Электорат Стрелкова значительно меньше, чем мог бы быть у Пригожина
Конечно, мы достаточно быстро узнаем, является ли Стрелков предвыборным проектом или это его личная инициатива. Следствие по его делу закончено, как и следствие по делу Бориса Кагарлицкого*, — напомню, что они были арестованы примерно в одно время. И по результатам их приговоров (поскольку их проводят военные суды, эти решения будут вынесены достаточно быстро) фактически до конца года будет понятно, осуждён ли Стрелков или нет.
Если Стрелков не будет осуждён (например, отделается штрафом или ещё чем-то, что даст ему возможность участвовать в выборах), то можно будет воспринимать его как некий предвыборный проект.
При лучшем стечении обстоятельств Стрелков может рассчитывать на электорат «рассерженных патриотов». Конечно, он значительно меньше, чем мог бы быть у Евгения Пригожина. Напомню, что в лучшие времена Пригожину показывали где-то порядка 40% одобрения и порядка 3% узнаваемости и поддержки без подсказки на федеральном уровне. Это те рейтинги, где у президента Путина было порядка 30%, а вторые-третьи места занимали Пригожин и Навальный**.
Условно говоря, Стрелков мог бы играть на этом поле, но он набирает существенно меньше, потому что у него меньше узнаваемость, более радикальный взгляд — Пригожин не критиковал Путина и Кремль, а Стрелков критикует, и так далее. Но, собственно, именно это и требуется, поскольку «рассерженные патриоты» стали скорее костью в горле, чем попутчиками, а уж тем более союзниками власти. Разумеется, нужен кандидат, который аккумулирует их голоса, возьмёт на себя повестку, но при этом по разным причинам не сможет много набрать.
Стрелкову это, конечно, сложно, потому что кроме YouTube-узнаваемости, есть достаточно фрагментарное знание о нём как о некоем человеке, который участвовал в «Русской весне». При этом есть ряд технических сложностей: например, если он выдвинется, не очень понятно, какое имя будет указано в бюллетене — Стрелков или Гиркин, а кто такой Гиркин, не все знают в России.
Есть ещё масса других сложностей плюс критика Путина. Всё-таки даже «рассерженные патриоты» склонны видеть врагов где-то в бюрократии, но не в президенте. А Стрелков — более прямой в плане критики, что может оттолкнуть от него более лоялистский электорат.
В целом о политических перспективах Стрелкова сложно сказать. Как и у многих других схожих блогеров, которых долго не трогали, но которые при этом власть критиковали (профессор Соловей*, Стрелков и многие другие), — не очень понятно, как говорится по-русски, кто их «крыша». Если Стрелков это проект с определённой «крышей», которая позволяла ему вести стримы до его «посадки», то он отделается лёгким испугом, а не реальным сроком; тогда перспективы у него в принципе остаются. Всегда нужны люди на ультраправом националистическом фланге, которые могли бы аккумулировать и канализировать на себя некий протест.
С другой стороны, сам по себе Стрелков, конечно, поиздержался в плане имиджа. Сейчас не очень понятно, где его место в системе координат: то ли на фронтах, откуда он ушёл, то ли в тюрьме как мученика, то ли где-то на пенсии за. Он повторяет судьбу, схожую с Рогозиным, который тоже из яркого оппозиционера стал чиновником, а потом и вовсе потерялся в космосе, как Майор Том в песне Дэвида Боуи.
В целом перспектива Стрелкова туманная. Есть ощущение, что он уже человек из прошлого. Если всё-таки окажется, что интрига и авантюра с президентскими выборами — его личная инициатива, то, скорее всего, она может стать одной из последних в его карьере.
* Признан иностранным агентом Минюстом РФ.
** Внесен в список террористов и экстремистов.

Кадры, которые мы потеряли. Дефицит кадров в регионах продолжает нарастать. Актуальные исследования и социология подтверждают, что спрос на квалифицированных работников в национальной экономике продолжит расти опережающими предложение темпами.

По прогнозу Агентства трансформации и развития экономики (АТРЭ), к 2030 году количество трудоспособного населения увеличится на 3,1 млн человек, однако это не покрывает даже сложившегося на данный момент дефицита кадров в экономике. Так, количество только штатных незанятых вакансий в 2023 году составляет 2,3 млн человек, при этом реальная цифра , по меньшей мере, 1,5-2 раза выше.

Дефицит кадров становится повсеместной проблемой, которая затрагивает львиную долю отраслей экономики. Депрессивные регионы не располагают каким-либо эффективным инструментарием для решения кадрового вопроса. Очевидно, что старт СВО и формирование подразделений на контрактной основе перетянули часть работников из гражданского сектора. Кроме того, активизация оборонно-промышленного комплекса также переструктурировала рынок труда в стране. Отдельная проблема, которую изначально власти разного уровня всячески вербально пытались девальвировать – релокация IT-специалистов. Часть уехавших действительно вернулась на родину, однако процент «невозвращенцев» в этом секторе, судя по всему, действительно внушителен. При этом потеря даже одного высококвалифицированного специалиста в данном сегменте экономики зачастую является чувствительным.

Региональные программы, призванные решить кадровый дефицит, пока не приносят ощутимого результата. Это и понятно: власти субъектов на сегодняшний день не обладают даже элементарным видением образа будущего: краткосрочные перспективы развития представляются весьма туманными. Попытки отдельных регионов оседлать ОПК в качестве основного экономического драйвера вряд ли окажутся эффективными на средней и длинной дистанции. Важный вопрос: готов ли рынок к тому, что после окончания СВО такое количество работников, какое в последние месяцы приняли предприятия оборонки, вряд ли окажется востребованным? Куда отправятся все эти люди?

На мой взгляд, вполне разумными видятся предложения, озвученные АТРЭ: в организации полагают, что ключевой способ
сбалансировать рынок труда сегодня - активно заниматься переобучением и дообучением населения. Согласно имеющимся оценкам, в общей сложности к 2030 году можно провести через такие программы более 25 млн человек. В ином случае экономика страны рискует оказаться в патовой ситуации: с одной стороны - огромные кадровые бреши, с другой – не менее огромный трудовой резерв, который по объективным причинам не способен их заполнить.

Если бы не разрушенный дом и массовое отравление наркотиками, то об Астрахани (в текущих-то условиях) никто бы и не вспомнил. А кто уж там мэр, никто бы и не узнал никогда. Полумордвинов в одночасье стал звездой. Хотя вряд ли путь к славе он представлял себе именно так.

Хрестоматийный, конечно, персонаж. Его выключи завтра из системы управления Астраханью, заметят в лучшем случае к новому году, когда в приемной скопятся подарочные бутылки. Такого безликого чиновника и в жертву принести не жалко — в конце концов после двух трагедий подряд астраханцам нужно же на кого-то свой гнев выместить.

А клип, кстати, зачетный — народная любовь как она есть.

В Курчатов, на строительную площадку Курской АЭС-2, доставили корпус реактора для второго энергоблока. Событие вроде бы рядовое, но только на первый взгляд. Это пятый реактор, который отгрузили в этом году с волгодонского "Атоммаша". Пока это абсолютный рекорд, советский максимум был три корпуса за год. 

Почему это важно? Корпус реактора является самым узким местом для проектов сооружения АЭС. Бетон, арматуру, электротехническое оборудование и даже турбины делают многие, почти по всем позициям есть альтернативные поставщики. А корпуса атомных реакторов способно производить счетное число предприятий во всем мире.

Караван идет со скоростью самого медленного верблюда и, проще говоря, вы способны построить ровно столько блоков АЭС, сколько способны произвести реакторов для них. Пять корпусов в год - пять энергоблоков в год, пятьдесят за десять лет, сто за двадцать – это теперь доказанная максимальная мощность Росатома по доступным темпам сооружения АЭС. Планы пока меньше этой планки. Тридцать энергоблоков в России до 2045 года и столько же за рубежом.

Понятно, что не все сводится к возможностям атомного машиностроения, есть еще и строительный комплекс, который должен научиться строить АЭС быстро и ритмично. Затягивание сроков строительства АЭС – это одна из главных проблем атомной энергетики. Французы и американцы строят свои атомные блоки по двадцать лет. У Росатома получается быстрее, ну и тут есть куда расти. Советский рекорд составлял четыре года, он, кстати был достигнут на Запорожской АЭС.

Росатом и здесь постепенно приближается к лучшим советским достижениям. 
Первый бетон на строительстве первого энергоблока курской АЭС-2 был залит в 2018 году, ввод эксплуатацию по плану в 2025, но пока строительство идет с серьезным опережением графика и проект будет завершен на год раньше. Тоже маленькая сенсация – в строительной отрасли «сдвижки вправо» являются негласным стандартом, а тут Росатом демонстрирует нечто невиданное: способность двигать график строительства «влево».

В общем, на наших глазах незаметно происходит по-настоящему важное событие. Росатом за исторически ничтожный срок превратился из ателье, бутика единичных эксклюзивных проектов, в мегафабрику - поточный конвейер серийных атомных проектов. Уже сегодня по данным МАГАТЭ он является абсолютным мировым лидером по сооружению АЭС. То, что вчера было рекордом, сегодня – нижняя планка компетенций российской атомной отрасли.

Не хайпом единым. Перенасыщение внутриполитической повестки нестандартными, а подчас и по-настоящему фриковыми инициативами не выглядит случайным. Коллеги справедливо обратили внимание, что зачастую объединяющим фактором этой лавины идей и законодательных предложений становится их тотальная непроработанность на уровне экспертных заключений и общественного обсуждения. Полагаю, что тренд на экзотические вбросы в публичное пространство имеет под собой вполне рациональные причины, потому и списывать всё на повсеместное помешательство было бы неправильным.

Во-первых, политистеблишмент по всему миру уже давно переживает фазу политического популизма: именно политики-популисты сегодня пользуются популярностью и даже с успехом побеждают на выборах разного уровня. В России происходят схожие процессы, хотя, пожалуй, в несколько гиперболизированном виде. Отсюда и идеи провести партийный съезд в Грозном, сажать за склонение к абортам, заменить иностранные вывески. Потенциал этого источника еще не исчерпан: думается, уже на подходе представляющаяся вполне скрепной идея запрета продажи презервативов. Хотя в самом хайпе нет ничего плохого, если он привлекает внимание к по-настоящему важным проблемам.

Во-вторых, депутатский корпус действительно всячески пытается продуцировать широкий спектр идей, пытаясь «попасть в струю» - угадать настроения в высших эшелонах власти, нащупать новые драйверы общественного движения. Пока такого понимания в тусовке политических акторов нет: потому и наблюдается поток странных идей. Чаще всего они и вправду не имеют под собой экспертных заключений, потому как и авторы, судя по всему, расценивают их не более чем вбросы для зондажа настроений высшего руководства.

В-третьих, можно предположить, что в этом круговороте идей попадаются и те, которые запускаются от лица какой-нибудь облдумы, чтобы понять общественные настроения. Если социум отреагирует негативно, то какой тут спрос с местных законодателей? Погорячились, провинциалы, недоработали.

В-четвертых, подобная модель автоматически девальвирует работу законодательного корпуса, ровно также обесценивая и избирательный процесс. Фактически невольно рождается понимание того, что «они там наверху всякой ерундой занимаются, мы в этом участвовать не хотим». При том, что часто люди так говорят даже в отношении каких-то общественно значимых тем, например, снижения госпошлин или риски отравления некачественными продуктами.

В-пятых, подобная повестка достаточно эффективно размывает актуальные угрозы и вызовы, в числе которых и падение уровня жизни, и продолжающийся рост цен. Однако в фокусе внимания оказываются идеи вроде той, чтобы перенести столицу в куда-нибудь в Урюпинск.

Снег на голову. Снегопады, обрушившиеся в конце ноября на ряд регионов Поволжья, не только парализовали дорожное движение, но и стали по сути важным стресс-тестом для городских и региональных властей. Подобные природные катаклизмы – не редкость для нашей страны, фактически они происходят каждый осенне-зимний сезон. Однако в этот раз реакция властей на местах оказалась максимально оперативной и развернутой.

Например, в Самарской области сформировали специальный штаб по борьбе с последствиями непогоды, глава региона Дмитрий Азаров потребовал усилить контроль за состоянием дорог. Руководитель соседней Ульяновской области Алексей Русских потребовал задействовать в уборке снега всю технику, которая есть в регионе. Он также порекомендовал администрации областного центра обратиться за содействием к крупным строительным компаниям, указав, что «такой опыт есть». Глава Пензенской области Олег Мельниченко раскритиковал организацию работы по уборке снега, сообщив, что от жителей поступили десятки жалоб на эту тему.

Особое внимание региональных руководителей к уборке снега вряд ли можно считать случайным. На старте нового большого политического сезона главам регионов поставлена задача всячески купировать общественное недовольство. Между тем, снегопады, которые традиционно вызывают дорожные заторы, а также приводят к иным неудобствам, становятся в зимний период едва ли не ключевым социальным раздражителем. Если прежде руководители на местах достаточно формально подходили к этим вопросам, пытаясь вписать их в формулу «у природы нет плохой погоды», то в актуальном политическом контексте региональные и муниципальные власти демонстрируют особое рвение в борьбе со стихией. Снежные стресс-тесты в нынешних условиях вполне могут привести к кадровым решениям и тотальному аудиту дорожного хозяйства со всеми вытекающими последствиями.

Коллеги справедливо обращали внимание, что еще в первой половине ноября многие губернаторы усилили критику в адрес мэров городов и коммунальных служб за плохую уборку снега. Отмечалось, в частности, что качество уборки снега, как показывают данные аналитики ЦУР, имеет значение с точки зрения общественных настроений в крупных городах в силу очевидных причин. При этом губернаторы обычно реагируют на обширное недовольство и выступают с позиций интересов простых горожан.

Можно ожидать, что ближайшие два месяца главы регионов будут инициировать отставки руководителей муниципалитетов именно по причине проблем с уборкой снега. Проводимые в прошлом году социиследования показали, что хуже всего такие работы проводились в Санкт-Петербурге и Волгограде. При этом лучше всего снег, по оценкам опрошенных, убирали в Красноярске, Казани и Омске. Таким образом, погодные катаклизмы сегодня становятся одним из серьезных внутриполитических факторов, с которым больше нельзя не считаться.

Полномочия в обмен на обязательства. Коллеги из «Незыгаря» справедливо обращают внимание на то, что уровень неудовлетворенности социальной политикой (речь, прежде всего, про здравоохранение, а также поддержку малоимущих слоев населения) в совокупности с проблемами ЖКХ имеет отчетливый потенциал дальнейшего роста. В условиях консолидации вокруг действующей власти, нейтрализации несистемной оппозиции и негласного «пакта ненападении», заключенного с оппозицией системной, на первый план выходят проблемы социально-экономического характера. Федеральный центр неоднократно подчеркивал, что и экономические, и социальные обязательства должны выполняться в прежнем режиме, ровно также должны реализовываться и инициированные ранее крупные инфраструктурные проекты.

Таким образом, губернаторы оказались в ситуации, которую во многом создали своими руками. С одной стороны, именно главы регионов поспешили использовать «фактор СВО» для решения целого комплекса собственных проблем: это и попытки под соусом стабилизации внутриполитической ситуации притушить активные межэлитные конфликты в субъектах, и желание «зачистить» потенциальных оппонентов, и стремление максимально иссушить медиаполе. Фактически Москва не стала активно препятствовать подобному рвению глав регионов, хотя федералы прекрасно понимали, что губернаторы, по сути, обнаружили рецепт комфортного выживания в новых условиях.

Однако плата за подобные послабления со стороны «поподзакрывшего» глаза федерального центра окажется неизбежной. Трудно не согласиться с коллегами, которые полагают, что в актуальных условиях видится вполне целесообразным повысить ответственность глав регионов за экономическую и социальную политику в регионах.

Получается, что губернаторы, неформально забравшие часть полномочий, в нагрузку получили обязательства социально-экономическую стабильность и купировать возможные потрясения. Можно предположить, что на пороге президентской кампании выполнение данных задач окажется главными kpi региональных управленцев, невыполнение которых вполне может проявиться в виде очередной масштабной ротации. Правда, уже весной 2024 года.

Идеологический миф. Про патриотизм, согласно Салтыкову-Щедрину (пока не запрещен в РФ), говорят тогда, когда проворовались. Про идеологию говорят тогда, когда у власти заканчиваются какие-то внятные смыслы. РФ долгое время выживала политически именно на хрупком фундаменте неопределённости и потсмодернизма. Образа будущего у нас нет, ровно по той причине, что любая фиксация той или иной идее нарушает баланс нашей спутанной системы, имеющей протеевский образ. Проще говоря, каждый видит в России что-то свое: кто-то живет в мифе советского прошлого, кто-то в великодержавности времен древних королей, а кто-то в фантастическом будущем. На деле же, почти любое действие имеет простую меркантильную составляющую, где та или иная великая идея используется в качестве красивой обертки или подслащенной пилюли. Как говорится, тут «все всё понимают».

Поэтому отсутствие идеологии – это не баг, а фича. Во-первых, любая идея – это конфликт. Любое слово требует пояснений и сразу же мы увидим, как разные группы по-разному трактуют одно и то же понятие. Тому свидетельство мгновенные срачи в любой среде, хоть либеральной, хоть патриотической, когда даже близкие по духу люди начинают спорить, как именно надо Родину любить. Во-вторых, идея не может быть фундаментом для эффективного управления. Мир идей неминуемо приводит любое государство к скорому финалу, так как условное светлое будущее вкупе с великим прошлым, обычно плохо бьются с реальностью настоящего. Такие государства могут ярко гореть или тихо тлеть какое-то время, но выгорание – неизбежно. И в постиндустриальную эпоху срок жизни таких государств сокращен до минимума, а впадение в «новое средневековье» - бесплодная попытка дважды войти в одну и ту же реку. В-третьих, идеология никому не нужна. То, о чем говорит тот же Бастрыкин – это не идеология, а просто циркуляр, согласно которому «силовикам» легче было бы делать свою работу, опираясь на какой-то свод принятых правил. «Правда – это то, что в данный момент считается правдой», - говорил друг Мюнхгаузена в одноименном фильме. Поэтому и Конституцию и возможность «закрепить» в ней идеологию, силовой блок воспринимает не как догмат, а как генеральное руководство к действию. Это просто попытка очертить рамку, кто тут друг, кто враг, а кто – так. Ну и какие то общие соображения, почему оно так в данный конкретный момент. Большевики поступали точно также, на каждом новом съезде оперативно меняя парадигму. Вчера ты – пламенный революционер, а сегодня – шпион всех разведок и враг народа. Анекдот про змею, ломающую хребет вместе с линией партии – жиза, а не ирония.

Поэтому споры про идеологию – это симулякр, говоря по-бартовски, современный метаязыковой миф, коннотативная система, приписывающая объектам непрямые значения, и социализирующая их. Иными словами, попытка та самая попытка объяснить, что на данный момент считается правдой. И по праву этой новой правды отнять какой-нибудь ресурс у тех, кто это правду потерял. Например, олигархи из 90-х, они у нас сейчас как? Враги, друзья или попутчики? И если Швондер хочет отжать 5 комнат у профессора Преображенского, нужно ли ему каждый раз звонить Петру Александровичу или можно просто сказать, что «тот не любит пролетариат»? Или вот либералов уже приравняли к экстремистам, по сути, но не по бумаге. Так можно ли бить их на улице честному человеку? Вот Высоцкий же пел: «но друг и учитель — алкаш в бакалее — сказал, что семиты — простые евреи». И герой его песни бил их «спасал Россию», чему и сегодня жители некоторых регионов, заглянувших в двигатель Боинга, готовы последовать. Только вот идеология какого-нибудь «православия, самодержавия и народности», сразу вызовет у них вопрос, какой именно народности и почему именно православие?

Поэтому «государевы волки» хотят не столько идеологии, сколько декрета, согласно которому, хоть как-то проясняется наша запутанная стратегия «все всё понимают». Они как бы жалуются, что не все и не все, лучше – разъяснить и письменно. Потом, можно поменять, если надо. Пусть это и называется мета-идеологией, раз уж мы страна победившего постмодернизма.

Драйверы роста на фоне СВО. Мы уже подводили итоги трехлетнего управления одним из самых прифронтовых регионов – Белгородской областью. Сегодня Вячеслав Гладков провел пресс-конференцию, на которой рассказал о результатах своей работы. Интересно, что боевые действия не затормозили, а наоборот активизировали развитие экономки: область развивается, инвесторы, чувствуя поддержку главы, вкладываются в местную экономику, не только сохраняя рабочие места, но и наполняя налоговую базу – источник социальных обязательств. И показательный момент: Гладков подтвердил, что Белгородская область не отказывается от планов удвоить ВРП в два раза к 2030 год!

Прифронтовой статус не помешал бизнесу. В регионе остались все крупные компании, а новые инвесторы приходят потому, что губернатор создал систему гарантий и поддержки. Местное руководство работает с опорой на Правительство РФ, реализует практики институтов развития, таких как АСИ, подкрепляет их собственными возможностями. Приток инвесторов – это и итог усилий губернатора, но вместе с тем, выражение доверия лично ему. Гладков сумел стать фактором гарантий для бизнеса и это нашло отражение в итоговых цифрах роста региональной экономики.

О том, что федеральная власть требует от губернаторов научиться жить в условиях СВО, мы говорили ранее. Тема спецоперации рутинизировалась, стала перманентным фоном: мирная жизнь продолжается, экономика находится в поисках новых драйверов развития и эти две параллельные реальности приходится совмещать. В этом смысле белгородский кейс – один из самых интересных для губернаторского корпуса, да и в целом для страны. Государство должно найти новые возможности, а не стагнировать, хотя региональный истеблишмент поначалу пытался интуитивно реализовать сценарий «всё для фронта, всё для победы», согласно которому население должно затягивать пояса и настроиться на дальнейшее снижение уровня жизни. Сегодня такой подход исключен, так как есть опыт Белгородской области как сохранять развитие даже в самых сложных условиях, а это значит, что для руководства более отдаленных территорий фактор военных действий не может служить оправданием для проседания экономики.

Гладков одним из первых показал, что «экономический фронт» объявлен не менее важным и уж точно – приоритетным именно для глав субъектов. Тех, кто сумел адаптироваться к новым условиям, мы условно называем губернаторами 3.0, кто уже сегодня выработал собственные уникальные стратегии экономического развития. Гладков во многом интуитивно сформировал концепцию «мирной жизни в боевых условиях», что доказало его эталонное поведение в качестве регионального управленца эпохи СВО. Схожие стратегии проявляют и другие главы, каждый из которых делает поправку на свои территориальные особенности, например из соседних ЦФО: в Тамбовской области – ставка на АПК и программы переобучения специалистов, в Орловской области – развитие образовательных программ, в Ярославской области – центр по беспилотникам и т.д.

Но пока таких примеров немного. Большинство губернаторов по сложившейся привычке ждут сигналов от Москвы, надеясь, что именно оттуда придет методичка, что да как делать. Собственные стратегии развития по прежнему есть только у 20-30% глав, а остальные находятся в роли «ждунов», а «фактор СВО» используют только для решения собственных проблем, попытки под соусом стабилизации внутриполитической ситуации притушить активные межэлитные конфликты в субъектах, и желание «зачистить» потенциальных оппонентов. Но такой рецепт комфортного выживания в новых условиях в итоге может стать фактором угрозы для них, так как на пороге президентской кампании выполнение данных задач окажется главными KPI, невыполнение которых вполне может проявиться в виде очередного губернаторопада.

Вера вместо идеи. Нет никакой идеологии, разумеется. Есть постмодернистский косплей всего на свете, который теперь проецируется на наше русское поле экспериментов. То, о чем пишут коллеги – безусловно верно, но из управленческой оптики. Административная логика – это одно, а политическая – совсем другое. Идеология – это атрибут начальства, а вот политическая вера – это основание для существования страны.

От идей все устали еще в начале 90-х. Конечно, большинство цинично хапало, чем и создало воспетую Пелевиным идеологию «больших бабок». Миллиардеры долго пытались нанять какого-нибудь копирайтера, который придумает на коленке Большую русскую идею. Но хорошие идеологи тоже бросились зарабатывать деньги, а плохие кроме «православия, самодержавия и народности» ничего особо предложить не смогли, ни тогда, ни сейчас.

Это во многом спасло страну, вместо бредовых идей неопытное руководство работало через действие. Сделать нечто, что другой вынужден будет признать, вот что заменило власти идеологию. Удивительно, что люди, которые в 90-е жили вне идеологии, сегодня кинулись рассуждать о ее необходимости и предлагают ее смастерить как законопроект: примем в первом, во втором чтении, спустим вниз, но идеологии так не рождаются. Хуже того, так не появляется главного - веры в страну, а ее потребители представляются начальству некоей массой, готовой принять абсолютно любую идеологию.

Многие считают, что те же большевики изначально были заряжены какой-то идеологией, марксизмом. Но они как раз-таки были скорее политтехнологами и говорили: изучайте Россию. Кто сегодня изучает Россию, ВЦИОМ? Многообразие идейных конструкций налицо. Но никто не слышит друг друга. Может вот мы тут, в Телеграмме. Другой среды нет, хотя сильная идея нуждается в противнике. Но парадоксальным образом, страна сейчас не в состоянии запроса на идеологию. Ничего этого нет, а мы лишь наблюдаем деградацию публичной сферы. И даже не в силу подавления оппонентов, власть просто привыкла к циничной безыдейности общества, смирилась с ней.

Страна не идеологична, но есть ли разница между страной и государством? В теории – огромна, а на практике – нет. Государство — это всего лишь ткань системы, тогда как Россия выше государства. И главная идея в целом давно сложилась. Внутри суверенной страны — суверенный, то есть свободный человек. Независимая Россия задохнется, став несвободной, поработить ее нельзя. Но риск как раз во внутренних «освободителях». Систематизация политики часто убивает ее здравый смысл, доктрина порождает борьбу и смуту. Избегая полемики, недоговаривая, власти удавалось долго удерживать страну от края пропасти. Но что теперь?

Вместо идеологии можно было бы заняться чем-то более полезным и долгосрочным. Сформулировать новые задачи и их решать. Как, например, сделать, чтобы «царствовала правда в судах», проблема, сформулированная царем Александром, не решена до сих пор. Может ли у суд стать справедливым и независимым? Или мы всегда будем бессудной страной? Или как создать полицию с человеческим лицом, чтобы бандит не был нам милее?

Отсутствие идейного спора разлагает нас. Поколение за поколением не обсуждают того, что на самом деле происходит. Что нынешние требователи идеологии? Посмеиваться с видом превосходства легко. Но чего же вы все-таки хотите, давайте, расскажите, а еще лучше — сделайте.

Внутренний туризм: что с ним не так? В изменившемся социально-политическом и экономическом контексте внутренний туризм становится одним из важных драйверов регионального развития. В 2020 году ЦРРП совместно с ВЦИОМ делали исследование о развитии отрасли. Согласно сегодняшним прогнозам в 2024 году турпоток в регионы продолжит расти: многие зарубежные направления остаются закрытыми, кроме того, россияне все чаще опасаются дальних путешествий по причине высокого уровня геополитической эскалации.

Между тем, развитие внутреннего туризма стопорится по ряду объективных причин. Первая – инфраструктурные проблемы, с которыми субъекты не в состоянии справиться. Регионы остро нуждаются в качественных культурных пространствах, логистически продуманных маршрутах и средствах размещения – под таковыми в первую очередь понимаются отели уровня 4 и 5 звезд. Данный комплекс проблем одинаков и для Центральной России, и для Поволжья, и для Алтая. Региональные власти и бизнес попытались перехватить туристические потоки, однако столкнулись с невозможностью их качественного освоения. Нынешняя конъюнктура диктует необходимость строительства качественных гостиниц, однако инвесторы в большинстве своем не идут на вложения с окупаемостью сроком 15-20 лет, не понимая образа будущего.

В большинстве регионов по-прежнему не решен дорожный вопрос. Так, федеральные власти признают ухудшение состояния федеральной дорожной сети за последние три года. В 2020 году 85 процентов федеральных дорог находилось в нормативном состоянии, а в 2023 году показатель упал до 73 процентов. Еще более острые проблемы наблюдаются в региональной сети.
Культурные пространства регионов также нуждаются в ребрендинге: однако чаще всего у властей не находится на это ресурсов.

Вторая причина, по которой внутренний туризм по-прежнему ощутимо буксует, заключается в дефиците смыслов. Власти субъектов не понимают, что может привлечь россиян в их регионы, как создавать туристические магниты и точки притяжения. Например, власти Ульяновской области на протяжении длительного времени тешили себя надеждами на массовое привлечение китайцев на родину Владимира Ленина. Казалось бы, геополитическая ситуация радикально поменялась, разворот на Восток вроде бы случился, однако миллионы граждан КНР не торопятся посещать Дом-музей вождя мирового пролетариата и легендарный Ленинский Мемориал.

Иной пример – Чебоксары. Местные власти сумели европеизировать со знаком плюс столицу Чувашии. Волжская набережная стала самой настоящей визитной карточкой города: она не выглядит местечковым проектом. Интересное решение в плане повышения туристической привлекательности сумели найти власти Тамбовской области. Отныне регион прочно ассоциируется с композитором Сергеем Рахманиновым. Например, одним из главных событий летнего сезона на Тамбовщине стало проведение всероссийского фестиваля «Весь Рахманинов» . Спрос на поездки в регион в этот период вырос на 50%. Празднование юбилея композитора также повлияло на многие аспекты жизни в Тамбовской области. В частности, произошла активизация реконструкции областной филармонии, тамбовские культурные события обсуждались спикером Совете Федерации.

К сожалению, подобных кейсов пока немного: их можно пересчитать по пальцам. Задача регионов сегодня – не упустить шанс, который им подарила геополитическая ситуация.

Вот вам и образ будущего. Использование ИИ в региональной политике – это вполне реальная цель программы цифровизации РФ. Когда Комарова говорит о замене губернаторов на нейросети, она говорит скорее о переформатировании системы управления в будущем. Это действительно так, когда муниципалитеты и регионы отработают простые задачи (бюджетные траты, типовые задачи и т.д.) с обучаемой нейросетью, то замена части министерств и ведомств на аналогичные алгоритмы – неизбежный шаг. Конечно, органы власти никуда не денутся, но вот их функционал будет соответствующим образом передан более эффективному ИИ, как это уже происходит в частных компаниях и ГК. Замена губернатора ИИ – это уже политический шаг, который будет зависеть от того, при какой Конституции мы будем жить в этом недалеком будущем. Если по ней и вправду «есть Президент и хватит», то РФ и вправду может впасть в очередную антиутопию, где народами будет править небольшая прослойка элит с опорой на нейросети, а в будущем власть может перейти и самому ИИ.

Губернаторское подкрепление. Глава Омской области Виталий Хоценко сегодня торжественно дал старт работе нового газопровода, который позволит пользоваться газом жителям 3000 домов и квартир. Казалось бы, рядовое событие из рабочей жизни губернатора, но – как всегда! – очень важен контекст. Информация о нем появляется в ТГ-канале губернатора с разницей в час с вестью о том, что он избран секретарем регионального отделения «Единой России». А на открытии газопровода присутствуют не только член правления «Газпрома» Владимир Марков и генеральный директор «Газпром межрегионгаза» Сергей Густов, но и секретарь генерального совета "Единой России" Андрей Турчак.

Эти два события, безусловно, нужно рассматривать в связке. Хоценко открыл не просто участок газопровода, а такой, который вывел Омскую область в лидеры по газификации в Сибири, - это отдельно подчеркивает Турчак. Рейтинг партии в регионе существенно ниже, чем рейтинг лично губернатора. Открывая газопровод не только в качестве губернатора, но и в качестве секретаря реготделения ЕР, Хоценко автоматически делится своим рейтингом, он укрепляет партию содержательными проектами. Это совмещение двух событий должно создать прочную ассоциацию «партия/губернатор» в головах избирателей. Уверен, что в дальнейшем подобные эффектные открытия, завершения, презентации будут использоваться в том числе и для укрепления этой ассоциации.

Укрепление же «Единой России» важно перед президентскими выборами, потому что работать с электоратом предстоит по разным каналам, в том числе – партийным. Открытие важного для региона газопровода губернатором в новом, дополнительном, статусе, должно показать, что он умеет использовать различные имеющиеся ресурсы для реализации президентских задач. В данном случае – по газификации. Он способен как договориться с большой корпорацией, так и обратиться к товарищам по партии при необходимости. Эта связка «губернатор-партия-президент» будет иметь большое значение в марте следующего года. По сути, мы видим пример лоббизма со знаком плюс.

Опять же – привлечение федеральных руководителей партии к решению социально-экономических проблем региона показывает, что Хоценко может, умеет и хочет совмещать партийную и государственную работу. Это во многом сигнал, обращенный внутрь ЕР: он демонстрирует, что не будет относиться к партийным обязанностям формально.

🌐Специально для "Кремлевского безБашенника" -

политолог Илья Гращенков (Телеграм-канал The Гращенков)

Опасная идеология в безыдейной стране

Главная политическая тема недели – зондаж темы идеологии. Нужна ли она России или нет? Лично я считаю, что не только не нужна, но и очень вредна. Зато стране ощутимо не хватает свежих и мотивирующих идей. Так же не хватает пространства для политического разговора, а желание навязать РФ какую-то господствующую, архаичную и простецкую идеологию может привести элиты и общество к острому конфликту. Лучше уж простые яркие идеи, которые позволяют построить свою суверенную IKEA.

То, что те же силовики называют идеологией, на самом деле является лишь методом функционирования власти. Идеология объясняет власть, но не является ею. Метод – это способ сохранения и выживания, но не содержания власти. Набор тех методов, которые «на ощупь» применяет Система РФ, с одной стороны решая ключевую проблему – выживания, а с другой – ставя целью развитие, всегда был более гибким и эффективным, чем некая идеологическая конструкция (последняя ушла вместе с СССР в несбыточное светлое будущее). Всем, желающим «очень простой идеологии», важно различать отличия власти и государства, хотя многие хотели бы все упростить до примитивного самодержавия (желательно – не просвещённого).

Государство – архитектура институтов, которая у нас находится в несколько недостроенном состоянии. Власть – действие, которое проявляют различные группы и коалиции («башни» или отдельные субъекты), но де-факто может проявить любой человек, например, охранник, не пускающий вас в здание. Но «атомы» власти не являются государством. В последние годы ее источников становится все больше, даже на фоне «сплочения вокруг флага», при этом государство все больше уходит в тень.

Поэтому натягивать идеологическую сову на властный глобус – опасно. Сегодня важнее нормализовать государство, вместо того, чтобы петь гимны. В свое время у нас сложилась та самая «технология власти», обладающая протеевской переменчивой метаидеологией, которая лучше всего обеспечивала выживание. При этом за 10-15 лет «тучных нулевых» такой подход показал и возможность развития. Возможно, как раз потому, что технология не уникальна, на чем-то подобном строились схожие системы управления Сербии, Венгрии, Польши, да и многих других постсоветских государств.

Сегодня России не хватает идей, а не идеологии. Чего-то позитивного, что стимулировало бы людей к жизни и развитию. И это не какие-то великие идеи, от которых опять можно надорваться. Например, кто-то грезит словом «империя», хотя кроме привкуса архаичности этот латинизм часто подталкивает к выбору ошибочных стратегий, которые помогают странам остаться без штанов. Тот же СССР был не столько империей, сколько частью исторического процесса. Мы же рискуем утратить это колоссальное наследие, излишне фокусируясь на имперском компоненте. Тот же Евросоюз — это либерализованная модель СССР, которую продвигал Горбачев, добровольный союз наций, объединенных единой политической верой, общим рынком и бюрократией. Излишнее внимание к меньшинствам, которое так будоражит наших охранителей – тоже советский принцип, на самом деле. Политика привилегированного развития малых наций, например. Британская империя не вкладывалась в опережающее развитие тех, кого завоевывала, а советская — вкладывалась. США начали использовать этот ход лишь в 1960-е годы, для профилактики чернокожей революции – прототипа BLM. Та самая политика позитивного неравенства в пользу меньшинства - именно таков был принцип советской государственности. Так что нам нужны новые яркие идеи, а не простенькие идеологии из политического Fixprice, где услужливые и низкобюджетные копирайтеры готовы подсунуть нам нечто второй свежести.

#ФСПП2023

29 ноября в 17:30 на XIII Форуме специалистов политических профессий состоится специальное заседание Экспертного клуба «Регион»:
«Большой избирательный цикл 2024-2026: партии как генераторы повестки и основа политической системы»

Участники дискуссии:
1. Дмитрий Орлов, генеральный директор Агентства политических и экономических коммуникаций (модератор)
2. Андрей Парфенов, руководитель Центрального МКС партии «Единая Россия», депутат Государственной думы
3. Сергей Обухов, секретарь ЦК КПРФ, депутат Государственной думы
4. Станислав Наумов, заместитель руководителя фракции ЛДПР в Государственной думе
5. Дмитрий Гусев, первый заместитель руководителя фракции «Справедливая Россия» в Государственной думе
6. Илья Гращенков, генеральный директор Центра развития региональной политики
7. Ярослав Игнатовский, генеральный директор аналитического центра «Политген»

Вопросы для обсуждения:
1. Социальные группы и электоральные ниши: как их соотношение и динамика повлияют на ход кампаний?
2. Партии перестают быть идеологическими - верно ли это? Какую повестку они должны генерировать в кампании-2026?
3. Четыре интриги выборов-2026:
- Останется ли КПРФ «второй» партией?
- Сохранит ли ЛДПР свою роль при ослабевающем «факторе Жириновского»?
- Останется ли в Думе «Справедливая Россия»?
- Пройдут ли в Думу вновь «Новые люди»?
4. Легитимность, участие, абсентеизм: что главное?
5. Региональная специфика большого избирательного цикла: как определить?

Курский губернатор Роман Старовойт оказался самым «устойчивым»

В преддверие ЕДГ-2024 «Минченко Консалтинг» опубликовал рейтинги устойчивости губернаторов. Интересно, что глава Курской области оказался на первом месте в рейтинге готовности к ЕДГ-2024. Как отмечает политолог Владимир Слатинов, «Роман Старовойт занял ПЕРВОЕ место, иначе говоря, среди инкумбентов (действующих глав, что могут выйти на выборы в следующем году) его положение наиболее устойчивое».

Эксперты оценили не только высокий уровень политического менеджмента Курского губернатора, но и отсутствие региональных или федеральных конфликтов. А учитывая приезд Владимира Путина на 80-летие Курской битвы, к лучшему в рейтинге явно присматриваются в федеральном центре.

Стоит отметить, что Роман Старовойт вошел и в пятерку сильнейших губернаторов ЦФО. Столь высокое положение в таблице у главы региона, находящегося по соседству с СВО, может стать не только примером для соседних субъектов, но и показателем для Кремля. А если добавить сюда запуск реформы общественного транспорта (которую уже можно назвать одной из передовых в стране) в совокупности со стабильной социально-экономической ситуацией в регионе «на границе», получается хороший задел для нового назначения Старовойта. Тем более, что следующий выборный сезон играет огромную роль для страны.

Телеграмм – это во многом и есть общественное мнение. 50 млн. пользователей, 30% из которых – россияне, а русскоговорящей аудитории – более половины. Из этой аудитории политический сегмент телеги наиболее читаемый и влиятельный (новости – 85%, политика – 58%). Ну и самое главное, что это – премиальная аудитория. Читает не только условная элита (чиновники, бизнесмены, журналисты и т.д.), но и суперэлита – 1% людей реально принимающих решения и даже супер-супер элита (может 100 человек, но тем не менее).

На разных площадках телеги формируются и обсуждаются точки зрения. Сегодня альтернативных площадок почти нет, даже СМИ – либо ангажированы той или иной стороной, либо просто не могут себе позволить хотя бы завуалированной критики. Оно и понятно, СМИ – нужны бюджеты, а значит, кто танцует, тот и кормит. Телега в этом плане намного проще. И самое главное – эффективнее. Именно поэтому вокруг телеграмм-каналов сложился вполне успешный рынок и как на любом рынке – начались конфликты (как водится в России, с подключением своих ресурсов, в т.ч. и силовых).

Поэтому когда говорят про зачистку Телеграмма, то это не совсем верно. В основном действуют вполне рыночные технологии конкуренции, традиционно жестокие и с использованием всех возможных методов. Разумеется, устанавливается определенный контроль, обновляются правила игры, как это было и на рынке СМИ в 90-е, а затем нулевые. Поэтому хорошо, что на чрезмерную жесткость силовиков, сообществу получается дать ответ. Это ведь логично, что все игроки прощупывают рамки дозволенного. И если реакции общества нет, то ее не будет и у атакующей стороны и наоборот. В СМИ были аналогичные примеры, то же «дело Голунова», за которого «вписались» и в итоге – не только отбили, но и вместе с практикой подобных наездов.

Возвращаясь к теме общественного мнения. Оно есть и никуда не денется. Влияние через Телеграмм идет и на широкие массы. Люди смотрят телевизор, там – телеэксперты, но сами эти эксперты такие же читатели тг-каналов. В итоге какой-то процент мнений доходит и до ширнармасс. При этом, в телеграмме высок процент важной информации для «продвинутых» граждан, тех кто интересуется политикой. И тех, кто этот запрос удовлетворяет – журналисты, блогеры, писатели, лидеры мнений.

Плохой хороший кредит. Закредитованность россиян и ожидания гиперинфляции становятся серьезными вызовами для власти. «Незыгарь» ссылается на недавнее выступление руководителя департамента финансовой стабильности ЦБ – было заявлено, что доля заемщиков, у которых на выплаты уходит более 80% от их доходов, выросла с 20% в начале пандемии до 47% в третьем квартале 2023 г. Причем за это же время доля заемщиков с низким первоначальным взносом, до 20%, выросла с 30% до более 50%.

Очевидно, что в актуальных экономических условиях тревожность финансовых властей не может не возрастать: по данным ЦБ, в основном растет число заемщиков, которые имеют три кредита и более (сейчас их 11,2 млн человек). Это красноречиво говорит о том, что рост кредитования сопровождается увеличением закредитованности граждан. Согласно официальным данным, за год количество заемщиков, имеющих три кредита и более, увеличилось на 2,2 млн человек, а только один кредит последние полтора года стабильно имеют около 21 млн заемщиков. На 1 июля 2023 года доля заемщиков, имеющих три кредита и более, составила 47% (годом ранее - 41%). По данным регулятора, задолженность граждан, имеющих только заем МФО, за год выросла на 34 млрд рублей (+33%), взявших заем МФО и банковский кредит - на 173 млрд рублей (+11%).

Важен и другой показатель: если несколько лет назад практически вся ипотека выдавалась на срок до 25 лет, то сегодня доля ипотеки на срок свыше 25 лет составляет почти до 50%, таким образом, плановый срок погашения приходится на пенсионный возраст заемщика. Кроме того, почти вдвое выросла доля ипотечных кредитов у заемщиков, по которым фиксировался факт получения крупного кредита за три месяца до ипотеки, направляемого, вероятно, на первоначальный взнос.

На данный тренд накладывается и другой: так, несмотря на дефицит труда, компании, судя по всему, уже не могут достаточно быстро повышать оплату труда. По оценкам Центра макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования (ЦМАКП), минувшим летом вместе со скачком инфляции рост реальной зарплаты остановился и сменился сжатием (май: +1,3%, июнь: +0,3%, июль: -0,5%). Таким образом, речь идет о тенденции остановки роста заработных плат и переходе к временной стагнации реальной зарплаты.

Не следует забывать и о серьезной региональной дифференциации: уровень зарплат заметно отличается от региона к региону. Исходя из официальных данных, можно выделить следующие регионы, где средний уровень зарплаты в России самый высокий (превышает 100 тысяч рублей): Чукотский АО, Ямало-Ненецкий АО, Москва, Магаданская область, Ненецкий АО. Самые низкие средние заработки (в среднем до 40 тысяч рублей) зафиксированы в таких регионах: Ингушетия, Чечня, Дагестан, Кабардино-Балкария, Карачаево-Черкесия, Калмыкия.

Таким образом, кредитная нагрузка продолжит возрастать – госрегуляторы могут лишь усиливать отдельные фильтры, сужая сегмент получателей заемных средств. Однако риски массовых неплатежей в условиях экономической стагнации продолжат нарастать, в первую очередь в экономически депрессивных регионах. В этом и заключается пресловутая «вилка», с которой столкнулись власти: кредиты сегодня одновременно являются спасательным кругом и неподъемным грузом, который утягивает на дно.

Экология замедленного действия. Экологическая повестка очевидно становится все более взрывоопасной для региональных властей. Можно прогнозировать, что в контексте президентской кампании основные риски и угрозы будут сконцентрированы в плоскости экологической проблематики. В пользу такого сценария работает сразу несколько факторов.

Во-первых, случившаяся после начала СВО стерилизация медиаполя в регионах привела к отсечению львиной доли возможных для дискуссии тем. Вместе с тем консолидация вокруг власти, сужение общественно-политической повестки вылилось в новый вызов: фактически проблемы экологии стали одной из немногих «разрешенных» тем.
Во-вторых, экологическая проблематика на протяжении длительного времени не являлась приоритетной для региональных властей: чиновники на местах пытались либо не обращать внимания на возникающие в этой сфере проблемы, либо прикладывали усилия для их купирования, в том числе силовыми методами. В-третьих, очевидные попытки девальвировать экотему привели к обратному эффекту: данная проблематика приобретает все большее значение в актуальной повестке.

Горячие точки, связанные с экологическими проблемами, возникают все чаще. Например, на фоне протестов власти района Ивановской области не приняли проект строительства мусорного полигона. Так, жители Шуи и близлежащих населенных пунктов после общественных слушаний начали протестовать против появления полигона.

В Рязани активисты потребовали отставки губернатора на митинге в защиту исторического центра города. Активисты раскритиковали областную власть за лоббирование интересов застройщиков. Градозащитники, в частности, заявили, что прекратилась работа над проектом по созданию охранной зоны исторического центра Рязани. Местные жители с осени 2022 года добиваются отмены решения о строительстве многоэтажных домов на территории бывшего Шпалопропиточного завода рядом с Кремлем. По мнению протестующих, появление зданий разрушит историческую среду и ухудшит экологическую ситуацию в городе.

Сложный экологический кейс разворачивается в Алтайском крае. Там местное министерство природных ресурсов и экологии осудило организаторов митинга жителей села Павловска против строительства мусороперерабатывающего завода. По мнению чиновников, инициаторами протестов являются «манипулирующие местными людьми политики». В ответ организатор митинга и депутат Госдумы Мария Прусакова назвала это заявление Минприроды «политической агитацией за так называемый завод-полигон».

Очевидно, что региональным властям уже сегодня предстоит выработать стратегии реагирования на возникающие экологические протесты. Попытка девальвировать или недооценивать такие кейсы чревата для властей на местах самыми серьезными последствиями.