в адрес своих сиюминутных желаний. Так как в конечном счёте, в основе любого поведения всё равно лежит желание, поэтому попытка построить поведение на отказе от желаний – на берегу обречена на провал.

Устойчивость и регион-бета парадокс

Я уже писал про парадокс бета-регион, суть которого состоит в том, что некоторые проблемы легче решить, если они ухудшаются. То есть, если проблема зависает на той стадии, где она достаточно некомфортна, чтобы считаться проблемой, но недостаточно, чтобы выделить на неё отдельные ресурсы, то в этом промежуточном состоянии человек может очень долго её сохранять. Зато если она усугубится, то она поднимется по шкале приоритизации и получит свою порцию внимания, тогда её вполне уже можно будет решить.

Сегодня я хочу обратить ваше внимание на то, что именно этим объясняется кажущийся парадоксальным иногда факт, состоящий в том, что многие социально и психологически успешные люди достаточно вспыльчивы. А иногда спонтанно агрессивны и даже склонны к самосаботажу. Порой, смотришь на человека и думаешь: «Блин, ты добился таких вершин. Что ж ты такой нетерпеливый и такой вспыльчивый? Как ты дошёл-то вообще до своих нынешних успехов, если такой неупорядоченный?». А потом замечаешь, что именно благодаря этой вспыльчивости он и дошёл до своих успехов.

Если у Васи капает кран, но капает чуть-чуть, не настолько, чтобы бежать и его чинить, то он так и будет капать до бесконечности. Но если Вася вспыльчив, то в один прекрасный день, услышав очередное капание со стороны крана, он схватит табуретку и сломает его, вывернув его из стены. Это будет, конечно, не оптимальным решением. Вполне возможно, что он повредит трубу, при этом зальёт полкухни и ремонтировать придётся уже не только кран. Но в результате всего этого процесса кран, что характерно, будет починен. И то же самое произойдет со всем остальным. Телефон, который у него подтормаживает, в какой-то момент окажется разбит об пол, и у него появится новый. Приятель, который достал опаздывать, в один прекрасный день получит отповедь, в результате которой он перестанет быть приятелем, либо, возможно, перестанет опаздывать.

Эта стратегия и подход к жизни с таким хаотичным самосаботажем с целью перевода проблемы в более приоритетную фазу, усугубления проблемы для преодоления парадокса регион-бета – крайне затратная. Так можно потратить очень много ресурсов и влипнуть в большое количество неприятностей. Однако, ирония судьбы в том, что экономия энергии, которую такой человек получает за счёт того, что перестаёт тратить силы на проблемы, которые решаются, благодаря тому что он их усугубил, – вполне может окупить эту поверхностную вспыльчивость. Вполне может оказаться, что Вася, который на третий день капания крана выворачивает его из стены ударом табуреткой, в итоге тратит на ремонт и вообще на проблемы в своей жизни гораздо меньше сил, чем Петя, который терпеливо ждёт когда же у него дойдут руки капающий кран починить. Просто за счёт того, что в квартире у Пети не только кран капает, а и половицы скрипят, жена завтраки не готовит, кот к лотку не приучен, телефон тормозит и рубашка села, а новая не куплена, и до всего как-то руки не доходят. А Вася все эти проблемы уже давно усугубил, и какие-то из них привели к тому, что каких-то отношений и вещей в его жизни больше нет, потому что новые создать и купить не получилось. Зато те, которые есть, – хорошие, новенькие, работают как надо.

Означает ли это, что я призываю вас быть спонтанно-импульсивно-агрессивными и заниматься хаотичным самосаботажем? Да, но нет. Разумеется, как и многие инструменты, про которые я говорил, у этого инструмента очень узкая сфера применимости и много оговорок, которые можно было бы внести, если бы длина текстов в телеграме позволяла. Но если рассмотреть это не как стратегию, а как инструмент, которым можно пользоваться разово, для мотивации себя – решать им какие-то проблемы вполне можно и попробовать. Если у вас есть какая-то проблема, которую вы никак не можете заставить себя решать, может быть, не обязательно ждать, когда у вас появятся силы сделать лучше. Может быть, иногда можно сделать хуже, чтобы силы появились быстрее.

Жизнь как право

Во многих конституциях и в международных правах человека сказано, что человек имеет право на жизнь. При этом культура, как правило, всё равно заставляет жизнь воспринимать не как право, а как обязанность. И это важное различие. Мысль, которую я сейчас хочу рассказать, несёт некоторый суицидальный риск для читателя, так что надо быть с ней аккуратной, но это важный элемент общего философского мировоззрения всей эпистемологии, на которой строится остальная картина мира.

Я присоединяюсь к формулировке, и я здесь не одинок, что жизнь – это право. И точно так же как у человека есть право, например, на свободу перемещения, он вовсе не обязан им пользоваться. Нельзя сказать, что человек не имеет права отказаться от свободы перемещения и всю жизнь просидеть в комнате в коммуналке. Также нельзя сказать, что человек не имеет права отказаться от права жить и перестать это делать. Означает ли это, что я призываю к суициду? Нет. Не призываю, мягко говоря.

Однако, к чему я призываю, так это к тому, чтобы осознать, что реальность состоит в том, что жить никто не заставляет. Очень много тревоги, очень много ощущения вынужденности, очень много нейротизма произрастает из переживания своей жизни как вынужденности: того, к чему принудили. Мол, вот меня родили без моего спроса, и теперь я, значит, мыкаюсь, и не знаю, что с этим делать.

Эзотерики и, как ни странно, буддисты, здесь иногда предлагают осмыслить факт своего рождения как проявление своей воли. До такого я бы не опускался. Но факт продолжения жизни я считаю неизбежным понимать как проявление своей воли. Я живу, потому что выбираю жить. Каждый из вас живёт, потому что выбирает. Важно помнить о том, что это выбор. Важно помнить о том, что человек имеет право ответить на этот выбор отказом, потому что, если мы лишаем его этого права, то в отсутствие возможности отказаться – согласие ничего не стоит.

Согласие жить и восприятие жизни как права может появиться тогда и только тогда, когда мы позволим себе подразумевать, что человек этим правом может отказаться пользоваться. И если таким образом на жизнь посмотреть, если согласиться с тем, что вы можете и не жить, а если и живёте, то только потому, что соглашаетесь, – это универсальный способ вернуть себе ощущение агентности. Это хороший способ вернуть себе чувство права на жизнь, чувство власти над жизнью и снять с себя огромный объём тревоги, ощущение подчинения, ощущение зависимости и всех прочих невротических фантазий, которые люди генерируют, забывая о том, что жить они выбирают сами.

Культ неуспешного неуспеха

Как заповедовал старик Ньютон, у каждого действия есть равное по силе и обратное по направлению противодействие. В связи с чем культ успешного успеха не мог не породить своего злого брата-близнеца. Хотя не то чтобы сам культ успешного успеха был добрым, но тем не менее.

Успешный успех обоснованно ругают за близорукость, меркантильность, эгоцентризм и опошление таких полезных инструментов как создание личного бренда, таск-менеджмент, хвастовство, публичные декларации, всевозможные вишлисты и бакетлисты и так далее. Многие инструменты, которыми люди действительно злоупотребляют, и которые часто приводят к тому, что метрика подменяет цель, и вместо того, чтобы стремиться к высочайшему качеству жизни, люди стремятся к атрибутам высочайшего качества жизни, выкидывая с водой ребёнка.

Однако, обоснованность критики успешного успеха не означает, что его полная противоположность – это хорошее начинание. Точно так же как адепты успешного успеха с необоснованным презрением относятся к людям, позволяющим себе работать в найме за небольшие деньги, если их работа им нравится или их устраивает их жизненная ситуация, адепты культа неуспешного неуспеха с не менее необоснованным презрением относятся к людям, которые хвастаются новыми машинами, миллионами подписчиков или просто миллионами денег. Надо ли говорить о том, для скольких людей культ неуспешного неуспеха, основанный на голом отрицании культа успешного успеха, вылился просто в поток рационализации собственной лени, бездействия, самосаботажа, неготовности принять на себя ответственность, неготовности присвоить свои амбиции, поднять себе самооценку и вообще на что-то претендовать в жизни?

Истина, как всегда, посередине. Безусловно, рваться за одними только деньгами или статусом – не самая оптимальная по жизни стратегия, но огульно хаять стремление к деньгам и статусу, на мой субъективный вкус, – ещё более тупая стратегия, потому что, добившись успеха в первой стратегии и заработав деньги и статус, вполне можно потом опомниться, задаться вопросом: «А зачем я всё это сделал?», и на имеющиеся деньги пойти на психотерапию и превратить достигнутые результаты в материал для по-настоящему хорошей жизни. А вот повернуться на 180 градусов и переосмыслить результаты своего дауншифтинга и бессребничества во что-то продуктивное и полезное – гораздо сложнее.