Дики пока не завезли, но всегда есть, с чем уйти 💚

(Купила даже винтажного Толстого на дореволюционном русском 1903 года, хз зачем)

Когда я был студентом философского факультета, некоторые преподаватели говорили нам, что работа философа — производить концепты. За последнюю неделю у своего философского верстака я произвёл целых два философских концепта. Оба они касаются общего искусственного интеллекта (AGI), который вызывает столько тревог.

Сегодня я представляю вам первый концепт: невинное мещанство. Возьмём рассуждения ИИ-пессимистов наподобие Ямпольского и согласимся с ними: AGI — это очень опасно. Что же нам делать дальше? На этот вопрос спикеры либо не отвечают, либо предлагают отказаться от создания AGI. Но в последнем случае их ответ неудовлетворителен, потому что за ним как раз стоит невинное мещанство. Во-первых, оно невинное, потому что оно предполагает, что существующие сегодня практики, определяющие устройство нашего мира, в целом, справедливы. И речь идёт в первую очередь о практиках потребления. Желаемая ситуация с этой точки зрения: выкрутить потребление на максимум с минимумом угроз. Только вот та модель экономики, которая существует сейчас, основана на расходовании невосполнимых ресурсов, сопровождающемся нанесением вреда окружающей среде. И подход «давайте не будем стремиться создать AGI и оставим всё как есть; всё равно, что за забором всё горит, главное, что у меня в садике цветочки поливает оросительная система, управляемая ИИ» просто не работает. Какова наилучшая стратегия развития человечества в случае отказа от AGI? Это максимальная экономия ресурсов. Это означает экономический спад, понижение качества жизни и тому подобное.

У Дерека Парфита есть прекрасное сравнение на этот счёт. Представим себе театр, в котором не очень хорошо видно с первого ряда. И вот люди в первом ряду встают, чтобы лучше видеть, тем самым загораживая обзор второму ряду. Если бы первый ряд не встал, то людям со второго ряда было бы всё хорошо видно. Но теперь им тоже приходится вставать. Они загораживают вид третьему ряду, тот тоже встаёт и так далее. Предшествующие поколения начали разгонять научно-технический прогресс. Последующие поколения оказались в ситуации задних рядов: если они не продолжат начатое до них, то им будет хуже, произойдёт спад благосостояния. И далее ситуация повторяется. Мы находимся уже не во втором и не в третьем ряду. Эту гонку начали до нас. И для нас сейчас будет неразумно остаться сидеть со словами: «Вставать, загораживая обзор заднему ряду, неправильно». Это нам просто невыгодно.

И вот, другая стратегия — это рискованная ставка на AGI. Она делается с надеждой на то, что именно технологии будущего смогут решить эту пока что невыполнимую задачу: сохранить уровень благосостояния не ниже текущего за счет гораздо меньшего и более эффективного расходования ресурсов. К тому же, в каком-то смысле первый и второй из описанных мной путей совпадают. Как нам организовать наши экономические практики так, чтобы они были наиболее эффективными и предполагали наименьшее расходование ресурсов? Надеюсь, никто уже не станет утверждать, что этого можно достигнуть с помощью свободного рынка. Знаете, я не хочу предстать сторонником плановой экономики, но, мне кажется, что с решением этой задачи без AGI нам не справиться. То есть без супер-интеллекта, который будет способен собирать и обрабатывать информацию фактически обо все, что происходит на Земле и делать эффективные предсказания. Это будет ровно та ситуация, которую так боятся пессимисты: мы буквально будем подчиняться ИИ, будем следовать его приказам. Альтернатива — невинное мещанство или допромышленная эпоха? Считайте, что альтернативы нет.

Интересные рассуждения. Мы как-то на самом первом книжном тоже рассуждали, что без AGI мы можем уничтожить себя и планету 100 способами, а вот спастись шансов не так много)) и AGI скорее наш шанс. Но, видимо, там собралась у нас группа позитивно настроенных.

Кстати, следующий мой курс на обучении — философия технологий :) так что посмотрим, что там еще большие философы говорят нынче.

Но для меня и канала основным направлением остается эстетика. Это просто заметки на полях могут быть, как всегда.

Читала на этой неделе свежую статью Шустермана о Дьюи (он его последователь и считается продолжателем прагматической эстетики).
Называется она Experience and Interpretation: A Question for Dewey’s Aesthetics. Если коротко о всей статье, то это о том, почему Дьюи намеренно упускает в «Искусство как опыт» вопрос интерпретации произведения, в том числе критиками.

Но меня еще зацепила эта цитата (ниже). Дьюи дружил с Барнсом и они, видимо, друг друга вдохновляли. И чтобы проследить влияние Барнса на Дьюи и на его взгляды вокруг интерпретации, Шустерман приводит мысли самого Барнса.

Эстетический опыт предполагает перцептивную непосредственность, но поскольку его единые части и ритмы "подняты высоко над порогом восприятия и проявляются сами по себе ", его не просто имеют, но и смакуют и признают как "опыт". Поскольку эстетический опыт так смакуется и выделяется как ценность, его объект вызывает особое внимание и интерес. Именно поэтому объект искусства становится предметом интерпретации, цель которой - углубить и обогатить наше понимание и переживание этого объекта. Таким образом, нет никаких веских причин считать, что мы должны выбирать между непосредственным перцептивным, неинтерпретирующим пониманием искусства и перцептивным пониманием, опосредованным и обогащенным интерпретацией. Мы можем иметь и то, и другое.

(Перевод выполнен ИИ для вас)

Попробую еще проще пересказать: Барнс считает, что мы произведение воспринимаем перцептивно, но это дает нам такой опыт, что мы его маркируем как ценность. А поскольку не каждый опыт для нас имеет такую маркировку, то нам сразу интересно, а что это за объект такой, который вызвал такой опыт. И объект мы начинаем интерпретировать.

Какой вопрос у меня остался тут (и не только по этой цитате): что значит именно непосредственное перцептивное восприятие произведения искусства по мнению Дьюи и Барнса? И возможно ли вообще именно произведение искусства воспринять неконцептуально? (Не природу или что-то еще "красивое", такие примеры есть и у Канта).

Сегодня объявили тему Венецианской Биеннале в следующем году – In Minor Keys (что можно перевести, как в минорных тональностях).

Говорят, будет много поэзии и кино. Тему и концепцию кураторка Koyo Kouoh готовила вплоть до своей смерти, которая произошла недавно. Ее команда продолжит это реализовывать. На презентации озвучили, что это не только про меланхолию, но и «радость, утешение, надежду и трансцендентность». Guardiamo.

Очень благодарна Кате, что включила меня в папку каналов об искусстве с независимыми голосами.

Надеюсь, вы найдете для себя там каналы, чьи сообщения приходят не как раздражающий спам, а письмо от друга. ♥️ А объединяет нас (не только каналы, но и читателей) — любовь к прекрасному.

Ссылка на папку:
https://t.me/addlist/7zEeGQ785ThhZmUy

#книга

В издательстве «Ad Marginem» вышла книга

КЛЭР БИШОП. РАССЕЯННОЕ ВНИМАНИЕ. КАК МЫ СМОТРИМ НА ИСКУССТВО И ПЕРФОРМАНС СЕГОДНЯ

https://admarginem.ru/product/rasseyannoe-vnimanie-kak-my-smotrim-na-iskusstvo-i-performans-segodnya/

Из аннотации:
Клэр Бишоп обращается к опыту зрителя, за внимание которого сегодня одновременно борются сложно устроенное искусство, неутихающий информационный поток и многозадачность современной жизни. Восприятие не предполагающих фиксированной точки зрения перформансов, проходящих на разных площадках, длящихся днями или, наоборот, всего пару минут, инсталляций с необозримым количеством архивного материала и т. д. смешивается с сообщениями в мессенджерах, уведомлениями, фото- и видеосъемкой для соцсетей, онлайн и офлайн обсуждением происходящего. Вместо недовольства по поводу «невозможности сосредоточиться» Бишоп предлагает принять эти условия как факт и осмыслить новую форму — рассеянного — зрительского внимания.

Gold

Что ни говори, но герменевтика многих текстов континентальной философии 20 века часто требует отваги (бокала вина). Попробую разобрать эту цитату для себя и для вас.

Видение художника - это больше не взгляд вовне, не простая "физико-оптическая" связь с миром. Мир уже не находится перед ним, данный в представлении: скорее, это сам художник рождается в вещах, как бы посредством концентрации, и возвращается к себе из видимого. Картина же в конечном счете может быть соотнесена с чем бы то ни было среди эмпирических вещей, только будучи уже до этого "самоизображающей", она может стать представлением, или изображением чего-либо, только будучи "представлением ничего", создавая "шкуру вещей", чтобы показать, как вещи делаются вещами, а мир - миром.
Морис Мерло-Понти «Око и дух», 1960

Понятно, что в начале Мерло-Понти критикует картезианский взгляд на зрение и механистическое понимание зрения (ранее по тексту он разбирает Декарта, который сравнивал глаз с палкой слепого). Также он отвергает классическую субъект-объектную дихотомию и говорит о взаимопроникновении видящего и видимого. Художник — не внешний наблюдатель, а часть мира. В целом наши тела и мир сотканы из одной плоти (его концепция la chair du monde). По Мерло-Понти вещи и мы взаимно определяем друг друга. У него все наше существование воплощенное. А раз мы изначально все из «плоти», то мы и ходим туда-сюда, из видящего в видимое и обратно.

Про картины: Мерло-Понти отбивается от того самого мимезиса, который мы с вами уже 2 или 3 раза обсуждали в книжном клубе. Вместо этого живопись создаёт саму видимость, показывает, как вообще возможно видеть. Показывает процесс явления мира сознанию. Короче, опять дух занимается самопознанием (кто сказал Гегель?).

Так как «плоть мира» — понятие, которое у Мерло-Понти следует отметить отдельно, оно — одно из центральных у него, оставляю ссылку на статью на эту тему.

Мы как раз эту книгу читаем в среду! Присоединяйтесь, если хотели и забыли. Last call :)

Дискуссия континентальных философов:

— Вы субъект...
— кто как...
— а как — кто? Мы живём после Гуссерля же;
— кто как или как кто, вы уже определитесь!
— сначала определите определенность..
— определенность ответственности мыслителя за собственный верстак даёт ему возможность осознать себя в социальном контексте!
— ну я не знаю, надо как-то с этим всем разобраться, конечно.
— в этом-то и есть моя ставка, мой спекулятивный идеализм.
— почему вы так называете это?
— смотрите, тут все довольно просто: поле плоских онтологий имеет позитивную кривизну.
— это Вы с потолка взяли?
— так в этом-то и фишка! Хороший потолок плоский. Концепты достигают верхнего предела.
— это очень странно.
— Вы говорите так, словно это что-то плохое...
— нет, я имею в виду, что должно быть вирдово! Вы выписали себе в вирдовый поворот, но это совсем не странно. Вот в чем моя позиция.
— но ведь вирд не вертится, не так ли?
— Господи, что, что это за жест вы нам показываете?
— жест ставки на человека — но он больше себя не оправдывает, вот что мне нравится.
— откуда вести тогда отсчет ставок жестов разрывов абсолюта?
— это вполне ясно из моей работы: я предлагаю растворение человека в мозге.
— нет, работа хорошая у Вас, серьезная, систематическая — это я подчёркиваю. В ней интеллектуалы вызываются на ковер концепта. Но какую аргументативную силу в философии имеют ставки и жесты? Это вообще про философию или про театр, ипотеку или игорный дом?
— мой жест совершается в трансцендентальной структуре нечеловеческого мозга, в этом жесте человечество становится человеком, потому что мозг маленький, а абсолют большой.
— То есть в итоге человеческое растворяется в нечеловеческом, особенно Мейясу?
— Вы совершенно верно все поняли.

*Аплодисменты*

Истинным художником является для него тот, кто открыт грядущему и способен предчувствовать будущее, идущее на смену настоящему. При этом Хайдеггер ожидает от будущего — и в этом ожидании он солидарен с большинством своих современников (текст был написан им в 1935-1936 годах) – не стабильности, а перемен, не непрерывности, а слома, не инерции, а события.

Гройс о Хайдеггере

Классный получился фильм у Вима Вендерса.

«Как можно писать просто поле, когда по нему уже проехал танк»
(Цитата не дословная, пишу по памяти уже после кино)

Анекдот дня.

Здесь чрезвычайно вредит понятие «равноценности людей перед Богом»: налагается запрет на поступки и убежде­ния, которые сами по себе составляют прерогативу яркой, удавшейся натуры, - будто они по самой природе своей не­ достойны человека. Тенденция сильного человека огульно опорочена - выдвижением средств защиты слабейших (сла­бейших и по отношению к ним самим) в роли ценностной нормы.

Путаница заходит так глубоко, что как раз великие вир­туозы жизни (чье самовластие являет разительнейший кон­траст развратникам и «распутникам») клеймятся самыми позорными именами. Еще и сегодня считают нужным по­рицать какого-нибудь Чезаре Борджа: курам на смех. Цер­ковь предавала отлучению германских императоров за их пороки: точно монах или священник вправе был соваться со своим мнением о том, чего смел требовать от себя чело­век вроде Фридриха Второго. Дон Жуана отправляют в ад: замечательная наивность! Вы обратили внимание, что на небесах никого из интересных людей нет?.. Это так, намек девушкам, где им легче всего найти свое счастье...

Ницше, "Воля к власти", 871