Вот смотрите. В медиа проходит мнение некоей дамы, представляемой как политолог, что за гибелью Дарьи Дугиной «безусловно стоят англосаксы». Это суждение, безусловно, не имеет никакого отношения к политологии, да и к какой-либо науке вообще. Политология, напомню, – это наука о политике, а не paranoia. Гуглю представляемую как политолог даму и вижу образование. Итак, Абрамцевское художественно-промышленное училище им. Васнецова, отделение резьбы по дереву. Позже – Литературный институт им. Горького, отделение прозы. Честность – лучшая политика, а точность – вежливость королей. Так и пишите: «По мнению резчика по дереву и прозаика, за гибелью Дугиной стоят англосаксы». Шлю журналистам дружескую открытку-напоминание.

Уже говорил, что политические убеждения у меня простые: кандидат политических наук. Действительно, я эти убеждения трактую несколько шире, чем фундамент в виде защищённой кандидатской диссертации и полученного по итогам защиты документа. Считаю, что в понятие кандидата наук входит (или, по крайней мере, должна входить) ещё и общая просвещенческая и гуманистическая направленность. Кто-то возразит, что существуют не только кандидаты, но даже целые доктора наук (далеко ходить не надо), чья направленность, натурально, контрпросвещенческая и даже антигуманистическая. Что же, всякое аберрации случаются. Человек вообще слаб. Разве это должно нас останавливать?

А что с Россией? Есть ли у меня, исходя из моих политических убеждений, какой-то образ желаемого будущего для страны? Да, собственно, ничего необычного. Желаемый образ будущего – это чтобы русские жили хорошо. А если конкретнее, то чтобы повышалось качество жизни. В этом словосочетании нет никакой мистики и вредных фантомов вроде геополитики. Нет, качество жизни связано с показателями здравоохранения, образования, демографии, экономических условий, экологической обстановки, условий жизни, занятости и реализации гражданами конституционных прав. Это очень просто. Соответственно, всё, что способствует повышению качества жизни в России, я приветствую. Всё, что снижает, отвергаю. Этой простой в общем-то меркой всё и измеряю, включая события истекшего полугодия.

Осенью, прекрасной мирной осенью 2016 г. был в Минске на конференции, посвящённой исторической памяти, защите правильной трактовки Второй мировой войны и пр. Организаторы были приличные люди, не любившие эхо-камер. Поэтому, видимо, и пригласили меня, зная мою скептическую позицию по 1) потенциалу этой темы в качестве инструмента мягкой силы России и 2) технической возможности – и необходимости – принудить иностранные государства к принятию правильной трактовки Второй мировой войны, особенно если они сами сознательно работают над утверждением неправильной. С этими посылами я и выступил на конференции.

Во время моего выступления джентльмен средних лет из РИСИ, сидевший в зале на первом ряду и чья речь должна была следовать как раз за моей, не мог сдержать чувств. Вскакивал, что-то бормотал, всячески демонстрируя своё несогласие с тем, что я говорю. Не всех джентльменов средних лет из РИСИ в детстве учили вести себя прилично на конференциях. Ну да ладно, я сейчас не о культуре дискуссии в Восточной Европе. Я о другом.

Когда джентльмен средних лет из РИСИ всё-таки добрался до подиума, то зашёл с козырей, разбив мою слабенькую аргументацию относительно невозможности принудить иностранные государства к принятию современной российской трактовки истории Второй мировой. Он рассказал залу о своём ноу-хау, так сказать, своей борьбе за историческую справедливость. Это, говорит, делается очень просто и каждый человек может принять посильное участие, став сеятелем разумного-доброго-вечного. Есть, говорит аналитик из РИСИ, такие сайты – Твиттер.ком и Фейсбук.ком (именно так, с «комом»). На них, говорит, все ведущие западные издания, которые пишут о нас недоброе и вообще искажают, размещают ссылки на свои публикации. И там, говорит, есть возможность публично комментировать – спорить и даже оставлять ссылки на правильные источники информации, дающие объективную картину. А можно даже писать комментарии от разных имён.

Так джентльмен средних лет из РИСИ открыл прекрасной мирной осенью 2016 г. соцсети, флуд и фейк-аккаунты. А вы говорите…

Суждения «вода долго остывает» и «вода долго не остывает» означают одно и то же. Раздумывая над этим обстоятельством (не водой, а фактом полного тождества суждения с «не» и суждения без оного), можно впасть в глубокий транс. Возможно, даже случится просветление. Главное – чтобы поблизости от вас в это время не было воинствующих трансфобов.

Казалось бы, при чём здесь геополитика? Несмотря на то, что геополитика является псевдонаукой, она плотно сидит в политическом дискурсе. В своей «Морфологии российской геополитики» покойный Вадим Цымбурский первую главу «Геополитика как мировидение и род занятий» посвящает как раз исследованию того, как это самое слово используют в России. И что любопытно, он убедительно доказывает, что в отечественном дискурсе суждения «это геополитика» и «это не геополитика» тоже могут означать одну и ту же реальность. Хотя, в отличие от (не) остывающей воды, такое происходит не всегда. Некоторые, говоря о том, что некое внешнеполитическое решение государства является «продиктованным геополитикой», имеют в виду, что решение это не «просто» политическое и не зависит от каких-то идеологических особенностей режима, но базируется на гораздо более серьёзных, фундаментальных основаниях. С другой стороны, говоря, что некое решение «не геополитика», иные могут иметь в виду, что решение принято, исходя из трезвой, технократической оценки текущей ситуации, а не ориентируясь на какие-то завиральные теории.

Контент в контексте.

Некоторые до сих пор спорят по поводу на/в Украины и Беларуси/Белоруссии. Но это же прошлый век, мои дорогие чувствительные к криптоколониальному дискурсу персоны! Нужны новые формы. Мне вот недавно сторонники теории заговора рассказали, что существует величайшая разница, как говорить: Средняя Азия или Центральная Азия. Я, правда, забыл, как нужно говорить правильно, согласно конспирологам, чтобы не стать невольным соучастником подрывных планов англосаксов. Но всё равно нельзя терять бдительность!

В контексте совершенно никем и ничем не спровоцированного энергетического кризиса на Западе самое время, пожалуй, записываться в свидетели заката Европы. Но вот беда: я хоть и ленив, но всё же любопытен. В частности, знаю, что подъём Запада в мировом масштабе начался до всяческих углеводородов и бесовского электричества. Более того, я читал, помимо всего прочего, книгу «Цивилизация: Запад и остальные» Нила нашего Фергюсона. Там автор описывает – вполне в духе времени – шесть убийственных приложений (killer apps), которые, с его точки зрения, действуя одновременно и подкрепляя друг-друга, стали основой процветания этого региона мира. А приложения эти довольно простые:

1) соревновательность, в т.ч. соревновательность идей и политических программ, внутри стран и между странами;
2) наука, расцвет которой связан с победой идей Просвещения над традиционным обскурантизмом;
3) право частной собственности, мотивирующее развивать собственные производства без опасения экспроприации со стороны вышестоящих;
4) медицина, делающая жизнь каждого отдельного человека длиннее, продуктивнее и – в конечном счёте – счастливее;
5) общество потребления, напрасно проклинаемое критическими теоретиками (и практиками), в действительности рождает предложение и поддерживает конкуренцию производителей;
6) трудовая этика, предполагающая ценность – моральную и материальную – всякой законной работы.

Так что не газом единым, не газом…

В нормативной реальности проблемы должны возникать у клиентов "Диссернета", а не наоборот.

Что общего между Леонидом Гозманом и Джоном Миршаймером? Они оба публично отождествляют государства друг с другом. Но есть нюанс, который, исходя из современных российских реалий, как раз играет – внезапно – в пользу Гозмана, а не Миршаймера. И это при том, что последний весьма популярен в российских внешнеполитических кругах: в 2019 г. он даже стал лауреатом премии клуба «Валдай» за значительный вклад в понимание и объяснение изменений и тенденций, происходящих в мировой политике.

Олег Кашин обращает внимание вот на какое обстоятельство. Довольно субстантивное – во всяком случае, в нормативной реальности. Из того, что вам запрещено публично отождествлять государство А с государством В, вовсе не следует, что, сравнивая их, вам нельзя публично озвучивать вывод, что одно из государств лучше (или хуже) другого. И вот ведь загогулина. Если вы публично говорите, что А и В – это один чёрт, то нарушаете запрет, вам грозит штраф или административный арест. Но если вы говорите, как Гозман, что нет, А существенно хуже (или лучше) В, – это уже, строго говоря, вовсе не нарушение. Вы ведь не отождествляете, но, напротив, разграничиваете. Очевидно, подобное не должно быть нарушением в нормативной реальности – ни по букве, ни по духу.

При чём здесь Джон Миршаймер? Да при том же, при чём и вообще вся школа структурного реализма в международных отношениях. Эта школа, если вкратце, рассматривает все государства мира как по сути одинаковые – такие чёрные ящики или, правильнее сказать, бильярдные шары. Все государства хотят более-менее одного и того же – внутреннего процветания и внешней безопасности, причём не имеет вообще никакого значения, какая у них политическая система. Государства опасаются своих соседей, что зачастую приводит к попаданию в ловушку безопасности и к войнам, включая те, которые сами государства-инициаторы объявляют превентивными. Иными словами, в центре политической мысли Джона Миршаймера – публичное отождествление любого одного государства с любым другим. Даже, страшно сказать, государства А с государством В. Его, кстати, за это в контексте украинского кризиса сильно так критикуют. А он продолжает улыбаться и махать. И молодец.

Если мерить историю величайшими геополитическими катастрофами распада, то принципиальным событием ХХ в. был, конечно же, распад континентальных европейских империй по итогам Великой войны. Вторую мировую, кстати, современники поначалу воспринимали не как самостоятельное явление, но как серию локальных войн-продолжений. Не только лишь все могли заглянуть в завтрашний день. Unintended consequences никто не отменял.

Что же касается распада СССР, то его реформаторы не могли предусмотреть всех последствий своих шагов. Тем более не могли их предусмотреть наиболее радикальные сторонники сохранения Союза в лице, извините за выражение, ГКЧП+. Если же пытаться найти какого-то одного человека, на котором «висит» демонтаж СССР (хотя это и нелепо), то здесь мы должны говорить о Борисе Ельцине. Михаил Горбачёв, напомню, работал президентом СССР, а упразднение данной структуры лишало его работы. Ельцин оказался сильнее Горбачёва. Да и плюс был миллион непросчитываемых факторов, которые в итоге сложились так, как сложились.

А отношение к Михаилу Сергеевичу у меня предельно простое. Спасибо деду за попытку.

Не успел я поиронизировать по поводу Центрально-Средней Азии, как тут на днях ведущий Максим Курников на эфире поправил Екатерину Шульман, которая по старинке использовала криптоколониальный дискурс в отношении этого региона. Несколько ранее бдительный Курников уже поправлял Шульман – тогда, правда, за термин "инфоцыгане". Хорошо, когда есть те, кто следит за правильностью нашей речи. Без них мы скатимся неизвестно куда. А вы ещё жалуетесь, что вам государство запрещает называть что-то чем-то и что-то к чему-то приравнивать. Запрещают все!

Русофобия и украинофобия – очевидно разные категории. Русофобия, как правило, предполагает существование отдельного от других русского народа, который, правда, какой-то не такой, какой-то неполноценный в своей государственности, культуре или даже в своём расовом составе. "Что ни делает русак, всё от делает не так" – такова в общем виде генеральная линия русофобии. (Кстати, некоторые варианты идеи "особого пути" тоже считаю в значительной мере русофобскими.)

Украинофобия, в свою очередь, основывается именно на идее отсутствия украинцев как самостоятельно существующего народа и даже на отсутствии у украинцев государственности. Впрочем, государственность может и присутствовать (трудно отрицать очевидное), но она какая-то хреновая (здесь схожесть с русофобией), а уж украинцев-то как отдельно стоящей нации точно нет.

Учитывая принципиальное различие русского и украинского национализмов, вполне понятен отказ, скажем, русских националистов признавать украинофобию как реально существующий феномен (в отличие от русофобии). Верно и обратное утверждение. Так и живём.

Несколько смущает, когда критики-охранители, говоря о «цветных революциях», используют приставки вроде псевдо-, квази- и пр. То есть подразумевается, что если бы это были «настоящие» революции вроде большевистской, тогда всё было бы очень даже неплохо и политически корректно. Но в «оранжевом» виде – тьфу, безобразие сплошное! А ведь боремся, граждане, с раскачиванием лодки и с прочим культурным марксизмом. Но враг – он же вот здесь, натурально, прямо у нас под носом охранительно критикует «неправильные» революции, в душе мечтая о новом Октябре.

Мне кажется, есть серьёзная корреляция между теми, кого не смущает «у нас не было другого выбора» как объяснение спорных политических решений, и теми, кто на полном серьёзе воспринимает максиму «история не имеет сослагательного наклонения». Про историю – это ведь трюизм, аналитическое суждение, которое ещё и намекает на отсутствие свободы воли и на общую заданность всех происходящих событий. Действительно, если нет свободы воли и всё как бы изначально задано, то – продолжаем аналитически – ни у кого из акторов «нет другого выбора» просто by definition. Не только в какой-то отдельной ситуации, но вообще.

С другой стороны, как учит наш соотечественник Кант, если свободу воли нельзя показать феноменологически, то как вещь-в-себе она вполне может существовать. Действительно, поскольку люди в каждый конкретный момент времени делают некое конкретное действие (или набор действий), которое моментально становится историей, то доказать, что они могли бы с таким же успехом делать в этот самый момент что-то другое, невозможно. Но как мыслящие существа мы прекрасно знаем, что внутри себя мы каждую секунду прорабатываем множество возможностей, как действовать, и выбираем только одну – не обязательно верную. А если вспомнить про всякие квантовые выкладки, не говоря уже о коте Шрёдингера, идея об отсутствии выбора становится ещё более шаткой.

Впрочем, с психологической точки зрения, вам может быть комфортнее жить, будучи уверенными в том, что вы просто не могли поступить иначе в той или иной спорной ситуации.

Нельзя сказать, что в России на официальном или околоофициальном уровне не происходит переосмысления истории. Ещё как происходит, в этом нет принципиального отличия от других стран. Отличие, однако, состоит в том, в какую сторону история пересматривается. Насколько мы видим, переосмысление идёт в двух измерениях. Первое измерение – это нормализация, то есть удаление негативной маркировки с тех событий или персоналий, которых в прошлом стыдились. Как пример здесь можно привести пакт Молотова-Риббентропа или царя Иоанна Грозного. Да нормально всё делали, вы на других посмотрите, там-то вообще! Второе измерение пересмотра – силовое. Предполагается, что если государство что-то и делало неправильно, то преимущественно в плане слишком слабого, либерального подхода. Надо было превентивно ударить, сильнее треснуть, до конца дожать, не амнистировать, не снимать ежовых рукавиц, не отпускать и в целом активнее карать. Такой mindset мы часто наблюдаем и применительно ко дню сегодняшнему.

Каждый криптомедведевец, когда читает знаменитый Telegram-канал Дмитрия Анатольевича, подсознательно пытается найти в этих чудесных постах какой-то намёк на старого-доброго, солярного Медведева. Сегодня вот Дмитрий Анатольевич употребил термин «нерукопожатный». Кто знает, рукопожатность – это такая либеральная категория, сам термин был весьма популярен в соответствующей среде во время «болотных» и «сахаровских» протестов. Лоялисты этим словом, если мне не изменяет память, никогда не пользовались. А если пользовались, то в ругательном смысле. Мол, знаем мы этих, рукопожатных. Какую страну потеряли!

Говорят, хирурги шутят таким оптимистическим трюизмом: если голова болит, значит, она есть. Мне кажется, подобный подход актуален и в контексте ответа на левую критику капитализма. Если фирмы вас грабят, значит, у вас есть деньги. Если фирмы заставляют вас ежегодно покупать новые модели «ненужных» айфонов, значит, вы можете себе это позволить. Если капиталисты позволяет вам зарабатывать столько, что хватает не только на базовые нужды, но и на регулярные «излишки», то вы в общем-то неплохо живёте при капитализме-то.

Выслушав на днях эту мою цепь аргументов, один коллега, профессор левых убеждений, возразил, что за всем этим потреблением теряются высшие потребности, прежде всего в творчестве. Этот аргумент разбивается о то обстоятельство, что в развитых капиталистических странах творчества-то как раз – переизбыток. Чёрт возьми, да мы вместе со всем миром потребляем это творчество: от музыки, кинематографа и литературы до тех же самых «ненужных» гаждетов, с помощью которых мы не только потребляем контент, но и создаём. (Дисклеймер: этот пост создан на технике Apple.)

Екатерина Шульман учит нас, что голосовать нужно всегда, когда есть возможность. Если в списке нет «вашего» кандидата или партии, нужно выбирать человекообразных, прямоходящих и теплокровных. Собственно, ещё до знакомства с методом Шульман я в электоральных мероприятиях поступал так же. Плюс мне нравился сам процесс голосования.

Так поступил и сегодня. Ознакомился со списком кандидатов на муниципальных выборах в Москве по моему округу. Все партейные. Кандидатов от той партии, за которую я голосовал на прошедших думских выборах, в списке не оказалось. Ничего страшного. Начал процесс отбраковки. Сначала отбраковал кандидата от партии-спойлера. Остались те, кого выдвинули парламентские партии. Отбраковал кандидатов от тех политсил, которые мне активно несимпатичны. Остались трое кандидатов от единственной парламентской партии, которая мне просто не нравится, без фанатизма. Все миллениалы, это уже хорошо. Значит, должны быть настроены на постматериальные ценности и устойчивы к идеям-фикс. Один – нигде не работающий студент. Отбраковываем, пусть учится пока. Осталось двое бизнесменов, но один занимается какими-то малопонятными мне проектами. Значит, остаётся один. Заходим в соцсети, смотрим фото и читаем информацию. Человекообразный – есть. Прямоходящий – есть. Держит сеть кофеен, следовательно, теплокровный. Рептилоиды же не пьют кофе. Наверное. Оказалось, что за этого же кандидата предлагает голосовать и «Умное голосование» (насколько я помню, запрещённое в России – в России ведь нельзя голосовать умно). Видимо, у них тот же метод отбраковки, что и у меня. Сам кандидат пишет у себя в соцсетях, что, мол, в такой поддержке не нуждается. Он, мол, и без этого сильный и всего добьётся сам. Что же, саечка за испуг, nobody’s perfect. Но мой голос достаётся этому человеку.

Никого не агитирую, просто раскрываю свою цепь рассуждений.

Некоторые книги необходимо прочитать просто из-за их названия. А если и не прочитать, то обязательно запомнить эти названия. Эти имена непостижимым образом схватывают какой-то важный аспект действительности, причём его границы могут расширяться настолько, что в иных ситуациях грозят заполнить всё видимое поле. Одна из таких книг – работа профессора Калифорнийского университета в Беркли Алексея Юрчака, посвящённая последнему советскому поколению. Книга называется «Это было навсегда, пока не кончилось».

Мы считаем себя достаточно рациональными существами – и являемся такими, конечно же. Но не рациональностью единой жив человек. Зачастую мы рационализируем поступки, имеющие иррациональную природу. А уж для достижения самых иррациональных целей мы прибегаем к предельно рациональным средствам. Все эти махинации разума известны когнитивным психологам.

Есть, например, набор человеческих, слишком человеческих заблуждений, связанных с безвозвратными тратами. Sunk cost fallacy. Начинаете вы, к примеру, какое-то рискованное предприятие, требующее труда, капиталовложений, эмоциональной вовлечённости, да и много чего ещё. Работаете-работаете, прямо как раб на галере работаете, инвестировали уже сверх всякой меры, а дело не идёт. Траты есть, доходов нет. Вот хоть ты тресни! И со стороны-то понятно, что изначально был некачественный бизнес-план, не тот подход, что пора фиксировать убытки и переключаться на что-то другое. Но это со стороны, от лиц нейтральных, а вам-то лично после всего потраченного представляется самоочевидным, что отказаться от проекта совершенно невозможно. Неужели, всё зря?! Не может этого быть, не должно! И вы продолжаете, но уже ориентируетесь не на изначальную цель и критический анализ возможности её достичь, а на вложенные в достижение цели средства. Говорят, цель оправдывает средства. А в случае sunk cost fallacy получается, что безвозвратно потерянные средства уже становятся самодовлеющим фактором, затмевающим изначальную цель.

Железная леди Маргарет Тэтчер как-то вывела собственный вариант категорического императива. Она сказала, что не существует никакого «общества», а есть индивидуальные мужчины, женщины и семьи, которые строят свою жизнь так, как посчитают нужным. Умение брать ответственность на себя, понимание разницы между «я» и «не-я», а также между «моё» и «не-моё» – важный элемент интеллектуального взросления и формирования полноценного человека современной эпохи. В этом контексте любые формулы в духе «весь наш народ поддерживает то-то», «всё наше поколение готово на то-то», «все мы должны делать то-то», выходящие за рамки мытья рук перед едой или своевременной оплаты налогов, – пример архаизации сознания.