Сырьевая модель экономики не может быть актуальной в сложившиеся реальности для России.
Реструктуризация рынков сбыта в Азию имеет ряд ограничений:
– логистика (более затратная с возросшим в несколько раз транспортным плечом и необходимостью развертывать инфраструктуру снабжения в Азию);
– высокая зависимость от двух клиентов (Китай и Индия), что позволит сформироваться рынку покупателя, а не продавца, т.е. клиенты будут диктовать условия поставок, учитывая отсечения России от европейского направления. Это делает экспорт нерентабельным или на грани рентабельности;
– ограниченная емкость рынка по ряду позиций, т.к. например, Индия и Китай не заинтересованы в нефтепродуктах и продукции российской металлургии;
– сырьевой суперцикл, о котором писали многие аналитики не реализовался. Цены на сырье значительно упали (подтверждение в таблице и на графиках), возвращаясь к своим средним значениям в период 2016-2021.
Сырьевая экономика – это не про сверх-доходы, особенно применительно к России, учитывая вышеописанные сдерживающие факторы.
Что касается цен? Если привести среднемесячные долларовые цены с учетом долларовой инфляции выйдет, что в долгосрочном плане сырьевые цены в лучшем случае следуют за инфляцией.
Например, если взять средние цены на сырье в период с 1970 по 1985 (период высокой инфляции), сравнивая с текущими, то в плюсе будет только газ, уголь и золото, вблизи средних - никель. Нефть сдает позиции и с учетом инфляции находится на уровне 2005 и 1984 годов.
У сырья есть такая особенность, как невозможность стабилизации после интенсивного роста, т.е. за быстрым ростом всегда следует многолетнее снижение до средних цен за широкий период.
Так было с нефтью, металлами и агросырьем в 2008. Соответственно, за быстрым ростом цен на уголь и газ впереди будет затяжное снижение, которое уже началось в 2023, где газ втрое дешевле 2022.
Чем быстрее Россия откажется от сырьевой модели, тем выше шансы на выживание. Эпоха ушла, пора и честь знать…
Реструктуризация рынков сбыта в Азию имеет ряд ограничений:
– логистика (более затратная с возросшим в несколько раз транспортным плечом и необходимостью развертывать инфраструктуру снабжения в Азию);
– высокая зависимость от двух клиентов (Китай и Индия), что позволит сформироваться рынку покупателя, а не продавца, т.е. клиенты будут диктовать условия поставок, учитывая отсечения России от европейского направления. Это делает экспорт нерентабельным или на грани рентабельности;
– ограниченная емкость рынка по ряду позиций, т.к. например, Индия и Китай не заинтересованы в нефтепродуктах и продукции российской металлургии;
– сырьевой суперцикл, о котором писали многие аналитики не реализовался. Цены на сырье значительно упали (подтверждение в таблице и на графиках), возвращаясь к своим средним значениям в период 2016-2021.
Сырьевая экономика – это не про сверх-доходы, особенно применительно к России, учитывая вышеописанные сдерживающие факторы.
Что касается цен? Если привести среднемесячные долларовые цены с учетом долларовой инфляции выйдет, что в долгосрочном плане сырьевые цены в лучшем случае следуют за инфляцией.
Например, если взять средние цены на сырье в период с 1970 по 1985 (период высокой инфляции), сравнивая с текущими, то в плюсе будет только газ, уголь и золото, вблизи средних - никель. Нефть сдает позиции и с учетом инфляции находится на уровне 2005 и 1984 годов.
У сырья есть такая особенность, как невозможность стабилизации после интенсивного роста, т.е. за быстрым ростом всегда следует многолетнее снижение до средних цен за широкий период.
Так было с нефтью, металлами и агросырьем в 2008. Соответственно, за быстрым ростом цен на уголь и газ впереди будет затяжное снижение, которое уже началось в 2023, где газ втрое дешевле 2022.
Чем быстрее Россия откажется от сырьевой модели, тем выше шансы на выживание. Эпоха ушла, пора и честь знать…
Дефицит бюджета США по предварительным расчетам (на основе платёжной ведомости Минфина США) составил 297 млрд долл за февраль, что выводит 2023 год на второе место после февраля 2021 (310 млрд).
С учетом инфляции февральский дефицит в 2023 соответствует кризисным 2009-2012. Более показательным является накопленный дефицит в 420 млрд за последние три месяца с декабря по февраль, что значительно выше, чем в прошлом году – 120 млрд.
За последние три месяца разрыв бюджета уступает только периоду COVID безумию и бешеного печатного станка 2020-2021 – тогда оформили 617 млрд за указанный период. Текущий трехмесячный разгон более, чем вдвое выше среднего дефицита для сопоставимого периода с 2013 по 2020.
Это все к тому, что лупят то серьезно, а занимать не могут. В марте дефицит обычно составлял 140 млрд, если не учитывать аномалию 2021, в 2023 с учетом инфляции и возросших социальных требований, военных расходов и процентных платежей по долгу, дефицит может составить под 200 млрд.
Далее апрель, который профицитный в среднем на 170 млрд (в прошлом году профицит был 300 млрд), в этом году прогнозирую 160-200 млрд, т.е. март-апрель сработают в ноль, а с мая разрыв будет увеличиваться.
С мая по июль могут оформить до 500 млрд дефицита, что будет скорее хорошим сценарием. Что это означает?
Текущий операционный баланс кэша на счетах Минфина в ФРС составляет 355 млрд долл, где нижняя граница оценивается в 50-70 млрд, т.е. реально потратить могут еще 300 млрд.
В благоприятном сценарии, к апрелю подойдут к красной черте, далее апрельский профицит и до июня-июля израсходуют все запасы.
Есть еще чрезвычайные процедуры Минфина и манипуляции с внутригосударственным долгом, которые могут дать 250 млрд, но в целом – июль это «обрыв».
Поэтому выходить на рынок долга придется и здесь есть интрига. Инфляция бушует, потребление не замедляется, как и кредитование из-за нарушения трансмиссионного механизма ФРС.
Ставка может вырасти до 5.5% к середине года и в каком состоянии будет рынок долга к этому моменту? Хороший вопрос.
С учетом инфляции февральский дефицит в 2023 соответствует кризисным 2009-2012. Более показательным является накопленный дефицит в 420 млрд за последние три месяца с декабря по февраль, что значительно выше, чем в прошлом году – 120 млрд.
За последние три месяца разрыв бюджета уступает только периоду COVID безумию и бешеного печатного станка 2020-2021 – тогда оформили 617 млрд за указанный период. Текущий трехмесячный разгон более, чем вдвое выше среднего дефицита для сопоставимого периода с 2013 по 2020.
Это все к тому, что лупят то серьезно, а занимать не могут. В марте дефицит обычно составлял 140 млрд, если не учитывать аномалию 2021, в 2023 с учетом инфляции и возросших социальных требований, военных расходов и процентных платежей по долгу, дефицит может составить под 200 млрд.
Далее апрель, который профицитный в среднем на 170 млрд (в прошлом году профицит был 300 млрд), в этом году прогнозирую 160-200 млрд, т.е. март-апрель сработают в ноль, а с мая разрыв будет увеличиваться.
С мая по июль могут оформить до 500 млрд дефицита, что будет скорее хорошим сценарием. Что это означает?
Текущий операционный баланс кэша на счетах Минфина в ФРС составляет 355 млрд долл, где нижняя граница оценивается в 50-70 млрд, т.е. реально потратить могут еще 300 млрд.
В благоприятном сценарии, к апрелю подойдут к красной черте, далее апрельский профицит и до июня-июля израсходуют все запасы.
Есть еще чрезвычайные процедуры Минфина и манипуляции с внутригосударственным долгом, которые могут дать 250 млрд, но в целом – июль это «обрыв».
Поэтому выходить на рынок долга придется и здесь есть интрига. Инфляция бушует, потребление не замедляется, как и кредитование из-за нарушения трансмиссионного механизма ФРС.
Ставка может вырасти до 5.5% к середине года и в каком состоянии будет рынок долга к этому моменту? Хороший вопрос.
Ожидания американского бизнеса в сфере услуг относительно объема спроса и перспектив на год вперед стали самыми сильными с мая 2022, впервые за 8 месяцев выйдя из непрерывного периода депрессивных настроений и планов сокращения выпуска.
Поставщики услуг увеличили занятость самыми быстрыми темпами с сентября 2022 на фоне снижения свободных резервов по наращиванию выпуска в рамках существующей занятости и структуры сферы услуг.
Динамика новых заказов вернулась к октябрю 2022, прервав трехмесячное сжатие ноября 2022 – января 2023.
Отмечается значительное снижение производственных издержек на фоне падения сырьевых цен и стабилизации цен на промежуточную продукцию. Индекс закупочных цен опустился до уровней двухлетней давности (весна 2021) после формирования пика в июне-июле 2022.
Вместе с этим бизнес повышает отпускные цены на траектории выравнивания маржинальности и компенсации понесенных потерь в 2022, когда бизнес из прибыли компенсировал ценовые разрывы, сохраняя занятость и объем выпуска.
Темпы роста зарплат замедлились, но остаются на исторически высоком уровне (вдвое выше 2010-2020). Внутренние издержки достаточно высоки, что поддерживает высокий уровень отпускных цен.
Бизнес в сфере услуг отмечает неопределенность экспортных заказов, имеющих тенденцию к снижению, высокое инфляционное давление и перспективы деградации спроса из-за высоких ставок.
Что здесь можно отметить? Сфера услуг формирует 2/3 потребительских расходов в США и свыше 60% американской экономики, поэтому это важный компонент.
Инфляционное давление в США сохраняется на траектории переноса издержек с внешней на внутреннюю структуру расходов, т.к. когда сырьевые издержки замещаются внутренними. Спрос на занятость сохраняется, как и потенциал стабилизации или даже расширения выпуска, т.е. о кризисе говорить пока рано.
Трансмиссия ДКП ФРС все еще ограничена. Бизнес отмечает рост процентных ставок, но эта проблема пока не является приоритетной.
Лаги воздействия негативных факторов и запас прочности оказались выше ожидаемых.
Поставщики услуг увеличили занятость самыми быстрыми темпами с сентября 2022 на фоне снижения свободных резервов по наращиванию выпуска в рамках существующей занятости и структуры сферы услуг.
Динамика новых заказов вернулась к октябрю 2022, прервав трехмесячное сжатие ноября 2022 – января 2023.
Отмечается значительное снижение производственных издержек на фоне падения сырьевых цен и стабилизации цен на промежуточную продукцию. Индекс закупочных цен опустился до уровней двухлетней давности (весна 2021) после формирования пика в июне-июле 2022.
Вместе с этим бизнес повышает отпускные цены на траектории выравнивания маржинальности и компенсации понесенных потерь в 2022, когда бизнес из прибыли компенсировал ценовые разрывы, сохраняя занятость и объем выпуска.
Темпы роста зарплат замедлились, но остаются на исторически высоком уровне (вдвое выше 2010-2020). Внутренние издержки достаточно высоки, что поддерживает высокий уровень отпускных цен.
Бизнес в сфере услуг отмечает неопределенность экспортных заказов, имеющих тенденцию к снижению, высокое инфляционное давление и перспективы деградации спроса из-за высоких ставок.
Что здесь можно отметить? Сфера услуг формирует 2/3 потребительских расходов в США и свыше 60% американской экономики, поэтому это важный компонент.
Инфляционное давление в США сохраняется на траектории переноса издержек с внешней на внутреннюю структуру расходов, т.к. когда сырьевые издержки замещаются внутренними. Спрос на занятость сохраняется, как и потенциал стабилизации или даже расширения выпуска, т.е. о кризисе говорить пока рано.
Трансмиссия ДКП ФРС все еще ограничена. Бизнес отмечает рост процентных ставок, но эта проблема пока не является приоритетной.
Лаги воздействия негативных факторов и запас прочности оказались выше ожидаемых.
Одним из важнейших каналов фондирования американского бизнеса является открытый рынок, предоставляющий возможность финансирования через размещения корпоративных облигаций.
Совокупный объем непогашенных корпоративных облигаций, эмитированных в долларовой зоне в американской юрисдикции, составляет около 10.2-10.3 трлн долл. При этом ежегодный объем погашений находится в диапазоне 1.3-1.7 трлн долл. Точный помесячный график погашений по тысячам компаний предоставить затруднительно без прямого доступа к Bloomberg терминалу.
В прошлом году объем эмиссии корпоративных облигаций составил 1.4 трлн при практически нулевом изменении баланса обязательств по итогам года, т.е. интегрально все, что погашали плюс-минус с небольшим лагом рефинансировали через размещение новых выпусков по более высоким ставкам.
Что происходит в начале 2023? Есть улучшение в соответствии с обработкой информации Refinitiv / Sifma. За январь – февраль размещают по 170 млрд долл, что по предварительным расчетам выше, чем объем погашений, т.е. объем корпоративного долга начал расти впервые почти за 14-15 месяцев.
Почему? Сжатие спрэда между ожидаемой инфляцией на следующий год и ставками на корпоративные облигации. Если в марте-апреле 2022, когда ФРС только начала отскребать ставки от нуля, а инфляции «рвала рекорды», реальные ставки были рекордно отрицательными до минус 5-6 п.п по среднесрочным облигациям.
Сейчас реальные ставки около нуля и по некоторым выпускам положительные. Высоконадежные облигации котируются по ставкам 4.2-6%, что эквивалентно ожидаемой инфляции.
Вторая причина – перераспределение огромного потока ликвидности из денежного рынка, где ставки сильно отстают от ключевой ставки ФРС по ранее указанным причинам.
Нюанс работы долгового рынка в 2023 заключается в том, что устойчивый спрос есть только на высоконадежные облигации, тогда как мусорные облигации не пользуются спросом – там продолжается сжатие долга и замещение его банковским кредитом.
Острую фазу разрыва пережили за счет накопленного кэша за последние 15 лет.
Совокупный объем непогашенных корпоративных облигаций, эмитированных в долларовой зоне в американской юрисдикции, составляет около 10.2-10.3 трлн долл. При этом ежегодный объем погашений находится в диапазоне 1.3-1.7 трлн долл. Точный помесячный график погашений по тысячам компаний предоставить затруднительно без прямого доступа к Bloomberg терминалу.
В прошлом году объем эмиссии корпоративных облигаций составил 1.4 трлн при практически нулевом изменении баланса обязательств по итогам года, т.е. интегрально все, что погашали плюс-минус с небольшим лагом рефинансировали через размещение новых выпусков по более высоким ставкам.
Что происходит в начале 2023? Есть улучшение в соответствии с обработкой информации Refinitiv / Sifma. За январь – февраль размещают по 170 млрд долл, что по предварительным расчетам выше, чем объем погашений, т.е. объем корпоративного долга начал расти впервые почти за 14-15 месяцев.
Почему? Сжатие спрэда между ожидаемой инфляцией на следующий год и ставками на корпоративные облигации. Если в марте-апреле 2022, когда ФРС только начала отскребать ставки от нуля, а инфляции «рвала рекорды», реальные ставки были рекордно отрицательными до минус 5-6 п.п по среднесрочным облигациям.
Сейчас реальные ставки около нуля и по некоторым выпускам положительные. Высоконадежные облигации котируются по ставкам 4.2-6%, что эквивалентно ожидаемой инфляции.
Вторая причина – перераспределение огромного потока ликвидности из денежного рынка, где ставки сильно отстают от ключевой ставки ФРС по ранее указанным причинам.
Нюанс работы долгового рынка в 2023 заключается в том, что устойчивый спрос есть только на высоконадежные облигации, тогда как мусорные облигации не пользуются спросом – там продолжается сжатие долга и замещение его банковским кредитом.
Острую фазу разрыва пережили за счет накопленного кэша за последние 15 лет.
Что заставляет механизм рефинансирования долгов исправно работать в США? Накопленная избыточная ликвидность, что сдерживает рост ставок по банковским депозитам и контролируемые инфляционные ожидания.
Ставки по депозитам растут, но медленнее, чем ключевая ставка ФРС, трежерис и корпоративные облигации, что естественным образом выталкивает ликвидность из денежного рынка в альтернативные инструменты (в поисках большей доходности).
Это отражается в сокращении денежной массы и появлении спроса на корпоративные облигации.
Напомню, что впервые за всю современную историю США (по крайней мере, с момента образования ФРС), денежная масса сокращается при рекордном росте кредитования – это нонсенс в денежной теории, что разрушает большинство монетарных конструкций и алгоритмов.
Однако, это реальность 2022-2023, что с одной стороны деформирует стандартные трансмиссионные каналы ФРС, препятствуя точечной настройки денежных агрегатов, кредитной активности и инфляционного давления.
С другой стороны, это спасает долговой рынок США от тотального разрушения.
Тут как смотреть – либо подорвать спрос, инвестиционную активность, заглушая инфляционный импульс, либо оставить все, как есть и сохранить долговой рынок. Очевидно, что сохранение долгового рынка является приоритетным направлением.
Одним из главных рисков 2022 было разрушение механизма рефинансирования долгов в условиях отрицательных ставок. Для этого были все основания. Ситуация, когда бизнесу или государству необходимо погашать облигации, а рефинансировать их невозможно из-за отсутствия спроса или недостаточного спроса.
Эту концепцию я описывал еще в 2021 в ЖЖ и с самого начала основания канала с марта-апреля 2022 (в деталях нет смысла повторяться). Именно этого в первую очередь опасались ФРС, что заставило радикально сменить риторику отмороженного голубя Пауэлла, став радикальным ястребом, переобувшись в полете.
Для ФРС важна не фактическая инфляция, а инфляционные ожидания и доверие к денежно-кредитной политике, что поддерживает всю архитектуру долларовой системы в штатном режиме работы.
Почему важны инфляционные ожидания? С точки зрения планирования бюджета домохозяйств? Для сохранения устойчивыми реальных доходов домохозяйств? Для предсказуемости корпоративных инвестиций? Да, но главное – механизм рефинансирования долгов, что является основной функционирования финансовой системы.
Инвесторы при принятии инвестиционных решений опираются на взвешенные риски (с точки зрения актуальной композиции факторов риска), доходность финансового инструмента и прогнозируемую инфляцию.
Если инвестор покупает трехлетнюю облигацию с фиксированной доходностью 4% годовых, то при принятии решения имеет значения, какая будет накопленная инфляция за следующие три года (инфляция за прошлые периоды не имеет значения), есть ли адекватная альтернатива и сможет ли эмитент погасить номинал облигации?
Поэтому даже при высокой текущей инфляции крайне важен сброс инфляционных ожиданий, что позволяет нормализовать спрос на облигации.
Появление спроса на облигации частично может нивелировать риски дефолта эмитента, тогда как при нарушении механизма рефинансировании долгов риски дефолта многократно возрастает.
Поиск альтернативных источников инвестиций в условиях потенциального кризиса ограничен, пространство инвестиционных решений сужается до незначительного набора инструментов – трежерис, высокодоходные облигации, что и происходит сейчас.
В этом смысле, невозможно совместить среднесрочное или тем более долгосрочное ралли на рынке акций и стабильный спрос на рынке облигаций.
Итак, резюмируя вышесказанное. Текущие рыночные условия и вектор инфляции предполагают, что высшим приоритетом является сохранение бесперебойного механизма рефинансирования долгов. Это можно сделать при «депрессивном» состоянии рынка акций.
Устойчивый среднесрочный спрос на облигаций может быть на траектории контролируемых инфляционных ожиданий, которые на уровне или ниже ставок по облигациям, поэтому ФРС будет «жестить», а рынок акций окажется под давлением.
Ставки по депозитам растут, но медленнее, чем ключевая ставка ФРС, трежерис и корпоративные облигации, что естественным образом выталкивает ликвидность из денежного рынка в альтернативные инструменты (в поисках большей доходности).
Это отражается в сокращении денежной массы и появлении спроса на корпоративные облигации.
Напомню, что впервые за всю современную историю США (по крайней мере, с момента образования ФРС), денежная масса сокращается при рекордном росте кредитования – это нонсенс в денежной теории, что разрушает большинство монетарных конструкций и алгоритмов.
Однако, это реальность 2022-2023, что с одной стороны деформирует стандартные трансмиссионные каналы ФРС, препятствуя точечной настройки денежных агрегатов, кредитной активности и инфляционного давления.
С другой стороны, это спасает долговой рынок США от тотального разрушения.
Тут как смотреть – либо подорвать спрос, инвестиционную активность, заглушая инфляционный импульс, либо оставить все, как есть и сохранить долговой рынок. Очевидно, что сохранение долгового рынка является приоритетным направлением.
Одним из главных рисков 2022 было разрушение механизма рефинансирования долгов в условиях отрицательных ставок. Для этого были все основания. Ситуация, когда бизнесу или государству необходимо погашать облигации, а рефинансировать их невозможно из-за отсутствия спроса или недостаточного спроса.
Эту концепцию я описывал еще в 2021 в ЖЖ и с самого начала основания канала с марта-апреля 2022 (в деталях нет смысла повторяться). Именно этого в первую очередь опасались ФРС, что заставило радикально сменить риторику отмороженного голубя Пауэлла, став радикальным ястребом, переобувшись в полете.
Для ФРС важна не фактическая инфляция, а инфляционные ожидания и доверие к денежно-кредитной политике, что поддерживает всю архитектуру долларовой системы в штатном режиме работы.
Почему важны инфляционные ожидания? С точки зрения планирования бюджета домохозяйств? Для сохранения устойчивыми реальных доходов домохозяйств? Для предсказуемости корпоративных инвестиций? Да, но главное – механизм рефинансирования долгов, что является основной функционирования финансовой системы.
Инвесторы при принятии инвестиционных решений опираются на взвешенные риски (с точки зрения актуальной композиции факторов риска), доходность финансового инструмента и прогнозируемую инфляцию.
Если инвестор покупает трехлетнюю облигацию с фиксированной доходностью 4% годовых, то при принятии решения имеет значения, какая будет накопленная инфляция за следующие три года (инфляция за прошлые периоды не имеет значения), есть ли адекватная альтернатива и сможет ли эмитент погасить номинал облигации?
Поэтому даже при высокой текущей инфляции крайне важен сброс инфляционных ожиданий, что позволяет нормализовать спрос на облигации.
Появление спроса на облигации частично может нивелировать риски дефолта эмитента, тогда как при нарушении механизма рефинансировании долгов риски дефолта многократно возрастает.
Поиск альтернативных источников инвестиций в условиях потенциального кризиса ограничен, пространство инвестиционных решений сужается до незначительного набора инструментов – трежерис, высокодоходные облигации, что и происходит сейчас.
В этом смысле, невозможно совместить среднесрочное или тем более долгосрочное ралли на рынке акций и стабильный спрос на рынке облигаций.
Итак, резюмируя вышесказанное. Текущие рыночные условия и вектор инфляции предполагают, что высшим приоритетом является сохранение бесперебойного механизма рефинансирования долгов. Это можно сделать при «депрессивном» состоянии рынка акций.
Устойчивый среднесрочный спрос на облигаций может быть на траектории контролируемых инфляционных ожиданий, которые на уровне или ниже ставок по облигациям, поэтому ФРС будет «жестить», а рынок акций окажется под давлением.
Розничные продажи в Европе достаточно устойчивы, несмотря на беспрецедентные темпы роста цен и падение реальных доходов населения. Снижение всего на 2.2% г/г, где продукты питания и напитки упали на 4.7%, а непродовольственные товары всего минус 1%.
Два масштабных удара (COVID кризис 2020-2021 и инфляционный кризис 2022) не смогли сломить потребительский потенциал в Европе, который в январе 2023 на 3% выше, чем в январе 2020 (последний доковидный месяц в Европе).
Для Европы три процента превышения от доковидного уровня – это существенно. Например, сформированный потребительский максимум в кризис 2008-2010 превзошли лишь в 2015 году, а трехпроцентный рубеж перекрыли в мае 2017, т.е. потребовалось 9 лет. В этот раз управились за три года.
Вектор в целом негативный. Внутри-европейская динамика очень разнонаправленная. В Германии падение потребления более существенное – обвал на 6.8% за год и минус 0.7% к январю 2020, тогда как во Франции минус 2.9% г/г и очень существенные плюс 7.3% к январю 2020.
По Испании и Италии нет оперативных данных за январь, но по прошлым данным в Испании стагнация плюс-минус, а Италии сокращение потребления до многолетнего минимума.
Очень сильные позиции в Восточной Европе, особенно в Польше (+2.4% г/г), Румынии (+5.8% г/г), Болгарии (+5.6% г/г) и аномальные плюс 18% в Словении, где отсутствует какой-либо потребительский кризис с последовательным установлением новых максимумов потребления.
Одна из причин – кризис украинских беженцев, что сильно повлияло на количество населения в Восточной Европе.
Меняется внутрирегиональная структура, меняется товарная структура потребления, находятся внутренние резервы (истощение сбережений и рост кредитования), но если смотреть интегрально – кризис локализованный, достаточно фрагментарный, не слишком сильный и относительно управляемый. В 2009 было больнее и продолжительнее.
Давление на доходы продолжится, а истощенные сбережения и рост ставок по кредитам не позволят поддерживать высокий уровень потребления – по направлению к рецессии.
Два масштабных удара (COVID кризис 2020-2021 и инфляционный кризис 2022) не смогли сломить потребительский потенциал в Европе, который в январе 2023 на 3% выше, чем в январе 2020 (последний доковидный месяц в Европе).
Для Европы три процента превышения от доковидного уровня – это существенно. Например, сформированный потребительский максимум в кризис 2008-2010 превзошли лишь в 2015 году, а трехпроцентный рубеж перекрыли в мае 2017, т.е. потребовалось 9 лет. В этот раз управились за три года.
Вектор в целом негативный. Внутри-европейская динамика очень разнонаправленная. В Германии падение потребления более существенное – обвал на 6.8% за год и минус 0.7% к январю 2020, тогда как во Франции минус 2.9% г/г и очень существенные плюс 7.3% к январю 2020.
По Испании и Италии нет оперативных данных за январь, но по прошлым данным в Испании стагнация плюс-минус, а Италии сокращение потребления до многолетнего минимума.
Очень сильные позиции в Восточной Европе, особенно в Польше (+2.4% г/г), Румынии (+5.8% г/г), Болгарии (+5.6% г/г) и аномальные плюс 18% в Словении, где отсутствует какой-либо потребительский кризис с последовательным установлением новых максимумов потребления.
Одна из причин – кризис украинских беженцев, что сильно повлияло на количество населения в Восточной Европе.
Меняется внутрирегиональная структура, меняется товарная структура потребления, находятся внутренние резервы (истощение сбережений и рост кредитования), но если смотреть интегрально – кризис локализованный, достаточно фрагментарный, не слишком сильный и относительно управляемый. В 2009 было больнее и продолжительнее.
Давление на доходы продолжится, а истощенные сбережения и рост ставок по кредитам не позволят поддерживать высокий уровень потребления – по направлению к рецессии.
Продажи новых автомобилей в России рухнули в три раза от среднемесячных продаж в 2021, в пять раз упали относительно уровня первой половины 2008 и 2012-2013 годов.
В 2021 году автодилеры в России предоставляли разнообразие из 40-50 автопроизводителей, к 2023 весь российский авторынок сжался до 6-7 автопроизводителей. Это исключительно российские и китайские модели, все остальные в режиме непрерывного «закрытия обязательств», сброса складских запасов или очень ограниченного «штучного» параллельного импорта по запредельным ценам.
В 2023 в России в режиме активных продаж только: Lada, Haval, Geely, ГАЗ, УАЗ, Changan и Chery.
Из недружественных стран остались только продажи Kia, которые рухнули в 10-13 раз относительно нормы. Сейчас продаются по 1500 авто в месяц против 15-20 тыс, которые были до СВО. Ранее очень популярные Hyundai обвалились по продажам в 60-70 раз! На этом все.
Какие то жалкие остатки «стравливаются» от Skoda, VW и Mazda, продажи которых обвалились в 20-25 раз! Остальные практически обнулены или реализуется ничтожное количество продаж, буквально поименно на пальцах двух рук.
Полностью остановлены продажи Renault, Nissan, Ford, Mitsubishi и Volvo. Ранее, находившиеся в ТОПе Toyota, Honda, Suzuki, Peugeot и Citroёn, продаются в количестве, как ранее Lamborghini или Bugatti.
Доля российских и китайских авто на российском авторынке к середине 2023 может достичь 92-93% и выйти к 95% в конце 2023 против 20-22% 10 лет назад.
Новый баланс продаж новых авто находится в диапазоне 40-45 тыс авто в месяц, что составляет до полумиллиона в год, что может откатить Россию на 22 место по продажам авто в мире в абсолютном количестве по сравнению с 7 местом в 2012.
Полмиллиона в год – это 3.5 авто на 1000 жителей, что значительно ниже развивающихся стран. В Китае (19 авто на 1000 человек населения), в Бразилии – 8.6, в Мексике – 7.2, в Таиланде – 12, в Турции – 7.8, в Малайзии – 18.
Ограничение номенклатуры доступных авто, запредельные цены и разрушение дилерской сети – вот главные причины.
В 2021 году автодилеры в России предоставляли разнообразие из 40-50 автопроизводителей, к 2023 весь российский авторынок сжался до 6-7 автопроизводителей. Это исключительно российские и китайские модели, все остальные в режиме непрерывного «закрытия обязательств», сброса складских запасов или очень ограниченного «штучного» параллельного импорта по запредельным ценам.
В 2023 в России в режиме активных продаж только: Lada, Haval, Geely, ГАЗ, УАЗ, Changan и Chery.
Из недружественных стран остались только продажи Kia, которые рухнули в 10-13 раз относительно нормы. Сейчас продаются по 1500 авто в месяц против 15-20 тыс, которые были до СВО. Ранее очень популярные Hyundai обвалились по продажам в 60-70 раз! На этом все.
Какие то жалкие остатки «стравливаются» от Skoda, VW и Mazda, продажи которых обвалились в 20-25 раз! Остальные практически обнулены или реализуется ничтожное количество продаж, буквально поименно на пальцах двух рук.
Полностью остановлены продажи Renault, Nissan, Ford, Mitsubishi и Volvo. Ранее, находившиеся в ТОПе Toyota, Honda, Suzuki, Peugeot и Citroёn, продаются в количестве, как ранее Lamborghini или Bugatti.
Доля российских и китайских авто на российском авторынке к середине 2023 может достичь 92-93% и выйти к 95% в конце 2023 против 20-22% 10 лет назад.
Новый баланс продаж новых авто находится в диапазоне 40-45 тыс авто в месяц, что составляет до полумиллиона в год, что может откатить Россию на 22 место по продажам авто в мире в абсолютном количестве по сравнению с 7 местом в 2012.
Полмиллиона в год – это 3.5 авто на 1000 жителей, что значительно ниже развивающихся стран. В Китае (19 авто на 1000 человек населения), в Бразилии – 8.6, в Мексике – 7.2, в Таиланде – 12, в Турции – 7.8, в Малайзии – 18.
Ограничение номенклатуры доступных авто, запредельные цены и разрушение дилерской сети – вот главные причины.
Ситуация с российским бюджетом весьма тяжелая. Сжатие доходов при экстремальных темпах роста расходов. Беспрецедентный объем расходов федерального правительства с декабря 2022 по февраль 2023 – 12.6 трлн по сравнению с 8.5 трлн в 2022 и 7.2 трлн в 2021.
По итогам двух месяцев 2023 доходы упали на 25% г/г, составив 3.16 трлн vs 4.2 трлн годом ранее, а расходы резко выросли на 52% (5.74 трлн vs 3.79 трлн в 2022). Данные за 2022 были пересмотрены с 3.67 до 3.79 трлн.
В итоге дефицит составил 2.6 трлн (1.82 трлн в январе и 760 млрд в феврале) по сравнению с профицитом 415 млрд за январь-февраль 2022 (537 млрд до пересмотра) и дефицитом в 536 млрд в 2021.
Нефтегазовые доходы минус 46% г/г, а ненефтегазовые минус 9%. Минфин объясняет это сокращением налога на прибыль и НДС после январского ускоренного возмещения.
Ненефтегазовые доходы действительно восстановились в феврале, увеличившись на 12% г/г, что эквивалентно инфляции.
Однако, основным источником увеличения дефицита – это расходы. Минфин это объясняет ускоренным авансированием госконтрактов, где на госзакупки было потрачено 2.1 трлн vs 654 млрд в 2022 за первые два месяца.
В январе расходы были аномальными, а в феврале высокие темпы расходов продолжились. Если исключить декабрь, с марта по ноябрь 2022 после начала СВО среднемесячные расходы были 2.3 трлн, а в феврале 2023 уже 2.6 трлн, что за счет календарного эффекта может вывести расходы на 2.8-2.9 трлн в марте 2023.
Не стоит рассчитывать, что +52% темп роста расходов сохранится, но более разумно ставить на 16-18% по итогам года, что выведет расходы, как минимум, на 36 трлн против 31 трлн в 2022.
Нефтегазовые доходы могут снизиться до 5.3-5.5 трлн в 2023 против 11.6 трлн в 2022, а ненефтегазовые доходы должны восстановиться до 16.5-16.8 трлн (+4% г/г). Слабые звенья – налог на прибыль, сборы с импорта и провал по дивидендам.
По итогам 2023 доходы могут составить 22-23 трлн, а расходы 36 трлн, что выводит на дефицит в 13-14 трлн. Видимо придется резать расходы в ущерб экономической устойчивости.
По итогам двух месяцев 2023 доходы упали на 25% г/г, составив 3.16 трлн vs 4.2 трлн годом ранее, а расходы резко выросли на 52% (5.74 трлн vs 3.79 трлн в 2022). Данные за 2022 были пересмотрены с 3.67 до 3.79 трлн.
В итоге дефицит составил 2.6 трлн (1.82 трлн в январе и 760 млрд в феврале) по сравнению с профицитом 415 млрд за январь-февраль 2022 (537 млрд до пересмотра) и дефицитом в 536 млрд в 2021.
Нефтегазовые доходы минус 46% г/г, а ненефтегазовые минус 9%. Минфин объясняет это сокращением налога на прибыль и НДС после январского ускоренного возмещения.
Ненефтегазовые доходы действительно восстановились в феврале, увеличившись на 12% г/г, что эквивалентно инфляции.
Однако, основным источником увеличения дефицита – это расходы. Минфин это объясняет ускоренным авансированием госконтрактов, где на госзакупки было потрачено 2.1 трлн vs 654 млрд в 2022 за первые два месяца.
В январе расходы были аномальными, а в феврале высокие темпы расходов продолжились. Если исключить декабрь, с марта по ноябрь 2022 после начала СВО среднемесячные расходы были 2.3 трлн, а в феврале 2023 уже 2.6 трлн, что за счет календарного эффекта может вывести расходы на 2.8-2.9 трлн в марте 2023.
Не стоит рассчитывать, что +52% темп роста расходов сохранится, но более разумно ставить на 16-18% по итогам года, что выведет расходы, как минимум, на 36 трлн против 31 трлн в 2022.
Нефтегазовые доходы могут снизиться до 5.3-5.5 трлн в 2023 против 11.6 трлн в 2022, а ненефтегазовые доходы должны восстановиться до 16.5-16.8 трлн (+4% г/г). Слабые звенья – налог на прибыль, сборы с импорта и провал по дивидендам.
По итогам 2023 доходы могут составить 22-23 трлн, а расходы 36 трлн, что выводит на дефицит в 13-14 трлн. Видимо придется резать расходы в ущерб экономической устойчивости.
Объем ФНБ России на 1 марта 2023 составляет 11.1 трлн руб (7.4% от ВВП). Объем ликвидных активов в структуре ФНБ составляет 6.44 трлн руб или 85.5 млрд долл (4.3% от ВВП).
С 1 января 2023 ФНБ вырос почти на 700 млрд руб, из которых курсовая переоценка валютной составляющей составила 504 млрд руб из-за падения рубля. Также повлияла курсовая переоценка рублевой компоненты почти на 340 млрд руб.
Так акции Сбербанка оцениваются в 1.92 трлн по сравнению с 1.59 трлн в конце 2022, а акции Аэрофлота – 66.8 млрд против 58 млрд.
Префы РЖД – 467 млрд, акции ДОМ.РФ – 50 млрд, акции ГТЛК – 58.3 млрд, облигации «Уральские авиалинии» - 2.3 млрд, облигации «Авиакомпания Сибирь» - 11.8 млрд, привилегированные акции кредитных организаций – 329 млрд и субординированные депозиты ВТБ и ГБП – 138.4 млрд, ценные бумаги российских эмитентов по инфраструктурным проектам – 584 млрд.
В совокупности по вышеуказанным позициям изменение и переоценка за два месяца около нуля. Есть еще депозит в ВЭБе на 650 млрд руб.
Итого, валютная и курсовая переоценка оценивается почти в 850 млрд руб за два месяца в плюс, т.е. без учета роста акций Сбербанка, Аэрофлота и падения рубля, ФНБ сократился бы на 140-150 млрд руб.
Что касается валютной компоненты, так в евро находится 10.4 млрд евро, в юанях – 300 млрд (минус 9 млрд за два месяца), в золоте – 539 тонн (минус 15 тонн). Все прочие позиции были ликвидированы.
Валютная позиция в фунтах и иенах была ликвидирована в декабре 2022, а от долларов избавились в июле 2021. До февраля почти все валютные активы ФНБ хранились в долларах, евро и фунтах, где в долларах и евро почти 90%. В юани впервые вошли в феврале 2021.
Сейчас ликвидная валютная часть оценивается в 32 млрд долл в золоте, 43.3 млрд долл в юанях и 11.1 млрд долл в евро позиции. Итого 86.4 млрд долл или 6.5 трлн руб, а без учета золота – 4.1 трлн руб.
Минфин в феврале продал юаней и золота на 131.7 млрд руб. Основным источником финансирования дефицита является кэш в российских банках.
С 1 января 2023 ФНБ вырос почти на 700 млрд руб, из которых курсовая переоценка валютной составляющей составила 504 млрд руб из-за падения рубля. Также повлияла курсовая переоценка рублевой компоненты почти на 340 млрд руб.
Так акции Сбербанка оцениваются в 1.92 трлн по сравнению с 1.59 трлн в конце 2022, а акции Аэрофлота – 66.8 млрд против 58 млрд.
Префы РЖД – 467 млрд, акции ДОМ.РФ – 50 млрд, акции ГТЛК – 58.3 млрд, облигации «Уральские авиалинии» - 2.3 млрд, облигации «Авиакомпания Сибирь» - 11.8 млрд, привилегированные акции кредитных организаций – 329 млрд и субординированные депозиты ВТБ и ГБП – 138.4 млрд, ценные бумаги российских эмитентов по инфраструктурным проектам – 584 млрд.
В совокупности по вышеуказанным позициям изменение и переоценка за два месяца около нуля. Есть еще депозит в ВЭБе на 650 млрд руб.
Итого, валютная и курсовая переоценка оценивается почти в 850 млрд руб за два месяца в плюс, т.е. без учета роста акций Сбербанка, Аэрофлота и падения рубля, ФНБ сократился бы на 140-150 млрд руб.
Что касается валютной компоненты, так в евро находится 10.4 млрд евро, в юанях – 300 млрд (минус 9 млрд за два месяца), в золоте – 539 тонн (минус 15 тонн). Все прочие позиции были ликвидированы.
Валютная позиция в фунтах и иенах была ликвидирована в декабре 2022, а от долларов избавились в июле 2021. До февраля почти все валютные активы ФНБ хранились в долларах, евро и фунтах, где в долларах и евро почти 90%. В юани впервые вошли в феврале 2021.
Сейчас ликвидная валютная часть оценивается в 32 млрд долл в золоте, 43.3 млрд долл в юанях и 11.1 млрд долл в евро позиции. Итого 86.4 млрд долл или 6.5 трлн руб, а без учета золота – 4.1 трлн руб.
Минфин в феврале продал юаней и золота на 131.7 млрд руб. Основным источником финансирования дефицита является кэш в российских банках.
Размышления о бюджетной устойчивости. Расходы в 5.7 трлн за два месяца – это бодрое начало года, и здесь остро встает вопрос о бюджетной консолидации. С очень высокой вероятностью уже в марте расходы сильно замедлятся.
После начала СВО с марта по декабрь 2022 накопленные бюджетные расходы федерального правительства составили 27.5 трлн руб, и здесь проявляется следующий важный аспект бюджетной устойчивости.
В январе 2023 расходы выросли на 73% г/г, а в феврале рост замедлился до 40% г/г, что в любом измерении является беспрецедентным бюджетным импульсом. Чтобы уместиться в бюджетную роспись за 2023 год в 29 трлн по планам правительства и Минфина, с марта по декабрь 2023 расходы должны составить 23.3 трлн, т.е. рухнуть на 15% по номиналу и это после роста на 52% за первые два месяца. Очевидно, что годовые расходы будут сильно выше 29 трлн.
Если расходы в 2023 будут на уровне 2022, т.е. 27.5 трлн с марта по декабрь, выводя на общие расходы в 33.2 трлн, то с экономической устойчивостью и финансированием мероприятий, связанных с СВО, можно попрощаться.
Этих расходов не хватит на те масштабные задачи, которые стоят перед страной в 2023 году, т.к. помимо СВО необходимо закрывать выпадающую частную инициативу бизнеса через госинвестиции, что происходит в каждый кризис, но на этот раз проявляется более выраженно.
Масштабные инфраструктурные проекты, социальные задачи, поддержка системобразующих компаний, субсидирование и финансирование программ импортозамещения и так далее. Все эти актуальные направления закрываются через федеральный бюджет.
Даже если инфляция удержится на уровне 6-7% по итогам года, самый минимум госрасходов, чтобы поддерживать неотложные задачи и проекты (при условии очень высокой эффективности расходов) – это 30 трлн руб с марта по декабрь, т.е. рост на 9% относительно 2022 по сравнению с ростом на 52% за январь-февраль 2023.
Вот поэтому 30 трлн с марта по декабрь плюс 5.7 трлн с января по февраль и выводят на 36 трлн по итогам года. Это тот необходимый минимум, который в условиях грамотного бюджетного планирования и высокой эффективности расходов позволит сохранить макроэкономическую устойчивость, социальную стабильность, решая комплекс задач в ВПК и СВО.
О росте ВВП в этих условиях говорить не приходится, т.к. выпадающие сектора будут замещаться растущими, а общий баланс при 36 трлн бюджетных расходов будет от минус 1 до плюс 1% ВВП.
Чтобы форсировать рост экономики при высокой макроэкономической, политической неопределенности и увеличении зависимости экономики от госсектора, - бюджетные расходы должны быть существенно выше 36 трлн. Но не выйдет из-за бюджетного разрыва.
Пока нет ответа по какому направлению пойдет Минфин. Расходы – это то, что государство однозначно может контролировать и управлять, но не доходами. Точнее может, но косвенно.
Доходы во многом зависят от внешних факторов и макроэкономической устойчивости. Механизм сбора налогов практически доведен до совершенства и здесь нет пространства для радикального улучшения.
Основная уязвимость в доходах – это нефтегазовая составляющая, которая в 2022 сформировала 42% в структуре доходов. Минфин закладывает 8.9 трлн по итогам 2023 против 11.6 трлн, но чтобы этого достичь мировые цены должны вернуться на уровень 2022, дисконт сократиться вдвое, а физический экспорт, особенно по газу восстановиться к уровням первой половины 2022. Это невозможно, поэтому более реалистичный сценарий – 5.2-6 трлн нефтегазовых доходов.
Ненефтегазовые доходы в 2023 могут вырасти на 2-6% с 16.2 трлн до 16.5-17.4 трлн, где основной вклад внесут НДС и акцизы в совокупности на 8.3-8.6 трлн руб по сравнению с 7.6 трлн в 2022.
Налоги, связанные с импортом, вырастут с 3.8 до 4-4.3 трлн на траектории стабилизации импорта.
Налоги на прибыль могут упасть с 1.7 трлн до 1.2-1.4 трлн, а прочие доходы снизятся с 3 до 2.5-2.7 трлн из-за недобора свыше 600-700 млрд по дивидендам госкомпаний. Плюс взнос бизнеса на 300 млрд и налоги на сверхдоходы физиков в 160 млрд.
В итоге получаем диапазон доходов в 22-23 трлн, что формирует дефицит в 13-14 трлн.
После начала СВО с марта по декабрь 2022 накопленные бюджетные расходы федерального правительства составили 27.5 трлн руб, и здесь проявляется следующий важный аспект бюджетной устойчивости.
В январе 2023 расходы выросли на 73% г/г, а в феврале рост замедлился до 40% г/г, что в любом измерении является беспрецедентным бюджетным импульсом. Чтобы уместиться в бюджетную роспись за 2023 год в 29 трлн по планам правительства и Минфина, с марта по декабрь 2023 расходы должны составить 23.3 трлн, т.е. рухнуть на 15% по номиналу и это после роста на 52% за первые два месяца. Очевидно, что годовые расходы будут сильно выше 29 трлн.
Если расходы в 2023 будут на уровне 2022, т.е. 27.5 трлн с марта по декабрь, выводя на общие расходы в 33.2 трлн, то с экономической устойчивостью и финансированием мероприятий, связанных с СВО, можно попрощаться.
Этих расходов не хватит на те масштабные задачи, которые стоят перед страной в 2023 году, т.к. помимо СВО необходимо закрывать выпадающую частную инициативу бизнеса через госинвестиции, что происходит в каждый кризис, но на этот раз проявляется более выраженно.
Масштабные инфраструктурные проекты, социальные задачи, поддержка системобразующих компаний, субсидирование и финансирование программ импортозамещения и так далее. Все эти актуальные направления закрываются через федеральный бюджет.
Даже если инфляция удержится на уровне 6-7% по итогам года, самый минимум госрасходов, чтобы поддерживать неотложные задачи и проекты (при условии очень высокой эффективности расходов) – это 30 трлн руб с марта по декабрь, т.е. рост на 9% относительно 2022 по сравнению с ростом на 52% за январь-февраль 2023.
Вот поэтому 30 трлн с марта по декабрь плюс 5.7 трлн с января по февраль и выводят на 36 трлн по итогам года. Это тот необходимый минимум, который в условиях грамотного бюджетного планирования и высокой эффективности расходов позволит сохранить макроэкономическую устойчивость, социальную стабильность, решая комплекс задач в ВПК и СВО.
О росте ВВП в этих условиях говорить не приходится, т.к. выпадающие сектора будут замещаться растущими, а общий баланс при 36 трлн бюджетных расходов будет от минус 1 до плюс 1% ВВП.
Чтобы форсировать рост экономики при высокой макроэкономической, политической неопределенности и увеличении зависимости экономики от госсектора, - бюджетные расходы должны быть существенно выше 36 трлн. Но не выйдет из-за бюджетного разрыва.
Пока нет ответа по какому направлению пойдет Минфин. Расходы – это то, что государство однозначно может контролировать и управлять, но не доходами. Точнее может, но косвенно.
Доходы во многом зависят от внешних факторов и макроэкономической устойчивости. Механизм сбора налогов практически доведен до совершенства и здесь нет пространства для радикального улучшения.
Основная уязвимость в доходах – это нефтегазовая составляющая, которая в 2022 сформировала 42% в структуре доходов. Минфин закладывает 8.9 трлн по итогам 2023 против 11.6 трлн, но чтобы этого достичь мировые цены должны вернуться на уровень 2022, дисконт сократиться вдвое, а физический экспорт, особенно по газу восстановиться к уровням первой половины 2022. Это невозможно, поэтому более реалистичный сценарий – 5.2-6 трлн нефтегазовых доходов.
Ненефтегазовые доходы в 2023 могут вырасти на 2-6% с 16.2 трлн до 16.5-17.4 трлн, где основной вклад внесут НДС и акцизы в совокупности на 8.3-8.6 трлн руб по сравнению с 7.6 трлн в 2022.
Налоги, связанные с импортом, вырастут с 3.8 до 4-4.3 трлн на траектории стабилизации импорта.
Налоги на прибыль могут упасть с 1.7 трлн до 1.2-1.4 трлн, а прочие доходы снизятся с 3 до 2.5-2.7 трлн из-за недобора свыше 600-700 млрд по дивидендам госкомпаний. Плюс взнос бизнеса на 300 млрд и налоги на сверхдоходы физиков в 160 млрд.
В итоге получаем диапазон доходов в 22-23 трлн, что формирует дефицит в 13-14 трлн.
Государство предпринимает единственное верное решение с точки зрения стабилизационных макроэкономических мер в России. Кризис 2022 на качественном уровне отличается от 2009, 2015-2016 и 2020, когда бюджетное управление существовало в парадигме «непрерывной бюджетной консолидации» и опасения залезть в долги, даже ценой макроэкономического удара.
Система ценностей и иерархия бюджетной безопасности продуцировала установку – «госдолг это плохо, накопление – это хорошо», что сдерживала развитие и в условиях кризисов лишь усугубляла ситуацию.
Здесь были и плюсы. Низкая эффективность бюджетных расходов, эхо дефолта 1998, зависимость от международных институтов и кредиторов создавали содержательные мотивы к накоплениям и сокращению обязательств. Это привело к тому, что госдолг к ВВП в России был и остается самым низким среди крупных стран, а накопленный кэш достаточный для финансирования неотложных задач.
Нет другого способа удержать экономику, кроме как агрессивная бюджетная накачка. Если бы государство сдерживало расходы в 2022, ВВП рухнул бы на 8-10%, а не минус 2-2.5%.
Это нормально, этим занимались США и Европа в кризисы, перекладывая частный долг и инвестиционную инициативу на государство.
Сейчас у правительства 6.5 трлн ликвидных резервов в ФНБ (без учета золота – 4.1 трлн) и еще около 8 трлн в российских банках, где ликвидных в виде депозитов 5.3 трлн (на 1 февраля, сейчас видимо меньше). Итого, как минимум 11.8 трлн руб ликвидных активов есть в распоряжении.
Внешний рынок отрезан, но есть возможность занимать внутри. В 2020 чистые заимствования были 4.6 трлн, в 2021 – 1.73 трлн, а в 2022 – 2.3 трлн, где весь прирост долга произошел в ноябре-декабре.
Свыше 90% покупок ОФЗ формируют крупнейшие российские банки. В 2023 на эти цели теоретически может быть распределено около 2.5 трлн руб потенциально свободной ликвидности в банках, а дальше уже привлекать бизнес и население в ОФЗ.
Как последняя линия обороны – прямой выкуп со стороны ЦБ или квази-QE, когда ЦБ финансирует банки, а те выкупают ОФЗ.
Система ценностей и иерархия бюджетной безопасности продуцировала установку – «госдолг это плохо, накопление – это хорошо», что сдерживала развитие и в условиях кризисов лишь усугубляла ситуацию.
Здесь были и плюсы. Низкая эффективность бюджетных расходов, эхо дефолта 1998, зависимость от международных институтов и кредиторов создавали содержательные мотивы к накоплениям и сокращению обязательств. Это привело к тому, что госдолг к ВВП в России был и остается самым низким среди крупных стран, а накопленный кэш достаточный для финансирования неотложных задач.
Нет другого способа удержать экономику, кроме как агрессивная бюджетная накачка. Если бы государство сдерживало расходы в 2022, ВВП рухнул бы на 8-10%, а не минус 2-2.5%.
Это нормально, этим занимались США и Европа в кризисы, перекладывая частный долг и инвестиционную инициативу на государство.
Сейчас у правительства 6.5 трлн ликвидных резервов в ФНБ (без учета золота – 4.1 трлн) и еще около 8 трлн в российских банках, где ликвидных в виде депозитов 5.3 трлн (на 1 февраля, сейчас видимо меньше). Итого, как минимум 11.8 трлн руб ликвидных активов есть в распоряжении.
Внешний рынок отрезан, но есть возможность занимать внутри. В 2020 чистые заимствования были 4.6 трлн, в 2021 – 1.73 трлн, а в 2022 – 2.3 трлн, где весь прирост долга произошел в ноябре-декабре.
Свыше 90% покупок ОФЗ формируют крупнейшие российские банки. В 2023 на эти цели теоретически может быть распределено около 2.5 трлн руб потенциально свободной ликвидности в банках, а дальше уже привлекать бизнес и население в ОФЗ.
Как последняя линия обороны – прямой выкуп со стороны ЦБ или квази-QE, когда ЦБ финансирует банки, а те выкупают ОФЗ.
Европейский рынок акций штурмует свои исторические максимумы по ведущим странам Европы. За полгода рост составляет свыше 30% и примерно также за год (23-30%), т.к в период с 7 по 12 марта 2022 мировые рынки формировали локальный минимум на фоне геополитического шока после СВО, нарастающего инфляционного кризиса и перспектив ужесточения ДКП.
За последние 20 лет было четыре эпизода сопоставимого или более мощного восстановительного импульса за 100 торговых дней: июль 2009, апрель 2015, август 2020 и апрель 2021. Индексы не просто выходят на свои исторические максимумы, но и делают это с неимоверным разгоном – одним из сильнейший в современной истории.
Обычно подобное происходило на фоне значимых монетарных или макроэкономических событий. Подобный рост всегда коррелировал с макроэкономическим подъемом/восстановлением, на фоне повышенной инвестиционной активности и, как правило, при масштабных монетарных инъекциях.
Но сейчас же все другое? Цикл денежно-кредитной политики в фазе наиболее интенсивного ужесточения за 42 года и пока нет просвета, инфляция критически высокая и становится структурной, накопленные межотраслевые дисбалансы значительны, а траектория движения экономики в развитых странах – в сторону рецессии.
Есть множество контрольных индикаторов и сюжетов, которые могут подтвердить аномалию и среднесрочную неустойчивость подобного рывка. Один из индикаторов – это активность инвесторов и спрос на IPO и SPO, которая, как была на историческом минимуме, так и остается.
Обычно подобный рост рынка акций сопровождался усилением аппетита к риску, что выражается в спросе на мусорные облигации, токсичные активы и повышенном интересе к размещениям акций, но на этот раз – ничего подобного!
Избыточная ликвидность, бегство из депозитов, эмоциональные качели в режиме обостренного маниакально-депрессивного психоза от ожиданий коллапса до предвкушения очередного супер цикла.
Мы живем в мире удивительных аномалий и историй.
За последние 20 лет было четыре эпизода сопоставимого или более мощного восстановительного импульса за 100 торговых дней: июль 2009, апрель 2015, август 2020 и апрель 2021. Индексы не просто выходят на свои исторические максимумы, но и делают это с неимоверным разгоном – одним из сильнейший в современной истории.
Обычно подобное происходило на фоне значимых монетарных или макроэкономических событий. Подобный рост всегда коррелировал с макроэкономическим подъемом/восстановлением, на фоне повышенной инвестиционной активности и, как правило, при масштабных монетарных инъекциях.
Но сейчас же все другое? Цикл денежно-кредитной политики в фазе наиболее интенсивного ужесточения за 42 года и пока нет просвета, инфляция критически высокая и становится структурной, накопленные межотраслевые дисбалансы значительны, а траектория движения экономики в развитых странах – в сторону рецессии.
Есть множество контрольных индикаторов и сюжетов, которые могут подтвердить аномалию и среднесрочную неустойчивость подобного рывка. Один из индикаторов – это активность инвесторов и спрос на IPO и SPO, которая, как была на историческом минимуме, так и остается.
Обычно подобный рост рынка акций сопровождался усилением аппетита к риску, что выражается в спросе на мусорные облигации, токсичные активы и повышенном интересе к размещениям акций, но на этот раз – ничего подобного!
Избыточная ликвидность, бегство из депозитов, эмоциональные качели в режиме обостренного маниакально-депрессивного психоза от ожиданий коллапса до предвкушения очередного супер цикла.
Мы живем в мире удивительных аномалий и историй.
Примерно 18% аудитории канала женского пола, соответственно это сообщение прочитают свыше 5 тыс женщин.
Поздравляю всех женщин с праздником - международным женским днем!
Пусть на вашем жизненном пути баланс событий и эмоций будет всегда смещен в положительную сторону.
Пусть ваша жизнь будет наполнена яркими впечатлениями, творческими вдохновениями, интересными знакомствами, а главное - любовью, заботой и теплотой с близкими людьми, душевной гармонией и процветанием.
Женщина – она опора и поддержка в семье, формирует атмосферу, создает настроение и уют.
Союз мужчины и женщины позволяет более эффективно и продуктивно раскрывать потенциал мужчины, поэтому немаловажным аспектом успеха – является забота и поддержка женщины.
Милые дамы, счастья и любви вам!
Женщина дает жизнь, женщина – она и есть жизнь!
Поздравляю всех женщин с праздником - международным женским днем!
Пусть на вашем жизненном пути баланс событий и эмоций будет всегда смещен в положительную сторону.
Пусть ваша жизнь будет наполнена яркими впечатлениями, творческими вдохновениями, интересными знакомствами, а главное - любовью, заботой и теплотой с близкими людьми, душевной гармонией и процветанием.
Женщина – она опора и поддержка в семье, формирует атмосферу, создает настроение и уют.
Союз мужчины и женщины позволяет более эффективно и продуктивно раскрывать потенциал мужчины, поэтому немаловажным аспектом успеха – является забота и поддержка женщины.
Милые дамы, счастья и любви вам!
Женщина дает жизнь, женщина – она и есть жизнь!
Банк России раскрыл несколько важных нюансов, касаемых банковского сектора.
С августа по декабрь 2022 был зафиксирован один из мощнейших кредитных импульсов (по юрлицам) за последние 15 лет – обычно подобная динамика транслировалась в экономический рост через увеличение выпуска. Однако, как выяснилось, структура прироста кредитования не позволяет надеяться на диверсифицированный экономический рост.
За год корпоративное кредитование выросло на 7.2 трлн (+14.3%, что выше 2021 года - +11.7%), но в значительной степени прирост обусловлен замещением внешнего фондирования. Только на траектории рефинансирования было покрыто около 41 млрд долл (свыше 2.8 трлн руб по среднему курсу, где нефтегаз и металлурги перехватили 2-2.3 трлн).
Проектное финансирование строительства жилья – это еще 2.3 трлн, промышленное производство – плюс 1.5 трлн (во многом за счет господдержке и по направлению ВПК) и торговля – плюс 0.7 трлн. Вот, собственно, и все! ВПК, стройка, немного торговли и замещение внешнего фондирования.
Во-вторых, многих интересовали проблемные кредиты среди компаний, которые даже сократились до 6.5% в структуре портфеля (минус 1.1 п.п) до 3.5 трлн руб. Как так, ведь в кризис проблемные кредиты растут?
Оказывается, это ловкий маневр. 13.4 трлн кредитов (40% с плавающими ставками) или почти четверть от всего корпоративного портфеля была реструктуризирована по сравнению с 3.7 трлн в 2021, т.е. рост в 3.6 раза от нормы. 40% реструктуризации пришлось на нефтегаз и металлургов.
Кроме того, показатели кредитного качества были поддержаны временными регуляторными послаблениями по резервированию заемщиков, пострадавших из-за санкций. Эффект оценивается примерно в 1 п.п. в терминах достаточности капитала.
Как оценивает Центробанк: «По мере вызревания проблем у заемщиков и отмены послаблений кредитное качество может ухудшиться, и банкам потребуется досоздать резервы».
В-третьих, возникали вопросы о причинах экстремального роста кредитования в малых и средних предприятиях (МСП), которое выросло на 30% или существенные 2.2 трлн. Многие это воспринимали, как оживление МСП, но на самом деле – это фикция.
Причина в методологии. По действующим критериям МСП туда попадают организации, аффилированные с крупными компаниями, на который головной офис сбрасывает кредиты.
Если исключить аномальные крупные кредиты, рост по году не 2.2 трлн, а 1.8 трлн или 27%, а если очистить на кредиты застройщикам, то рост всего 0.8 трлн или 14.6%. Реальные ставки не 10%, а 11%, если исключить крупные кредиты и «фирмы-прокладки»
Это и касается оценки проблемных кредитов. Если исключить искажения, то проблемные кредиты не 8.2%, а 11% в портфеле банков, а это существенно. Плюс 18-20% кредитов реструктуризировали.
Поэтому выходит, что рекордный кредитный импульс локализован в очень ограниченном сегменте российской экономики, большая часть из которой под государством, плюс эффект закрытия дыры в балансе после отсечения внешнего фондирования.
Сверхнизкие просрочки по кредитам обусловлены рекордной реструктуризацией и регуляторными послаблениями, а без мер поддержки доля проблемных кредитов могла расти по сопоставимой траектории с 2009 и 2015 годами.
С августа по декабрь 2022 был зафиксирован один из мощнейших кредитных импульсов (по юрлицам) за последние 15 лет – обычно подобная динамика транслировалась в экономический рост через увеличение выпуска. Однако, как выяснилось, структура прироста кредитования не позволяет надеяться на диверсифицированный экономический рост.
За год корпоративное кредитование выросло на 7.2 трлн (+14.3%, что выше 2021 года - +11.7%), но в значительной степени прирост обусловлен замещением внешнего фондирования. Только на траектории рефинансирования было покрыто около 41 млрд долл (свыше 2.8 трлн руб по среднему курсу, где нефтегаз и металлурги перехватили 2-2.3 трлн).
Проектное финансирование строительства жилья – это еще 2.3 трлн, промышленное производство – плюс 1.5 трлн (во многом за счет господдержке и по направлению ВПК) и торговля – плюс 0.7 трлн. Вот, собственно, и все! ВПК, стройка, немного торговли и замещение внешнего фондирования.
Во-вторых, многих интересовали проблемные кредиты среди компаний, которые даже сократились до 6.5% в структуре портфеля (минус 1.1 п.п) до 3.5 трлн руб. Как так, ведь в кризис проблемные кредиты растут?
Оказывается, это ловкий маневр. 13.4 трлн кредитов (40% с плавающими ставками) или почти четверть от всего корпоративного портфеля была реструктуризирована по сравнению с 3.7 трлн в 2021, т.е. рост в 3.6 раза от нормы. 40% реструктуризации пришлось на нефтегаз и металлургов.
Кроме того, показатели кредитного качества были поддержаны временными регуляторными послаблениями по резервированию заемщиков, пострадавших из-за санкций. Эффект оценивается примерно в 1 п.п. в терминах достаточности капитала.
Как оценивает Центробанк: «По мере вызревания проблем у заемщиков и отмены послаблений кредитное качество может ухудшиться, и банкам потребуется досоздать резервы».
В-третьих, возникали вопросы о причинах экстремального роста кредитования в малых и средних предприятиях (МСП), которое выросло на 30% или существенные 2.2 трлн. Многие это воспринимали, как оживление МСП, но на самом деле – это фикция.
Причина в методологии. По действующим критериям МСП туда попадают организации, аффилированные с крупными компаниями, на который головной офис сбрасывает кредиты.
Если исключить аномальные крупные кредиты, рост по году не 2.2 трлн, а 1.8 трлн или 27%, а если очистить на кредиты застройщикам, то рост всего 0.8 трлн или 14.6%. Реальные ставки не 10%, а 11%, если исключить крупные кредиты и «фирмы-прокладки»
Это и касается оценки проблемных кредитов. Если исключить искажения, то проблемные кредиты не 8.2%, а 11% в портфеле банков, а это существенно. Плюс 18-20% кредитов реструктуризировали.
Поэтому выходит, что рекордный кредитный импульс локализован в очень ограниченном сегменте российской экономики, большая часть из которой под государством, плюс эффект закрытия дыры в балансе после отсечения внешнего фондирования.
Сверхнизкие просрочки по кредитам обусловлены рекордной реструктуризацией и регуляторными послаблениями, а без мер поддержки доля проблемных кредитов могла расти по сопоставимой траектории с 2009 и 2015 годами.
Прибыль российских банков за 2022 год известна – 0.2 трлн, что почти в 12 раз меньше 2021 (2.36 трлн), 1.6 трлн в 2020 и 1.7 трлн в 2019. Это не является новостью, а структура формирования финансового результата достаточно любопытна.
Докризисный показатель чистый прибыли банков составлял 500-670 млрд руб за квартал. В 1 кв 2022 убыток составил 279 млрд, в 2 кв – рекордный убыток в 1239 млрд, в 3 кв банки установили рекордную прибыль – 691 млрд, а в 4 кв 2022 – невероятные 1.03 трлн чистой прибыли. От рекордных убытков перешли к рекордной прибыли.
Норма чистой процентной маржи составляла 4.3% в 2020-2021, в 2 кв чистая маржа резко снизилась до 2.9%, но восстановилась к 4.7% в конце года.
Основная деятельность кредитных организаций стабильна и устойчива, т.к. чистый процентный доход вырос на 3% (4075 -> 4194 млрд руб), а чистый комиссионный доход увеличился на 5.6% (1536 -> 1622 руб) при достаточно жестком контроле издержек, т.к. операционные расходы выросли всего на 7% (2559 ->2744 млрд).
Рост чистых процентных доходов удивителен, т.к. с марта по июль-сентябрь банки пережили сильнейший процентный шок, когда база фондирования резко выросла по стоимости с 3.4% в 2021 до 8.3% в середине 2022, но быстро восстановилась до 4.6% в конце года.
Клиенты перекладывали деньги на краткосрочные депозиты, которые зеркалировали резко возросшую ставку ЦБ РФ), но при этом банки были ограничены в способности перекрывать дорогую базу фондирования через увеличение стоимости кредитования.
Исторически активы переоцениваются медленнее, чем обязательства из-за большей срочности. Плюс к этому рост доходности кредитного портфеля сдерживался реструктуризацией корпоративных кредитов с плавающей ставкой.
Несмотря на ужасное первое полугодие 2022, банки успешно пережили шок, так в чем же проблемы?
Докризисный показатель чистый прибыли банков составлял 500-670 млрд руб за квартал. В 1 кв 2022 убыток составил 279 млрд, в 2 кв – рекордный убыток в 1239 млрд, в 3 кв банки установили рекордную прибыль – 691 млрд, а в 4 кв 2022 – невероятные 1.03 трлн чистой прибыли. От рекордных убытков перешли к рекордной прибыли.
Норма чистой процентной маржи составляла 4.3% в 2020-2021, в 2 кв чистая маржа резко снизилась до 2.9%, но восстановилась к 4.7% в конце года.
Основная деятельность кредитных организаций стабильна и устойчива, т.к. чистый процентный доход вырос на 3% (4075 -> 4194 млрд руб), а чистый комиссионный доход увеличился на 5.6% (1536 -> 1622 руб) при достаточно жестком контроле издержек, т.к. операционные расходы выросли всего на 7% (2559 ->2744 млрд).
Рост чистых процентных доходов удивителен, т.к. с марта по июль-сентябрь банки пережили сильнейший процентный шок, когда база фондирования резко выросла по стоимости с 3.4% в 2021 до 8.3% в середине 2022, но быстро восстановилась до 4.6% в конце года.
Клиенты перекладывали деньги на краткосрочные депозиты, которые зеркалировали резко возросшую ставку ЦБ РФ), но при этом банки были ограничены в способности перекрывать дорогую базу фондирования через увеличение стоимости кредитования.
Исторически активы переоцениваются медленнее, чем обязательства из-за большей срочности. Плюс к этому рост доходности кредитного портфеля сдерживался реструктуризацией корпоративных кредитов с плавающей ставкой.
Несмотря на ужасное первое полугодие 2022, банки успешно пережили шок, так в чем же проблемы?