Возвращаясь к недавно обсуждаемой мной и некоторыми уважаемыми каналами теме о технологическом отставании России и негодном отечественном менеджменте.
Встретил выкладки на эту же тему у экономического историка Покровского в его книге «Русская история в самом сжатом очерке», написанной в 1920-23 году:
«Если мы примем за 100 ту заработную плату, какую английский рабочий получал в 1850 г., то заработная плата 1900 г. выразится цифрой 178, - значит, увеличилась более, чем в полтора раза. А если мы примем цены съестных припасов в Англии в 1850 г. за 100, то для 1900 г. мы получим 97. Денежная заработная плата выросла, а цена жизни уменьшилась, - значит реальная заработная плата, другими словами, жизненная обстановка английского рабочего за эти 50 лет улучшилась. Английские капиталист ему приплачивал.
Откуда же? Из своего кармана, от своей доброты? Ничего подобного! Наоборот, эксплоатация рабочего капиталистом и в Англии, конечно, увеличилась, а не уменьшилась. Пользуясь увеличением производительности труда, предприниматель всё меньшую и меньшую долю из цены продукта уступал рабочему, всё больше оставлял себе. В 1819-1821 гг. в каждом фунте обработанного в Англии хлопка заработная плата составляла 15,5 пенса, а в 1880-1882 гг. – только 2,3 пенса, почти в семь раз меньше. Но заработная плата при этом всё увеличивалась, потому что в первом случае рабочий вырабатывал в год всего на 322 фунта стерлингов, а во втором – на 4039.
Чем это достигалось? Конечно, улучшением техники, производства, усовершенствованием машин: английские машины этого периода были первыми в мире. А это делало первыми в мире и продукты английских фабрик. Англия завоевала себе в XIX в. монополию на всемирном рынке, она торговала всюду, и всюду устанавливала цены такие, чтобы и капиталисту не было «обидно» и чтобы рабочему кое-что оставалось. Как только под влиянием конкуренции с Германией дела изменились, Англия стала терять мировую монополию – быстро стали портиться и отношения английского рабочего с его хозяином. Мы это увидим в своём месте.
И вот это-то условие в России совершенно отсутствовало.
Пользуюсь приниженным, полукрепостным положением русского крестьянина, пользуюсь быстрым обнищанием деревни, русский предприниматель не имел никаких побуждений «прикармливать» своего рабочего.
Тогдашняя статистика по 21 губернии считала в деревне по крайней мере 5 млн «лишних» рабочих, которые не находили никакого применения своему труду в земледелии. Общее же число рабочих, занятых в промышленности, составляло тогда около 2,5 млн.: «резервная армия» составляла таким образом почти 200% армии «действующей». При таком соотношении сил фабрикант считал себя, да и считался сельскими пролетариями, ищущими работы, «благодетелем», ежели он вообще что-нибудь платил; мы видели, какие порядка создавались на этой почве даже в Москве и в Московской губернии.
Немудрено, что русский фабрикант платил рабочему всегда в обрез. Если мы примем заработную плату русского фабричного рабочего 1892 г. за 100, то заработная плата в 1902 г. выразится цифрой 105; а если мы возьмем хлебные цены середины 1890-х годов, то для 1902 г. получим 125. Реальная заработная плата русского рабочего всё время уменьшалась, тогда как английского увеличивалась. От английского рабочего жизнь замаскировывала, скрывала буржуазную эксплоатацию, русскому жизнь самым безжалостным образом напоминала о ней каждую минуту».
Встретил выкладки на эту же тему у экономического историка Покровского в его книге «Русская история в самом сжатом очерке», написанной в 1920-23 году:
«Если мы примем за 100 ту заработную плату, какую английский рабочий получал в 1850 г., то заработная плата 1900 г. выразится цифрой 178, - значит, увеличилась более, чем в полтора раза. А если мы примем цены съестных припасов в Англии в 1850 г. за 100, то для 1900 г. мы получим 97. Денежная заработная плата выросла, а цена жизни уменьшилась, - значит реальная заработная плата, другими словами, жизненная обстановка английского рабочего за эти 50 лет улучшилась. Английские капиталист ему приплачивал.
Откуда же? Из своего кармана, от своей доброты? Ничего подобного! Наоборот, эксплоатация рабочего капиталистом и в Англии, конечно, увеличилась, а не уменьшилась. Пользуясь увеличением производительности труда, предприниматель всё меньшую и меньшую долю из цены продукта уступал рабочему, всё больше оставлял себе. В 1819-1821 гг. в каждом фунте обработанного в Англии хлопка заработная плата составляла 15,5 пенса, а в 1880-1882 гг. – только 2,3 пенса, почти в семь раз меньше. Но заработная плата при этом всё увеличивалась, потому что в первом случае рабочий вырабатывал в год всего на 322 фунта стерлингов, а во втором – на 4039.
Чем это достигалось? Конечно, улучшением техники, производства, усовершенствованием машин: английские машины этого периода были первыми в мире. А это делало первыми в мире и продукты английских фабрик. Англия завоевала себе в XIX в. монополию на всемирном рынке, она торговала всюду, и всюду устанавливала цены такие, чтобы и капиталисту не было «обидно» и чтобы рабочему кое-что оставалось. Как только под влиянием конкуренции с Германией дела изменились, Англия стала терять мировую монополию – быстро стали портиться и отношения английского рабочего с его хозяином. Мы это увидим в своём месте.
И вот это-то условие в России совершенно отсутствовало.
Пользуюсь приниженным, полукрепостным положением русского крестьянина, пользуюсь быстрым обнищанием деревни, русский предприниматель не имел никаких побуждений «прикармливать» своего рабочего.
Тогдашняя статистика по 21 губернии считала в деревне по крайней мере 5 млн «лишних» рабочих, которые не находили никакого применения своему труду в земледелии. Общее же число рабочих, занятых в промышленности, составляло тогда около 2,5 млн.: «резервная армия» составляла таким образом почти 200% армии «действующей». При таком соотношении сил фабрикант считал себя, да и считался сельскими пролетариями, ищущими работы, «благодетелем», ежели он вообще что-нибудь платил; мы видели, какие порядка создавались на этой почве даже в Москве и в Московской губернии.
Немудрено, что русский фабрикант платил рабочему всегда в обрез. Если мы примем заработную плату русского фабричного рабочего 1892 г. за 100, то заработная плата в 1902 г. выразится цифрой 105; а если мы возьмем хлебные цены середины 1890-х годов, то для 1902 г. получим 125. Реальная заработная плата русского рабочего всё время уменьшалась, тогда как английского увеличивалась. От английского рабочего жизнь замаскировывала, скрывала буржуазную эксплоатацию, русскому жизнь самым безжалостным образом напоминала о ней каждую минуту».
Очередной факт про уровень кормления служивых людей:
«У главы райотдела СК Татарстана Эдуарда Закирова обнаружили имущество на 400 млн рублей».
«У главы райотдела СК Татарстана Эдуарда Закирова обнаружили имущество на 400 млн рублей».
Много раз писал о том, что идёт стремительная гуманизация российского общества.
Это видно и по динамике насильственных преступлений в семье – данные на диаграмме.
(исследование группы авторов из РУДН и СПГУ («Вестник РУДН», №1, 2025).
И современные родители становятся гуманнее в отношении собственных детей – данные в таблице.
Около 20% родителей говорят, что их, когда они были детьми, били в семье – а сейчас детей бьют, по словам респондентов, только около 2%.
Всё больше современных взрослых говорят о своём травматичном детстве, и не хотят такого же для своих детей:
«В целом результаты опроса свидетельствуют о всё большем осмыслении респондентами проблемы насилия в семье и собственного опыта. Об этом говорят и ответы на вопросы о получении психологической травмы или иных негативных последствий своего детства. Мы снова видим увеличение доли положительных ответов: более половины респондентов выбрали варианты «да» или «скорее да» (57% против 44% в 2019 году)».
Это видно и по динамике насильственных преступлений в семье – данные на диаграмме.
(исследование группы авторов из РУДН и СПГУ («Вестник РУДН», №1, 2025).
И современные родители становятся гуманнее в отношении собственных детей – данные в таблице.
Около 20% родителей говорят, что их, когда они были детьми, били в семье – а сейчас детей бьют, по словам респондентов, только около 2%.
Всё больше современных взрослых говорят о своём травматичном детстве, и не хотят такого же для своих детей:
«В целом результаты опроса свидетельствуют о всё большем осмыслении респондентами проблемы насилия в семье и собственного опыта. Об этом говорят и ответы на вопросы о получении психологической травмы или иных негативных последствий своего детства. Мы снова видим увеличение доли положительных ответов: более половины респондентов выбрали варианты «да» или «скорее да» (57% против 44% в 2019 году)».
Венгры в последние годы всё больше принимают участие в различных тюркских международных группах (например, в Тюркском Совете). Думал, что это какой-то внешнеполитический выверт, как всё у них в последнее время. Но оказывается, дело в том, что значительная часть венгров по крови имеют предков среди тюрков и иранцев. При этом язык, действительно, финно-угорский. Прочитал об этом в тезисах Анатолия Тюрина из Оренбургского госуниверситета на XIV Конгрессе антропологов и этнологов России, 2021.
«Венгерский язык относится к угорской группе финно-угорских языков уральской семьи. В эту группу входят также мансийский и хантыйский языки. Но по данным популяционной генетики венгры не имеют значимых соответствий с популяциями, говорящими на уральских языках. Не найдены популяции, родственные венграм, на Южном Урале и Средней Волге.
Методом ADMIXTURE (генетические исследования – Т.) изучены все восемь этнических групп венгров. Предки (из групп) Nagykun и Kiskun говорили на тюркском языке, предки Jasz – на иранском. Этнические группы Matyo, Szekely и Csango имеют аномально высокую корреляцию аутосомных маркеров с иранцами – 0,73-0,78. У Kiskun и Jasz корреляция с ними высокая – 0,48 и 0,59 соответственно. У Nagykun корреляция минимальная – 0,08. Но у них значимая корреляция с Uralics – 0,33. Корреляция аутосомных маркеров популяций Ирана и Кавказа экстремально высокая. Сформулирована гипотеза: предки венгров пришли на Среднедунайскую равнину с Северного Кавказа».
Одна группа венгров из восьми, действительно, имеет корни уральской группы, а остальные семь – нет (тюркские и иранские). Интереснее, почему тюрки и иранцы приняли угорский язык, придя в Венгрию.
«Венгерский язык относится к угорской группе финно-угорских языков уральской семьи. В эту группу входят также мансийский и хантыйский языки. Но по данным популяционной генетики венгры не имеют значимых соответствий с популяциями, говорящими на уральских языках. Не найдены популяции, родственные венграм, на Южном Урале и Средней Волге.
Методом ADMIXTURE (генетические исследования – Т.) изучены все восемь этнических групп венгров. Предки (из групп) Nagykun и Kiskun говорили на тюркском языке, предки Jasz – на иранском. Этнические группы Matyo, Szekely и Csango имеют аномально высокую корреляцию аутосомных маркеров с иранцами – 0,73-0,78. У Kiskun и Jasz корреляция с ними высокая – 0,48 и 0,59 соответственно. У Nagykun корреляция минимальная – 0,08. Но у них значимая корреляция с Uralics – 0,33. Корреляция аутосомных маркеров популяций Ирана и Кавказа экстремально высокая. Сформулирована гипотеза: предки венгров пришли на Среднедунайскую равнину с Северного Кавказа».
Одна группа венгров из восьми, действительно, имеет корни уральской группы, а остальные семь – нет (тюркские и иранские). Интереснее, почему тюрки и иранцы приняли угорский язык, придя в Венгрию.
Мы вообще недооцениваем включённость молодого СССР что в экономический глобализм 1920-30-х, что социально-культурный. Как написал в начале 1930-х великий английский драматург Шоу, побывавший в СССР, «Советы – это открытая миру книга».
Начал сейчас читать книгу венгра Дюлы Ийеша «Россия.1934». Из названия понятно – это его путевые заметки об СССР того времени.
И уже с первых страниц он описывает контингент вагона, который идёт в СССР. В частности, «Из окна соседнего купе на них беспокойно поглядывали американцы, с толстыми чековыми книжками спешащие на ленинградский пушной аукцион». Это к ссылке на пост ув. Дмитрия Прокофьева о советско-американских связях в 1930-е.
Также с венгром едет немецкий инженер, уже 4 года работающий в СССР – он возвращается из летнего отпуска из своей Германии. В соседнем купе едут женщины из Вены, поющие «Интернационал» при пересечении границы с СССР – представительницы «женских движений» по обмену опытом (как сейчас сказали бы – феминистки).
https://t.me/moneyandpolarfox/11408
Начал сейчас читать книгу венгра Дюлы Ийеша «Россия.1934». Из названия понятно – это его путевые заметки об СССР того времени.
И уже с первых страниц он описывает контингент вагона, который идёт в СССР. В частности, «Из окна соседнего купе на них беспокойно поглядывали американцы, с толстыми чековыми книжками спешащие на ленинградский пушной аукцион». Это к ссылке на пост ув. Дмитрия Прокофьева о советско-американских связях в 1930-е.
Также с венгром едет немецкий инженер, уже 4 года работающий в СССР – он возвращается из летнего отпуска из своей Германии. В соседнем купе едут женщины из Вены, поющие «Интернационал» при пересечении границы с СССР – представительницы «женских движений» по обмену опытом (как сейчас сказали бы – феминистки).
https://t.me/moneyandpolarfox/11408
Telegram
Деньги и песец
Осетрина, марганец, меха
Интересно, что снижение тарифов на импорт в США советских товаров было важным вопросом в отношениях между двумя странами накануне Второй мировой войны
В письме заместителя начальника Отдела торговых договоров Народного комиссариата…
Интересно, что снижение тарифов на импорт в США советских товаров было важным вопросом в отношениях между двумя странами накануне Второй мировой войны
В письме заместителя начальника Отдела торговых договоров Народного комиссариата…
(к предыдущему посту)
Ленинград (Петербург) воспринимался иностранцами как европейский город, а вот Москва – нет. Дюла Ийеш так описывает Москву 1934 года. Его собеседник – французский писатель Мальро:
«Окраины Москвы — бесконечная деревня вроде нашего Надькёрёша столетней давности. До войны население Москвы составляло полтора миллиона, но протяженность уже тогда была в три раза больше территории Парижа. Теперь же число жителей достигает почти четырех миллионов. За исключением центральной части города, в Москве не было канализации, а та, что имелась, была деревянной. Мощеные улицы попадались лишь в самом сердце города, а их булыжное покрытие было неровным. Прежней московской знати хорошие дороги не требовались: те, кто обосновался здесь, а не в Петербурге, в городе проводили только зиму, когда снег превращал все улицы, все дороги в превосходные санные пути. С 1713 года, когда Петр перенес столицу в Петербург, Москва даже если и росла, то разрасталась беспорядочно, как бурьян. В 1812 году, во время нашествия Наполеона, большая часть города сгорела, а то, что впоследствии возникло на месте пожарищ, в хаотичности своей и заброшенности еще больше напоминало дикие заросли сорняков. «Хоть бы уж все дотла выгорело!» — говаривали тогда в Петербурге.
Здесь нашли себе приют беднота и беженцы со всей страны, сюда стекалась вся нищета и преступность, отторгнутые Азией. Да и ныне с необъятных просторов империи сюда устремляется всяк и каждый, утративший почву под ногами. И каждый желающий начать жизнь заново.
Город взрыт-перекопан. Москва словно в насмешку над безвинным чужестранцем, повсюду подозрительно выглядывающему то, что от него прячут, на протяжении целых районов вывернулась наизнанку. Чуть ли не на каждом углу желтые горы земли высотой с дом, вдоль улиц половина проезжей части утопает в густом месиве красновато-желтой глины, тут и там грохочущие экскаваторы и землеройные машины выбрасывают извлеченную из недр земли жидкую, в комьях, грязь... Идет строительство метро! Наконец-то сбудется десятилетняя мечта москвичей, метро поглотит хоть часть бурного потока, который сейчас захлестывает город. Трехвагонные трамваи ходят почти поминутно, но даже это не спасает от постоянной давки. Город хронически задыхается, захлебывается. В особенности это сказывается во время рабочих смен: трамваи набиты битком, и в спертой духоте вагона приходится призывать на помощь все свои способности, чтобы с задней площадки пробиться к началу вагона, где — согласно еще дореволюционному распоряжению — находится выход. Первая линия метро протяженностью двенадцать километров должна быть готова к октябрьской годовщине.
— Собрали триста тысяч землекопов.
Триста тысяч! С трудом начинаешь привыкать к тому, что цифры здесь, как правило, предшествуют трем-четырем нулям.
— Откуда?
Но в ответ на это сообщение я отваживаюсь недоверчиво поинтересоваться.
Для Мальро и это не секрет:
— Из деревень. За счет этого и растет город. Ведь кто сюда попадает, обычно вряд ли возвращается обратно. Оседает тут, и таким образом прошлогодний разнорабочий на будущий год станет квалифицированным кадром. Такими темпами и с таким размахом сгребают они сырьевой материал для строительства своего нового мира.
Большинство домов находится в довольно запущенном состоянии: куда бы мы ни заглядывали, в подъездах почти повсюду грязь, окна-двери не крашены или же краска вся облупилась. Отсутствие западноевропейского лоска наводит на мысль о бивуачном жилье. Я не скрываю своего недовольства от Мальро, который не может нарадоваться переменам, произошедшим в московской жизни за три года со времени последнего его визита сюда».
Ленинград (Петербург) воспринимался иностранцами как европейский город, а вот Москва – нет. Дюла Ийеш так описывает Москву 1934 года. Его собеседник – французский писатель Мальро:
«Окраины Москвы — бесконечная деревня вроде нашего Надькёрёша столетней давности. До войны население Москвы составляло полтора миллиона, но протяженность уже тогда была в три раза больше территории Парижа. Теперь же число жителей достигает почти четырех миллионов. За исключением центральной части города, в Москве не было канализации, а та, что имелась, была деревянной. Мощеные улицы попадались лишь в самом сердце города, а их булыжное покрытие было неровным. Прежней московской знати хорошие дороги не требовались: те, кто обосновался здесь, а не в Петербурге, в городе проводили только зиму, когда снег превращал все улицы, все дороги в превосходные санные пути. С 1713 года, когда Петр перенес столицу в Петербург, Москва даже если и росла, то разрасталась беспорядочно, как бурьян. В 1812 году, во время нашествия Наполеона, большая часть города сгорела, а то, что впоследствии возникло на месте пожарищ, в хаотичности своей и заброшенности еще больше напоминало дикие заросли сорняков. «Хоть бы уж все дотла выгорело!» — говаривали тогда в Петербурге.
Здесь нашли себе приют беднота и беженцы со всей страны, сюда стекалась вся нищета и преступность, отторгнутые Азией. Да и ныне с необъятных просторов империи сюда устремляется всяк и каждый, утративший почву под ногами. И каждый желающий начать жизнь заново.
Город взрыт-перекопан. Москва словно в насмешку над безвинным чужестранцем, повсюду подозрительно выглядывающему то, что от него прячут, на протяжении целых районов вывернулась наизнанку. Чуть ли не на каждом углу желтые горы земли высотой с дом, вдоль улиц половина проезжей части утопает в густом месиве красновато-желтой глины, тут и там грохочущие экскаваторы и землеройные машины выбрасывают извлеченную из недр земли жидкую, в комьях, грязь... Идет строительство метро! Наконец-то сбудется десятилетняя мечта москвичей, метро поглотит хоть часть бурного потока, который сейчас захлестывает город. Трехвагонные трамваи ходят почти поминутно, но даже это не спасает от постоянной давки. Город хронически задыхается, захлебывается. В особенности это сказывается во время рабочих смен: трамваи набиты битком, и в спертой духоте вагона приходится призывать на помощь все свои способности, чтобы с задней площадки пробиться к началу вагона, где — согласно еще дореволюционному распоряжению — находится выход. Первая линия метро протяженностью двенадцать километров должна быть готова к октябрьской годовщине.
— Собрали триста тысяч землекопов.
Триста тысяч! С трудом начинаешь привыкать к тому, что цифры здесь, как правило, предшествуют трем-четырем нулям.
— Откуда?
Но в ответ на это сообщение я отваживаюсь недоверчиво поинтересоваться.
Для Мальро и это не секрет:
— Из деревень. За счет этого и растет город. Ведь кто сюда попадает, обычно вряд ли возвращается обратно. Оседает тут, и таким образом прошлогодний разнорабочий на будущий год станет квалифицированным кадром. Такими темпами и с таким размахом сгребают они сырьевой материал для строительства своего нового мира.
Большинство домов находится в довольно запущенном состоянии: куда бы мы ни заглядывали, в подъездах почти повсюду грязь, окна-двери не крашены или же краска вся облупилась. Отсутствие западноевропейского лоска наводит на мысль о бивуачном жилье. Я не скрываю своего недовольства от Мальро, который не может нарадоваться переменам, произошедшим в московской жизни за три года со времени последнего его визита сюда».
Толкователь
(к предыдущему посту) Ленинград (Петербург) воспринимался иностранцами как европейский город, а вот Москва – нет. Дюла Ийеш так описывает Москву 1934 года. Его собеседник – французский писатель Мальро: «Окраины Москвы — бесконечная деревня вроде нашего Надькёрёша…
Ещё одно забавное наблюдение Дюлы Ийеш. Если в СССР возникла какая-то проблема, сложность, не можешь с чем-то справиться – иди в ГПУ. Это единственный в СССР орган, работающий как часы.
Для чего россияне трудятся на дачном участке:
«Труд-творчество» – центральная советская идеологема, особенно после принятия Третьей Программы КПСС в 1961 г. «Творческий труд» самоценен и доставляет удовольствие и радость. «Творческий труд» снимает границу труда и досуга, а также ручного и умственного труда. Подобно тому, как ручной труд когда-то сделал из обезьяны человека, «творческий труд» создаёт из человека обычного человека коммунистического будущего.
Казалось, с приходом капитализма идея «творческого труда» должна быть уйти в прошлое вместе с мечтой о коммунизме. Деидеологизированный труд стал исключительно средством выживания. Современная риторика удовольствия от работы ассоциируется скорее с неолиберальным субъектом и характерными для него фетишами, чем с идеологией «строителя коммунизма». Но в отдельных анклавах, и, в частности, на дачно-садовых участках российских горожан, советский дискурс «творческого труда» жив до сих пор. Именно к советским трудовым ценностям, освобождённым от советской идеологии, обращаются российские дачники старших поколений, объясняя свою приверженность к труду на садовом участке».
(Александра Касаткина - Университет Цюриха (Цюрих, Швейцария), Музей антропологии и этнографии имени Петра Великого (Кунсткамера) РАН; XIV Конгресс антропологов и этнологов России, 2021)
Вообще это похоже на трансформацию советизма в кальвинизм или беспоповские старообрядческие толки.
Поразмышлял, наверное, моя дачная жизнь тоже попадает под это наблюдение про «Труд-Творчество».
(Вообще в своей основе советизм был похож на баптистские течения. Первым это заметил и обосновал дед известного писателя-патриота Александра Проханова – Иван Проханов, лидер молокан, 1-й председатель Всесоюзного совета евангельских христиан, в 1920-30-е годы)
«Труд-творчество» – центральная советская идеологема, особенно после принятия Третьей Программы КПСС в 1961 г. «Творческий труд» самоценен и доставляет удовольствие и радость. «Творческий труд» снимает границу труда и досуга, а также ручного и умственного труда. Подобно тому, как ручной труд когда-то сделал из обезьяны человека, «творческий труд» создаёт из человека обычного человека коммунистического будущего.
Казалось, с приходом капитализма идея «творческого труда» должна быть уйти в прошлое вместе с мечтой о коммунизме. Деидеологизированный труд стал исключительно средством выживания. Современная риторика удовольствия от работы ассоциируется скорее с неолиберальным субъектом и характерными для него фетишами, чем с идеологией «строителя коммунизма». Но в отдельных анклавах, и, в частности, на дачно-садовых участках российских горожан, советский дискурс «творческого труда» жив до сих пор. Именно к советским трудовым ценностям, освобождённым от советской идеологии, обращаются российские дачники старших поколений, объясняя свою приверженность к труду на садовом участке».
(Александра Касаткина - Университет Цюриха (Цюрих, Швейцария), Музей антропологии и этнографии имени Петра Великого (Кунсткамера) РАН; XIV Конгресс антропологов и этнологов России, 2021)
Вообще это похоже на трансформацию советизма в кальвинизм или беспоповские старообрядческие толки.
Поразмышлял, наверное, моя дачная жизнь тоже попадает под это наблюдение про «Труд-Творчество».
(Вообще в своей основе советизм был похож на баптистские течения. Первым это заметил и обосновал дед известного писателя-патриота Александра Проханова – Иван Проханов, лидер молокан, 1-й председатель Всесоюзного совета евангельских христиан, в 1920-30-е годы)
Тринька Артур — ветеран СВО, командир батальона, более 300 бойцов под его началом. В одном из боёв он попал в засаду. Атаку отбили, но он получил тяжёлое ранение: осколок пробил глаз и задел мозг. 10 дней мужчина провёл в коме, была парализована левая сторона, проведено десятки сложных операций. Врачи не верили, что поднимется.
Но он встал. Снова научился ходить, вернулся к семье, начал работать и помогать другим ветеранам. Завоевал серебро на «Кубке защитников Отечества».
Артур выжил благодаря вере — в Бога, в себя и в свою страну. Но счастье было недолгим. Жена не смогла принять его таким, ушла с маленькой дочкой, которую он безумно любит.
От стресса и на фоне ослабленного иммунитета, мужчина заболел пневмонией и тяжёлым менингитом. Его экстренно эвакуировали в реанимацию, началась борьба за жизнь. Сейчас бывший командир снова проходит реабилитацию. Есть ощутимый прогресс, но денег на продолжение лечения не осталось. Артур отдал здоровье за наше с вами мирное небо над головой. Теперь помощь нужна ему самому.
Давайте поможем Артуру вместе: pomogi-cheloveku.ru
Но он встал. Снова научился ходить, вернулся к семье, начал работать и помогать другим ветеранам. Завоевал серебро на «Кубке защитников Отечества».
Артур выжил благодаря вере — в Бога, в себя и в свою страну. Но счастье было недолгим. Жена не смогла принять его таким, ушла с маленькой дочкой, которую он безумно любит.
От стресса и на фоне ослабленного иммунитета, мужчина заболел пневмонией и тяжёлым менингитом. Его экстренно эвакуировали в реанимацию, началась борьба за жизнь. Сейчас бывший командир снова проходит реабилитацию. Есть ощутимый прогресс, но денег на продолжение лечения не осталось. Артур отдал здоровье за наше с вами мирное небо над головой. Теперь помощь нужна ему самому.
Давайте поможем Артуру вместе: pomogi-cheloveku.ru
Об упоении Америкой большевиками в 1920-30-е годы (читатель мне прислал статью об американском писателей Морисе Хиндусе, проведшем много времени в СССР и написавшем 17(!) книг о России)
«Своеобразный поворот этой точки зрения находим у К.Г. Юнга: тысячу лет Россия спала, и вот наконец русский мужик заворочался и начал ворчать - это симптом того, что он начал думать. Русскую революцию Юнг трактует как «расширение сознания» русского народа, в этом чудо сегодняшней России и залог её великого будущего. Подтверждение своим рассуждениям Юнг находит как раз у Хиндуса, во «Вспаханной земле».
Хиндус рисует в своих книгах примеры интереса русских крестьян к новой технике, преображающей труд на земле. Он не скрывает, что народ смотрит на все эти новшества сквозь призму мифологического сознания. Автобиография Генри Форда «Моя жизнь» восемь (!) раз издавалась в России 1920-х годов; имя Форда появлялось на кумачовых лозунгах во время демонстраций рядом с именами Ленина и Сталина; если Ленин - русский бог, то Генри Форд в России начала 1920-х гг. - его апостол Пётр.
Крестьянам не интересны тонкости фордизма и тейлоризма; Хиндус приводит вопросы, которые мужики задают заезжему американцу: правда ли, что Форд богаче царя? Есть ли кто в Америке умнее Форда? Он описывает свадебную процессию в волжской деревне: во главе её - разукрашенный красными лентами фордзон, а к нему привязана телега, на которой шумят гости».
«Своеобразный поворот этой точки зрения находим у К.Г. Юнга: тысячу лет Россия спала, и вот наконец русский мужик заворочался и начал ворчать - это симптом того, что он начал думать. Русскую революцию Юнг трактует как «расширение сознания» русского народа, в этом чудо сегодняшней России и залог её великого будущего. Подтверждение своим рассуждениям Юнг находит как раз у Хиндуса, во «Вспаханной земле».
Хиндус рисует в своих книгах примеры интереса русских крестьян к новой технике, преображающей труд на земле. Он не скрывает, что народ смотрит на все эти новшества сквозь призму мифологического сознания. Автобиография Генри Форда «Моя жизнь» восемь (!) раз издавалась в России 1920-х годов; имя Форда появлялось на кумачовых лозунгах во время демонстраций рядом с именами Ленина и Сталина; если Ленин - русский бог, то Генри Форд в России начала 1920-х гг. - его апостол Пётр.
Крестьянам не интересны тонкости фордизма и тейлоризма; Хиндус приводит вопросы, которые мужики задают заезжему американцу: правда ли, что Форд богаче царя? Есть ли кто в Америке умнее Форда? Он описывает свадебную процессию в волжской деревне: во главе её - разукрашенный красными лентами фордзон, а к нему привязана телега, на которой шумят гости».
Впервые вижу упоминания социальных антропологов о «тайных убежищах возрастных женщин из «мира без мужчин» в России» - «земляничных полянах».
Алина Иванова из Тихоокеанского государственного университета (Хабаровск), XIV Конгресс антропологов и этнологов России, 2021.
«Именно женщины 50+ наиболее беспощадно вычеркиваются социумом и стремительно маргинализуются. На основе погружённых исследований в Хабаровске и Санкт-Петербурге были выявлены основные жизненные сценарии и повседневные практики женщин различных возрастных групп (от 50 до 75 лет) и различного социального уровня, составлены карты типовых маршрутов и локаций, сделана попытка выявить типологические черты «мира-без-мужчин».
В отличие от тесно сплочённых и по-человечески счастливых этнических групп (диаспор), поддерживающих друг друга и уверенно смотрящих в будущее, женщины старше 50 лет предельно атомизируемы и не имеют никаких конвенционально-одобряемых жизненных стратегий. С одной стороны, это определяется устоявшимся стереотипом «Быть одинокой неприлично», с другой – высокой табуированностью в отечественной культуре темы женского «взрослого» секса. Новые взрослые женщины пытаются самостоятельно осваивать города, построенные мужчинами для молодых и только молодых, осторожно вырабатывают новые жизненные правила и создают себе тайные убежища («земляничные поляны»).
Тайный женский мир – мир-без-мужчин – токсичен и опасен, в первую очередь тем, что эти женщины продолжают оставаться матерями и контролируют своих взрослых сыновей, то есть, продолжают косвенно программировать текущую реальность с позиции De Prófundis.
(что такое De Prófundis, «О страстях и пороках» из Оскара Уайльда – объяснение из Вики)
Алина Иванова из Тихоокеанского государственного университета (Хабаровск), XIV Конгресс антропологов и этнологов России, 2021.
«Именно женщины 50+ наиболее беспощадно вычеркиваются социумом и стремительно маргинализуются. На основе погружённых исследований в Хабаровске и Санкт-Петербурге были выявлены основные жизненные сценарии и повседневные практики женщин различных возрастных групп (от 50 до 75 лет) и различного социального уровня, составлены карты типовых маршрутов и локаций, сделана попытка выявить типологические черты «мира-без-мужчин».
В отличие от тесно сплочённых и по-человечески счастливых этнических групп (диаспор), поддерживающих друг друга и уверенно смотрящих в будущее, женщины старше 50 лет предельно атомизируемы и не имеют никаких конвенционально-одобряемых жизненных стратегий. С одной стороны, это определяется устоявшимся стереотипом «Быть одинокой неприлично», с другой – высокой табуированностью в отечественной культуре темы женского «взрослого» секса. Новые взрослые женщины пытаются самостоятельно осваивать города, построенные мужчинами для молодых и только молодых, осторожно вырабатывают новые жизненные правила и создают себе тайные убежища («земляничные поляны»).
Тайный женский мир – мир-без-мужчин – токсичен и опасен, в первую очередь тем, что эти женщины продолжают оставаться матерями и контролируют своих взрослых сыновей, то есть, продолжают косвенно программировать текущую реальность с позиции De Prófundis.
(что такое De Prófundis, «О страстях и пороках» из Оскара Уайльда – объяснение из Вики)
Фёдор Степун (офицер-артиллерист) в письме жене с фронта, 15 января 1917 года:
«А война становится всё ожесточеннее и все ужаснее. Удушливые газы, огнеметатели, горны, минные галереи, бесчисленные аэропланы - всего этого в 15-м году мы не знали, а теперь у нас прямо-таки французский фронт. Что же мы всему этому противопоставим? Техника и организация нам никогда не давались, и те некоторые усовершенствования, которых мы на третьем году войны с грехом пополам добились, решительно ничего не значат по сравнению с тем. что за это время сделали немцы. Каратаевский дух «серых героев» и беззаветную храбрость «суворовских орлов»? Но ведь это фраза - факты же говорят о другом.
У нас в бригаде недавно получен приказ стрелять по своим, если стрелки будут отступать без приказания. В N-ой дивизии опять беспорядки и опять расстрелы. Отношения между артиллерией и пехотой с каждым днем ухудшаются: недавно пехотинцы забросали ручными гранатами наш наблюдательный пункт, а разведчика 5-й батареи нашли мертвым в пехотных окопах со штыковой раной (немецкой атаки в это время не было). Сама же пехота сейчас никуда не годится; необученная, неспаянная и трусливая, она всё меньше и меньше выдерживает натиск первоклассных немецких ударных батальонов. Как-никак, всё это свидетельствует о такой степени падения пресловутого духа русской армии, при которой продолжение войны становится почти что невозможным.
Какая во всем этом ужасная ложь. Порою мне кажется, что облики идей отливаются на всю Россию из какой-то особо тягучей резины. Не теряя в себе потому намека на свою подлинную сущность, они как-то гнусно и произвольно растягиваются и съёживаются в ужасные рожи. Так русский пацифизм превращается сейчас в требование войны во что бы то ни стало. Мирным русским деятелем почему-то называется человек, хрипнущий от крика «война до конца», а русским солдатом = существо, жаждущее замирения во что бы то ни стало.
Не знаю, может быть, я не прав, но иной раз, внутренне созерцая Россию и всю накопившуюся в ней ложь, я решительно не представляю себе, как мы доведем войну не до победного, конечно, но хотя бы до не стыдного, приличного мира».
(Фёдор Степун – впоследствии всемирно известный социолог. По отцу – немец, по матери – шведо-финн. Политически примыкал к правым эсерам, сподвижник Савинкова. Умер в 1965 году в Германии)
«А война становится всё ожесточеннее и все ужаснее. Удушливые газы, огнеметатели, горны, минные галереи, бесчисленные аэропланы - всего этого в 15-м году мы не знали, а теперь у нас прямо-таки французский фронт. Что же мы всему этому противопоставим? Техника и организация нам никогда не давались, и те некоторые усовершенствования, которых мы на третьем году войны с грехом пополам добились, решительно ничего не значат по сравнению с тем. что за это время сделали немцы. Каратаевский дух «серых героев» и беззаветную храбрость «суворовских орлов»? Но ведь это фраза - факты же говорят о другом.
У нас в бригаде недавно получен приказ стрелять по своим, если стрелки будут отступать без приказания. В N-ой дивизии опять беспорядки и опять расстрелы. Отношения между артиллерией и пехотой с каждым днем ухудшаются: недавно пехотинцы забросали ручными гранатами наш наблюдательный пункт, а разведчика 5-й батареи нашли мертвым в пехотных окопах со штыковой раной (немецкой атаки в это время не было). Сама же пехота сейчас никуда не годится; необученная, неспаянная и трусливая, она всё меньше и меньше выдерживает натиск первоклассных немецких ударных батальонов. Как-никак, всё это свидетельствует о такой степени падения пресловутого духа русской армии, при которой продолжение войны становится почти что невозможным.
Какая во всем этом ужасная ложь. Порою мне кажется, что облики идей отливаются на всю Россию из какой-то особо тягучей резины. Не теряя в себе потому намека на свою подлинную сущность, они как-то гнусно и произвольно растягиваются и съёживаются в ужасные рожи. Так русский пацифизм превращается сейчас в требование войны во что бы то ни стало. Мирным русским деятелем почему-то называется человек, хрипнущий от крика «война до конца», а русским солдатом = существо, жаждущее замирения во что бы то ни стало.
Не знаю, может быть, я не прав, но иной раз, внутренне созерцая Россию и всю накопившуюся в ней ложь, я решительно не представляю себе, как мы доведем войну не до победного, конечно, но хотя бы до не стыдного, приличного мира».
(Фёдор Степун – впоследствии всемирно известный социолог. По отцу – немец, по матери – шведо-финн. Политически примыкал к правым эсерам, сподвижник Савинкова. Умер в 1965 году в Германии)
Познавательное исследование по Швеции – как выигрыш в лотерею повлиял на состояние здоровья взрослых и успеваемость и здоровье детей из этих семей.
Выигрыш варьировался от 20 тыс. до 800 тыс. долларов, выборка была большой, судя по общей выигрышной сумме в 1 млрд. долларов.
Краткие выводы.
У взрослых «шальные большие деньги» привели только к чуть меньшему приёму снотворных средств и антидепрессантов. На состояние остального здоровья не повлияло.
У детей эти деньги в семье привели только к меньшему распространению ожирения. На успеваемость, меньший приём наркотиков деньги не повлияли.
Наблюдатели интерпретировали результаты. В развитых социальных государствах, каковым является Швеция, приток денег не влияет на качество человеческого капитала (КЧК).
Для взрослых важно уже накопленное к тому времени КЧК. Для детей – КЧК их родителей, а также школ, где они учатся. Деньги для таких семей вторичны.
https://academic.oup.com/qje/article/131/2/687/2606947
Выигрыш варьировался от 20 тыс. до 800 тыс. долларов, выборка была большой, судя по общей выигрышной сумме в 1 млрд. долларов.
Краткие выводы.
У взрослых «шальные большие деньги» привели только к чуть меньшему приёму снотворных средств и антидепрессантов. На состояние остального здоровья не повлияло.
У детей эти деньги в семье привели только к меньшему распространению ожирения. На успеваемость, меньший приём наркотиков деньги не повлияли.
Наблюдатели интерпретировали результаты. В развитых социальных государствах, каковым является Швеция, приток денег не влияет на качество человеческого капитала (КЧК).
Для взрослых важно уже накопленное к тому времени КЧК. Для детей – КЧК их родителей, а также школ, где они учатся. Деньги для таких семей вторичны.
https://academic.oup.com/qje/article/131/2/687/2606947
OUP Academic
Wealth, Health, and Child Development: Evidence from Administrative Data on Swedish Lottery Players *
Abstract. We use administrative data on Swedish lottery players to estimate the causal impact of substantial wealth shocks on players’ own health and their
История страны – есть производное её экономики и природы.
Первым в России это осознал первый же экономический историк Афанасий Щапов (1831-1876). Наш (тоже) великий экономический историк Михаил Покровский в своей книге «Русская история в самом сжатом очерке» (1920-23) пишет о нём.
(Но прежде Покровский насмехается и осуждает вечную борьбу интеллигенции в лице славянофилов и западников, которая сплошь – не история и не философия, а сплошная нервозная публицистика, перепалка друг с другом, далёкая от истинного положения вещей. И сегодня российская интеллигенция занята теми же публицистическим срачам, не желая изучать экономику, статистику, демографию, этнологию и многое то, что составляет настоящую суть страны).
Каким свежим воздухом веет на вас, когда вы возьмете том щаповского «полного собрания»! Щапов-последовательный и убеждённый материалист. Основная мысль Щапова, это - что человек есть часть природы, неразрывно связанная с окружающей материальной средой. Никакого таинственного влияния сил, создавших «родовой быт», «гражданское общество», «государство», мы у него не найдём: историю создают материальные потребности человека. И Щапов рассказывает подробно и обстоятельно, как погоня за пушным зверем привела русского охотника, шаг за шагом, к завоеванию всей Сибири; как климат положил границы русскому земледелию и тем очертил район древнейших поселений русского племени.
Вместо князей и царей с их войнами и законами вы находите таблицы средних температур - средней теплоты лета, среднего холода зимы; расчёты количества калорий (тепловых единиц), какое нужно, чтобы вызрел ячмень или чтобы могла расти картошка. На какую новую и несравненно более торную дорогу вывел бы русскую историческую науку этот человек, если бы он занимал кафедру в Москве или в Петербурге, вместо того чтобы гнить в сибирской тайге (он был отправлен в ссылку царским режимом – Т.)».
Первым в России с научной точки зрения Щапов стал изучать старообрядцев, и не с религиозной точки зрения. На основе диссертации в 1859 году Щаповым был выпущен труд «Русский раскол старообрядства». Это была новаторская по тем временам работа, исследующая раскол в широком социальном и географическом контексте.
Старообрядчество трактуется Афанасьевым именно как народная реформация, а обращённость старообрядцев к «старине» не должна смущать: ведь и европейский протестантизм претендует на выражение «первоначального христианства». Более того, Щапов прямо говорит о протестантском влиянии: например, в Поморье действовали «шведские перебежчики». Щапов пишет: «Держащиеся старой веры живут гораздо богаче держащихся веры новой, а это показывает, что Бог благословляет не новую, а старую веру».
«В то время как Пётр основывал школы только для духовенства да для дворянства, раскол стал живым, повсеместным училищем для огромной массы простого народа – для крестьянства, мещанства, купечества и солдатства, взяв на себя миссию, пропаганду учительства народного», - писал Щапов. Историк приводит в качестве иллюстрации тот факт, что Ломоносов, чрезвычайно высоко им ценимый, в молодости сам был в расколе (старообрядцем поморского толка).
Первым в России это осознал первый же экономический историк Афанасий Щапов (1831-1876). Наш (тоже) великий экономический историк Михаил Покровский в своей книге «Русская история в самом сжатом очерке» (1920-23) пишет о нём.
(Но прежде Покровский насмехается и осуждает вечную борьбу интеллигенции в лице славянофилов и западников, которая сплошь – не история и не философия, а сплошная нервозная публицистика, перепалка друг с другом, далёкая от истинного положения вещей. И сегодня российская интеллигенция занята теми же публицистическим срачам, не желая изучать экономику, статистику, демографию, этнологию и многое то, что составляет настоящую суть страны).
Каким свежим воздухом веет на вас, когда вы возьмете том щаповского «полного собрания»! Щапов-последовательный и убеждённый материалист. Основная мысль Щапова, это - что человек есть часть природы, неразрывно связанная с окружающей материальной средой. Никакого таинственного влияния сил, создавших «родовой быт», «гражданское общество», «государство», мы у него не найдём: историю создают материальные потребности человека. И Щапов рассказывает подробно и обстоятельно, как погоня за пушным зверем привела русского охотника, шаг за шагом, к завоеванию всей Сибири; как климат положил границы русскому земледелию и тем очертил район древнейших поселений русского племени.
Вместо князей и царей с их войнами и законами вы находите таблицы средних температур - средней теплоты лета, среднего холода зимы; расчёты количества калорий (тепловых единиц), какое нужно, чтобы вызрел ячмень или чтобы могла расти картошка. На какую новую и несравненно более торную дорогу вывел бы русскую историческую науку этот человек, если бы он занимал кафедру в Москве или в Петербурге, вместо того чтобы гнить в сибирской тайге (он был отправлен в ссылку царским режимом – Т.)».
Первым в России с научной точки зрения Щапов стал изучать старообрядцев, и не с религиозной точки зрения. На основе диссертации в 1859 году Щаповым был выпущен труд «Русский раскол старообрядства». Это была новаторская по тем временам работа, исследующая раскол в широком социальном и географическом контексте.
Старообрядчество трактуется Афанасьевым именно как народная реформация, а обращённость старообрядцев к «старине» не должна смущать: ведь и европейский протестантизм претендует на выражение «первоначального христианства». Более того, Щапов прямо говорит о протестантском влиянии: например, в Поморье действовали «шведские перебежчики». Щапов пишет: «Держащиеся старой веры живут гораздо богаче держащихся веры новой, а это показывает, что Бог благословляет не новую, а старую веру».
«В то время как Пётр основывал школы только для духовенства да для дворянства, раскол стал живым, повсеместным училищем для огромной массы простого народа – для крестьянства, мещанства, купечества и солдатства, взяв на себя миссию, пропаганду учительства народного», - писал Щапов. Историк приводит в качестве иллюстрации тот факт, что Ломоносов, чрезвычайно высоко им ценимый, в молодости сам был в расколе (старообрядцем поморского толка).