В январе вступили в силу законодательные изменения о частичной декриминализации ч. 1 ст. 282 УК (возбуждение ненависти либо вражды). Хотя мы в целом приветствовали эту инициативу, с самого начала было понятно, что у неё есть и недостатки.

За последнее время мы узнали уже о двух случаях наказания граждан по новой ст. 20.3.1 КоАП за публикации в сети, сделанные много лет назад — 2009-10 годах. Если бы декриминализации не было, этих людей не смогли бы осудить по ст. 282 УК. Верховный суд прямо указывал в своем постановлении № 11 о делах экстремистской направленности, что преступление по ч. 1 ст. 282 УК считается оконченным с момента совершения хотя бы одного действия, направленного на возбуждение вражды, — то есть, в случае публикаций в интернете, с момента размещения первой публикации. Поэтому срок давности привлечения к ответственности за посты, к примеру, 2009 года по ст. 282 УК истек еще в 2011 году (на тот момент это было преступление небольшой тяжести). Однако сейчас правоохранительным органам удается успешно привлекать людей к ответственности за те же публикации по ст. 20.3.1 КоАП — ведь такие административные правонарушения считаются длящимися.

Очевидно, что даже если чьи-то посты в ВК и представляли общественную опасность десять лет назад, то с тех пор они потеряли всякую актуальность и не представляют угрозы для общественных отношений. Таким образом, речь идет об очередном способе искусственного улучшения показателей работы правоохранительных органов.

Что с этим делать? Мы думаем, что у судов есть две возможности пресекать рост подобной практики. Во-первых, рекомендации ВС о рассмотрении дел по ст. 282 УК можно применять к ст. 20.3.1 КоАП по аналогии. Во-вторых, дела о постах десятилетней давности можно просто прекращать в силу малозначительности правонарушения.

Позавчера Госдума ратифицировала Конвенцию Шанхайской организации сотрудничества по противодействию экстремизму, которая была подписана в 2017 году. В ней важны несколько вещей:

• Если в Шанхайской конвенции 2001 года определение экстремизма было привязано к насилию, то теперь под экстремизмом понимаются и «иные антиконституционные действия».

• Введен перечень «экстремистских актов», во многом совпадающий с определением экстремизма, которое используется в российском законе «О противодействии экстремистской деятельности».

В частности, в него попадают:

- пропаганда превосходства по религиозному признаку (что позволяет преследовать мирные религиозные группы) и по политическому признаку (чего в российском законе пока нет);
- как руководство экстремистской организацией, так и участие в её работе (даже если участник не делает ничего противозаконного);
- распространение экстремистских материалов (как и в России — без учета цели и контекста распространения).

• Стороны конвенции обязаны установить ответственность как за «экстремистские акты», так и за ряд связанных с ними действий — в т. ч. за «планирование, подстрекательство, подготовку других лиц к выезду за рубеж» с целью совершения экстремистских деяний. В законодательстве РФ пока такой нормы нет.

• Предусмотрено сотрудничество государств-участников конвенции в вопросах выдачи обвиняемых, передачи осуждённых, ареста и конфискации имущества. Оговорена возможность оперативной и следственной работы на территории другого государства, участвующего в конвенции.

• Стороны обязуются не давать статус беженца всем причастным к экстремистским преступлениям.


Таким образом, конвенция закрепляет на международном уровне, а отчасти даже расширяет российскую трактовку экстремизма — и без того расширительную. Реализация её положений может затронуть судьбу огромного числа людей: как приверженцев различных мирных религиозных течений (например, Свидетелей Иеговы, последователей мусульманского богослова Саида Нурси, адептов китайской практики «Фалуньгун»), так и политических активистов оппозиционного толка.

Дела о возбуждении ненависти могут быть прекращены за малозначительностью.

Это подтверждает новый пример из судебной практики. 14 июня 2019 года Орджоникидзевский районный суд Магнитогорска рассмотрел административное дело, возбужденное по ст. 20.3.1 КоАП в отношении Ольги Кочетковой, которая написала комментарий ксенофобного содержания в городском сообществе во "ВКонтакте". В связи с малозначительностью правонарушения от ответственности ее освободили, объявив устное замечание. Прокурор, пытавшийся опротестовать это постановление районного суда, в вышестоящей инстанции потерпел фиаско.

Сейчас комментарий Кочетковой удален, однако из бурной дискуссии пользователей соцсети, которую он породил, ясно, что он носил агрессивный характер, содержал оскорбления по этническому и/или религиозному признаку и, возможно, призыв к депортации. Более того, паблик "Чёрное&Белое Магнитогорск", в котором был размещен спорный комментарий, очень популярный – у него больше 200 тысяч подписчиков. Однако все это не помешало суду расценить высказывание Кочетковой как не заслуживающее наказания.

https://www.sova-center.ru/racism-xenophobia/news/counteraction/2019/08/d41365/

Сегодня с блогера и студента ВШЭ Егора Жукова было снято обвинение в участии в массовых беспорядках (ч. 2 ст. 212 УК) и предъявлено новое — в публичных призывах к экстремизму (ч. 2 ст. 280 УК). Следственный комитет сообщил, что поводом стало то, что в своих роликах на Youtube молодой человек пропагандирует «насильственное изменение конституционного строя, мятежи и воспрепятствование законной деятельности сотрудников правоохранительных органов».

Мы посмотрели четыре блога Жукова, упомянутые в обвинении. Во всех он призывает оппозицию к более активной и продуманной борьбе со сложившейся в России государственной системой, но пропагандирует исключительно ненасильственные методы сопротивления, список которых он почерпнул у идеолога ненасильственной борьбы Джина Шарпа и которые провозглашает наиболее эффективными, опираясь на исследования политолога Эрики Ченовет.

Перечисленные блогером методы политической борьбы, с нашей точки зрения, не подпадают под определение экстремистской деятельности в соответствующем законе, охватывающее именно насильственные действия против власти.

Поэтому мы считаем преследование Егора Жукова по ст. 280 УК неправомерным.

Несколько дней назад Федеральный список экстремистских материалов (ФСЭМ) перевалил за 5000 пунктов (общее количество материалов посчитать сложно: некоторые пункты удалены, другие дублируют друг друга, во многих пунктах — сразу по несколько материалов).

И это повод снова повторить — этот список и сам механизм запрета «информационных материалов» должны быть ликвидированы вместе со ст.20.29 КоАП, предусматривающей наказание за их распространение.

Не потому, что «запрещать книги» (песни, видеоролики и т.д.) некрасиво, архаично или даже неконституционно. Эти аргументы убедительны не для всех, на них действительно найдется, что возразить, и такой спор вряд ли можно завершить в разумные сроки. И не потому, что список якобы состоит из материалов, запрещённых без разумных оснований: наоборот, в большинстве случаев разумные основания были — материалы содержат призывы к насилию, расистскую пропаганду и так далее. Это вообще не вопрос о «репрессивном режиме», или по крайней мере — не только о нём.

ФСЭМ не должен существовать потому, что сам этот механизм защиты общественной и государственной безопасности настолько неэффективен, что он не приносит никакой пользы, а вот вред приносит. Не зря его нет ни в одной европейской стране, хотя в любой из них возможно лишение свободы за те или иные публичные высказывания.

С одной стороны, длина и качество списка таковы, что ни один человек не может им руководствоваться как источником знания о том, что запретно. И исправить это принципиально нельзя, так как нельзя в списке чётко описать видеоролики или картинки (да и книги-то непросто). Таким образом, правоприменение становится неизбежно произвольным, что всегда приносит больше вреда, чем пользы.

С другой стороны, если за каким-то материалом стоят люди, заинтересованные его распространять, они в интернете будут делать это многократно быстрее, чем прокуратура или Роскомнадзор будут находить и запрещать новые копии. А если таких людей нет, то распространения не будет вне зависимости от внесения материала в ФСЭМ.

Попытки улучшить этот механизм предпринимались уже не раз, но пока они не смогли даже исключить совершенно нелепых запретов, например — переводов религиозного трактата VIII века. И уж точно никакие улучшения не смогут исправить тех недостатков, что были указаны выше.

Известны два основных возражения на предложение отменить ФСЭМ.

Первое: что же, всё разрешить? А как же «Майн кампф»?

Ответ: он всё равно доступен, как и множество куда более практичных и опасных руководств по убийствам и террору. И речь ведь не идёт об отмене уголовной ответственности за то, за что она у нас есть (это здесь не обсуждается). Для осуждения человека по статьям УК о публичных высказываниях и по букве закона, и на практике совершенно не требуется, чтобы распространяемый им подстрекательский материал был ранее запрещён.

Второе: этот список очень полезен для полиции.

Ответ: Бесспорно. Но она может им и дальше пользоваться. А лучше — создать наконец, как давно собираются, базу материалов, которые стали доказательствами вины в тех или иных делах. Это будет и юридически корректнее, и практичнее. И эта база данных нужна будет для поиска доказательств по уголовных делам, а не для преследования за сам факт распространения чего-то, как предусмотрено статьей 20.29 КоАП. Потому что говорить о составе уголовного преступления можно лишь при наличии не только самого преступного действия, но и мотива.

Пятитысячный рубеж и почти десять лет функционирования — достаточный повод, чтобы покончить с самым бессмысленным элементом антиэкстремистской политики.

15-20 января были предъявлены обвинения ингушским оппозиционерам, организаторам протеста против изменения границы между Ингушетией и Чечней, участникам митинга 27 марта 2019 года на площади у Национальной телерадиокомпании (НТРК) «Ингушетия» в Магасе, сопровождавшегося столкновениями с полицией.

Малсага Ужахова (председателя Совета тейпов ингушского народа), Ахмеда Барахоева, Мусу Мальсагова (председателя ингушского отделения Российского Красного креста), Бараха Чемурзиева, Зарифу Саутиеву, Исмаила Нальгиева, Багаудина Хаутиева и Ахмеда Погорова обвиняют по ч. 3 ст. 33 и ч. 2 ст. 318 УК — в организации насилия по мотиву политической вражды в отношении представителей власти в связи с исполнением ими своих обязанностей.

Ужахову, Барахоеву и Мальсагову также предъявлены обвинения по ч. 1 ст. 282.1 УК в создании экстремистского сообщества под названием «Ингушский комитет национального единства» (ИКНЕ), председателем которого стал Мальсагов. Нальгиев, Чемурзиев, Саутиева, Хаутиев и Погоров обвиняются по ч. 2 ст. 282.1 УК — в участии в этом сообществе.

Кроме того, Ужахова, Барахоева и Мальсагова также обвиняют по чч. 2 и 3 ст. 239 УК.

По версии следствия, Ужахов, Барахоев и Мальсагов, объединенные политической враждой к президенту республики Юнус-Беку Евкурову, создали экстремистское сообщество, которое распространяло призывы к участию в несогласованных акциях протеста в СМИ и соцсетях, и организовывали такие акции. А митинг 27 марта 2019 года объявили бессрочным до выполнения требования протестующих, тем самым «осуществляя психологическую мотивацию и стимулирование» участников митинга проявить неподчинение и применить насилие в отношении представителей власти, что и привело к столкновениям. При этом всем перечисленным активистам не вменяется в вину применение насилия или угроза применения такового.

Мы считаем неправомерным обвинения ингушских активистов как по ст. 282.1, так и по ст. 318 УК.

По версии следствия, активисты преднамеренно подталкивали участников митинга к применению насилия в отношении представителей власти по мотиву политической вражды, когда, «манипулируя этническими обычаями» и «провокационно взывая к мужскому достоинству и национальному единству», призывали их любыми способами защитить старейшин и женщину (Саутиеву).

У нас нет оснований считать ни что активисты заранее спланировали провокацию насилия, ни вообще что эти призывы (вне зависимости от того, были они запланированы заранее или озвучены спонтанно) имели цель мотивировать собравшихся к насилию.

Следовательно, с одной стороны, невозможно считать объединение активистов экстремистским сообществом, то есть группой лиц, созданной для подготовки преступлений экстремистской направленности. С другой стороны, эти призывы невозможно рассматривать и как действия по организации применения насилия.

На днях МВД России опубликовало данные о состоянии преступности в 2019 году.

В них обращают на себя внимание несколько обстоятельств:

• Вдвое по сравнению с 2018 годом сократилось число зарегистрированных преступлений экстремистской направленности. Это связано, очевидно, с частичной декриминализацией ч. 1 ст. 282 УК (возбуждение ненависти либо вражды), которая раньше давала наибольшее число «экстремистских» преступлений.

• Аналогичным образом почти 62 % сократилось число преступлений экстремистской направленности, дела по которым были расследованы (-734 преступления). При этом количество таких преступлений, расследованных органами СК, сократилось на 82 % (-768). Очевидно, это также связано с декриминализацией ст. 282 УК. Доля следствия МВД осталась совсем небольшой. Сколько преступлений было расследовано органами госбезопасности, в отчете не сказано, но если из общего числа вычесть показатели по МВД и СК, получается что на долю ФСБ пришлось 237 расследованных преступлений экстремистской направленности против 213 в 2018 году, или 52 % против менее чем 12 %.

• По террористическим преступлениям картина иная. Таковых было расследовано 844, при этом СК расследовал в 2019 году на треть больше, чем годом ранее (+82 дела). На 20 % больше (+80 преступлений) расследовали органы ФСБ, однако удельный вклад ведомства в общее число оконченных расследований вырос несильно (с 42,5 % до 46 %). Доля МВД снижается не первый год, и теперь органы внутренних дел расследуют меньше 15 % преступлений террористического характера.

• Из сведений о регистрации преступлений, совершенных «с использованием информационно-телекоммуникационных технологий», видно, что после декриминализации ст. 282 УК практически не изменились темпы преследований за публичные призывы к экстремизму в интернете (ст. 280 УК). Зато по ст. 205.2 УК (публичное оправдание терроризма) таких преступлений было зарегистрировано 212 - на 25,4 %, или на 43 дела, больше, чем в 2018-м. Более половины из них выявили в ФСБ. Впрочем, они составляют меньше 12 % от общего числа зарегистрированных преступлений террористического характера (1806).

Антиэкстремистская статистика 2019

Статистика судебных решений по УК и КоАП за 2019 год, опубликованная Верховным судом, даёт представление о динамике антиэкстремизма.

Конечно, у правоприменения есть случайные колебания, в зависимости от длительности следствия и суда, от количества фигурантов в групповых делах, но всё же по статьям, по которым счёт идет не на единицы, а на десятки осуждённых (для КоАП — на сотни), о динамике говорить можно. И применительно к УК говорить мы о ней будем, суммируя осуждённых по той или иной статье как по основному и по дополнительному обвинению.

Итак, начнём с частично декриминализованной ст. 282 УК. 36 осуждённых против 518 годом ранее — это впечатляющий результат. Важно отметить, что из этих 36-ти 23 человека осуждены по ч. 1, то есть на них сработала «административная преюдиция»: эти 23 успели за год сперва быть наказаны по новой ст. 20.3.1 КоАП, с тем же составом, потом попасться снова и им даже успели в течение 2019 года вынести приговор. Судя по темпам и по тому, что мы об этих делах практически не слышим, они пошли на «особый порядок».

По ст. 20.3.1 КоАП, «младшей сестре» ст.282 УК, начавшей действовать с января прошлого года, прирост налицо: в первом полугодии 159 судебных решений, во втором — 225.

Следовало ожидать, что ст. 282 будет частично замещаться статьями 205.2 (призывы к терроризму и оправдание его) и 280 (призывы к экстремистской деятельности). Этот прогноз оправдался лишь частично: в сумме по этим статьям осуждено даже немного меньше людей, чем годом ранее. Надо полагать — в рамках начатой в 2018 году политики снижения репрессий за публичные высказывания. Но уже во второй половине 2019 года тренд переломился, прирост к первому полугодию по обеим статьям очень заметный: 71 против 55 и 83 против 62, соответственно. Пока сложно сказать, продлится ли этот рост в нынешнем году.

Зато по основным антиэкстремистским статьям КоАП сейчас наблюдается снижение. Ст. 20.3 (демонстрация запрещенной символики) дала за год прирост на 45%, но снижение на 30% во втором полугодии по отношению к первому (с марта этого года ее состав еще и сузился). А ст. 20.29 (распространение экстремистских материалов) в обоих соотношениях показала снижение примерно на 20%. И это не может не радовать.

Уголовное преследование за участие в террористических и экстремистских объединениях выросло по сравнению с 2018 годом очень заметно. По ст. 205.4 (участие в террористическом сообществе; включает дело «Сети») — с 16 до 29, по ст. 205.5 (участие в организации, запрещенной как террористическая; включает дела «Хизб ут-Тахрир») — с 98 до 131, по ст. 282.1 (участие в экстремистском сообществе) — с 6 до 17, по ст.282.2 (участие в организации, запрещенной как экстремистская; сейчас основной пример — Свидетели Иеговы) — с 41 до 67. И динамика второго полугодия по отношению к первому – положительная по трём статьям из четырех, кроме ст.282.2.

Иначе говоря, тенденция 2018-2019 годов на быстрое снижение уголовного преследования за публичные высказывания с параллельным быстрым ростом числа наказаний на административные правонарушения, похоже, исчерпала себя, хотя о возврате к показателям до 2018 года говорить не приходится. Ресурсы правоохранительной системы явно переброшены на преследование объединений как таковых, и это преследование развивается очень быстро.

Подробный обзор читайте на нашем сайте.

Санкт-Петербургский городской суд признал экстремистскими книги и брошюры американского проповедника Уильяма Брэнема (William M. Branham).

Судебные разбирательства тянулись с 2018 года. Потребовавшая запретить книги прокуратура представила заключение Центра экспертиз СПбГУ, в котором было сказано, что автор использует приемы НЛП, ставит свое учение выше других, создает образ врага в лице католической и протестантской церквей и называет оппонентов сектантами. Новая экспертиза, назначенная Пушкинским районным судом, показала, что признаков экстремизма в текстах нет, и суд труды Брэнема запрещать не стал.

Прокуратура, однако, с этим не согласилась и подала апелляцию. Кроме того, религиоведа Александр Панченко, работавшего в СПбГУ и участвовавшего в составлении второй экспертизы, противоречившей выводам Центра экспертиз СПбГУ, из университета уволили.

По мнению «Совы», запрет трудов Брэнема неправомерен. Его тексты не содержат призывов к насилию, а утверждения об истинности одного вероучения и ошибочности всех прочих свойственны любому религиозному учению и не должны преследоваться.

Сегодня Тверской районный суд Москвы приговорил активиста Инициативной группы по проведению референдума «За ответственную власть» Вячеслава Горбатого к двум годам лишения свободы условно по ч. 2 ст. 282.2 УК.

Пенсионера признали виновным в участии в деятельности организации «Армия воли народа» (АВН), которая в 2010 году была признана экстремистской.


Мы считаем этот приговор неправомерным. Активисты ИГПР «ЗОВ» действительно фактически продолжают деятельность АВН. Члены этой организации неоднократно были замечены в ксенофобной пропаганде. Однако запрещена АВН была только на том основании, что распространяла текст «Ты избрал — тебе судить!», ранее признанный экстремистским. В нем содержалось предложение внести в законодательство такие изменения, чтобы неудовлетворительно работающие представители власти по воле большинства избирателей, без суда, признавались преступниками. Уклоняющихся от такого народного суда предлагалось казнить.

По мнению «Совы», само по себе предложение провести референдум по какому-либо вопросу государственного устройства не может считаться противозаконным. Следовательно, неправомерен и приговор Горбатому, как неправомерно в 2017 году были осуждены и члены ИГПР «ЗОВ» Юрий Мухин, Валерий Парфенов, Александр Соколов и Кирилл Барабаш.

Сегодня военный суд приговорил псковскую журналистку Светлану Прокопьеву к штрафу в 500 тысяч рублей по ч. 2 ст. 205.2 УК (публичное оправдание терроризма или пропаганда терроризма в СМИ).


Центр «Сова» считает этот приговор неправомерным.

Прокопьеву осудили за радиопередачу, в которой она рассуждала о причинах взрыва в здании архангельского управления ФСБ, устроенного в 2018 году анархо-коммунистом Михаилом Жлобицким. Журналистка рассуждала о том, что действия совершившего взрыв молодого человека были обусловлены репрессивной политикой государства, которое ограничивает возможности для цивилизованной политической борьбы и выражения мнения и проявляет жестокость в отношении граждан. Прокопьева также отметила в своей передаче, что вполне вероятно, что молодежь, растущая в атмосфере жестокости со стороны государства, будет отвечать государству тем же.

В ст. 205.2 УК под оправданием терроризма понимаются заявления о признании идеологии и практики терроризма правильными, нуждающимися в поддержке и подражании, а под пропагандой — распространение информации, направленной на формирование убежденности в привлекательности террористической идеологии или допустимости терроризма.

По мнению «Совы», передача Прокопьевой не содержала ни того ни другого.

Про неправосудность приговора Светлане Прокопьевой все уже сказано. Но нужно сказать и про другое.

Если она не будет оправдана в апелляции, это будет первый случай — по крайней мере с отличным от нуля резонансом, — когда человек осужден не просто ни за что (такое мы видели не раз), а конкретно за обсуждение действительно опасной деятельности радикальных элементов и государственной политики противодействия им. Причём обсуждение не в личном качестве — на кухне или в блоге, — а по профессиональной необходимости, в данном случае — в качестве журналиста.

Уголовный приговор, даже не связанный с лишением свободы, — это серьёзно, особенно по антиэкстремистским и антитеррористическим статьям, он влечёт за собой длинный хвост неприятностей. Это — не выговор, не шельмование медиатроллями и даже не увольнение с работы. Уголовное преследование — это довольно эффективный способ заткнуть рот одному и запугать других. Очевидно, эта цель и имеется в виду.

Между тем, в стране есть радикальные группы, способные и/или склонные к насилию, а также индивидуумы и группы, которые только формируются в качестве таковых или могут эволюционировать в таковые. И Прокопьева права в той самой своей статье: чем жёстче закручиваются все гайки, тем больше вероятность, что такие группы будут умножаться. Это — не про перспективу великих потрясений или революции, это — про радикализацию общественных настроений, естественно, и оппозиционных, и лоялистских, это — про ухудшение и без того неважного климата в обществе.

Наши силовики полагают, что они-то как раз знают, что с этим делать, и приговор Прокопьевой — их настоятельная рекомендация остальным: не только не лезть решать проблемы радикализации, но и вовсе о них помалкивать. Однако даже самые расчудесные спецслужбы и полиция не могут быть единственным инструментом противодействия радикализации, и в теории с этим согласится, наверное, любой генерал МВД или ФСБ. На практике же силовики в силу каких-то собственных обстоятельств и установок всячески отталкиваются от этой мысли. Более того, теперь они делают новый шаг. И он, несомненно, будет воспринят как прецедент, как у нас говорят — «сигнал». И мы увидим аналогичные уголовные дела.

Результатом будет не только умножение неправосудных приговоров против журналистов и — почему нет? — экспертов, что и само по себе возмутительно. Результатом будет также отпугивание людей от самой тематики радикализации и, соответственно, маргинализация общественной и, видимо, научной дискуссии в этой области. Следствием чего станет дальнейшее снижение уровня правосудия, технического «оперского» качества и просто разумности антитеррористической и антиэкстремистской политики. Все это едва ли поможет сдерживать радикализацию.

Директор центра «Сова» Александр Верховский

Действующее в России законодательство в области ограничения распространения информации в интернете обладает системными недостатками, и его применение нередко необоснованно и непропорционально ограничивает свободу слова, в особенности это касается внесудебных блокировок, в том числе по ст. 15.3 ФЗ «Об информации». На несоответствие этих норм требованиям Европейской конвенции о правах человека и их произвольное применение уже неоднократно обращал внимание ЕСПЧ.

С очередной способствующей злоупотреблениям инициативой выступили депутаты Александр Хинштейн и Сергей Боярский. Сегодня они внесли в Госдуму поправки к Кодексу об административных правонарушениях о наказании хостинг-провайдеров и владельцев сайтов за уклонение от блокировок и удаления контента.

В пояснительной записке авторы законопроекта указали, до сих пор не установлено никакой ответственности ни за неисполнение владельцами сайта обязанности по удалению контента, ни за уклонение хостинг-провайдеров от блокировки сайтов, в связи с чем депутаты и предложили внести в КоАП новую статью 13.41.

Максимальные штрафы за первое нарушение по этой статье для граждан составят 200 тысяч рублей, для должностных лиц — 800 тысяч, а для юридических — 8 миллионов. При повторном нарушении размер штрафа может быть увеличен до 500 тысяч рублей, 1 миллиона и 15 миллионов соответственно.

Штрафы могут назначаться за противоправный контент, подлежащий блокировке как по судебному решению, так и во внесудебном порядке. Исключением станут блокировки, связанные с нарушением авторским прав.

По мнению «Совы», крупные штрафы не только для провайдеров, уклоняющихся от блокировок, но и для хостеров и владельцев сайтов способны стать новыми инструментами произвольного ограничения свободы слова и подавления критики деятельности властей.

Александр Верховский написал о том, как центр «Сова» видит доклад «Терроризм: недопустимость оправдания. Исторические, этические и правовые аспекты», выпущенный НИУ ВШЭ.


«Авторы доклада <…> лишь вскользь и с ошибками говорят о юридических аспектах проблемы. Собственно, они вообще рассуждают, в сущности, не о праве, не об истории, не о социологии. Они рассуждают об общественной морали. И именно в этой сфере они делают утверждение, которое прямо касается дела Прокопьевой и всех возможных подобных дел в будущем. Это утверждение можно суммировать просто: о террористах и какой бы то ни было их деятельности нельзя говорить ничего хорошего, с терроризмом не должна возникать никакая положительная коннотация. Это утверждение делают не они первые, но тем более оно нуждается в обсуждении. <…>

Те, кто довел до приговора дело Светланы Прокопьевой, злоупотребили уголовным кодексом, обвиняя её за обсуждение теракта в утверждении правильности таких действий. Этот прецедент создает угрозу не только журналистам, но и исследователям, работающим в сферах, в которых затрагивается терроризм. Авторы доклада продолжают ту же линию, предлагая маргинализовать исследователей, которые готовы разговаривать о терроризме серьезнее, чем они сами».

Полный текст колонки — на нашем сайте.

«Сова» запускает свой подкаст!

В первом сезоне мы поговорим про историю русского национализма с конца восьмидесятых по 2018 год.

Наши эксперты — Александр Верховский, Вера Альперович и Наталия Юдина — решили подробно и доступно рассказать об истории ультраправых движений в России. От зачатков политического русского национализма в позднем СССР до последствий войны в Украине — мы последовательно поговорим обо всех значимых ультраправых партиях, движениях и группировках, обсудим расцвет и упадок русского национализма и поделимся личными историями и мнениями.

Центр «Сова» изучает русский национализм с 2004 года, и эти беседы стали для нас возможностью подвести промежуточный итог многолетней кропотливой работы.

В первом сезоне будет шесть выпусков. Первый, посвящённый перестроечному русскому национализму, Обществу «Память» и РНЕ, можно послушать уже сейчас на любой удобной вам платформе:

Apple Podcasts, Castbox, Google Podcasts, Breaker, Pocket Casts, RadioPublic.

Слушайте, пишите нам о своих впечатлениях и ждите следующих выпусков — они выйдут совсем скоро.