После освобождения Польши в начале 1945 года 32-я кавалерийская дивизия, где служил Евгений Пешков, начала бои за Восточную Пруссию. Сержант был прекрасным радистом, но нередко его отправляли на выполнение заданий в качестве телефониста.
В боях на территории Германии он успешно провел линию связи, а также своевременно устранял все повреждения на линии. В 1945 году Евгений Степанович Пешков был награжден медалью «За отвагу».
День Победы Евгений Пешков встретил на Эльбе. В послевоенное время перевелся из кавалерии в авиацию. Был демобилизован в 1951 году, работал на заводе измерительных приборов в Краснодаре.
В 1963-м году окончил Всесоюзный юридический институт, устроился на работу в милицию.
На протяжении всей жизни Евгений Степанович занимался поиском информации о своих однополчанах, активно участвовал в ветеранском движении.
Евгений Степанович Пешков в настоящее время проживает в Краснодаре, в 2024 году фронтовику исполнилось 98 лет.
источник: МуZей Победы
В боях на территории Германии он успешно провел линию связи, а также своевременно устранял все повреждения на линии. В 1945 году Евгений Степанович Пешков был награжден медалью «За отвагу».
День Победы Евгений Пешков встретил на Эльбе. В послевоенное время перевелся из кавалерии в авиацию. Был демобилизован в 1951 году, работал на заводе измерительных приборов в Краснодаре.
В 1963-м году окончил Всесоюзный юридический институт, устроился на работу в милицию.
На протяжении всей жизни Евгений Степанович занимался поиском информации о своих однополчанах, активно участвовал в ветеранском движении.
Евгений Степанович Пешков в настоящее время проживает в Краснодаре, в 2024 году фронтовику исполнилось 98 лет.
источник: МуZей Победы
Сестры. Памяти молодогвардейцев Тони и Лили Иванихиных
Те, кто читал роман Фадеева "Молодая гвардия", возможно, даже вспомнят сестер Иванихиных. Очень жаль, но ни одной общей фотографии у них нет. Их вообще совсем немного, у Тони всего две. Хотя фото Лили те, кто читает очерки о героях Молодой гвардии на этом канале , уже могли ее видеть - вместе с Ангелиной Самошиной. (фото 5)
Девочки были средними детьми в большой семье Иванихиных. Из воспоминаний их младшей сестры Любы:
«Наш отец родился в Краснодоне. Он с 1900 года рождения, Александр Иванович. Мать, Ольга Дмитриевна с 1895 года рождения. Отец был из казаков, мать работала поваром в колхозе "Пятилетка", отец работал там же конюхом. Потом отец работал в "Донбассэнерго" и тоже конюхом. В семье было восемь детей».
Тоня родилась в 1923 году, а Лиля - в 1925. Девочки с детства дружили, несмотря на разницу характеров - активная жизнерадостная Тоня и скромная тихая Лиля.
«С детства росла быстрой девчонкой, любила драться с мальчишками и никому не уступала» - так вспоминали о Тоне ее близкие.
А вот что написала о Лиле их с Тоней младшая сестра Вера:
«Она с детства очень любила читать и свое свободное время проводила за книгой. Хотя сколько там было свободного времени! Работал на производстве один отец, его небольшого заработка не хватало.
Семья в основном кормилась с огорода, с домашнего хозяйства, которые обрабатывала и обихаживала мама с детьми. Лиле, как и Тоне, и старшим детям, приходилось и копать, и поливать, и корову доить, и вязать, да еще с нами, младшими, возиться».
А ещё Лиля мечтала стать учительницей. Вот как об этом увлечении дочери говорила мама, Ольга Дмитриевна:
«Соберет, бывало, малышей, рассадит их, начинает уроки задавать".
Лиля помогала неуспевающим ученикам, много времени отдавала работе с детьми, на протяжении трех лет была вожатой в младших классах».
Училась Лиля в Первомайской школе №6, вместе с многими другими будущими членами Молодой гвардии. Вот они на фотографии - Лилия Иванихина - в первом ряду вторая слева, Ангелина Самошина - в первом ряду пятая слева, Нина Герасимова - в первом ряду седьмая слева, Майя Пегливанова - второй ряд, пятая слева. (фото 3)
Еще до войны девушки стали комсомолками - в 1939 году вступила в комсомол Тоня, а осенью 1940 - Лиля.
Тоня с детства мечтала стать врачом. Если дома кто-то болел, ухаживала за больным и делала это как настоящая сиделка. Поэтому после окончания семи классов Первомайской школы у нее не было сомнений, что делать дальше. Она стала слушательницей школы медицинских сестер. (фото 4)
Вот как вспоминает о ней преподаватель М. Г. Емельянцева:
"Тося Иванихина - веселая, жизнерадостная девушка. Небольшого роста, худенькая, веснушчатая, она носила коротко подстриженные волосы. Добрая, отзывчивая, обладала большим юмором и остроумием".
В июне 1940 года Тоня окончила школу медсестер и поступила на работу медицинской сестрой в городскую больницу Краснодона. Краснодонцы вспоминали, что Тоня всегда чутко относилась к больным, для каждого умела найти ласковое слово.
В апреле 1941 года Антонина была направлена в Ивано-Франковскую (тогда Станиславскую) область в город Надворная, где стала работать в хирургическом отделении городской больницы.
А дальше началась война. Во время войны Лиля, которой в мае исполнилось 16 лет, продолжала учиться в школе. Вместе с другими учениками собирала хлеб на полях совхоза "Первомайский", ухаживала за ранеными в госпитале, который размещался в здании родной школы, которую она закончила летом 1942.
Судьба Тони в первый год войны оказалась куда тяжелее, чем у сестры. Как медик она в первый же день войны была призвана в действующую армию.
продолжение дальше ⬇️
Те, кто читал роман Фадеева "Молодая гвардия", возможно, даже вспомнят сестер Иванихиных. Очень жаль, но ни одной общей фотографии у них нет. Их вообще совсем немного, у Тони всего две. Хотя фото Лили те, кто читает очерки о героях Молодой гвардии на этом канале , уже могли ее видеть - вместе с Ангелиной Самошиной. (фото 5)
Девочки были средними детьми в большой семье Иванихиных. Из воспоминаний их младшей сестры Любы:
«Наш отец родился в Краснодоне. Он с 1900 года рождения, Александр Иванович. Мать, Ольга Дмитриевна с 1895 года рождения. Отец был из казаков, мать работала поваром в колхозе "Пятилетка", отец работал там же конюхом. Потом отец работал в "Донбассэнерго" и тоже конюхом. В семье было восемь детей».
Тоня родилась в 1923 году, а Лиля - в 1925. Девочки с детства дружили, несмотря на разницу характеров - активная жизнерадостная Тоня и скромная тихая Лиля.
«С детства росла быстрой девчонкой, любила драться с мальчишками и никому не уступала» - так вспоминали о Тоне ее близкие.
А вот что написала о Лиле их с Тоней младшая сестра Вера:
«Она с детства очень любила читать и свое свободное время проводила за книгой. Хотя сколько там было свободного времени! Работал на производстве один отец, его небольшого заработка не хватало.
Семья в основном кормилась с огорода, с домашнего хозяйства, которые обрабатывала и обихаживала мама с детьми. Лиле, как и Тоне, и старшим детям, приходилось и копать, и поливать, и корову доить, и вязать, да еще с нами, младшими, возиться».
А ещё Лиля мечтала стать учительницей. Вот как об этом увлечении дочери говорила мама, Ольга Дмитриевна:
«Соберет, бывало, малышей, рассадит их, начинает уроки задавать".
Лиля помогала неуспевающим ученикам, много времени отдавала работе с детьми, на протяжении трех лет была вожатой в младших классах».
Училась Лиля в Первомайской школе №6, вместе с многими другими будущими членами Молодой гвардии. Вот они на фотографии - Лилия Иванихина - в первом ряду вторая слева, Ангелина Самошина - в первом ряду пятая слева, Нина Герасимова - в первом ряду седьмая слева, Майя Пегливанова - второй ряд, пятая слева. (фото 3)
Еще до войны девушки стали комсомолками - в 1939 году вступила в комсомол Тоня, а осенью 1940 - Лиля.
Тоня с детства мечтала стать врачом. Если дома кто-то болел, ухаживала за больным и делала это как настоящая сиделка. Поэтому после окончания семи классов Первомайской школы у нее не было сомнений, что делать дальше. Она стала слушательницей школы медицинских сестер. (фото 4)
Вот как вспоминает о ней преподаватель М. Г. Емельянцева:
"Тося Иванихина - веселая, жизнерадостная девушка. Небольшого роста, худенькая, веснушчатая, она носила коротко подстриженные волосы. Добрая, отзывчивая, обладала большим юмором и остроумием".
В июне 1940 года Тоня окончила школу медсестер и поступила на работу медицинской сестрой в городскую больницу Краснодона. Краснодонцы вспоминали, что Тоня всегда чутко относилась к больным, для каждого умела найти ласковое слово.
В апреле 1941 года Антонина была направлена в Ивано-Франковскую (тогда Станиславскую) область в город Надворная, где стала работать в хирургическом отделении городской больницы.
А дальше началась война. Во время войны Лиля, которой в мае исполнилось 16 лет, продолжала учиться в школе. Вместе с другими учениками собирала хлеб на полях совхоза "Первомайский", ухаживала за ранеными в госпитале, который размещался в здании родной школы, которую она закончила летом 1942.
Судьба Тони в первый год войны оказалась куда тяжелее, чем у сестры. Как медик она в первый же день войны была призвана в действующую армию.
продолжение дальше ⬇️
Вспоминает подруга Тони, Любовь Максимцева, с которой Тоня подружилась еще в школе медсестер и вместе с которой уехала на Западную Украину:
«В первые же дни мы были мобилизованы в армию, получили военную форму - сержанта медицинской службы. Вместе с войсками отступали на восток. Были стычки с фашистами, Тоню как-то брали на передовую, перевязывать раненых. Начальник санчасти был ею доволен».
Вот и пригодилось умение Тони бинтовать, как бинтовала она кукол в таком далеком теперь детстве.
«Во время отступления я, Тоня и еще две девушки из Полтавской области, которые вместе с нами работали в Надворной и были призваны в армию, очень сдружились, держались вместе.
Дошли до Киевской области. Километрах в 20 от Звенигородки Черкасской области попали в окружение. Прятались в хлебах, они в тот год были очень высокими. Кругом горело. То тут, то там попадались брошенные машины. В одной из них мы (нас по-прежнему было четверо) нашли одежду. Переоделись.
Пробрались в село Терновку. Но там были немцы, нас арестовали и с большой группой арестованных погнали к Звенигородке, поместили в лагерь.
Похоже было, для лагеря использовали двор бывшего хлебозавода. Лагерь временный, обнесен плетнем, охранялся полицейскими. В нем были только женщины, человек 50: жены командиров, медработники и др. Нам разрешили стирать бинты, перевязывать раненых.
Она (Тоня) удивила меня. Сначала при обыске спрятала в укромное место нашу маленькую книжечку с текстом советских песен. Потом, уже в лагере, мы все поражались ее неуемной жажде жизни, оптимизму, вере в избавление от фашистского ига. Для каждого умела найти ласковое слово.
Из Звенигородки перегнали в Белую Церковь. В центре лагеря размещался какой-то подвал. Там находились люди, к которым оккупанты особенно плохо относились. Наверное, коммунисты или евреи.
Об этом узнала Тоня. К лагерному забору часто подходили женщины - жительницы города, бросали заключенным хлеб. Тоня соберет, бывало, несколько кусков и, когда не видят часовые, бросает в подвал обреченным.
Тоня была небольшого роста, необыкновенно смелая, решительная. Она никогда не боялась и, если нужно, шла на риск. Рядом, через проволоку; находились советские военнопленные - мужчины.
Мы перекликались с ними. Тоня спрашивала своих земляков. Нашелся человек из Краснодона. Он и помог нам бежать. Это было в сентябре 1941 года».
Двигались по направлению к линии фронта, сумели переправиться через Днепр, добрали до Славянска, повернули на Красный луч, но пересечь линию фронта не смогли и решено было попытаться добраться до дома.
Но дома уже хозяйничали фрицы. Вот как вспоминала о возвращении дочери мама Тони и Лили, Ольга Дмитриевна:
«Пришла очень замученная, прошли они, когда убегали, 70 верст. Все одежда Тони была из мелких, мелких заплаток. Тоня рассказала, что у них были ножницы и они перерезали проволоку и прибежали к яру.
Оттуда добежали они до колхоза, но в колхозе был голод, есть было нечего. Тогда бригадир взял у лесника лошадь и отвёз девушек в глухую деревню. Там их обогрели, одели и накормили. Но тут выяснилось, что всех девушек забирают в Германию...
На этом воспоминания, к сожалению, обрываются.
Во время окружения Тоне пришлось уничтожить свои документы, и дома она продолжала скрываться от оккупантов, уходя из дома, чтобы выменять какие-то вещи на еду.
А Лиле грозил угон в Германию (прим. автора - это не просто слова, я знаю, как боялась этого старшая сестра моей мамы, которой было всего 17, как пряталась в погребе, им повезло, что немцы были в их деревне меньше месяца).
Лиля знала, что вероятнее всего попадет в списки молодежи, которую в лучшем случае заставят работать по месту жительства, в худшем - отправят на работу в Германию. На помощь многим своим бывшим воспитанникам пришел их учитель Иван Арсентьевич Шкреба, и сам вынужденный работать в период оккупации.
продолжение дальше ⬇️
«В первые же дни мы были мобилизованы в армию, получили военную форму - сержанта медицинской службы. Вместе с войсками отступали на восток. Были стычки с фашистами, Тоню как-то брали на передовую, перевязывать раненых. Начальник санчасти был ею доволен».
Вот и пригодилось умение Тони бинтовать, как бинтовала она кукол в таком далеком теперь детстве.
«Во время отступления я, Тоня и еще две девушки из Полтавской области, которые вместе с нами работали в Надворной и были призваны в армию, очень сдружились, держались вместе.
Дошли до Киевской области. Километрах в 20 от Звенигородки Черкасской области попали в окружение. Прятались в хлебах, они в тот год были очень высокими. Кругом горело. То тут, то там попадались брошенные машины. В одной из них мы (нас по-прежнему было четверо) нашли одежду. Переоделись.
Пробрались в село Терновку. Но там были немцы, нас арестовали и с большой группой арестованных погнали к Звенигородке, поместили в лагерь.
Похоже было, для лагеря использовали двор бывшего хлебозавода. Лагерь временный, обнесен плетнем, охранялся полицейскими. В нем были только женщины, человек 50: жены командиров, медработники и др. Нам разрешили стирать бинты, перевязывать раненых.
Она (Тоня) удивила меня. Сначала при обыске спрятала в укромное место нашу маленькую книжечку с текстом советских песен. Потом, уже в лагере, мы все поражались ее неуемной жажде жизни, оптимизму, вере в избавление от фашистского ига. Для каждого умела найти ласковое слово.
Из Звенигородки перегнали в Белую Церковь. В центре лагеря размещался какой-то подвал. Там находились люди, к которым оккупанты особенно плохо относились. Наверное, коммунисты или евреи.
Об этом узнала Тоня. К лагерному забору часто подходили женщины - жительницы города, бросали заключенным хлеб. Тоня соберет, бывало, несколько кусков и, когда не видят часовые, бросает в подвал обреченным.
Тоня была небольшого роста, необыкновенно смелая, решительная. Она никогда не боялась и, если нужно, шла на риск. Рядом, через проволоку; находились советские военнопленные - мужчины.
Мы перекликались с ними. Тоня спрашивала своих земляков. Нашелся человек из Краснодона. Он и помог нам бежать. Это было в сентябре 1941 года».
Двигались по направлению к линии фронта, сумели переправиться через Днепр, добрали до Славянска, повернули на Красный луч, но пересечь линию фронта не смогли и решено было попытаться добраться до дома.
Но дома уже хозяйничали фрицы. Вот как вспоминала о возвращении дочери мама Тони и Лили, Ольга Дмитриевна:
«Пришла очень замученная, прошли они, когда убегали, 70 верст. Все одежда Тони была из мелких, мелких заплаток. Тоня рассказала, что у них были ножницы и они перерезали проволоку и прибежали к яру.
Оттуда добежали они до колхоза, но в колхозе был голод, есть было нечего. Тогда бригадир взял у лесника лошадь и отвёз девушек в глухую деревню. Там их обогрели, одели и накормили. Но тут выяснилось, что всех девушек забирают в Германию...
На этом воспоминания, к сожалению, обрываются.
Во время окружения Тоне пришлось уничтожить свои документы, и дома она продолжала скрываться от оккупантов, уходя из дома, чтобы выменять какие-то вещи на еду.
А Лиле грозил угон в Германию (прим. автора - это не просто слова, я знаю, как боялась этого старшая сестра моей мамы, которой было всего 17, как пряталась в погребе, им повезло, что немцы были в их деревне меньше месяца).
Лиля знала, что вероятнее всего попадет в списки молодежи, которую в лучшем случае заставят работать по месту жительства, в худшем - отправят на работу в Германию. На помощь многим своим бывшим воспитанникам пришел их учитель Иван Арсентьевич Шкреба, и сам вынужденный работать в период оккупации.
продолжение дальше ⬇️
В числе других он помог Нине Герасимовой, Ангелине Самошиной, Лилии Иванихиной, устроив их преподавателями немецкого языка в близлежащих хуторах и селах. Лиля оказалась в хуторе Великий Суходол. Раиса Самохина впоследствии вспоминала:
"Когда хутор заняли немцы, в нашу школу была направлена молодая учительница немецкого языка. Она постоянно тянулась к молодежи. Хуторяне под ее руководством собирались несколько раз на вечеринки, где Лилия вела даже политическую агитацию. Когда на хуторе появились листовки, я догадалась, чьих рук это дело...".
К этому моменту Лиля и Тоня уже стали участницами Молодой гвардии. К ним домой часто приходили две Нины - Герасимова и Минаева. Все вместе они работали над тестом листовок - до того как у молодогвардейцев появился радиоприемник, это было непросто, ведь никакой информации о том, что происходит на фронте не было.
Решение было найдено следующим образом - девушки приносили листовки-обращения на немецком языке, разбрасываемые нашими самолётами для немецких солдат. Подруги переводили (часто со словарем) текст с немецкого.
Потом эти листовки Лиля относила к Ульяне Громовой, где собирались командиры пятёрок и троек - Пегливанова, Бондарёва, Самошина. Там листовки размножали, и после расклеивали по всему Краснодону.
В то время когда Лиля ходила к Громовой держала связь с поселковой группой Толи Попова. Тоня держала связь с Краснодонской группой, бывая у Кошевого и Земнухова. Таким образом они служили одним из связующих звеньев Краснодонской группы с Первомайской.
По заданию штаба Антонина и Лилия, как и другие молодогвардейцы распространяли листовки, собирали медикаменты и оружие - оно было необходимо, так как молодогвардейцы планировали поднять в городе восстание при подходе Красной Армии.
Но 1 января 1943 года начались аресты. Из воспоминание Любы Иванихиной:
«Вечером как-то Лиля, разговаривая с родителями, сказала: "Никогда я на немцев работать не буду". Отец отвечает: "Заставили же Любу работать" "А я не буду" - все-равно настаивает Лиля. Отец говорит: "Ну, шлепнут". Она: "Ну и пусть шлёпают".
Мы так поговорили, легли спать, а в десятом часу - полиция.
Сразу забрали Лилию. Нина (самая старшая из сестер - прим. автора) предложила Тоне уйти из дому, взять вещи и идти менять. За это, дескать, ничего не будет. Тоня ответила, что она никуда не пойдёт. Я, говорит, буду там, где Лиля.
Утром мы понесли передачу, пришли домой, а Тоню тоже забрали».
Что пришлось перенести девушкам в тюрьме - просто невозможно представить. Тоня осталась верна себе - до последнего дня, когда озверевший начальник полиции при свидетелях выжег ей глаза, она ухаживала за ослабевшими после пыток товарищами, стараясь хоть как-то облегчить их страдания. Лиля, судя по записке родителям, находилась в другой камере.
«Не плачьте, наши мамы… мы держимся бодро».
Эти слова были подписаны Майей Пегливановой, Александрой Дубровиной и Лилией Иванихиной.
16 января Тоня и Лиля Иванихины были живыми сброшены в шурф шахты номер 5. А меньше чем через месяц Краснодон был освобожден советскими войсками.
Вспоминает Вера Ткаченко (Иванихина) . В 1943-м ей было 10 лет:
«14 февраля с утра еще ехали на машинах остатки отступающих немцев и удирали на подводах полицаи. А в обед подъехали три наших всадника - разведка. Мы плакали от радости, обнимали их, рассказывая свое горе и пережитый страх.
А к вечеру в город вступили части Советской Армии. Через два дня после освобождения Краснодона начали из шахты доставать молодогвардейцев, по одному...
И только по одежде родные узнавали своих детей.
На десятый день, 27 февраля, из шурфа, достали моих сестер Тоню и Лилю».
В каком виде достали Тоню и Лилю, я писать тут не буду, иначе очерк в очередной раз рискует оказаться "не рекомендованным".
Вряд ли кто-то станет спорить, что самое страшное для человека горе - это пережить смерть своих детей. И такое горе выпало на долю Ольги Дмитриевны. Трудно даже представить, сколько горя выпала на долю этой невероятно мужественной женщины. (фото 2)
продолжение дальше ⬇️
"Когда хутор заняли немцы, в нашу школу была направлена молодая учительница немецкого языка. Она постоянно тянулась к молодежи. Хуторяне под ее руководством собирались несколько раз на вечеринки, где Лилия вела даже политическую агитацию. Когда на хуторе появились листовки, я догадалась, чьих рук это дело...".
К этому моменту Лиля и Тоня уже стали участницами Молодой гвардии. К ним домой часто приходили две Нины - Герасимова и Минаева. Все вместе они работали над тестом листовок - до того как у молодогвардейцев появился радиоприемник, это было непросто, ведь никакой информации о том, что происходит на фронте не было.
Решение было найдено следующим образом - девушки приносили листовки-обращения на немецком языке, разбрасываемые нашими самолётами для немецких солдат. Подруги переводили (часто со словарем) текст с немецкого.
Потом эти листовки Лиля относила к Ульяне Громовой, где собирались командиры пятёрок и троек - Пегливанова, Бондарёва, Самошина. Там листовки размножали, и после расклеивали по всему Краснодону.
В то время когда Лиля ходила к Громовой держала связь с поселковой группой Толи Попова. Тоня держала связь с Краснодонской группой, бывая у Кошевого и Земнухова. Таким образом они служили одним из связующих звеньев Краснодонской группы с Первомайской.
По заданию штаба Антонина и Лилия, как и другие молодогвардейцы распространяли листовки, собирали медикаменты и оружие - оно было необходимо, так как молодогвардейцы планировали поднять в городе восстание при подходе Красной Армии.
Но 1 января 1943 года начались аресты. Из воспоминание Любы Иванихиной:
«Вечером как-то Лиля, разговаривая с родителями, сказала: "Никогда я на немцев работать не буду". Отец отвечает: "Заставили же Любу работать" "А я не буду" - все-равно настаивает Лиля. Отец говорит: "Ну, шлепнут". Она: "Ну и пусть шлёпают".
Мы так поговорили, легли спать, а в десятом часу - полиция.
Сразу забрали Лилию. Нина (самая старшая из сестер - прим. автора) предложила Тоне уйти из дому, взять вещи и идти менять. За это, дескать, ничего не будет. Тоня ответила, что она никуда не пойдёт. Я, говорит, буду там, где Лиля.
Утром мы понесли передачу, пришли домой, а Тоню тоже забрали».
Что пришлось перенести девушкам в тюрьме - просто невозможно представить. Тоня осталась верна себе - до последнего дня, когда озверевший начальник полиции при свидетелях выжег ей глаза, она ухаживала за ослабевшими после пыток товарищами, стараясь хоть как-то облегчить их страдания. Лиля, судя по записке родителям, находилась в другой камере.
«Не плачьте, наши мамы… мы держимся бодро».
Эти слова были подписаны Майей Пегливановой, Александрой Дубровиной и Лилией Иванихиной.
16 января Тоня и Лиля Иванихины были живыми сброшены в шурф шахты номер 5. А меньше чем через месяц Краснодон был освобожден советскими войсками.
Вспоминает Вера Ткаченко (Иванихина) . В 1943-м ей было 10 лет:
«14 февраля с утра еще ехали на машинах остатки отступающих немцев и удирали на подводах полицаи. А в обед подъехали три наших всадника - разведка. Мы плакали от радости, обнимали их, рассказывая свое горе и пережитый страх.
А к вечеру в город вступили части Советской Армии. Через два дня после освобождения Краснодона начали из шахты доставать молодогвардейцев, по одному...
И только по одежде родные узнавали своих детей.
На десятый день, 27 февраля, из шурфа, достали моих сестер Тоню и Лилю».
В каком виде достали Тоню и Лилю, я писать тут не буду, иначе очерк в очередной раз рискует оказаться "не рекомендованным".
Вряд ли кто-то станет спорить, что самое страшное для человека горе - это пережить смерть своих детей. И такое горе выпало на долю Ольги Дмитриевны. Трудно даже представить, сколько горя выпала на долю этой невероятно мужественной женщины. (фото 2)
продолжение дальше ⬇️
А еще через несколько дней пришла похоронка на сына Бориса, ушедшего в армию в 1940 году и с первых дней войны находившегося на фронте.
Отец не выдержал такого горя, слег, а в ноябре 1943 умер. Но и это был еще не конец ...
Шурф шахты номер 5 продолжал собирать свою страшную жатву. Больше чем через год, в апреле 1944 года от туберкулеза умерла старшая дочь Иванихиных - Нина.
Она, будучи, как и Тоня, медиком, в феврале 1943 года участвовала в опознании тел, извлеченных из шурфа, и подготовке их к похоронам, простудилась , долго болела и ослабевший организм в конце концов не выдержал.
Заботы по воспитанию маленькой Нининой дочери Надюши легли на плечи бабушки. А ведь у нее еще оставалось и своих четверо...
Ольга Дмитриевна не имела права уйти вслед за мужем. Ей нужно было выжить, чтобы всех поставить на ноги. И она это сделала.
Низкий поклон ей за это.
И низкий поклон бесстрашным девушкам. Мы будет вас помнить.
Антонина Александровна и Лилия Александровна Иванихина награждены орденами Отечественной войны 1-й степени и медалями "Партизану Отечественной войны" 1-й степени (посмертно).
При подготовке публикации использованы материалы сайта Дмитрия Щербинина "Молодая гвардия. Героям Краснодона посвящается".
PPS. Вот цитата из романа Фадеева "Молодая гвардия".
- Нет, в самом деле, ведь положение ужасное? - робко взглядывая то на Вырикову, то на Майю, сказала Тоня Иванихина, самая младшая из девушек, длинноногая, почти девочка, с крупным носом и толстыми, заправленными за крупные уши прядями темно-каштановых волос. В глазах у нее заблестели слезы.
С той поры как в боях на Харьковском направлении пропала без вести ее любимая старшая сестра Лиля, с начала войны ушедшая на фронт военным фельдшером, все, все на свете казалось Тоне Иванихиной непоправимым и ужасным, и ее унылые глаза всегда были на мокром месте.
Зачем писателю было менять сестер местами - на фронте была старшая, Тоня - я не знаю. Спросить было у кого, их мама была жива, когда он работал над романом.
Не говоря уже о таких мелочах как возраст - Лиля (которая в романе названа Тоней) и Майя Пегливанова ровесницы, и та и другая родились в мае 1925.
Да, благодаря роману о молодогвардейцах узнал весь Союз, но чему бы помешало более бережное отношение к реальным фактам, мне не понять.
автор текста: maksina.livejournal.com
источник: дзен канал «Космическая погода и всё-всё-всё»
Отец не выдержал такого горя, слег, а в ноябре 1943 умер. Но и это был еще не конец ...
Шурф шахты номер 5 продолжал собирать свою страшную жатву. Больше чем через год, в апреле 1944 года от туберкулеза умерла старшая дочь Иванихиных - Нина.
Она, будучи, как и Тоня, медиком, в феврале 1943 года участвовала в опознании тел, извлеченных из шурфа, и подготовке их к похоронам, простудилась , долго болела и ослабевший организм в конце концов не выдержал.
Заботы по воспитанию маленькой Нининой дочери Надюши легли на плечи бабушки. А ведь у нее еще оставалось и своих четверо...
Ольга Дмитриевна не имела права уйти вслед за мужем. Ей нужно было выжить, чтобы всех поставить на ноги. И она это сделала.
Низкий поклон ей за это.
И низкий поклон бесстрашным девушкам. Мы будет вас помнить.
Антонина Александровна и Лилия Александровна Иванихина награждены орденами Отечественной войны 1-й степени и медалями "Партизану Отечественной войны" 1-й степени (посмертно).
При подготовке публикации использованы материалы сайта Дмитрия Щербинина "Молодая гвардия. Героям Краснодона посвящается".
PPS. Вот цитата из романа Фадеева "Молодая гвардия".
- Нет, в самом деле, ведь положение ужасное? - робко взглядывая то на Вырикову, то на Майю, сказала Тоня Иванихина, самая младшая из девушек, длинноногая, почти девочка, с крупным носом и толстыми, заправленными за крупные уши прядями темно-каштановых волос. В глазах у нее заблестели слезы.
С той поры как в боях на Харьковском направлении пропала без вести ее любимая старшая сестра Лиля, с начала войны ушедшая на фронт военным фельдшером, все, все на свете казалось Тоне Иванихиной непоправимым и ужасным, и ее унылые глаза всегда были на мокром месте.
Зачем писателю было менять сестер местами - на фронте была старшая, Тоня - я не знаю. Спросить было у кого, их мама была жива, когда он работал над романом.
Не говоря уже о таких мелочах как возраст - Лиля (которая в романе названа Тоней) и Майя Пегливанова ровесницы, и та и другая родились в мае 1925.
Да, благодаря роману о молодогвардейцах узнал весь Союз, но чему бы помешало более бережное отношение к реальным фактам, мне не понять.
автор текста: maksina.livejournal.com
источник: дзен канал «Космическая погода и всё-всё-всё»
Как 16-летняя девочка стала матерью 150-и детей
Осень-зима 1941‑1942 годов ‑ самое страшное время блокады. Ранняя зима, холод, голод, непрерывные бомбёжки.
Март 42-го... Эвакуация детей в возрасте от полутора до 12 лет. Прорывались из осажденного города через Ладожское озеро. Детей вывозили грузовиками.
Токтогон Алтыбасарову в родных краях называют «женщиной-легендой». Она была известна тем, что во время Великой Отечественной войны заботилась о детях, эвакуированных из Ленинграда.
Токтогон Алтыбасарова родилась в 1924 году в Иссык-Кульской области в Киргизии. Она была обычной колхозницей.
Начало войны встретила в 16 лет, тогда же её назначили председателем сельского совета в селе Курменты.
27 августа 1942 года Токтогон Алтыбасарова приняла на свое попечение 150 эвакуированных детей из Ленинграда. Они проживали в общежитии местного колхоза и жили большой семьей последующие десять лет, получили образование и лишь потом разъехались кто-куда.
«Детей привезли голодными, рваными, неодетыми», — со слезами на глазах вспоминала Токтогон, — «Некоторым было по два, по три с половиной года. Они не знали, где остались родители».
Многие дети получили новые имена и фамилии. Токтогон вместе с врачами на глазок определяла возраст малолетних детей, многим из них придумывала имена и фамилии. Потому что дорога от Ленинграда до Иссык-Куля была долгой, и привязанные к ручкам материи с записанными именами, выцветали от детских слез.
Токтогон не просто заботилась о детях. В свои 16 лет она, как отмечали жители, смогла передать им материнские внимание и тепло.
Ее называли «матерью 150 детей», хотя вместе с мужем-фронтовиком, который также недавно скончался, она воспитала не только 150 детей из блокадного Ленинграда, но и восемь родных. У нее осталось 23 внука и 13 правнуков.
Люди, которые знали эту женщину, говорят, что она всю жизнь получала письма от своих воспитанников, которые потом разъехались по всему Советскому Союзу, и тщательно их хранила.
О ней часто писали газеты и снимали передачи по ТВ, в которых Токтогон рассказывала:
«Этих детей я любила, как своих. И всегда жду их».
В парке Победы имени Даира Асанова в Бишкеке стоит памятник, на котором высечен образ Токтогон в обнимку с одним и ее «детей».
Последние дни Токтогон Алтыбасарова жила в окружении своих родных детей и внуков и желала, чтобы «на земле больше никогда не было войны».
Скончалось героическая женщина у себя на родине, в Киргизии.
источник: pravmir.ru
15.06.2015
Осень-зима 1941‑1942 годов ‑ самое страшное время блокады. Ранняя зима, холод, голод, непрерывные бомбёжки.
Март 42-го... Эвакуация детей в возрасте от полутора до 12 лет. Прорывались из осажденного города через Ладожское озеро. Детей вывозили грузовиками.
Токтогон Алтыбасарову в родных краях называют «женщиной-легендой». Она была известна тем, что во время Великой Отечественной войны заботилась о детях, эвакуированных из Ленинграда.
Токтогон Алтыбасарова родилась в 1924 году в Иссык-Кульской области в Киргизии. Она была обычной колхозницей.
Начало войны встретила в 16 лет, тогда же её назначили председателем сельского совета в селе Курменты.
27 августа 1942 года Токтогон Алтыбасарова приняла на свое попечение 150 эвакуированных детей из Ленинграда. Они проживали в общежитии местного колхоза и жили большой семьей последующие десять лет, получили образование и лишь потом разъехались кто-куда.
«Детей привезли голодными, рваными, неодетыми», — со слезами на глазах вспоминала Токтогон, — «Некоторым было по два, по три с половиной года. Они не знали, где остались родители».
Многие дети получили новые имена и фамилии. Токтогон вместе с врачами на глазок определяла возраст малолетних детей, многим из них придумывала имена и фамилии. Потому что дорога от Ленинграда до Иссык-Куля была долгой, и привязанные к ручкам материи с записанными именами, выцветали от детских слез.
Токтогон не просто заботилась о детях. В свои 16 лет она, как отмечали жители, смогла передать им материнские внимание и тепло.
Ее называли «матерью 150 детей», хотя вместе с мужем-фронтовиком, который также недавно скончался, она воспитала не только 150 детей из блокадного Ленинграда, но и восемь родных. У нее осталось 23 внука и 13 правнуков.
Люди, которые знали эту женщину, говорят, что она всю жизнь получала письма от своих воспитанников, которые потом разъехались по всему Советскому Союзу, и тщательно их хранила.
О ней часто писали газеты и снимали передачи по ТВ, в которых Токтогон рассказывала:
«Этих детей я любила, как своих. И всегда жду их».
В парке Победы имени Даира Асанова в Бишкеке стоит памятник, на котором высечен образ Токтогон в обнимку с одним и ее «детей».
Последние дни Токтогон Алтыбасарова жила в окружении своих родных детей и внуков и желала, чтобы «на земле больше никогда не было войны».
Скончалось героическая женщина у себя на родине, в Киргизии.
источник: pravmir.ru
15.06.2015
«Я до сих пор все это помню очень четко». История артиллериста Василия Мирошниченко
Младший лейтенант Василий Мирошниченко прошел через все испытания Великой Отечественной войны. Он сражался под Харьковом, участвовал в легендарной битве за Сталинград, дошел до берегов Эльбы и трижды был ранен.
В 2024 году ветеран отметил свой столетний юбилей. В нашем сегодняшнем материале расскажем о судьбе этого этого мужественного человека, о том, где он встретил войну, и что вспоминал о том суровом времени.
Василий родился 1 июня 1924 года в Екатеринославе (с 1926 года — Днепропетровск). Летом 1941 года он окончил девять классов школы и собирался по комсомольской путевке на строительство азотно-тукового комбината в городе Днепродзержинск.
Но его планы нарушило немецкое вторжение, и 22 июня Мирошниченко вместе со своими друзьями пошел в военкомат. Однако 17-летних парней не взяли из-за возраста.
Вскоре Василия все же призвали в Красную Армию и зачислили в строительную часть. Он занимался возведением окопов и противотанковых рвов на подступах к городу Кривой Рог. Вот что Мирошниченко вспоминал о первых неделях Великой Отечественной:
«Дома у меня остались только мама и младший брат — остальные братья уже ушли на фронт. Провожая меня, мама не плакала, сказала только: “Не посрами братьев” [отец Василия Мирошниченко скончался до начала Великой Отечественной].
Работали весь июль. Нас кормили утром и вечером горячей пищей, а днем давали перекусить хлебом и салом. Жара стояла за сорок, многие женщины падали в обморок от солнечного удара. Как-то нас увидели местные старики: мы все обжаренные, гимнастерки белые от пота. И тогда они подарили нам широкополые соломенные шляпы — брили. Благодать!»
В конце июля 1941 немцы прорвались под Кривым Рогом, подразделение Мирошниченко отступало на восток. Вскоре строительную часть расформировали, а Василия зачислили артиллерийским снабженцем.
Он должен был на передках (специальных тележках) доставлять боеприпасы от прифронтовых складов к передовой. В конце лета 1941 года Мирошниченко вошел в состав артиллерийского расчета:
«Однажды к нам подъехал тяжелораненый красноармеец, ехать дальше он не мог. А танки прорывались. Тогда я сел на передок, загрузил ящики снарядов, и поехал. Первое, что я увидел, горящие танки...
С этого дня я вошел в состав расчета 76-миллиметрового орудия. Полтора месяца провел на Юго-Западном фронте. Во время очередной переброски мы попали под авианалет. Меня тяжело ранило осколком бомбы».
После госпиталя артиллерист вернулся в строй весной 1942 года. участвовал в неудачном наступлении на Харьков, в ходе которого был второй раз ранен.
После курса лечения Мирошниченко направили на курсы младших командиров. А в конце 1942 года он был направлен под Сталинград командиром 76-мм орудия. Вот что вспоминал Василий Маркович:
«Был приказ: артиллерия должна следовать вместе с пехотой и оказывать ей поддержку в ходе наступления. Орудия тащили на себе: из-за окопов использование лошадей было невозможным.
В первый день мы освободили около 17 км территории. Но немецкое сопротивление оказалось мощным. Мы почти остановились. Дальнейшее продвижение было очень трудным и медленным. В день 4-4,5 км, не больше.
К середине ноября с дошли до города Аксая. Бои были тяжелые... Из расчета я потерял четверых своих близких друзей. Их лица и имена я помню до сих пор. Был такой замечательный парень по фамилии Мухаметзяров из Казани. Из Средней Азии — Турдалиев, из Мордовии — Кудосин, из Самары — Назаров».
продолжение дальше ⬇️
Младший лейтенант Василий Мирошниченко прошел через все испытания Великой Отечественной войны. Он сражался под Харьковом, участвовал в легендарной битве за Сталинград, дошел до берегов Эльбы и трижды был ранен.
В 2024 году ветеран отметил свой столетний юбилей. В нашем сегодняшнем материале расскажем о судьбе этого этого мужественного человека, о том, где он встретил войну, и что вспоминал о том суровом времени.
Василий родился 1 июня 1924 года в Екатеринославе (с 1926 года — Днепропетровск). Летом 1941 года он окончил девять классов школы и собирался по комсомольской путевке на строительство азотно-тукового комбината в городе Днепродзержинск.
Но его планы нарушило немецкое вторжение, и 22 июня Мирошниченко вместе со своими друзьями пошел в военкомат. Однако 17-летних парней не взяли из-за возраста.
Вскоре Василия все же призвали в Красную Армию и зачислили в строительную часть. Он занимался возведением окопов и противотанковых рвов на подступах к городу Кривой Рог. Вот что Мирошниченко вспоминал о первых неделях Великой Отечественной:
«Дома у меня остались только мама и младший брат — остальные братья уже ушли на фронт. Провожая меня, мама не плакала, сказала только: “Не посрами братьев” [отец Василия Мирошниченко скончался до начала Великой Отечественной].
Работали весь июль. Нас кормили утром и вечером горячей пищей, а днем давали перекусить хлебом и салом. Жара стояла за сорок, многие женщины падали в обморок от солнечного удара. Как-то нас увидели местные старики: мы все обжаренные, гимнастерки белые от пота. И тогда они подарили нам широкополые соломенные шляпы — брили. Благодать!»
В конце июля 1941 немцы прорвались под Кривым Рогом, подразделение Мирошниченко отступало на восток. Вскоре строительную часть расформировали, а Василия зачислили артиллерийским снабженцем.
Он должен был на передках (специальных тележках) доставлять боеприпасы от прифронтовых складов к передовой. В конце лета 1941 года Мирошниченко вошел в состав артиллерийского расчета:
«Однажды к нам подъехал тяжелораненый красноармеец, ехать дальше он не мог. А танки прорывались. Тогда я сел на передок, загрузил ящики снарядов, и поехал. Первое, что я увидел, горящие танки...
С этого дня я вошел в состав расчета 76-миллиметрового орудия. Полтора месяца провел на Юго-Западном фронте. Во время очередной переброски мы попали под авианалет. Меня тяжело ранило осколком бомбы».
После госпиталя артиллерист вернулся в строй весной 1942 года. участвовал в неудачном наступлении на Харьков, в ходе которого был второй раз ранен.
После курса лечения Мирошниченко направили на курсы младших командиров. А в конце 1942 года он был направлен под Сталинград командиром 76-мм орудия. Вот что вспоминал Василий Маркович:
«Был приказ: артиллерия должна следовать вместе с пехотой и оказывать ей поддержку в ходе наступления. Орудия тащили на себе: из-за окопов использование лошадей было невозможным.
В первый день мы освободили около 17 км территории. Но немецкое сопротивление оказалось мощным. Мы почти остановились. Дальнейшее продвижение было очень трудным и медленным. В день 4-4,5 км, не больше.
К середине ноября с дошли до города Аксая. Бои были тяжелые... Из расчета я потерял четверых своих близких друзей. Их лица и имена я помню до сих пор. Был такой замечательный парень по фамилии Мухаметзяров из Казани. Из Средней Азии — Турдалиев, из Мордовии — Кудосин, из Самары — Назаров».
продолжение дальше ⬇️