Как у подростков возникают представления об их экономическом статусе?

Это слишком амбициозный вопрос, чтобы мы на него ответили, но шаг в поиске ответа сделаем. В этом году в курсовой работе предложила на данных РМЭЗ проанализировать, как представления о собственном экономическом статусе и материальном положении у подростков и молодёжи (14-18 лет) связаны с этими же представлениями их родителей. Закончила подготовку файла данных, в котором к индивидуальным переменным подростков последовательно присоединила индивидуальные характеристики матерей и отцов, и нет сил ждать весны, когда курсовая работы будет написана – посмотрела в общих чертах, что получается.

Для начала взяла ответы на вопрос: «Представьте себе лестницу из 9 ступеней, где на нижней, первой ступени, стоят нищие, а на высшей, девятой – богатые. На какой из девяти ступеней находитесь сегодня Вы лично?»

✔️Почти каждый десятый подросток затрудняется определить, на какой экономической ступени он находится; среди их родителей – 2-5%. Но чем старше подростки, тем меньше затрудняющихся: 13-14% среди 14-15-летних и 6-7% среди 17-18-летних.
✔️Подростки меньше «стесняются» ставить себя на первую ступень, на которой стоят нищие: 4,3% против по 0,9% среди родителей.
✔️Основные расхождения распределений ответов юношей и девушек с ответами родителей приходятся на «бедную» часть шкалы, тогда как доли выбравших ступени с пятой и выше примерно совпадают.
✔️Для ответов юношей и девушек из семей, в которых есть оба родителя (родные или неродные), посчитала меры связи с ответами каждого из родителей и с минимальным и максимальным из них. В целом (для меня ожидаемо) ответы статистически связаны (к-т корреляции Спирмена в диапазоне 0,5-0,6): при более высоком субъективном экономическом статусе родителей выше доля детей, которые также ставят себя на высокие ступени. После такого простого сравнения в конкурентной борьбе между собой остались гипотезы «ориентации на максимальный субъективный статус (из двух родительских)» и «ориентации на субъективный статус родителя того же пола». Но дальше нужно уже фактологические переменные подключать.

И вообще-то проблемой оказалось найти русскоязычные тексты по этой теме; пока теоретическая база из немногочисленных статей, в который субъективные оценки экономического статуса и материального положения сопоставляются с фактологическими переменными, и статей, преимущественно психологов, об экономической социализации детей. Встречалось ли вам что-то написанное по этой теме?

Красочность в формулировке гипотезы

Исследовательская гипотеза из книги тридцатилетней давности:

Жители урбанизированных сельских поселений в сравнении с неурбанизированными являются более «развитыми» в миграционном отношении: миграционные биографии их много красочнее и богаче.

Может, и были вопросы и замечания к формулировке, но в итоге всё же осталось «красочнее и богаче». Заставили бы современные бойцы за методическую строгость формулировать гипотезу на языке уже операционализированных переменных?

Квадратные метры как платёжное средство

35 лет и один месяц тому назад была подписана к печати книга

Корель Л. В., Тапилина В. С., Трофимов В. А. Миграция и жилище / Отв. ред. д. экон. наук Ф.М. Бородкин. Новосибирск: Наука, 1988.

Книга выходила на излёте. За две недели до подписания в печать Совмин СССР постановил, что можно продавать квартиры гражданам; через три года уже не будет всего того, что могло бы поддержать в Сибири переходную миграционную модель – от миграционных потерь к притоку. Но по факту потом всё складывалось так, что мало что изменилось по сравнению с описанным в книге.

Один из источников данных, с которыми работают авторы, – big data того времени. Это объявления, опубликованные в справочнике по обмену жилья за вторую половину 1984 и первую половину 1985, которые давали желающие уехать из Новосибирска (630) или приехать в Новосибирск (2118), а также данные о реально совершенных в этот период междугородних жилищных обменах. По объявлениям нельзя судить о соотношении размеров миграционных потоков (желающие уехать из Новосибирска размещали объявления преимущественно там, куда хотели уехать), но о приоритетных направлениях потенциальной миграции – можно. В целом в середине 1980-х доля выехавших из Новосибирска через жилищные обмены – 15-16% общего числа выбывших, а доля прибывших посредством обмена жилья – 12-13% численности приехавших жить в Новосибирск.

«Географический» результат. Общая ситуация сорок лет назад мало отличалась от сегодняшней: «жители отдаленных восточных районов стремятся перебраться поближе к «центру», в данном случае хотя бы в Западную Сибирь, а жители Западной Сибири – в европейскую часть страны, где система жизнеобеспечения более благоприятна». Свершившиеся обмены во многом тождественны предложениям об обмене жилья, «хотя жизнь вносит свои достаточно существенные коррективы». Так, среди выехавших из Новосибирска по реальным обменам 25% уехали в европейскую часть РСФСР, в то же время среди желающих выехать из Новосибирска 44% указывали этот регион в качестве подходящего места жительства. В потоке «реальных» мигрантов по сравнению с потенциальными ниже доля переехавших в Молдавию и Украину (11% против 17%), в Белоруссию и Прибалтику (3% против 7%). Наоборот, выше доля реальных обменов по сравнению с потенциальными в пределах Западной Сибири (24% против 14%), в Среднюю Азию и Казахстан (15% против 8%), в Восточную Сибирь и Дальний Восток (14% против 5%).

«Экономический» результат. По данным о реальных обменах, в 60% из них новосибирцы, переезжая в европейские районы страны, ухудшали жилищные условия, теряя в среднем четвертую часть жилой площади. В обмене с теми районами страны, куда желают переехать из Новосибирска больше, чем выехать из них в Новосибирск, «расплачиваться жилплощадью за обмен приходится сибирякам. Наиболее «дорог» переезд в европейскую часть РСФСР».
Но есть один нюанс. Стартовый уровень обеспеченности квадратными метрами у большинства выехавших в европейскую часть страны изначально был высоким, «их жилищные условия на новом месте жительства остались в целом не только благоприятными, но и заметно превышающими и нормативы, и фактический уровень жилищной обеспеченности, характерный для большинства европейских районов страны» (таблица ⬇️).

#поехали

Продолжение

Самые ощутимые потери в обеспеченности жильём были у переезжающих в Новосибирск из Западной, Восточной Сибири и Дальнего Востока. «Среди тех, чья жилищная обеспеченность понизилась более чем на 25%, жители Сибири и других восточных районов страны составляют почти 60%».

Заключительный вывод авторов: отличительная черта междугородних жилищных обменов – неэквивалентность («на равных условиях происходит лишь 10% всех обменов»), но это отражение «фактического неравенства районов страны и связанного с этим их неодинакового престижа в сознании населения».

А одна из заключительных ремарок касается денежных доплат при обмене жилья: «выигрыш переехавших в сибирский город из европейских районов страны не всегда исчерпывается лишь дополнительно приобретенными квадратными метрами. На эту мысль наводит немалая доля ухудшивших жилищные условия среди выехавших из европейской части страны (29%) на фоне огромного количества самых выгодных для жителей этих районов встречных предложений об обмене».

#поехали

Во вторник, 19 декабря, в интересной компании будем рассказывать о том, что происходит с нефинансовым богатством (собственностью) российских домохозяйств в последние десять лет. Еще можно успеть зарегистрироваться, в том числе для участия онлайн.

"... конференция посвящена методологическим вопросам поиска новых оснований социальной стратификации с фокусом на разные модели социальной структуры, а также эмпирическим исследованиям в области неравенства и социальной стратификации в современном обществе в объективном и субъективном их измерении".

Кому верить?

«Россияне готовы потратить на Новый год в среднем 29 000 рублей».
«На основные траты – подарки, еду, напитки и елку – россияне планируют потрать в среднем около 29 000 рублей. В эту сумму входят подарки близким (12 000 рублей), новогоднее застолье (10 700 рублей), а также украшения для дома и елки (5600 рублей)».

«На празднование Нового года россияне планируют потратить в среднем 54 067 рублей».
«Сильнее всего на семейном бюджете отразятся подарки родным и близким: россияне планируют порадовать свою семью, закупившись в среднем на 21 846 рублей. ... Новогодний досуг – посещение культурно-развлекательных мероприятий, туристические поездки и др., – обойдется в среднем в 20 467 рублей. … сравнительно менее затратной статьей расходов второй год подряд остается новогодний стол – 11 754 рубля».

Кому верить: «Яндекс Маркету», россияне которого беднее (или скупее), или ВЦИОМ, россияне которого богаче (или щедрее)?

Про баню. Новый год и друзей добавлять по желанию

«По данным «2ГИС», в городах-миллионниках сегодня приходится в среднем 16 бань и саун на 100 тысяч жителей. Больше всего их в Сибири и на Урале: лидеры в этом плане — Красноярск, Пермь, Новосибирск и Омск». Подробнее

А по данным Росстата на «услуги саун, бань и душевых» средний россиянин потратил в 2022 г. 227 рублей.

Как люди связывают регионы?

Вышла заключительная в этом году наша статья:

Черкашина Т.Ю., Мосиенко Н.Л., Калашникова К.Н. Связанность регионов юга Западной Сибири в индикаторах пространственной мобильности населения // Регион: экономика и социология. 2023. № 4 (120). DOI: 10.15372/REG20230406.

Идей-вопросов, из которых родилась статья, было несколько, но в целом нам хотелось понять характер связанности территорий юга Западной Сибири, и судить о ней по мобильности людей. Данные, которыми мы располагали, не позволяли однозначно разделить связанность регионов и связанность городов, их административных центров, поэтому всё ещё предполагаем (а не утверждаем), что каркас для связанности регионов задаёт сеть взаимодействий между этими городами, в данном случае – пространственной мобильности. И мы допускали, что по разным критериям мы обнаружим разную «морфологию» этой связанности – поли- или моноцентрическую.

🚘 Из разных интернет-ресурсов мы фиксировали затраты времени на перемещения между городами юга Западной Сибири, что отражает инфраструктурные условия пространственной мобильности. Сравнивали затраты времени на поездки разными видами наземного транспорта. Не сюрприз, конечно, что наименьшие затраты времени на дорогу, ‒ если ехать на автомобиле, но минимальная разница времени на дорогу на автомобиле и общественном транспорте – в парах всех городов с Новосибирском, т.е. транспортная связанность других городов с Новосибирском лучше, чем между собой, что, скорее, говорит о моноцентричности пространства («Новосибирск- стремительности») по инфраструктурному критерию.

🚂 Для характеристики безвозвратной мобильности использовали статданные о межрегиональной миграции населения, на которых рассчитали коэффициенты интенсивности (скорости) миграционного потока попарно между всеми территориями. Здесь мы не ограничились югом Западной Сибири, а рассматривали весь Сибирский ФО плюс Тюмень. Скорее, для того, чтобы убедиться, что «внутригрупповая» связанность юга Западной Сибири сильнее, чем «межгрупповая». Собственно, так и есть. И на цифрах подтвердили, что Новосибирская обл. больше принимает населения из соседних регионов, чем отдаёт в них, но сама, скорее, «донор» для территорий, привлекательных во всероссийском масштабе – столичных регионов и Краснодарского края. В целом на юге Западной Сибири выделяется несколько пар миграционно связанных регионов, что говорит «в пользу» полицентричности пространства по миграционному критерию.

🚌 Третий тип данных – опросы населения – касался эпизодических поездок за пределы региона, но жителей только Томской обл. и Алтайского края. Если в трёх словах, то среди средств межрегиональной мобильности населения с большим отрывом лидирует автомобиль; мобильность жителей этих регионов направлена преимущественно в Новосибирскую агломерацию; ключевые цели эпизодической мобильности – социальные (поездки к родственникам, друзьям, знакомым), рекреационные (туризм, отдых) и трудовые (командировки, «по работе»).

Когда статью заканчивали, идей-вопросов появилось ещё больше...

«Достаточная малость» выборки

Про опрос медиков и официальную реакцию на него.

Сервис «Актион медицина» совместно с закрытой профессиональной соцсетью «Врачи.рф» опросили медработников о переработках. «На вопросы ответили 2113* респондентов, из них 73% врачей, 25% представителей среднего медперсонала, 1% главврачей и их заместителей, 1% сотрудников клинико-диагностические лабораторий» ‒ так описывает исследование «Коммерсант». Несколько цифр из результатов опроса:

«Не работают выше нормы только 9% респондентов из числа врачей. А диапазон переработок в ответах составил от 2 до 250 часов в месяц. … Среди среднего медперсонала не работают больше нормы только 6% респондентов. … 78% опрошенных врачей ответили, что устали от переработок, причем 51% хотели бы работать меньше».

Из комментария Минздрава по поводу этого опроса (в более полной версии ответ опубликован в «Известиях»):

«Прежде всего следует отметить, что выборка для опроса достаточно мала ‒ 2213* медиков при общей численности 1,8 млн человек. При этом не уточняется, сколько врачей и сколько средних медработников приняли участие в опросе. Более того, в методике отсутствует информация о порядке подтверждения того, что все участники являются действующими медицинскими работниками. Нет информации, на территориях каких регионов (региона) и в каких учреждениях проводился опрос. … Данные опроса о том, что 75% медиков работают больше чем на одну ставку, судя по всему, являются ошибочными, необъективными и в лучшем случае не более чем суждением отдельных респондентов. … По данным ведомственной статистики, коэффициент совместительства по врачам в Российской Федерации составлял в 2020, 2021 и 2022 годах ‒ 1,3, по среднему медицинскому персоналу ‒ 1,2 ежегодно. В отдельных регионах эти показатели выше, что в основном обусловлено дефицитом кадров, в связи с чем регионами вводятся дополнительные меры соцподдержки, в первую очередь по обеспечению жильем, в том числе студентов целевого обучения. Следует отметить, что совместительство осуществляется по соглашению сторон».

Ох уж эта вера в истинность ведомственной статистики... Но ответ можно разбирать на цитаты.

* Про причины несовпадения размеров выборки – не ко мне, скопировала из публикаций.

Одно российское СМИ огласило свою десятку «ярких научных работ 2023», в которой общественные науки представляет ИНИОН с «Базой данных с информацией о более тысяче ведущих аналитических центров («фабрик мысли»), расположенных в «незападных» странах». Не могу найти информацию, есть ли эта база в электронном виде в открытом доступе, но её часть опубликована в виде «Атласа аналитических центров Большой Евразии. Том 1».

В методологическом плане составители Атласа честны: «данная редакция [Атласа] не содержит чётких критериев отнесения тех или иных организаций к аналитическим центрам», но в нём актуализирована информация и статус организаций, описанных в «Атласе аналитических центров ЕАЭС», выпущенном в 2021 г.

«Описание аналитических структур в основном базируется на сведениях, представленных самими организациями (соответствующие запросы были направлены в подавляющее большинство из них). При отсутствии ответа информация заполнялась на основе открытых источников, при этом проверялась активность на официальных сайтах и в аккаунтах в социальных сетях, аффилированных с соответствующими организациями. В случае если в указанных источниках не было отмечено никакой исследовательской и публикационной активности, в том числе реакции на драматические события 2022 г., вызвавшие значительные социально-политические изменения в регионе, организация признавалась не функционирующей».

Видимо, эти критерии станут основой «формирования российского подхода к определению аналитических центров».

База данных как научный результат в общественных науках, на мой взгляд, вполне может быть. Но если вы не нашли свою организацию в этом Атласе, то вы либо работает не в аналитическом центре, либо ваша организация будет в следующих томах, либо она признана не функционирующей.

Материальное положение семей глазами детей и родителей школьников

После разведки на данных RLMS о том, как соотносятся оценки экономического статуса детей и их родителей, поработала с данными субъективного Индекса детского благополучия (ИДБ).

Для расчетов Индекса в 2021-2023 проводили опросы детей 10-17 лет и родителей школьников этого же возраста; набор вопросов позволял проанализировать общие оценки потребительских возможностей семьи (на что хватает денег) и частные характеристики уровня жизни семьи (через потребление и условия жизни ребенка).

✅Ожидаемо, что среди детей больше затруднившихся оценить потребительские возможности семьи – 16-17% при 8-10% среди родителей школьников.

✅Распределение ответов детей смещено в более позитивную сторону, а родители чаще выбирают варианты о том, что денег хватает только на еду либо на еду и одежду.

✅При оценке отдельных составляющих материального благополучия ситуация обратная: доля детей, отмечающих тот или иной параметр, ниже, чем доля родителей. Например, 86% родителей ответили в 2023, что их ребёнок ел за последнюю неделю свежие овощи, детей, указавших такой вариант, – 75,8%; по ответам 74,6% родителей у их детей есть свой компьютер /ноутбук, но детей, сообщивших, что он у них есть, – 67,6%.

Получается, родители драматизируют материальное положение семьи, когда дают общую оценку потребительских возможностей, но изображают благополучное детство своих детей при ответах о частных составляющих материального положения, тогда как дети воспринимают общую ситуацию как менее напряжённую – возможно, в пределах их опыта она так и выглядит, – но «снижают градус» благополучия в ответах об отдельных составляющих благосостояния семьи.

Здесь более подробно.

Что из частного более важно для общей оценки потребительских возможностей семьи?

Продолжение. Начало.

Из субъективного Индекса детского благополучия (ИДБ) в качестве частных индикаторов материального положения семей выбрано десять переменных, чтобы определить, насколько они важны для общей, интегральной оценки потребительских возможностей семьи: что преимущественно принимают во внимание (возможно, неосознанно) дети и родители школьников, когда дают общую оценку возможностям семейных доходов?

Не буду подробно описывать техническую сторону анализа, лишь в общих чертах: факторный анализ позволил «сжать» признаковое пространство из десяти переменных до трёх. Собственно, пространство материального благополучия, в котором определяется положение семьи в ИДБ, задаётся тремя осями: «качество питания ребёнка», «наличие у ребёнка своего пространства и имущества», «опыт, помимо “стандартного”» (подразумевается наличие ресурсов, чтобы такой опыт получить: посещать дополнительные занятия, выезжать за пределы региона проживания; а также наличие у ребенка своих книг). Для следующего этапа анализа данных оценки всех выделенных латентных факторов, полученные регрессионным методом, были сохранены, и сравнивались их средние значения при разных вариантах потребительских возможностей семей, которые определяли подростки и родители школьников.

✅Различия средних значений переменных–латентных факторов выше, если речь идёт о трёх «бедных» вариантах потребительских возможностей семей – от «денег не хватает даже на еду» до «денег хватает на еду и одежду, но на более крупные покупки … не хватает». Различия между семьями, помещенными детьми и родителями школьников на три верхних ступени потребительских возможностей, не столь существенные с точки зрения рассматриваемых частных индикаторов материального положения.

✅Если о материальном положении своей семьи рассказывают дети, то различия между семьями с разными потребительскими возможностями доходов будут определяться преимущественно двумя латентными факторами: «качество питания» и «наличие у ребёнка своего пространства и имущества»; наличие ресурсов, чтобы получить «опыт, помимо “стандартного”», для детей оказывается менее значимым.

При определении экономического статуса именно возможность иметь что-то личное гораздо важнее для детей, чем для родителей.

✅Большинство родителей (больше, чем среди респондентов-школьников) указывают на наличие признаков экономического благополучия в потреблении и материальных обстоятельствах жизни их детей. Из-за этого средние значения переменных–латентных факторов «качество питания ребёнка», «наличие у ребёнка своего пространства и имущества», «опыт, помимо “стандартного”» при разных оценках потребительских возможностей семей различаются меньше, чем при анализе ответов детей. То есть, интегральные оценки доходов семьи, которые делают дети, более увязаны с частными индикаторами уровня жизни, чем оценки, данные родителями школьников.

Есть ещё методический результат, но это «на любителей». А вообще подмывает сделать вывод, что дети не испорчены «вторым дном» и отвечают на вопросы анкеты прямолинейнее.

Росстат сделал неожиданный – по нынешним меркам, – но, на мой взгляд, несколько странный сюрприз.

С 2019 проводится ежегодное Выборочное наблюдения состояния здоровья населения (ВНСЗН). По сочетанию в одной анкете сравнительно подробных вопросов о здоровье, полезном и вредном потреблении чего-то внутрь, физической активности и социальном самочувствии и социально-экономических условиях с этим обследованием может сравниться только Российский мониторинг экономического положения и здоровья населения (RLMS), но выборка росстатовского ВНСЗН – 120 тыс. человек во всех регионах страны. И до последнего времени это было одно из немногих обследований населения, микроданные которого Росстат не размещал в открытом доступе. И вот сюрприз: появились микроданные за 2023, причем очень оперативно по сравнению с другими обследованиям – сбор данных был в сентябре 2023. Странность в том, что файл микроданных не содержит привычные переменные, прежде всего коэффициенты взвешивания и типы населенных пунктов по численности населения. Если без второго с этими данными работать можно спокойно, то без взвешивающих коэффициентов – проблематично. По крайней мере, когда хочется что-то сказать с претензией на «репрезентативность всех россиян».

Но кроме микроданных Росстат публикует распределения ответов на некоторые вопросы о состоянии здоровья и самочувствии (как раз по взвешенным данным) по возрастным группам. И я бы с интересом почитала комментарии психологов или близких специалистов о степени тревожности россиян, которая проявляется в этих распределениях. Например, в информационной панели ВНСЗН можно найти цифры за 2019-2021, а в «Итогах наблюдения» за 2023 о том, как взрослые 15 лет и старше отвечали на вопрос «Тревожит ли Вас неопределенность будущего?» из блока о социальном самочувствии. Если в 2023 19,2% выбрали вариант «очень тревожит», а 44,3% «скорее тревожит», – это много? И эта «суммарная» тревожность из-за неопределённости будущего в 63,5% – максимум из четырёх лет, данные за которые опубликованы: в 2019 тревожащихся было 60,4%, в 2020 – 61,5%, в 2021 – 58,04%.