Организация наблюдения городского масштаба⬆ – новый для меня опыт, да и из всей нашей команды я тематически – самый новичок, поэтому были тексты, которые «помогали» в исследовании школ в городском пространстве. Часть из них методического плана – о наблюдении и визуальных данных, а часть – о наблюдении (и не только) во время студенческих практик. Из каких-то текстов брала методические подсказки, детали; другие помогали в поиске, подталкивали к нашим собственным решениям – я, скорее, «думала об эти тексты».

Кордонский С.Г., Плюснин Ю.М., Моргунова О. М. Обучение наблюдением: Студенты в исследовательском процессе // Вопросы образования. 2010. № 4.
Как организовать экспедиционное исследование во время студенческой практики, какими бывают «модели» поведения студентов в таких экспедициях, о необходимости добиваться фиксации наблюдений, а не интерпретаций.

Пузанов К.А. Летние студенческие практики // Городские исследования и практики. 2018. Т. 2, № 2.
Как организовать «городское исследование» во время студенческой практики, в какой мере данные, собранные студентами, пригодны для научных исследований.

Мельников М. В. Отношение новосибирцев к ограждению придомовой территории // Уровень жизни населения регионов России. 2016. Т. 12, № 1.
А тут без размышлений о пригодности данных, собранных во время практики, – просто пример небольшого исследования, на двух городских полигонах, выполненных вместе со студентами.

Байдуж М., Доронин Д. Антрополог на большой магистрали: исследование Профсоюзной улицы в Москве // Фольклор и антропология города. 2019. № 3–4.
Пример, как сочетать несколько исследовательских методов и организовать сбор данных, в том числе через наблюдение, в «гипермозаичном пространстве».

[Без названия] // Телеграм. «Урбанизм как смысл жизни». 14.06.2022.
Пост о том, как перестать паниковать перед наблюдаемой гипремозаичностью городского пространства и разложить всё по методическим полочкам.

Стрельникова А. В., Ваньке А. В. Полевое исследование индустриального района: стратегии сбора и анализа визуальных данных // Интеракция. Интервью. Интерпретация. 2017. Т. 9, № 13.
О визуальных данных в виде данных наблюдений, маршрутных фотографий, ментальных карт в исследовании городских пространств – как сочетать и анализировать.

Гончаров Р., Сапанов П., Яшунский А. Технология сбора пространственных данных в полевых городских исследованиях // Социология власти. 2013. № 3.
О технологической организации фотоданных, автоматической привязке к картам, визуализации пространственных данных.

van Doorn N. Assembling the Affective Field: How Smartphone Technology Impacts Ethnographic Research Practice // Qualitative Inquiry. 2013. Vol. 19, № 5.
Инструментом сбора данных на нашей практике был смартфон, и не могла не вспомнить эту автоэтнографическую статью о том, что для исследователя смартфон может быть проводником, инструментом сбора, организации и хранения данных, да и в целом инструментом «сборки всего исследования в одном устройстве», а также средством маскировки.

Деминцева Е. От «заводской» до «мигрантской» школы: (пост)советская школьная сегрегация в городском пространстве // Laboratorium: Журнал социальных исследований. 2020. Т. 12, № 1.
О том, как сами горожане задают школьную сегрегацию, в городских пространствах с какой историей и какими характеристиками локализуются школы разной престижности.

#НечаянноУрбанист

Социология как нечто боевое
(Или это уже не социология?)

Продолжение про #SovietInterviewProjects.

Список мигрантов – основа выборки, составленная для Soviet Interview Project, – был использован ещё раз, в 1986-1987, для сбора данных в Soviet Military-Civilian Interview Project.

В этом проекте «военно-гражданских интервью» опрашивали мужчин-мигрантов (N=1113), приехавших из СССР в США с 01.01.1979 до 30.04.1982. В зависимости от реального опыта, кто-то рассказывал об уклонении от военной службы, а кто-то – именно о ней (785 респондентов): «род войск, боевой опыт, качество и тип используемого снаряжения, степень подготовки к военной службе, конкретные задания, отношения между этническими группами, методы воинской дисциплины. … Также был задан ряд вопросов о том, чему могут научиться Соединенные Штаты у советских вооруженных сил».
В принципе, источник финансирования как Soviet Interview Project, так и Soviet Military-Civilian Interview Project не скрывается: «… research which was supported by the National Council for Soviet and East European Research with funds provided by the U.S. Departments of State and Defense and the Central Intelligence Agency, which, however, are not responsible for the contents or findings».

С публикациями по этому проекту, в отличие от аналогичных «гражданских», не густо, нашла лишь эту:
William Zimmerman & Michael L. Berbaum (1993) Soviet military manpower policy in the Brezhnev era: Regime goals, social origins and ‘working the system’, Europe-Asia Studies, 45:2, 281-302, DOI: 10.1080/09668139308412090
_____

К сожалению, не вооружена теоретическими инструментами, чтобы критически (в правильном смысле этого слова) посмотреть на Soviet Interview Projects – на стремление верифицировать «западные» объяснительные модели применительно к «советскому обществу» (конечно же они, по мнению участников проектов, применимы и работают), на возможность быть независимым исследователем при таком финансировании. Так что смотрю на них как на источник уникальных данных, в которых по специфическому фрагменту-осколку реконструируют референтную для него совокупность – население средних и крупных городов европейской части СССР.

Продолжение следует.
#SovietInterviewProjects

Москва не как все, а Санкт-Петербург – обыкновенный «миллионник»

Чуть подробнее, чем в таблицах ВЦИОМ.

И действительно ли жителей сёл спрашивали про качество городской среды? Формулировка вопроса на диаграмме – из аналитического отчёта.

«Новосибирск стал единственным городом РФ с выгодной арендой жилья у вузов»

Начинаешь вчитываться в текст новости с таким заголовком, и оказывается, что РФ – это всего пять городов, которые сочли университетскими: Новосибирск, Москва, Санкт-Петербург, Екатеринбург и Казань. А как же тот же Томск?
И обо всём «Новосибирске для студентов» судили по Академогородку. Вроде бы логичное решение, учитывая его относительную замкнутость и удаленность, что это «модельный» пример: один вуз, далеко от центра города, квартиры снимают преимущественно студенты. Получилось, что стоимость аренды однокомнатной квартиры в Новосибирском Академгородке – 20,7 тыс. руб. (на 1,2% ниже, чем год назад), средняя арендная ставка однокомнатной квартиры в Новосибирске – 22,6 тыс. руб. (на 10,2% выше, чем год назад). Но точно Академгородок – показательный пример, чтобы всё понимать насчет аренды жилья около новосибирских вузов?
Из-за ремонта и сноса старых общежитий ради строительства нового кампуса НГУ плотность заселения в общежитиях выросла, а параллельно с ней выросла доля первокурсников, снимающих жилье – примерно с 9-10% до 18-20%. И вот на одной чаше весов растущий спрос на аренду в Академгородке со стороны студентов, цены на жилье – одни из самых высоких в городе, а на другой – сравнительно дешевая аренда жилья. Пытаюсь как-то согласовать это в своей голове.
А тем временем «наибольшая стоимость съемной однокомнатной квартиры отмечена вблизи Высшей школы экономики (Москва), неподалеку от станций метро: «Китай-город», «Лубянка», «Чкаловская», «Сретенский бульвар». Здесь средняя стоимость однушки составляет 73.1 тыс. руб. при средней ставке аренды однокомнатной квартиры в столице в районе 45,4 тыс. руб.»

К началу учебного года

На Озоне вновь появилась игра "Данные и методы". Целевая аудитория: для взрослых, количество игроков - от 2 до 8.

"Благодаря этой игре те, кто занимается научными исследованиями, научатся подбирать подходящий статистический метод исходя из условий задачи и типа анализируемых данных".

Но цена у этого игрового познания статистики...

Из методического «сундука»

Госкомстат СССР не спешил в своих данных демонстрировать экономическое неравенство населения. Распределение населения по среднедушевым доходам (не отдельно по заработной плате или пенсиям, а суммарно по всем видам доходов) появилось в его сборниках только в 1989 г.; коэффициенты дифференциации доходов стали публиковать еще позже.
Но новосибирские социологи обгоняли статистику, издав в 1990 г. книгу
Благосостояние городского населения Сибири: Проблемы дифференциации (опыт социологического изучения) / Отв. ред. Ф.М. Бородкин. Новосибирск: Наука. Сиб. отд-е, 1990,
а в 1992 г. прошли защиты сразу двух диссертаций, посвящённых экономическому неравенству населения:
Богомолова Т.Ю. Социальная стратификация населения города по материальному благосостоянию и
Лисов В.А. Социально-экономический анализ дифференциации сельского населения по материальному благосостоянию

Вторая диссертация была издана отдельной книгой, подписанной в печать как раз 8 октября 1992 г.: Лисов В.А. Богатые и бедные в сибирской деревне. Новосибирск: ИЭОПП СО РАН, 1992.

В обоих исследованиях для оценок благосостояния не ограничивались доходом, а использовали данные о жилье и имуществе семей. Но если в первом, «городском», исследовании учитывали их наличие и характеристики, то особенность второго, «сельского», исследования – определение благосостояния через денежные оценки стоимости жилья и имущества. Собственно, тогда только в сельских населённых пунктах, где было какое-то подобие рынка частного жилья, можно было реализовать такое методическое решение, то есть были референты для того, чтобы респонденты могли хотя бы примерно сказать, какова возможная продажная цена дома. Но даже при такой локализации часть сельских семей проживали в многоквартирных домах (12%, как было зафиксировано в обследовании в одном из районов Алтайского края в 1985-1986 гг.), да и не все респонденты, жившие в частном доме, могли назвать возможную цену его продажи (к сожалению, масштабы такого рода пропусков ответов в книге не указаны). В таких случаях вменялись средние по населенному пункту значения стоимости жилья соответствующего качества и элементов благоустройства.

Но первые анкеты из сохранившихся в наших (новосибирских социологов) архивах, в которых есть вопрос о денежной оценке одного из видов имущества, датированы 1983-м годом. Институт проводил «изучение уровня жизни городского населения Сибири», и горожан имело смысл спрашивать лишь о стоимости дач: «Если бы Вам пришлось продавать садово-огородный участок вместе со всеми постройками, во сколько бы Вы его оценили?»

Сегодня знаю о двух обследованиях всероссийского масштаба, в которых респонденты дают денежные оценки своего имущества: в Российский мониторинг экономического положения и здоровья населения (НИУ ВШЭ) включен вопрос о рыночной цене занимаемого жилья («Какова сегодня приблизительно рыночная цена такого жилья, как Ваше?»), а во Всероссийском обследование домохозяйств по потребительским финансам (ЦБ РФ, Минфин РФ) спрашивают о возможной цене продажи разных объектов недвижимости («Если бы Вы сегодня захотели продать это ..., сколько смогли бы за него получить, в рублях?»).

#листаястарыеанкеты

Когда на российскую социальную структуру в 1990-ые начали примерять «средний класс», один из обсуждаемых вопросов – кем приходится среднему классу советская интеллигенция? находятся ли они в отношениях преемственности? И вот советская интеллигенция пригодилась вновь.

Шимпфёссль Э. Безумно богатые русские. От олигархов к новой буржуазии. М.: Individuum, 2022.

Интересных русскоязычных текстов об исследованиях самых богатых россиян не так много, в два десятка можно уложиться, включая, на мой взгляд, книгу Элизабет Шимпфёссль. Но прежде, чем писать о моём прочтении книги и интеллигенции, несколько строк о методической стороне исследования, которое для меня – пример медленной науки: данные собирались почти десять лет. В основном это личные интервью с «состоятельными российскими предпринимателями, их супругами и взрослыми детьми», проведенные в Москве, Лондоне, Нью-Йорке в 2008-2017 гг. Хотя начиналось исследование ещё раньше, в 2005 г., со скептицизма профессоров Венского университета – «нельзя изучать то, чего нет»: «…российского высшего класса как такового еще не существует и исследовать эту группу имеет смысл не раньше, чем лет через двадцать, когда произойдёт передача социальной легитимности от первого поколения к последующему». Взяв на вооружение межпоколенную воспроизводимость как критерий выделения «класса», Шимпфёссль решает не ждать, когда всё сформируется, а зафиксировать процесс.

Кроме «смутности» объекта исследования ещё одно ограничение Шимпфёссль видит в том, что она женщина: «Подавляющее большинство моих респондентов были мужчинами, и я подозреваю, что исследователь-мужчина услышал бы, скорее всего, более откровенные рассказы». Откровенные в плане криминальности. «Кроме того, спустя два года после начала интервьюирования я осознала ещё одну проблему: выяснилось, что, по мнению, многих россиян, молодая незамужняя женщина могла выбрать такую тему для научного исследования с единственной целью – попытаться извлечь личную выгоду из контактов с состоятельными мужчинами. … мне наконец-то стала понятна причина пренебрежительного отношения ко мне со стороны некоторых мужчин и враждебность со стороны женщин». Но нет ли в этой рефлексии по поводу пола следования канону? Всё содержание книги, по-моему, подталкивает к размышлению, не мешало ли то, что автор – иностранка.

А вот опасения насчет метода сбора данных, «будто интервью дают необъективную картину, поскольку люди пытаются представить себя в наилучшем свете», отметаются – и не надо объективности, «целью моих интервью не было выяснение “правды” относительно деяний и злодеяний, фактов и цифр». Интервью как метод интересен не ради фактов, а ради «воображаемых миров». Здесь Элизабет Шимпфёссль отсылает к статье Мишель Ламон и Энн Свидлер, которые, по их же словам, продвигают «более открытый и прагматичный подход к интервьюированию», при котором собирают данные не только и не столько «о поведении, но также о представлениях, системах классификаций, разграничениях, идентичностях, воображаемой реальности и культурных идеалах». В общем, «Безумно богатые русские» – книга о «воображаемых мирах». В том числе издательства, добавившего безумство к оригинальному «Rich Russians».

Продолжение следует.

#проКниги

Продолжение про

Шимпфёссль Э. Безумно богатые русские. От олигархов к новой буржуазии. М.: Individuum, 2022.

В жизни богатых русских настал час Х. Два растянувшихся во времени события определили его наступление. Во-первых, «переменам способствовал тот факт, что крупные состояния уже были сколочены и вплоть до начала текущего кризиса [ТЧ: связанного с военными действия в Украине] казалось, что ничто не может поколебать их благополучие. … представителям денежного класса больше не требовалось конкурировать друг с другом так жестко, как в 1990-х годах». Во-вторых, выросло поколение наследников, и богатые русские столкнулись «с насущной проблемой: как найти убедительный нарратив, который докажет, что их дети – легитимные наследники их богатства?» «Новые» деньги необходимо превратить в «то, что принято считать респектабельными деньгами». Книга, собственно, об этом превращении.

Так или иначе обозначено три источника легитимности: условный народ, условный Запад и конкретный Кремль. Но кому из них адресована респектабельность как условие легитимности? Элизабет Шимпфёссль отчасти отвечает на этот вопрос выбором «рамочной концепции исследования», остановившись на термине «буржуазия»: «на выбор ключевого понятия повлияли те соображения, что, будучи вполне устоявшимся, оно добавит работе эвристической силы, упростит анализ сходств и различий между соответствующими классами в России и в других странах, а также обеспечит историческое сравнение».

Но с буржуазностью как с английским газоном и «300 лет». Поэтому отсчёт хочется начать не с 1990-х, а раньше. И вот тут пригодилась советская интеллигенция: «происхождение из советской интеллигенции обеспечивает новых российских буржуа идеальной родословной и ценным культурным капиталом, представляя альтернативу «голубой крови» и ускоряя процесс их буржуазификации», но «вместо того, чтобы связывать себя с захудалой постсоветской интеллигенцией, представители новой буржуазии предпочитают формировать свою идентичность, ассоциируясь с элитарным брендом ранней советской интеллигенции».

Перед кем разыгрывается карта происхождения? Насколько буржуазность и респектабельность нужны Кремлю? Конструирование легитимности в глазах народа поручено следующему поколению богатых русских, нынешним наследникам. Остаётся «запад». Стремление быть легитимными в его глазах доходит до того, что «западные органы судебной власти невольно стали элементом политической экономики России, регулируя взаимоотношения между разными доминирующими группами и обеспечивая стабильность внутри российской элиты. Отдавая свои судебные тяжбы на своего рода аутсорс на Запад, богатые русские не слишком интересовались проблемами российской судебной системы». Но ирония в том, что и для «запада» происхождение и семейные родословные, уходящие корнями в советскую интеллигенцию, не сработали. Деньги богатых русских оказались не респектабельными, даже если за отказ от них пришлось заплатить схлопнувшейся индустрией обслуживания богатых русских.

Получается, что нарратив происхождения – для внутреннего пользования, для употребления внутри класса, для сегментации с себе подобными. Явный антипод респектабельным богатым русским, названный в книге, – те, кто по-прежнему выражает себя через «показное потребление и нарочитую демонстрацию богатства». Но, по мнению Шимпфёссль, для «социологов, специализирующихся на элитах, приверженцы показного потребления не представляют большого интереса. Напротив, мы наблюдаем за теми, кто определяет дух времени и стоит в авангарде социальных перемен». Но по поводу того, что не всё однородно среди «респектабельных», об олигархах разного призыва и разной удалённости в книге лишь мимолетные ремарки.
Заканчивается книга тезисом о том, что для социальных наук в области анализа элит интересен и поучителен именно российский пример: «местная капиталистическая элита, говоря о причинах своего успеха, делает упор на воспитание в среде советской интеллигенции и нравственные идеи этой социальной страты, существовавшей в системе, отрицавшей капитализм».

#проКниги