Я слышу, как Эдия задыхается. Слышу, как в ее венах бурлит кровь, наполняясь адреналином. Я смотрю на нее самыми грустными глазами, на какие только способна. Не действует.
— Ты спасла Жнеца? Да что с тобой не так? Тебя по голове били?
— Я сражалась с оборотнями вместе с ним. Они хотели его убить обсидиановым клинком с ядом «Крыло ангела», и мне показалось неправильным бросать его умирать возле сырной лавки.
— Не могла оттащить его за собачий салон? Это более достойное место для смерти.

Пока Жнец наблюдает с, похоже, неподдельным интересом, я принимаюсь за помол кофейных зерен и подготовку машины. Я ставлю свою кружку с надписью «Я чувствую себя КЛЫКАСТИЧЕСКИ» под носик, когда густой эспрессо льется в чашку, наполняя комнату ароматом моего утреннего ритуала. Потом иду к мини-холодильнику, выливаю четверть пакета крови с молоком в металлический кувшин и взбиваю все это в пену. Смотрю на Жнеца с самой милой улыбкой и наливаю пену в кружку.
«Крофе», — произношу я беззвучно.
Он смотрит на меня, не двигаясь.
«Хочешь крофе?»
Его глаза сужаются.
Я делаю самый громкий и жадный глоток, какой только могу. У него дергается веко. Я улыбаюсь. Он хмурится.

Я вопросительно морщу нос.
Жнец пожимает плечами и наклоняется вперед, опираясь на предплечья, рубашка натягивается на его плечах.
— У тебя очень выразительное лицо.
Я наклоняю голову. Это звучало почти как комплимент. Похоже, это тоже отражается на моем лице, потому что его взгляд становится серьезнее.
— Для вампира это недостаток. Тебе стоит над этим поработать.
Нет, это точно не комплимент.

Жнец смеется. Скорее, это тихий смешок, чем настоящий хохот. Словно эхо смеха. Но, боже мой. Звук низкий и бархатистый. Насыщенный и теплый, как горячий шоколад с чили. Как будто кто-то шепчет тебе секреты у камина, попивая бренди. Немного опасно. Немного безрассудно. И мне хочется услышать его снова.

Теплая ладонь прикасается к моему лицу. Нежная ласка скользит по коже, сначала по одной щеке, потом по другой. Когда Ашен снова сжимает мою руку своей, она влажная от моих слез.
— Я не позволю никому причинить тебе вред, Лу, — в его голосе – обещание. Он звучит как воин, готовый сжечь мир, чтобы сдержать слово.

Мы проехали примерно половину первого туннеля, когда в свете фонаря Элая что-то блеснуло. Две точки, словно глаза, светятся и тут же исчезают.
— Стоять! — кричит Элай и поднимает руку. Мы останавливаемся. Внезапная тишина пугает больше, чем стук копыт.
— Что там еще? — спрашивает Коул раздраженным шепотом.
Элай не отвечает, луч его фонаря методично скользит по туннелю. Кажется, проходит целая вечность. И вдруг свет снова выхватывает отражение, как будто чьи-то глаза ловят луч.
— Там кто-то есть, — говорит Элай, и хотя он старается говорить спокойно, чувствуется его напряжение.
Я слышу, как позади меня Дженсен взводит курок.
— Эй! — кричит Элай в темноту. — Назовите себя!
В ответ — лишь гнетущая тишина.

Вдруг эхом по туннелю разносится звук — отдаленный крик, резко оборвавшийся.
Дженсен резко поворачивает голову, глядя в темноту.
— Вперед, — приказывает он напряженным голосом. — Живо!
Он не ждет моего ответа, подгоняя Джеопарди вперед, мимо Дюка, к приближающемуся свету. Он прищелкивает языком, заставляя обеих лошадей перейти на галоп, так что я мертвой хваткой вцепляюсь в луку седла.
До меня доносится еще один звук, слишком далекий, чтобы точно его понять, но от этого волосы на затылке встают дыбом.
Он низкий и гулкий.
Как зловещий смех.

Он задирает рубашку выше, его губы следуют за рукой.
— Дженсен, — выдыхаю я, и это уже мольба.
Он замирает над моей кожей.
— Хочешь, чтобы я остановился, дорогая? — его слова грубые, неохотные.
— Нет, — быстро отвечаю я, изгибаясь. — Хочу большего.
В ответ он издает стон, больше похожий на рык. Он опускается ниже, обжигая поцелуями мои ребра, живот. Предвкушение того, что будет дальше — обещание в его глазах — перехватывает мое дыхание.
И вот он уже устраивается между моими бедрами с нарочитой медлительностью, и все остальное исчезает.
— Тише, — снова напоминает он, в его голосе слышится злорадное удовлетворение, прежде чем он наклоняется ко мне. Первое прикосновение его языка почти полностью выводит меня из равновесия.