В такую жару морозца хочется

НОВОГОДНЯЯ ИСТОРИЯ

Мороз стоял не очень лютый,
И типа в тачке я не мерз
С какой-то девкой ебанутой,
Которую из клуба вез
 
Не то в Ногинск к плакучей маме,
Не то на Патрики ко мне
(Определиться милой даме
Мешал флакончик "Шардоне").

А клуб был загородный типа,
Ну, типо Москоу Кантри Клаб,
Я там какого-то Антипа
Побил в кругу вопящих баб.

Меня из клуба попросили,
А дева следом топ-топ-топ:
Вы не в Москву, пардон? А фигли,
Давай садись уже, микроб.

У девы тоже не сложилось -
Жених стал мять ее подруг,
А тут внезапно получилось,
Что я такой вот рыцарь вдруг.

Из батла шардоне ебоша,
Она слегка пришла в себя.
"Откуда ты, такой хороший?
Я всё что хочешь для тебя!" -

Заблеял, деве следом вторя,
По радио Михайлов Стас,
И, мне суля блаженства море,
Горел огонь девичьих глаз.

Она рукою шаловливой
Уже полезла мне в штаны,
Как вдруг вдали под мерзлой ивой
Явились волей Сатаны

В тяжелой зимней форме бесы
И стали жезлами махать.
Я вышел к ним: привет, балбесы.
Они в ответ: бухал, повеса?
И вдруг на нас пошла из леса
Снеговиков огромных рать.

Они катились, вырастая,
На нижнем шаре-колесе,
Вослед ворон галдящих стая
Ломилась также на шоссе.

Вскочив в машину ментовскую,
Я запер двери изнутри.
Один вопил: какого хуя?
Другой визжал: черт побери! -

Пока их в фарш не раскатали
Гигантские снеговики,
Пока вороны не склевали
Их кости и пуховики.

И, перейдя шоссе, армада
Ушла опять в лесной массив.
- Блять, это что за бездны ада? -
Очнулся я, себя спросив.

Что это было? Наважденье,
Оживший морок братьев Гримм?
У края моря наслажденья
Зачем я был остановим

Погрязшими в грехе ментами,
Чтоб что? Чтоб видеть суд небес?
Какими б ни были скотами,
Но слишком строг был зимний лес.

А кстати, да, о наслажденьи,
Как там девчоночка моя?
Иду к машине: на сиденье,
Смотрю, лежит уж голая,

И огроменная морковка
Летает из вагины в рот,
И вертится, зараза, ловко,
А дева стонет и течёт.

Перевернула деву боком
И ну давай долбить в анал -
И брызнула морковным соком.
Тут уж и сам я застонал,

И, не желая ждать отсоса,
Схватил морковь и оземь хлоп! -
И вышел снеговик безносый,
Шатаясь, из лесных чащоб...

Не помню, как в салон запрыгнул,
Как резко дал я по газам,
Как я у МКАДа деву выгнал,
А после волю дал слезам.

Всю новогоднюю неделю
Я пил и тер в салат морковь,
О том морковном беспределе
Картины видя вновь и вновь.

Я на площадках детских ночью
Бил и валил снеговиков,
Ломал носы, топтал их в клочья,
А после покупал морковь

И снова тер и тер салаты,
И потчевал залетных баб,
Рассказывая, как пиздато
Однажды съездил в Кантри Клаб.

А бабы звонко хохотали:
Ну заливаешь, ну мастак!
И требовать, мерзавки, стали
Морковку им пихать в пердак.

Не как в Москве, но жара.
https://vk.com/wall12123559_120708

Это было недавно, это было давно.
http://www.kremlin.ru/events/president/news/29936

Это было в прошлой жизни, это было возле моря,
мы болтали, хохотали, ели раков, пили брют,
лень и нега чуть дышали в черноморской пыльной флоре,
вдруг ты шепотом сказала: “Дайте руку, троньте тут”.

Воровато оглянувшись на соседей по террасе,
я под скатерть сунул руку и нащупал твой живот,
и рука моя скользнула в грот любви и сладострастья,
и густым и нежным соком истекал волшебный грот.

“Я прошу, Элен, не надо, не шутите так жестоко! -
задышал я в ваше ушко, теребя губами прядь. -
Вы мечта, вы ангел, фея, а не гноище порока!” -
“Нет, Вадим, для вас я сука, тварь и конченная ****ь!” -

“Ах, Элен, идемте к морю, охладимте наши чресла!” -
я тебе оправил юбку и прижал к бедру свой ствол.
Мы покинули веранду, с шумом отодвинув кресла,
и, швырнув друзьям одежду, дружно ринулись на мол.

Вместе мы нырнули в море, от жары изнемогая,
от желанья и томленья, пыл стараясь свой унять,
и, заплыв на мель, сказал я: “Бесполезно, дорогая!
Пусть нас море повенчает, коль попам нас не венчать!”

И на отмелях далеких мы творили то и это,
наблюдали нас в бинокли черноморские дедки -
ни себе и ни дедулькам мы не дали в это лето
от уныния увянуть и подохнуть от тоски.

Рен-тв сегодня попросил комментарий:

Снова на Псковщине.

Себеж. Красота.

ИЮЛЬСКОЕ

Вокзальчик поселковый за Окой,
Жарища, рельсы, шпалы и платформа.
А я стою и думаю с тоской,
Что где-то чуть южней - точь в точь такой,
Что там снаряд упал - и это норма.

Снуют электровозы день деньской,
И здесь, и в ближнем параллельном мире,
Где дважды два сегодня не четыре,
Где люди даже не мишени в тире,
А пешки над пустеющей доской,

И Гулливер небрежною рукой
Играет там в чапаевские шашки.
Героям - слава, им уныл покой,
Им слово "мир" рифмуется с тоской.
Горите, мрите, пешки и букашки!

Глаза зажмурю и встряхну башкой,
Чтоб уплыла нездешняя картинка:
Вот дед упал с оторванной рукой,
Вот пол-бабульки с треснувшей клюкой,
Хрипит в крови девчонка-буратинка...

Вокзальчик поселковый за Окой,
Такой уютный, тихонький такой,
Пригрелся бомжик, ивушка кудрява.

Я вырву гланды этой вот рукой
Тому, кто крикнет здесь: "Героям слава!"

Июль 2014

***
Люблю глинтвейн в начале лета,
когда дождит который день
и дачный домик непрогретый
в кассетник ставит дребедень
на кухне, тесной и нелепой;

когда задастый телевизор
вещает глухо под киотом,
на нём расплылся кот-провизор,
всегда готовый дать любовь нам —
мурчаньем и теченьем жизни;

когда не пишется ни строчки,
и, значит, смысла нет терзаться,
блаженно цедишь по глоточку
глинтвейн и хочешь разменяться
с дождём на дерзость многоточья…

Пройдут июнь, июль, начнётся
предбабьелетняя хандра:
одним бокалом не спасёшься,
придёт поэзии пора —
легка, как призрачное солнце.

И что там дача? Наважденье,
элегия больной души.
А что там лето? Приведенье.
Поди попробуй докажи,
что был контакт на пораженье.

4 августа 2024 года

ОЛЕГ ДЕМИДОВ

Сайкобилли-слоняры THE MEANTRAITORS отправились в тур по югу Империи. Луганск, Краснодар, Севастополь, Симферополь, Донецк - приходите!