Чистые процентные расходы консолидированного бюджета США достигли 1.2 трлн в годовом выражении во 2 квартале 2024.
Чистые процентные расходы учитывают валовые процентные платежи по обслуживанию обязательств (не только по публичному долгу, но и внутригосударственные обязательства) минус все поступления от активов (проценты, дивиденды, рентные доходы).
Консолидированный бюджет учитывает федеральное правительство США + штаты и местные органы самоуправления.
В совокупных чистых процентных расходов в 1.2 трлн на федеральное правительство США приходится чуть более 1 трлн vs 0.62 трлн в 4кв21 до ужесточения ДКП и 180 млрд на штаты и местные органы самоуправления vs 172 млрд в 4кв21.
Структурное смещение процентных расходов весьма любопытно – в 2017-2019 треть от чистых процентных расходов концентрировалась у штатов, а сейчас только 15%. Это связано с двумя обстоятельствами: высокая интенсивность наращивания обязательств федерального правительства с 2019 и структура долга, где средневзвешенная дюрация ощутимо снизилась из-за огромных заимствований в векселях по высоким ставкам.
У штатов долг долгосрочный, практически нет чистых заимствований и объем размещений по высоким ставкам был незначительным с 2022 года, тогда как процентные доходы выросли. Это и привело к резкому росту доли федерального правительства в структуре чистых процентных расходов.
Сейчас консолидированные расходы бюджета США достигли 9.7 трлн, чистые процентные расходы формируют 12.4% от совокупных расходов – это максимум с 3кв98, а до рекорда 14-14.1% в 1991-1995 года еще далеко.
В 2019 чистые процентные расходы от совокупных расходов были 9.5% и 9% в 2017-2019, т.е. по факту нагрузка на бюджет выросла на 3-3.5 п.п.
Консолидированный дефицит бюджета сейчас 1.8-1.9 трлн (все приходится на федеральное правительства) vs 1.2-1.3 трлн в 2019.
Увеличение чистых процентных расходов составило 0.6 трлн, т.е. весь прирост дефицита с 2019 обусловлен исключительно процентными расходами.
Чистые процентные расходы учитывают валовые процентные платежи по обслуживанию обязательств (не только по публичному долгу, но и внутригосударственные обязательства) минус все поступления от активов (проценты, дивиденды, рентные доходы).
Консолидированный бюджет учитывает федеральное правительство США + штаты и местные органы самоуправления.
В совокупных чистых процентных расходов в 1.2 трлн на федеральное правительство США приходится чуть более 1 трлн vs 0.62 трлн в 4кв21 до ужесточения ДКП и 180 млрд на штаты и местные органы самоуправления vs 172 млрд в 4кв21.
Структурное смещение процентных расходов весьма любопытно – в 2017-2019 треть от чистых процентных расходов концентрировалась у штатов, а сейчас только 15%. Это связано с двумя обстоятельствами: высокая интенсивность наращивания обязательств федерального правительства с 2019 и структура долга, где средневзвешенная дюрация ощутимо снизилась из-за огромных заимствований в векселях по высоким ставкам.
У штатов долг долгосрочный, практически нет чистых заимствований и объем размещений по высоким ставкам был незначительным с 2022 года, тогда как процентные доходы выросли. Это и привело к резкому росту доли федерального правительства в структуре чистых процентных расходов.
Сейчас консолидированные расходы бюджета США достигли 9.7 трлн, чистые процентные расходы формируют 12.4% от совокупных расходов – это максимум с 3кв98, а до рекорда 14-14.1% в 1991-1995 года еще далеко.
В 2019 чистые процентные расходы от совокупных расходов были 9.5% и 9% в 2017-2019, т.е. по факту нагрузка на бюджет выросла на 3-3.5 п.п.
Консолидированный дефицит бюджета сейчас 1.8-1.9 трлн (все приходится на федеральное правительства) vs 1.2-1.3 трлн в 2019.
Увеличение чистых процентных расходов составило 0.6 трлн, т.е. весь прирост дефицита с 2019 обусловлен исключительно процентными расходами.
Есть ли признаки стабилизации инфляции США?
Вышли данные по дефлятору ВВП / ценовым индексам за 2кв24. В отличие от потребительской инфляции, дефлятор ВВП учитывает все цены в экономике с учетом корпоративного, государственного сектора и внешней торговли с взвешиванием на структуру ВВП.
Ценовой индекс по всему ВВП США вырос на 0.57% кв/кв SA, а годовая инфляция составила 2.58%.
Нельзя сказать, что данные обнадеживающие, т.к после инфляционного шторма в 2022 было два квартала, когда инфляция была ниже: 0.43% кв/кв в 2кв23 (год назад) и 0.4% кв/кв в 4кв23.
Тенденция замедления темпов инфляции действительно заметна, но этот путь достаточно рванный, т.к. в 1кв24 инфляционный выброс был 0.76% кв/кв, что сильно выше нормы.
Что касается нормы, в 2010-2019 среднеквартальный темп роста цен был 0.41%, а в 2017-2019 цены росли на 0.47% в среднем за квартал.
• Ценовой индекс на потребительские расходы вырос на 0.65% кв/кв, за последний год +0.64%, тогда как историческая норма 2010-019 была +0.37%, а в 2017-2019 +0.42%.
• Цены на товары +0.17% кв/кв, за последние 12м -0.02%, в 2010-2019 около нуля, а в 2017-2019 +0.06%.
• Цены на услуги выросли на 0.88% кв/кв по сравнению с ростом на 0.97% за последний год, а норма +0.55% в 2010-2019 и +0.59% в 2017-2019.
• Цены на валовые частные инвестиции выросли на 0.42% кв/кв vs +0.41% за 12м, +0.23 и +0.33% по ранее указанным периодам.
• Экспорт +0.58% кв/кв vs +0.43%, +0.2% и +0.33% в соответствии с ранее указанными периодами.
• Импорт +0.66% кв/кв vs +0.39%, -0.04 и +0.16% соответственно.
• Государственное потребление и услуги +0.46% кв/кв vs +0.78%, +0.48% и +0.61%.
Основной вклад в рост цен вносят потребительские услуги и госпотребление/госинвестиции. Все просто, там – где спрос, вот там и инфляция.
Существенного прогресса в снижении цен пока не наблюдается, ценовой индекс примерно в 1.5 раза отклоняется от нормы.
Все это не влияет на решение ФРС, ставка будет снижена в сентябре.
Вышли данные по дефлятору ВВП / ценовым индексам за 2кв24. В отличие от потребительской инфляции, дефлятор ВВП учитывает все цены в экономике с учетом корпоративного, государственного сектора и внешней торговли с взвешиванием на структуру ВВП.
Ценовой индекс по всему ВВП США вырос на 0.57% кв/кв SA, а годовая инфляция составила 2.58%.
Нельзя сказать, что данные обнадеживающие, т.к после инфляционного шторма в 2022 было два квартала, когда инфляция была ниже: 0.43% кв/кв в 2кв23 (год назад) и 0.4% кв/кв в 4кв23.
Тенденция замедления темпов инфляции действительно заметна, но этот путь достаточно рванный, т.к. в 1кв24 инфляционный выброс был 0.76% кв/кв, что сильно выше нормы.
Что касается нормы, в 2010-2019 среднеквартальный темп роста цен был 0.41%, а в 2017-2019 цены росли на 0.47% в среднем за квартал.
• Ценовой индекс на потребительские расходы вырос на 0.65% кв/кв, за последний год +0.64%, тогда как историческая норма 2010-019 была +0.37%, а в 2017-2019 +0.42%.
• Цены на товары +0.17% кв/кв, за последние 12м -0.02%, в 2010-2019 около нуля, а в 2017-2019 +0.06%.
• Цены на услуги выросли на 0.88% кв/кв по сравнению с ростом на 0.97% за последний год, а норма +0.55% в 2010-2019 и +0.59% в 2017-2019.
• Цены на валовые частные инвестиции выросли на 0.42% кв/кв vs +0.41% за 12м, +0.23 и +0.33% по ранее указанным периодам.
• Экспорт +0.58% кв/кв vs +0.43%, +0.2% и +0.33% в соответствии с ранее указанными периодами.
• Импорт +0.66% кв/кв vs +0.39%, -0.04 и +0.16% соответственно.
• Государственное потребление и услуги +0.46% кв/кв vs +0.78%, +0.48% и +0.61%.
Основной вклад в рост цен вносят потребительские услуги и госпотребление/госинвестиции. Все просто, там – где спрос, вот там и инфляция.
Существенного прогресса в снижении цен пока не наблюдается, ценовой индекс примерно в 1.5 раза отклоняется от нормы.
Все это не влияет на решение ФРС, ставка будет снижена в сентябре.
Привел ли ИИ-хайп к росту расходов на ИТ в экономике США?
Примерно 1.5 года продолжается ИИ-хайп с разной интенсивностью в несколько фаз, где терминальная стадия безумия наблюдается в 2024 в несколько рывков (мар.24 и с июн.24).
На макроэкономическом уровне все это не особо заметно. Если выделить из интеллектуальной собственности программное обеспечение (в эту категорию входят R&D и права на создание контента), с 4кв22 по 2кв24 расходы на софт в реальном выражении выросли на 12.4% - это немного.
С 2кв20 по 4кв21 расходы на софт выросли на 20.2% с учетом инфляции, а с 2кв18 по 4кв19 на 13.6%.
В масштабе всей экономике США ИИ-хайп не особо выделяется, а интенсивность расходов даже ниже, чем до всего этого медийного безумия. С другой стороны, ИИ-безумие прервало стагнацию 2022, хотя фактор ИИ здесь не является доминирующим, т.к. развиваются другие направления.
Инвестиции в компьютеры, сервера, дата центры и оборудование за последние 1.5 года выросли на 14% в реальном выражении vs 15.2% в 2кв20-4кв21 и всего +1.1% в 2кв18-4кв19.
По хард компонентам тенденция отличается от софт сегмента, но справедливо говорить о компенсации сжатия расходов в период с 1кв22 по 3кв23.
Лишь в 2кв24 расходы на хард превысили исторический максимум за счет дата центров, где свыше 2/3 всех закупок реализуют только 4 компании.
По компьютерам, дата центрам и оборудованию был период застоя с 2011 по 2017, далее рост на 20% к середине 2018 и мощный рост на 35% в ковидный период, вот сейчас снова активность за счет корпоративного сегмента.
ИИ-хайп крайне локализован в сегменте дата центров, т.е. основной бенефициар ИИ-безумия это nVidia, все остальные пока несут убытки, но это пока, дальше посмотрим.
Если отбросить ценовые индексы, а считать по номиналу, - инвестиции в софт и хард превысили и закрепились выше 2 трлн долларов за год, обогнав всю недвижимость (жилая, коммерческая, производственная).
ИИ-хайп на макроуровне виден только в дата центрах за счет активности ТОП-4.
По решению ЦБ РФ завтра анализ.
Примерно 1.5 года продолжается ИИ-хайп с разной интенсивностью в несколько фаз, где терминальная стадия безумия наблюдается в 2024 в несколько рывков (мар.24 и с июн.24).
На макроэкономическом уровне все это не особо заметно. Если выделить из интеллектуальной собственности программное обеспечение (в эту категорию входят R&D и права на создание контента), с 4кв22 по 2кв24 расходы на софт в реальном выражении выросли на 12.4% - это немного.
С 2кв20 по 4кв21 расходы на софт выросли на 20.2% с учетом инфляции, а с 2кв18 по 4кв19 на 13.6%.
В масштабе всей экономике США ИИ-хайп не особо выделяется, а интенсивность расходов даже ниже, чем до всего этого медийного безумия. С другой стороны, ИИ-безумие прервало стагнацию 2022, хотя фактор ИИ здесь не является доминирующим, т.к. развиваются другие направления.
Инвестиции в компьютеры, сервера, дата центры и оборудование за последние 1.5 года выросли на 14% в реальном выражении vs 15.2% в 2кв20-4кв21 и всего +1.1% в 2кв18-4кв19.
По хард компонентам тенденция отличается от софт сегмента, но справедливо говорить о компенсации сжатия расходов в период с 1кв22 по 3кв23.
Лишь в 2кв24 расходы на хард превысили исторический максимум за счет дата центров, где свыше 2/3 всех закупок реализуют только 4 компании.
По компьютерам, дата центрам и оборудованию был период застоя с 2011 по 2017, далее рост на 20% к середине 2018 и мощный рост на 35% в ковидный период, вот сейчас снова активность за счет корпоративного сегмента.
ИИ-хайп крайне локализован в сегменте дата центров, т.е. основной бенефициар ИИ-безумия это nVidia, все остальные пока несут убытки, но это пока, дальше посмотрим.
Если отбросить ценовые индексы, а считать по номиналу, - инвестиции в софт и хард превысили и закрепились выше 2 трлн долларов за год, обогнав всю недвижимость (жилая, коммерческая, производственная).
ИИ-хайп на макроуровне виден только в дата центрах за счет активности ТОП-4.
По решению ЦБ РФ завтра анализ.
ЦБ РФ: ставка повышена до 18%, сигнал значительно ужесточен, открыто пространство для дальнейшего роста ставки.
Ставка превысила предельную ставку в начале 2015 (17%) и почти достигла максимальной ставки на пике ужесточения весной 2022 (20%), но тогда денежные инструменты не в полной мере транслировали меру жесткости ДКП, поэтому тогда рыночные ставки были около 17%, ожидая смягчение ДКП, но в этот раз все иначе – многие банки предлагают ставки выше, чем ключевая ставка.
Повышение ставки было в соответствии с ожиданиями рынка и этот подход соответствует опыту ведущих мировых ЦБ.
Одним из важнейших элементов функционирования ЦБ является коммуникационный канал с рынком, обеспечивающий транспарентность, предсказуемость ДКП и эффективность трансмиссии инструментов ДКП в финансовую систему и экономику.
На протяжении почти всей современной истории Банка России, пресс релизы регулятора, отчеты и заявления чиновников никто не смотрел, не читал и не анализировал, за исключением очень узкой категории отраслевых специалистов – не было соответствующей культуры.
Начиная с 2020 внимание к ЦБ РФ повышается и особенно с 2022, но вплоть до осени 2023 к коммуникационному каналу ЦБ (заявления чиновников, отчеты и пресс релизы) отношение не было в достаточной мере серьёзным (консенсус рынка был неадекватным и не соответствовал целям ЦБ РФ), что заставило Банк России проводить более стремительное повышение ставки, ужесточая риторику и делая более конкретные заявления.
С 2024 внимание рынка и общественности к регулятору максимальное в истории, что повышает эффективность трансмиссии ДКП, соответствуя общемировым стандартам.
Формирование консенсуса и проекции намерений не менее важная задача, чем конкретные действия в инструментах ДКП.
В 2024 достигли наибольшего сопряжения рынка и ЦБ, чему свидетельствует опережающее ужесточение ДКУ в финансовой системе с середины мая до момента фактического ужесточения ДКП, реализованное 26 июля.
Из важного:
• Для того чтобы инфляция вновь начала снижаться, требуется дополнительное ужесточение денежно-кредитной политики, а для возвращения инфляции к цели — существенно более жесткие денежно-кредитные условия, чем предполагалось ранее.
• Банк России будет оценивать целесообразность дальнейшего повышения ключевой ставки на ближайших заседаниях.
• Резко выросла прогнозная траектория ключевой ставки: c 15-16% до 16.9-17.4% в 2024 и с 10-12 до 14-16% в 2025, что создает пространство для повышения ставки до 20%, чтобы вывести к средней 17.4%.
• Диапазон нейтральной ставки, обозначенный в прогнозе на 2027, вырос на 1.5 п.п до 7.5–8.5%. Это отражает комплексный пересмотр произошедших за последние годы изменений в экономике, связанных как со структурным ростом спроса на инвестиции, так и с увеличением риск-премии, смягчением параметров бюджетного правила и повышением нейтральных ставок в мире.
• Повышение ставки до 18% может предотвратить риск стагфляции.
• Избыточный рост кредитования в 2024 обусловлен ожиданиями бизнеса на снижение ключевой ставки, что привело к тому, что почти 99% прироста рублевого кредита было по плавающим ставкам.
• Бюджетный стимул также влияет на кредитование – льготные кредиты + кредиты под госзаказы, а по ипотеке основную поддержку оказывали льготные ипотечные кредиты.
• Рост потребительского кредитования связан с увеличением доходов. Логика в том, что рост доходов открыл кредитное окно для тех, кто раньше не мог взять кредит из-за ограничений по доходам.
• Уровень ключевой ставки в таких условиях оказался недостаточным для того, чтобы вернуть кредит к более сбалансированным темпам.
Мы будем держать ставку высокой в течение длительного времени — того времени, которое нужно, чтобы вернуть и закрепить инфляцию на цели. Если потребуется, мы не исключаем и дополнительного повышения ключевой ставки.
Ставка превысила предельную ставку в начале 2015 (17%) и почти достигла максимальной ставки на пике ужесточения весной 2022 (20%), но тогда денежные инструменты не в полной мере транслировали меру жесткости ДКП, поэтому тогда рыночные ставки были около 17%, ожидая смягчение ДКП, но в этот раз все иначе – многие банки предлагают ставки выше, чем ключевая ставка.
Повышение ставки было в соответствии с ожиданиями рынка и этот подход соответствует опыту ведущих мировых ЦБ.
Одним из важнейших элементов функционирования ЦБ является коммуникационный канал с рынком, обеспечивающий транспарентность, предсказуемость ДКП и эффективность трансмиссии инструментов ДКП в финансовую систему и экономику.
На протяжении почти всей современной истории Банка России, пресс релизы регулятора, отчеты и заявления чиновников никто не смотрел, не читал и не анализировал, за исключением очень узкой категории отраслевых специалистов – не было соответствующей культуры.
Начиная с 2020 внимание к ЦБ РФ повышается и особенно с 2022, но вплоть до осени 2023 к коммуникационному каналу ЦБ (заявления чиновников, отчеты и пресс релизы) отношение не было в достаточной мере серьёзным (консенсус рынка был неадекватным и не соответствовал целям ЦБ РФ), что заставило Банк России проводить более стремительное повышение ставки, ужесточая риторику и делая более конкретные заявления.
С 2024 внимание рынка и общественности к регулятору максимальное в истории, что повышает эффективность трансмиссии ДКП, соответствуя общемировым стандартам.
Формирование консенсуса и проекции намерений не менее важная задача, чем конкретные действия в инструментах ДКП.
В 2024 достигли наибольшего сопряжения рынка и ЦБ, чему свидетельствует опережающее ужесточение ДКУ в финансовой системе с середины мая до момента фактического ужесточения ДКП, реализованное 26 июля.
Из важного:
• Для того чтобы инфляция вновь начала снижаться, требуется дополнительное ужесточение денежно-кредитной политики, а для возвращения инфляции к цели — существенно более жесткие денежно-кредитные условия, чем предполагалось ранее.
• Банк России будет оценивать целесообразность дальнейшего повышения ключевой ставки на ближайших заседаниях.
• Резко выросла прогнозная траектория ключевой ставки: c 15-16% до 16.9-17.4% в 2024 и с 10-12 до 14-16% в 2025, что создает пространство для повышения ставки до 20%, чтобы вывести к средней 17.4%.
• Диапазон нейтральной ставки, обозначенный в прогнозе на 2027, вырос на 1.5 п.п до 7.5–8.5%. Это отражает комплексный пересмотр произошедших за последние годы изменений в экономике, связанных как со структурным ростом спроса на инвестиции, так и с увеличением риск-премии, смягчением параметров бюджетного правила и повышением нейтральных ставок в мире.
• Повышение ставки до 18% может предотвратить риск стагфляции.
• Избыточный рост кредитования в 2024 обусловлен ожиданиями бизнеса на снижение ключевой ставки, что привело к тому, что почти 99% прироста рублевого кредита было по плавающим ставкам.
• Бюджетный стимул также влияет на кредитование – льготные кредиты + кредиты под госзаказы, а по ипотеке основную поддержку оказывали льготные ипотечные кредиты.
• Рост потребительского кредитования связан с увеличением доходов. Логика в том, что рост доходов открыл кредитное окно для тех, кто раньше не мог взять кредит из-за ограничений по доходам.
• Уровень ключевой ставки в таких условиях оказался недостаточным для того, чтобы вернуть кредит к более сбалансированным темпам.
Мы будем держать ставку высокой в течение длительного времени — того времени, которое нужно, чтобы вернуть и закрепить инфляцию на цели. Если потребуется, мы не исключаем и дополнительного повышения ключевой ставки.
Триггеры ужесточения ДКП в России
На пресс-конференции были названы четыре триггера:
1. Устойчивая инфляция: темпы роста цен оставались высокими, а инфляционные ожидания населения и компаний продолжали расти. Прогноз инфляции на текущий год был повышен до 6.5-7%.
2. Активность потребителей: высокий потребительский спрос оказывал дополнительное давление на цены. Рост доходов населения и активные потребительские расходы способствовали увеличению инфляции.
3. Жесткость рынка труда: дефицит рабочей силы на рынке труда приводил к росту заработных плат и издержек на производство, что также способствовало инфляции. Опросы показали, что 72% предприятий сталкиваются с недостатком рабочей силы.
4. Проинфляционные риски, связанные с санкциями: санкции и внешние ограничения создавали дополнительные риски для инфляции. Эти риски включали сложности с импортом товаров и услуг, что повышало их стоимость и усиливало инфляционное давление.
Но ни на один из триггеров Банк России не оказывает прямого влияния, т.к. внешние санкции не во власти регулятора, а издержки, связанные с импортом является одним из доминирующих факторов ограничения производственных мощностей и роста издержек.
Критическая зависимость от иностранных технологий и оборудования не позволяет эффективно масштабировать производство и увеличивать производительность труда.
Дефицит кадров обусловлен демографией, низкой производительностью труда, эмиграцией и мероприятиями, связанными с СВО – здесь также инструменты ДКП неэффективны.
Активность потребителей связана с фактором бюджетной накачки по линии СВО (выплаты участникам СВО), в том числе зарплаты в ВПК и с общим ростом зарплат в экономике, спровоцированный дефицитом кадров и потребностью в структурной трансформации экономики.
Единственное, на что способен влиять регулятор в этих триггерах – это инфляционные ожидания, но они в первую очередь являются производной от инфляционных тенденций и «ощущения цен».
В свою очередь причиной инфляции, как и общего «перегрева в экономике» являются: высокий потребительский спрос, дефицит кадров, производственные ограничения, внешние факторы и санкции, накопленный эффект девальвации рубля с 2022, высокие государственные расходы и инфляционные ожидания.
Лаги воздействия ДКП на экономику 3-6 кварталов, поэтому быстрой реакции ждать не следует.
На пресс-конференции Банк России упомянул, что, несмотря на рост ставки до 16%, инфляция продолжала расти по причине высоких темпов кредитования, высокой потребительской активности и ожидания скорого смягчения ДКП.
В этот раз вербальные корректировки явным образом дали понять, что жесткая ДКП надолго и ждать снижения ставок в этом году не следует, причем возможно даже дальнейшее ужесточение.
ЦБ исходит из того, что ужесточение ДКП может способствовать снижению темпов кредитования и инфляционных ожиданий – фактически снижая скорость оборота денежной массы и актуализируя сберегательную модель поведения.
Но снижение кредитования со стороны юрлиц наоборот разгоняет инфляцию через снижение инвестиционной активности и конечного предложения товаров и услуг, не говоря уже о рисках банкротств.
Высокие ставки могут влиять на кредитную активность населения, но сейчас кредитование физлиц преимущественно складывается из высокой доли льготных кредитов (недвижимость и автокредиты), а потребительское кредитование не так сильно чувствительно к ставке по причине изначально высокой базовой ставки.
Наиболее вероятным каналом воздействия жесткой ДКП является сберегательная модель населения, что в теории может сдержать спрос, но на практике может быть наоборот. Сверхдоходы от депозитов могут быть выброшены на потребительских рынок.
Учитывая структурные характеристики экономики России и композицию факторов риска, оптимальную формулу ДКП подобрать сложно, т.к. пространство воздействия ЦБ на экономику достаточно ограничено.
На пресс-конференции были названы четыре триггера:
1. Устойчивая инфляция: темпы роста цен оставались высокими, а инфляционные ожидания населения и компаний продолжали расти. Прогноз инфляции на текущий год был повышен до 6.5-7%.
2. Активность потребителей: высокий потребительский спрос оказывал дополнительное давление на цены. Рост доходов населения и активные потребительские расходы способствовали увеличению инфляции.
3. Жесткость рынка труда: дефицит рабочей силы на рынке труда приводил к росту заработных плат и издержек на производство, что также способствовало инфляции. Опросы показали, что 72% предприятий сталкиваются с недостатком рабочей силы.
4. Проинфляционные риски, связанные с санкциями: санкции и внешние ограничения создавали дополнительные риски для инфляции. Эти риски включали сложности с импортом товаров и услуг, что повышало их стоимость и усиливало инфляционное давление.
Но ни на один из триггеров Банк России не оказывает прямого влияния, т.к. внешние санкции не во власти регулятора, а издержки, связанные с импортом является одним из доминирующих факторов ограничения производственных мощностей и роста издержек.
Критическая зависимость от иностранных технологий и оборудования не позволяет эффективно масштабировать производство и увеличивать производительность труда.
Дефицит кадров обусловлен демографией, низкой производительностью труда, эмиграцией и мероприятиями, связанными с СВО – здесь также инструменты ДКП неэффективны.
Активность потребителей связана с фактором бюджетной накачки по линии СВО (выплаты участникам СВО), в том числе зарплаты в ВПК и с общим ростом зарплат в экономике, спровоцированный дефицитом кадров и потребностью в структурной трансформации экономики.
Единственное, на что способен влиять регулятор в этих триггерах – это инфляционные ожидания, но они в первую очередь являются производной от инфляционных тенденций и «ощущения цен».
В свою очередь причиной инфляции, как и общего «перегрева в экономике» являются: высокий потребительский спрос, дефицит кадров, производственные ограничения, внешние факторы и санкции, накопленный эффект девальвации рубля с 2022, высокие государственные расходы и инфляционные ожидания.
Лаги воздействия ДКП на экономику 3-6 кварталов, поэтому быстрой реакции ждать не следует.
На пресс-конференции Банк России упомянул, что, несмотря на рост ставки до 16%, инфляция продолжала расти по причине высоких темпов кредитования, высокой потребительской активности и ожидания скорого смягчения ДКП.
В этот раз вербальные корректировки явным образом дали понять, что жесткая ДКП надолго и ждать снижения ставок в этом году не следует, причем возможно даже дальнейшее ужесточение.
ЦБ исходит из того, что ужесточение ДКП может способствовать снижению темпов кредитования и инфляционных ожиданий – фактически снижая скорость оборота денежной массы и актуализируя сберегательную модель поведения.
Но снижение кредитования со стороны юрлиц наоборот разгоняет инфляцию через снижение инвестиционной активности и конечного предложения товаров и услуг, не говоря уже о рисках банкротств.
Высокие ставки могут влиять на кредитную активность населения, но сейчас кредитование физлиц преимущественно складывается из высокой доли льготных кредитов (недвижимость и автокредиты), а потребительское кредитование не так сильно чувствительно к ставке по причине изначально высокой базовой ставки.
Наиболее вероятным каналом воздействия жесткой ДКП является сберегательная модель населения, что в теории может сдержать спрос, но на практике может быть наоборот. Сверхдоходы от депозитов могут быть выброшены на потребительских рынок.
Учитывая структурные характеристики экономики России и композицию факторов риска, оптимальную формулу ДКП подобрать сложно, т.к. пространство воздействия ЦБ на экономику достаточно ограничено.
Структура доходов американских домохозяйств
Доналоговые доходы составили внушительные 24 трлн, но сюда включаются все виды доходов для всех физлиц США, имеющих американское гражданство, в том числе для детей и неработающих пенсионеров через пособия и дотация в рамках бюджетных трансфертов.
Фонд оплаты труда составляет 14.8 трлн, однако, среди этих выплат напрямую доступно к распределению 12.3 трлн, а остальное - взносы в фонды социального страхования, как частные, так и государственные.
Доходы от предпринимательской деятельности – 1.9 трлн, в том числе фермерское хозяйство.
Доход от аренды с учетом амортизации основных фондов и коррекции на потребление капитала – 1 трлн, но это самая манипулятивная категория, включающая вмененную аренду. Это как если бы собственник жилья платил сам себе, что сальдируется через такой же виртуальный показатель в расходах на жилье.
Доходы от активов (проценты и дивиденды по активам, но без учета прироста капитала) – 3.7 трлн, где проценты и дивиденды почти поровну на уровне 1.8-1.9 трлн.
Валовый показатель бюджетных трансфертов – 4.3 трлн, где пенсии, пособия по инвалидности и потери кормильца – 1.4 трлн, Medicare и Medicaid – в совокупности почти 2 трлн, а пособия по безработице и прочие виды пособий – почти 0.7 трлн (сюда входят вертолетные деньги, которые сбрасывали в 2020-2021).
Бюджетные трансферты корректируются на совокупные взносы в госфонды по социальному страхованию, которые составляют 1.9 трлн – то, что платят физлицы государству, поэтому чистые бюджетные трансферты всего 2.44 трлн.
Однако, если вычесть взносы работодателей в госфонды соцстраха в пользу физлиц – это 0.85 трлн, получается всего 1.6 трлн чистых скорректированных бюджетных трансфертов.
Относительно доналоговых доходов чистые скорректированные бюджетные трансферты составляют 6.6% vs 12.4% в период стимулирования апр.20-авг.21, 5.7% в 2017-2019 и 2.1% в 2003-2007.
Сейчас почти 4% доходов населения формируют государство в сравнении с периодом адекватности 2003-2007, отсюда и дефицит бюджета высокий.
Доналоговые доходы составили внушительные 24 трлн, но сюда включаются все виды доходов для всех физлиц США, имеющих американское гражданство, в том числе для детей и неработающих пенсионеров через пособия и дотация в рамках бюджетных трансфертов.
Фонд оплаты труда составляет 14.8 трлн, однако, среди этих выплат напрямую доступно к распределению 12.3 трлн, а остальное - взносы в фонды социального страхования, как частные, так и государственные.
Доходы от предпринимательской деятельности – 1.9 трлн, в том числе фермерское хозяйство.
Доход от аренды с учетом амортизации основных фондов и коррекции на потребление капитала – 1 трлн, но это самая манипулятивная категория, включающая вмененную аренду. Это как если бы собственник жилья платил сам себе, что сальдируется через такой же виртуальный показатель в расходах на жилье.
Доходы от активов (проценты и дивиденды по активам, но без учета прироста капитала) – 3.7 трлн, где проценты и дивиденды почти поровну на уровне 1.8-1.9 трлн.
Валовый показатель бюджетных трансфертов – 4.3 трлн, где пенсии, пособия по инвалидности и потери кормильца – 1.4 трлн, Medicare и Medicaid – в совокупности почти 2 трлн, а пособия по безработице и прочие виды пособий – почти 0.7 трлн (сюда входят вертолетные деньги, которые сбрасывали в 2020-2021).
Бюджетные трансферты корректируются на совокупные взносы в госфонды по социальному страхованию, которые составляют 1.9 трлн – то, что платят физлицы государству, поэтому чистые бюджетные трансферты всего 2.44 трлн.
Однако, если вычесть взносы работодателей в госфонды соцстраха в пользу физлиц – это 0.85 трлн, получается всего 1.6 трлн чистых скорректированных бюджетных трансфертов.
Относительно доналоговых доходов чистые скорректированные бюджетные трансферты составляют 6.6% vs 12.4% в период стимулирования апр.20-авг.21, 5.7% в 2017-2019 и 2.1% в 2003-2007.
Сейчас почти 4% доходов населения формируют государство в сравнении с периодом адекватности 2003-2007, отсюда и дефицит бюджета высокий.
Факторы формирования доходов американских домохозяйств.
Потребительские расходы являются основой ВВП США – почти 70%, а расходы напрямую зависят от доходов, поэтому ключом к пониманию предела устойчивости системы являются анализ доходов.
Сейчас в структуре доходов фонд оплаты труда составляет 62% и примерно схожая пропорция в структуре прироста доходов за полугодие на 2.7% или 637 млрд (июн.24 к дек.23) – 61.9% по сравнению с 65% за год и 62.4% в 2017-2019.
Зарплаты составляют 12.3 трлн или 51.3% в структуре доналоговых доходов, с начала года зарплаты обеспечили 52.4% от прироста совокупных доходов, т.е. пропорция сохраняется.
К июн.24 зарплаты растут на 4.7% по номиналу и это примерно соответствует темпам, которые были в 2017-2019, однако, инфляция существенно выше – зарплаты в реальном выражении растут на 2.1% г/г.
Здесь можно остановиться чуть более подробно. Среднемесячный прирост зарплат с учетом инфляции в 2010-2019 был на уровне 0.22% (долгосрочный докризисный тренд), в 2017-2019 на уровне 0.25% м/м (среднесрочный тренд), с апр.20 по дек.23 темпы упали до 0.14% м/м из-за высокой инфляции.
За последние 12м зарплаты в реальном выражении растут в темпах 0.18% в среднем за месяц, в 1П24 – 0.21%, а за последние 3м – 0.23%. Это эффект сильного замедления инфляции по официальным данным, тогда как номинальные зарплаты замедлились до минимума за 5 лет.
В целом, основной источник генерации доходов растет немного ниже среднесрочного тренда, но соответствует долгосрочному тренду.
В других категориях доходов произошла ребалансировка. Доходы от активов обеспечили прирост всего лишь 3.9% в общих доходах с начала года vs 19.2% в 2017-2019, предпринимательство и аренда – 6.4% vs 11.5%, но вновь растет фактор государства.
Чистые гострансферты обеспечили 27.8% от прироста доходов с начала года vs нормы 6.9% в 2017-2019.
Государство в США снова включается в поддержку населения, хотя это не выглядит значительно по меркам 2020-2021, но почти 30% от прироста доходов в 1П24– это в 4 раза больше, чем в 2017-2019.
Потребительские расходы являются основой ВВП США – почти 70%, а расходы напрямую зависят от доходов, поэтому ключом к пониманию предела устойчивости системы являются анализ доходов.
Сейчас в структуре доходов фонд оплаты труда составляет 62% и примерно схожая пропорция в структуре прироста доходов за полугодие на 2.7% или 637 млрд (июн.24 к дек.23) – 61.9% по сравнению с 65% за год и 62.4% в 2017-2019.
Зарплаты составляют 12.3 трлн или 51.3% в структуре доналоговых доходов, с начала года зарплаты обеспечили 52.4% от прироста совокупных доходов, т.е. пропорция сохраняется.
К июн.24 зарплаты растут на 4.7% по номиналу и это примерно соответствует темпам, которые были в 2017-2019, однако, инфляция существенно выше – зарплаты в реальном выражении растут на 2.1% г/г.
Здесь можно остановиться чуть более подробно. Среднемесячный прирост зарплат с учетом инфляции в 2010-2019 был на уровне 0.22% (долгосрочный докризисный тренд), в 2017-2019 на уровне 0.25% м/м (среднесрочный тренд), с апр.20 по дек.23 темпы упали до 0.14% м/м из-за высокой инфляции.
За последние 12м зарплаты в реальном выражении растут в темпах 0.18% в среднем за месяц, в 1П24 – 0.21%, а за последние 3м – 0.23%. Это эффект сильного замедления инфляции по официальным данным, тогда как номинальные зарплаты замедлились до минимума за 5 лет.
В целом, основной источник генерации доходов растет немного ниже среднесрочного тренда, но соответствует долгосрочному тренду.
В других категориях доходов произошла ребалансировка. Доходы от активов обеспечили прирост всего лишь 3.9% в общих доходах с начала года vs 19.2% в 2017-2019, предпринимательство и аренда – 6.4% vs 11.5%, но вновь растет фактор государства.
Чистые гострансферты обеспечили 27.8% от прироста доходов с начала года vs нормы 6.9% в 2017-2019.
Государство в США снова включается в поддержку населения, хотя это не выглядит значительно по меркам 2020-2021, но почти 30% от прироста доходов в 1П24– это в 4 раза больше, чем в 2017-2019.
Факторы устойчивости расходов в США.
Реальные располагаемые доходы в США растут существенно медленнее – всего 1% г/г, чем доналоговые доходы – 1.9%.
Это связано с более существенным ростом налогов на доход, который достиг 3 трлн в июн.24, что ниже пиковых 3.2 трлн в 2022, но заметно выше провала до 2.7 трлн ровно год назад.
Номинальный доналоговый доход вырос на 1 трлн за год, а налоги на доходы увеличились на 0.3 трлн, т.е. располагаемый доход прибавил 0.7 трлн, причем 216 млрд прироста налогов было сформировано в 1П24. В 2017-2019 номинальный доход вырос на 2.4 трлн, где налоги +226 млрд или менее 10%.
Средняя эффективная налоговая ставка 12.6%, за 1П24 – 12.3%, за год – 12.1% vs 12% в 2017-2019 и почти 14.8% на пике в 2022.
Почему в 2022 были высокие налоги с доходов? Эффект пампа рынка в 2021 и налогов на прирост капитала, отмена налоговых льгот в 2020-2021, особенно в рамках пакета ARPA.
Рост налогов в 1П24 в основном касается богатых американцев и преимущественно затрагивает рынок капитала (памп рынка в 2023).
Одновременно с этим наблюдается усиление чистых скорректированных бюджетных трансфертов в 1П24 – 6.6% от доходов vs 6.2% в 2П23 и 5.7% в 2017-2019, тогда как чистая господдержка в % от доходов существенно не изменилась. О чем это говорит?
Происходит перераспределение бюджетных потоков от богатых (налоги с доходов) к бедным (получатели бюджетных трансфертов) – это обуславливает устойчивость расходов на фоне резкого сокращения роста располагаемых доходов.
Сбережения домохозяйств снова снизились к 3.4% - зона исторического минимума.
Какие важные тенденции имеем?
• Сбережения на нуле
• В структуре прироста доходов доминируют зарплаты (замедляются) и чистые бюджетные трансферты (растут)
• Государство изымает деньги у богатых и перераспределяет бедным – это не влияет на дефицит, но поддерживает спрос.
Потенциал изъятия у богатых закончен (дальше только повышение налогов), избыточный кэш 2020-2021 уже проели, остается дефицит бюджет, как триггер к дальнейшему росту спроса, но денег под выкуп трежерей в системе нет.
Реальные располагаемые доходы в США растут существенно медленнее – всего 1% г/г, чем доналоговые доходы – 1.9%.
Это связано с более существенным ростом налогов на доход, который достиг 3 трлн в июн.24, что ниже пиковых 3.2 трлн в 2022, но заметно выше провала до 2.7 трлн ровно год назад.
Номинальный доналоговый доход вырос на 1 трлн за год, а налоги на доходы увеличились на 0.3 трлн, т.е. располагаемый доход прибавил 0.7 трлн, причем 216 млрд прироста налогов было сформировано в 1П24. В 2017-2019 номинальный доход вырос на 2.4 трлн, где налоги +226 млрд или менее 10%.
Средняя эффективная налоговая ставка 12.6%, за 1П24 – 12.3%, за год – 12.1% vs 12% в 2017-2019 и почти 14.8% на пике в 2022.
Почему в 2022 были высокие налоги с доходов? Эффект пампа рынка в 2021 и налогов на прирост капитала, отмена налоговых льгот в 2020-2021, особенно в рамках пакета ARPA.
Рост налогов в 1П24 в основном касается богатых американцев и преимущественно затрагивает рынок капитала (памп рынка в 2023).
Одновременно с этим наблюдается усиление чистых скорректированных бюджетных трансфертов в 1П24 – 6.6% от доходов vs 6.2% в 2П23 и 5.7% в 2017-2019, тогда как чистая господдержка в % от доходов существенно не изменилась. О чем это говорит?
Происходит перераспределение бюджетных потоков от богатых (налоги с доходов) к бедным (получатели бюджетных трансфертов) – это обуславливает устойчивость расходов на фоне резкого сокращения роста располагаемых доходов.
Сбережения домохозяйств снова снизились к 3.4% - зона исторического минимума.
Какие важные тенденции имеем?
• Сбережения на нуле
• В структуре прироста доходов доминируют зарплаты (замедляются) и чистые бюджетные трансферты (растут)
• Государство изымает деньги у богатых и перераспределяет бедным – это не влияет на дефицит, но поддерживает спрос.
Потенциал изъятия у богатых закончен (дальше только повышение налогов), избыточный кэш 2020-2021 уже проели, остается дефицит бюджет, как триггер к дальнейшему росту спроса, но денег под выкуп трежерей в системе нет.
Секрет высокой прибыльности российских банков достаточно прост – недооценка риска.
Российские банки систематически с 4кв20 недоинвестируют в «подушку безопасности» на случай реализации кредитного риска, что проявляется в значительно более низких расходах на создание резервов по возможным кредитным потерям.
На 1 июля 2024 резервы российских банков по потенциальным кредитным потерям составляют 8.22 трлн руб и это даже меньше, чем в августе 2023, когда резервы составляли 8.34 трлн, при этом кредитный портфель вырос на 16 трлн руб за это время. Роспуск резервов при экстремальной кредитной активности – неплохо! )
Кредитная экспансия идет почти два года и за это время резервы по кредитным потерям выросли всего на 1 трлн руб при росте кредитного портфеля почти на 37 трлн руб.
На каждый миллион кредита с 2022 создавалось лишь 27 тыс руб резервов по кредитным потерям – это экстремально мало, т.е. в период с 2015 по 2020 банки держали 13-14.5% резервов от объема кредитного портфеля.
Норма создание резервов снизилась примерно в 5-5.5 раз с 2022 по 2024 относительно 2015-2020.
Формально просроченная задолженность на историческом минимуме 3.7 трлн или 3.5% от кредитного портфеля (по бухгалтерии и отчетности все прекрасно), но еще 5.1 трлн находится в стадии реструктуризации в различных формах, т.е. по факту 8.8 трлн кредитов не работают и/или имеют просрочки.
В 2017-2020 отношение сформированных резервов по кредитным потерям к неработающим кредитам составляло 123% - безопасная ситуация, а сейчас 93%, с начала года – 97%, за 12м – 101%, а в среднем с апр.22 около 100%.
Если вывести резервы по кредитным потерям к норме 2015-2020 потребуется не менее 2.6 трлн руб. Для сравнения, прибыль за 2023 – 3.37 трлн, а прибыль за 1П24 – 1.83 трлн.
Если бы банки с 2022 следовали паттерну формирования резервов 2015-2020, прибыль могло быть сопоставима с 2019-2020, т.е. около 1.4-1.7 трлн. Удвоение прибыли есть следствие недооценки рисков, что в условиях высоких ставок может быть опасно.
Российские банки систематически с 4кв20 недоинвестируют в «подушку безопасности» на случай реализации кредитного риска, что проявляется в значительно более низких расходах на создание резервов по возможным кредитным потерям.
На 1 июля 2024 резервы российских банков по потенциальным кредитным потерям составляют 8.22 трлн руб и это даже меньше, чем в августе 2023, когда резервы составляли 8.34 трлн, при этом кредитный портфель вырос на 16 трлн руб за это время. Роспуск резервов при экстремальной кредитной активности – неплохо! )
Кредитная экспансия идет почти два года и за это время резервы по кредитным потерям выросли всего на 1 трлн руб при росте кредитного портфеля почти на 37 трлн руб.
На каждый миллион кредита с 2022 создавалось лишь 27 тыс руб резервов по кредитным потерям – это экстремально мало, т.е. в период с 2015 по 2020 банки держали 13-14.5% резервов от объема кредитного портфеля.
Норма создание резервов снизилась примерно в 5-5.5 раз с 2022 по 2024 относительно 2015-2020.
Формально просроченная задолженность на историческом минимуме 3.7 трлн или 3.5% от кредитного портфеля (по бухгалтерии и отчетности все прекрасно), но еще 5.1 трлн находится в стадии реструктуризации в различных формах, т.е. по факту 8.8 трлн кредитов не работают и/или имеют просрочки.
В 2017-2020 отношение сформированных резервов по кредитным потерям к неработающим кредитам составляло 123% - безопасная ситуация, а сейчас 93%, с начала года – 97%, за 12м – 101%, а в среднем с апр.22 около 100%.
Если вывести резервы по кредитным потерям к норме 2015-2020 потребуется не менее 2.6 трлн руб. Для сравнения, прибыль за 2023 – 3.37 трлн, а прибыль за 1П24 – 1.83 трлн.
Если бы банки с 2022 следовали паттерну формирования резервов 2015-2020, прибыль могло быть сопоставима с 2019-2020, т.е. около 1.4-1.7 трлн. Удвоение прибыли есть следствие недооценки рисков, что в условиях высоких ставок может быть опасно.
Структура расходов американских домохозяйств.
Американский рынок является самым крупным и самым развитым потребительским рынком в мире, поэтому интересно оценить структуру потребительских расходов. Данные приведены по номиналу, чтобы исключить спорные аспекты манипулирования ценовыми индексами – важны реальные денежные потоки, а не виртуальные показатели.
Детализация первичных данных от BEA любопытна и позволяет оценить емкость рынка.
Потребительские расходы за год по 2кв24 оцениваются на уровне 19.4 трлн, среди которых товары 6.3 трлн (32.3% в структуре расходов) и соответственно услуги – 13.1 трлн.
Начну с товаров. На товары длительного пользования приходится 2.2 трлн, среди которых:
• Расходы на авто и комплектующие – 726 млрд, из которых новые авто – 376 млрд, вторичный рынок – 224 млрд, комплектующие и аксессуары – 126 млрд.
• Мебель и товары для дома – 476 млрд, мебель и предметы домашнего интерьера – 274 млрд, бытовая и кухонная техника – 85 млрд, посуда, кухонные принадлежности – 55 млрд, инструменты и оборудования для дома и сада – 60 млрд.
• Развлекательные товары и оборудование – 702 млрд, из которых вся цифровая, компьютерная и мультимедийная техника с учетом софта – 432 млрд (компьютеры и комплектующие – 99 млрд + софт на 236 млрд, а ТВ – 36 млрд), спортивные товары и экипировка – 128 млрд, спортивные транспортные средства – 103 млрд (мотоциклы – 21 млрд, велосипеды – 7 млрд, малые лодки, катера – 29 млрд), музыкальные инструменты – 9 млрд, развлекательные книги – 32 млрд.
• Прочие товары – 281 млрд, из которых ювелирные изделия и часы – 101 млрд, терапевтические и медицинские изделия за исключением фармы – 92 млрд, образовательная литература – 9 млрд, мобильные телефоны и средства связи – 34 млрд.
Товары недлительного пользования – 4.1 трлн, среди которых:
• Продуктовая категория – 1.6 трлн, из которых продукты питания – 1.24 трлн, напитки – 140 млрд, алкоголь – 226 млрд, а табак – 116 млрд.
• Предметы личной гигиены и косметика – 197 млрд, где косметика – 70 млрд, предметы личной гигиены и ухода – 115 млрд, электрическое оборудования для ухода за телом – 12 млрд.
• Бытовая химия, одноразовые товары для дома, средства для уборки и чистки – 187 млрд.
• Одежда и обувь – 528 млрд, из которых одежда – 411 млрд, а обувь – 117 млрд, женщина на одежду и обувь тратят в 1.7 раза больше, чем мужчины.
• Топливная категория – 465 млрд, из которых топливо – 439 млрд, масла и прочие виды смазочных материалов и средств – 26 млрд.
• Фарма и одноразовые медицинские принадлежности – 667 млрд, где фарма – 659 млрд.
• Ширпотреб и цветы – 318 млрд, игрушки и прочий хлам – 130 млрд, товары для животных – 111 млрд, цветы – 75 млрд.
• Пресса, периодические издания и СМИ, канцелярские принадлежности – 117 млрд, где СМИ – 86 млрд.
В данных удивили расходы на компьютеры, комплектующие, периферию на уровне 100 млрд и средства связи всего 34 млрд, а это самый емкий в мире рынок.
Американский рынок является самым крупным и самым развитым потребительским рынком в мире, поэтому интересно оценить структуру потребительских расходов. Данные приведены по номиналу, чтобы исключить спорные аспекты манипулирования ценовыми индексами – важны реальные денежные потоки, а не виртуальные показатели.
Детализация первичных данных от BEA любопытна и позволяет оценить емкость рынка.
Потребительские расходы за год по 2кв24 оцениваются на уровне 19.4 трлн, среди которых товары 6.3 трлн (32.3% в структуре расходов) и соответственно услуги – 13.1 трлн.
Начну с товаров. На товары длительного пользования приходится 2.2 трлн, среди которых:
• Расходы на авто и комплектующие – 726 млрд, из которых новые авто – 376 млрд, вторичный рынок – 224 млрд, комплектующие и аксессуары – 126 млрд.
• Мебель и товары для дома – 476 млрд, мебель и предметы домашнего интерьера – 274 млрд, бытовая и кухонная техника – 85 млрд, посуда, кухонные принадлежности – 55 млрд, инструменты и оборудования для дома и сада – 60 млрд.
• Развлекательные товары и оборудование – 702 млрд, из которых вся цифровая, компьютерная и мультимедийная техника с учетом софта – 432 млрд (компьютеры и комплектующие – 99 млрд + софт на 236 млрд, а ТВ – 36 млрд), спортивные товары и экипировка – 128 млрд, спортивные транспортные средства – 103 млрд (мотоциклы – 21 млрд, велосипеды – 7 млрд, малые лодки, катера – 29 млрд), музыкальные инструменты – 9 млрд, развлекательные книги – 32 млрд.
• Прочие товары – 281 млрд, из которых ювелирные изделия и часы – 101 млрд, терапевтические и медицинские изделия за исключением фармы – 92 млрд, образовательная литература – 9 млрд, мобильные телефоны и средства связи – 34 млрд.
Товары недлительного пользования – 4.1 трлн, среди которых:
• Продуктовая категория – 1.6 трлн, из которых продукты питания – 1.24 трлн, напитки – 140 млрд, алкоголь – 226 млрд, а табак – 116 млрд.
• Предметы личной гигиены и косметика – 197 млрд, где косметика – 70 млрд, предметы личной гигиены и ухода – 115 млрд, электрическое оборудования для ухода за телом – 12 млрд.
• Бытовая химия, одноразовые товары для дома, средства для уборки и чистки – 187 млрд.
• Одежда и обувь – 528 млрд, из которых одежда – 411 млрд, а обувь – 117 млрд, женщина на одежду и обувь тратят в 1.7 раза больше, чем мужчины.
• Топливная категория – 465 млрд, из которых топливо – 439 млрд, масла и прочие виды смазочных материалов и средств – 26 млрд.
• Фарма и одноразовые медицинские принадлежности – 667 млрд, где фарма – 659 млрд.
• Ширпотреб и цветы – 318 млрд, игрушки и прочий хлам – 130 млрд, товары для животных – 111 млрд, цветы – 75 млрд.
• Пресса, периодические издания и СМИ, канцелярские принадлежности – 117 млрд, где СМИ – 86 млрд.
В данных удивили расходы на компьютеры, комплектующие, периферию на уровне 100 млрд и средства связи всего 34 млрд, а это самый емкий в мире рынок.