4.08.2022
Хорватские автобаны — прямые, ровные и длинные — убаюкивают. Когда после словенской границы выруливаешь на Е71 и навигатор говорит тебе: "Двигайтесь прямо 450 километров. Затем поверните направо", появляется ощущение какой-то предсказуемости и простоты, которых так не хватает в жизни.
В этот раз в составе нашей выездной редакционной группы пополнение — наш швейцарский корреспондент выполняет также функции водителя (заметим, он водит лучше, чем кто бы то ни было в широком балканском регионе, включая нашего главного редактора), поэтому мы можем несколько расслабиться и выполнять функции штурмана. Из пункта А в пункт В можно двигаться разными путями, и возможно, самые интересные вещи встречаются, если свернуть с наезженного автобана.
В частности, почему бы нам не искупаться этим жарким августовским днем? На карте мы видим Висовацкое озеро, довольно близко к автобану — что еще нужно? Прокладываем новый маршрут, и тут обращаем внимание, что совсем неподалеку от озера, в городке Скрадин, находится сербская православная церковь св. Петки. Надо сказать, что наш швейцарский корреспондент исследует южнославянские жития св. Петки. Отлично, значит мы совместим отдых на озере и посещение культурного объекта с научными целями.
Где церковь, там и кладбище, а ведь еще в прошлом году наш швейцарский корреспондент решил, что на кладбище славяне проводят свой досуг. В этой генерализации виноваты мы, поскольку мы действительно побывали с ним на полутора десятках кладбищ в юго-западной Северной Македонии, Эпире и южной Албании, правда, исключительно в научных целях (мы искали — и находили — влахов). Что ж, пойдем на кладбище.
И там мы обнаружили то, на что раньше никогда не обращали внимание. Вот относительно новая (2016 г.) могила. Деревянный крест на ней, как это часто делается, установили сразу после похорон, а когда возвели надгробие, то крест включили в надгробный комплекс. Однако мы обратили внимание на бумажную записку на кресте — вот она, аккуратно упакованная в пластиковый пакет и закрепленная проволокой.
С одной стороны, записка явно предназначена не для нас. С другой — это явно что-то новое для нас в погребальной обрядности. Этично ли прочитать этот текст? А если бы он был написан на самом памятнике (такое тоже встречается)? Кроме того, если бы адресант не хотел, чтобы записку читали, то пакет был бы полностью запаян/заклеен и прикреплен не на самом видном месте, а, допустим, хотя бы за крестом, или в расщелине между плитками. Что ж, ознакомимся с текстом — это, в конце концов, важно и для понимания практик, связанных с погребальными обрядами. Никого вокруг нет, так что ничьи чувства мы также не потревожим, а после ознакомления аккуратно всё положим на место, как было.
Судя по оформлению и подписи, пишет школьница.
"Дорогая бабушка <...>,
желаю тебе всего самого лучшего на небе,
и чтобы тебе всегда было хорошо.
Если тебе что-нибудь нужно, дай мне какой-нибудь знак.
Да хранят тебя все Ангелы и Бог!
Спасибо за жизнь с тобой :)
Очень тебя люблю
Люблю тебя
(другим почерком) Мы все любим тебя❤️
Моей бабушке <...>
Целую, <...>"
Нарисованы сердечки, цветочки, солнышки, галочки-чайки и поцелуй.
Вот так — девочка написала письмо умершей бабушке и прикрепила его на могиле. Записки, оставляемые на могилах, известны и в других местах южнославянского ареала (наверное, самый известный случай — это могила Серафима Соболева в Русской церкви в Софии). При этом оформление записки полностью современное, и явно под влиянием электронной коммуникации (ср. смайлик, латиницу вместо традиционно связываемой с православием кириллицы, пропущенная диакритика и т.д.), однако, кажется, с некоторыми диалектизмами (nekaj, sa tebom). Что ж, будем знать, как может выглядеть коммуникация с тем светом в современном балканском преломлении.
(Мы вообще ехали купаться, но как это часто получается в поле, одно влечет за собой другое, и вот уже вместо купания мы читаем надгробные записки на кладбище — а могли бы просто проехать мимо и даже не узнать.)
#ditari
Хорватские автобаны — прямые, ровные и длинные — убаюкивают. Когда после словенской границы выруливаешь на Е71 и навигатор говорит тебе: "Двигайтесь прямо 450 километров. Затем поверните направо", появляется ощущение какой-то предсказуемости и простоты, которых так не хватает в жизни.
В этот раз в составе нашей выездной редакционной группы пополнение — наш швейцарский корреспондент выполняет также функции водителя (заметим, он водит лучше, чем кто бы то ни было в широком балканском регионе, включая нашего главного редактора), поэтому мы можем несколько расслабиться и выполнять функции штурмана. Из пункта А в пункт В можно двигаться разными путями, и возможно, самые интересные вещи встречаются, если свернуть с наезженного автобана.
В частности, почему бы нам не искупаться этим жарким августовским днем? На карте мы видим Висовацкое озеро, довольно близко к автобану — что еще нужно? Прокладываем новый маршрут, и тут обращаем внимание, что совсем неподалеку от озера, в городке Скрадин, находится сербская православная церковь св. Петки. Надо сказать, что наш швейцарский корреспондент исследует южнославянские жития св. Петки. Отлично, значит мы совместим отдых на озере и посещение культурного объекта с научными целями.
Где церковь, там и кладбище, а ведь еще в прошлом году наш швейцарский корреспондент решил, что на кладбище славяне проводят свой досуг. В этой генерализации виноваты мы, поскольку мы действительно побывали с ним на полутора десятках кладбищ в юго-западной Северной Македонии, Эпире и южной Албании, правда, исключительно в научных целях (мы искали — и находили — влахов). Что ж, пойдем на кладбище.
И там мы обнаружили то, на что раньше никогда не обращали внимание. Вот относительно новая (2016 г.) могила. Деревянный крест на ней, как это часто делается, установили сразу после похорон, а когда возвели надгробие, то крест включили в надгробный комплекс. Однако мы обратили внимание на бумажную записку на кресте — вот она, аккуратно упакованная в пластиковый пакет и закрепленная проволокой.
С одной стороны, записка явно предназначена не для нас. С другой — это явно что-то новое для нас в погребальной обрядности. Этично ли прочитать этот текст? А если бы он был написан на самом памятнике (такое тоже встречается)? Кроме того, если бы адресант не хотел, чтобы записку читали, то пакет был бы полностью запаян/заклеен и прикреплен не на самом видном месте, а, допустим, хотя бы за крестом, или в расщелине между плитками. Что ж, ознакомимся с текстом — это, в конце концов, важно и для понимания практик, связанных с погребальными обрядами. Никого вокруг нет, так что ничьи чувства мы также не потревожим, а после ознакомления аккуратно всё положим на место, как было.
Судя по оформлению и подписи, пишет школьница.
"Дорогая бабушка <...>,
желаю тебе всего самого лучшего на небе,
и чтобы тебе всегда было хорошо.
Если тебе что-нибудь нужно, дай мне какой-нибудь знак.
Да хранят тебя все Ангелы и Бог!
Спасибо за жизнь с тобой :)
Очень тебя люблю
Люблю тебя
(другим почерком) Мы все любим тебя❤️
Моей бабушке <...>
Целую, <...>"
Нарисованы сердечки, цветочки, солнышки, галочки-чайки и поцелуй.
Вот так — девочка написала письмо умершей бабушке и прикрепила его на могиле. Записки, оставляемые на могилах, известны и в других местах южнославянского ареала (наверное, самый известный случай — это могила Серафима Соболева в Русской церкви в Софии). При этом оформление записки полностью современное, и явно под влиянием электронной коммуникации (ср. смайлик, латиницу вместо традиционно связываемой с православием кириллицы, пропущенная диакритика и т.д.), однако, кажется, с некоторыми диалектизмами (nekaj, sa tebom). Что ж, будем знать, как может выглядеть коммуникация с тем светом в современном балканском преломлении.
(Мы вообще ехали купаться, но как это часто получается в поле, одно влечет за собой другое, и вот уже вместо купания мы читаем надгробные записки на кладбище — а могли бы просто проехать мимо и даже не узнать.)
#ditari
Август, 2020
Еще к вопросу о непонимании. Мы с коллегой из Швейцарии уже несколько дней сидим в анонимизированном горном селе на берегу анонимизированного озера.
Один сельский дяденька узнал, что приехали "городские, вроде иностранцы, которые интересуются нашим языком, задают идиотские вопросы про наших овец и всем показывают какие-то безумные картинки про лягушек" и почувствовал, что пришел момент, которого он, возможно, ждал всю свою жизнь — наконец-то с кем-то можно обсудить геополитику Великих Держав и Славянское Единство. Поскольку дяденька говорит на местном македонском диалекте, мы с радостью начинаем с ним общаться. Дело происходит в селе, в то время, которое мы считаем ранними утренними часами (около девяти утра), у местных уже полдень.
"А кто вы, а что вы, а откуда вы". Услышав, что коллега из Швейцарии, дяденька на седьмом небе от счастья:
— Ах, я так много читал про твою замечательную страну. А кто ты по национальности, немка, француженка или итальянка?.
— Я швейцарка.
— Я понимаю! Но в Швейцарии живут немцы, французы и итальянцы. Так кто ты тогда?
— Я швейцарка (коллега в принципе была не очень многословна, так как очень ограниченно владела македонским).
— Так, еще раз.
Наш главный редактор вмешивается:
— Понимаешь, у швейцарцев это так не работает. Они все швейцарцы, просто говорят на разных языках, но по национальности они все швейцарцы (пожалуй, кроме тех ребят, которые ездят по Цюриху, Берну и Женеве на громких крутых тачках с орлами и слушают албанскую патриотическую попсу плюс еще кое-каких ребят — но не будем усложнять).
— Нет, это ты не понимаешь! Мы тут тоже все албанцы, я паспорт могу показать. Но на самом деле мы македонцы и наша родина — Македония (далее следует десятиминутный рассказ о том, как Македония стала жертвой Великих Держав и колонией Запада, а ведь ее подлинное призвание — быть вместе со славянами, вместе с Путиным, продолжать славное дело Александра Македонского). Так кто ты?
— Я швейцарка.
Наш главный редактор расшифровывает:
— Понимаешь, дома она говорит на родном немецком диалекте (который непонятен ни одному немцу и большинству швейцарцев), учится она в Цюрихе на швейцарской норме литературного верхненемецкого языка и на английском, а с цюрихскими друзьями общается на цюрихском городском диалекте, плюс в школе она учила французский и итальянский на случай, если окажется в Монтрё или в Лугано, чтобы как-то объясняться с местными. Но поскольку она швейцарка, она не определяет свою идентичность через язык.
— Так немка она тогда. Терпеть не могу Меркелиху! Объясни ей: Меркель плохой лидер, а самый лучший лидер — Владимир Путин.
Главный редактор достает из рукава графический опросник с Историей Лягушки:
— Ой, кстати, мы так интересуемся вашим старым и очень чистым и красивым македонским языком, может быть, ты нам расскажешь, что ты видишь на этих картинках, чтобы мы могли тебя записать?
— Зачем? Убери это. Мы ведь о серьезных вещах говорим, а об этих картинках пусть тебе бабы рассказывают.
Дальше на записи продолжительный нарратив, в котором периодически всплывают Владимир Путин, Ангела Меркель, Александр Македонский и Энвер Ходжа и шепот главного редактора: "Просто кивай и улыбайся. Это очередной разговор, который нам просто надо пережить".
#ditari
Еще к вопросу о непонимании. Мы с коллегой из Швейцарии уже несколько дней сидим в анонимизированном горном селе на берегу анонимизированного озера.
Один сельский дяденька узнал, что приехали "городские, вроде иностранцы, которые интересуются нашим языком, задают идиотские вопросы про наших овец и всем показывают какие-то безумные картинки про лягушек" и почувствовал, что пришел момент, которого он, возможно, ждал всю свою жизнь — наконец-то с кем-то можно обсудить геополитику Великих Держав и Славянское Единство. Поскольку дяденька говорит на местном македонском диалекте, мы с радостью начинаем с ним общаться. Дело происходит в селе, в то время, которое мы считаем ранними утренними часами (около девяти утра), у местных уже полдень.
"А кто вы, а что вы, а откуда вы". Услышав, что коллега из Швейцарии, дяденька на седьмом небе от счастья:
— Ах, я так много читал про твою замечательную страну. А кто ты по национальности, немка, француженка или итальянка?.
— Я швейцарка.
— Я понимаю! Но в Швейцарии живут немцы, французы и итальянцы. Так кто ты тогда?
— Я швейцарка (коллега в принципе была не очень многословна, так как очень ограниченно владела македонским).
— Так, еще раз.
O'pitaj go gla'vnio legenda'ren oslobodi'telen he'roj Vi'liam Te'l. A o'voj što' beše, Ge'rmanec, Fra'ncuzin, Ita'ljanec? А я тебе сейчас расскажу, кем был Вильгельм Телль на самом деле: немец он был!Наш главный редактор вмешивается:
— Понимаешь, у швейцарцев это так не работает. Они все швейцарцы, просто говорят на разных языках, но по национальности они все швейцарцы (пожалуй, кроме тех ребят, которые ездят по Цюриху, Берну и Женеве на громких крутых тачках с орлами и слушают албанскую патриотическую попсу плюс еще кое-каких ребят — но не будем усложнять).
— Нет, это ты не понимаешь! Мы тут тоже все албанцы, я паспорт могу показать. Но на самом деле мы македонцы и наша родина — Македония (далее следует десятиминутный рассказ о том, как Македония стала жертвой Великих Держав и колонией Запада, а ведь ее подлинное призвание — быть вместе со славянами, вместе с Путиным, продолжать славное дело Александра Македонского). Так кто ты?
— Я швейцарка.
Наш главный редактор расшифровывает:
— Понимаешь, дома она говорит на родном немецком диалекте (который непонятен ни одному немцу и большинству швейцарцев), учится она в Цюрихе на швейцарской норме литературного верхненемецкого языка и на английском, а с цюрихскими друзьями общается на цюрихском городском диалекте, плюс в школе она учила французский и итальянский на случай, если окажется в Монтрё или в Лугано, чтобы как-то объясняться с местными. Но поскольку она швейцарка, она не определяет свою идентичность через язык.
— Так немка она тогда. Терпеть не могу Меркелиху! Объясни ей: Меркель плохой лидер, а самый лучший лидер — Владимир Путин.
Главный редактор достает из рукава графический опросник с Историей Лягушки:
— Ой, кстати, мы так интересуемся вашим старым и очень чистым и красивым македонским языком, может быть, ты нам расскажешь, что ты видишь на этих картинках, чтобы мы могли тебя записать?
— Зачем? Убери это. Мы ведь о серьезных вещах говорим, а об этих картинках пусть тебе бабы рассказывают.
Дальше на записи продолжительный нарратив, в котором периодически всплывают Владимир Путин, Ангела Меркель, Александр Македонский и Энвер Ходжа и шепот главного редактора: "Просто кивай и улыбайся. Это очередной разговор, который нам просто надо пережить".
#ditari
31.08.2022
Наша мобильная балканистическая лаборатория под славным палеобалканским именем "Дакия" пересекает боснийско-хорватскую границу под Неумом. Позади полтора месяца летнего зноя, диалектные бабы, вспоминающие свою молодость во время войны, а также ребята нашего возраста, вспоминающие свою молодость во время другой войны. Кроме багажа летних воспоминаний и вороха записей про лягушек, овец, свадьбы и похороны, мы также везем белградскую пару из Котора в Макарску (спасибо блаблакару за connecting people: белградцы дешево и быстро переезжают из одной отпускной локации в другую, а мы слегка компенсируем затраты на бензин, ведь цены растут сообразно удалению от Македонии). Наш редакционный водитель следит за дорогой, а главный редактор планирует дальнейший маршрут.
После Макарской на блаблакар приходит новое сообщение. "Da li bi mogli povesti štene jazavčara naviknuto na putovanje od 3kg u plastičnom transporteru. Može biti u prtljažniku?". Мы никогда еще не возили штене (щенка) — но звучит очень мило. На всякий случай редактор проверяет, кто такой jазавчар. Оказывается, такса. Что ж, в Сплите на пункте оплаты проезда забираем пластиковый контейнер с трехмесячным щенком по имени Лимун и держим курс на Риеку. Лимун громко скулит и скребется в своем контейнере, и в этом поскуливании мы слышим вселенское одиночество. Редактор перебирается на заднее сидение. Щенок немного успокаивается, но настойчиво требует, чтобы его выпустили на свободу, поэтому следующие четыреста километров редактор и щенок едут в обнимку, до самой Риеки, где Лимун переходит в очередные объятья — на этот раз своих новых хозяев.
Породистые щенки по дороге из Сплита в Риеку, ведра с брынзой и чаны с краской по дороге из Корчи в Салоники и многие другие неожиданные существа и вещи неизбежно сопровождают почти любого, кто пересекает регион. Это малая толика огромного объема отправлений, который минует официальные почтовые и транспортные агентства по ряду причин: щенка без сопровождения не очень-то и отправишь (и чтобы это еще не обошлось в миллион местных денег), а между какими-то пунктами почтовое сообщение и вовсе отсутствует (после той или другой войны).
Сегодня с огромным интересом прочитали в The Guardian перепечатку статьи из нашего любимого журнала "Kosovo 2.0" о неформальных почтовых отправлениях в регионе. Очень ее рекомендуем: это во многом взгляд изнутри (ведь наш взгляд даже после стольких лет в регионе по-прежнему остается внешним). Текст на английском, албанском и сербохорватском здесь; если вы предпочитаете пролистывать The Guardian за чаем в пять часов вечера, вам сюда.
#ditari
Наша мобильная балканистическая лаборатория под славным палеобалканским именем "Дакия" пересекает боснийско-хорватскую границу под Неумом. Позади полтора месяца летнего зноя, диалектные бабы, вспоминающие свою молодость во время войны, а также ребята нашего возраста, вспоминающие свою молодость во время другой войны. Кроме багажа летних воспоминаний и вороха записей про лягушек, овец, свадьбы и похороны, мы также везем белградскую пару из Котора в Макарску (спасибо блаблакару за connecting people: белградцы дешево и быстро переезжают из одной отпускной локации в другую, а мы слегка компенсируем затраты на бензин, ведь цены растут сообразно удалению от Македонии). Наш редакционный водитель следит за дорогой, а главный редактор планирует дальнейший маршрут.
После Макарской на блаблакар приходит новое сообщение. "Da li bi mogli povesti štene jazavčara naviknuto na putovanje od 3kg u plastičnom transporteru. Može biti u prtljažniku?". Мы никогда еще не возили штене (щенка) — но звучит очень мило. На всякий случай редактор проверяет, кто такой jазавчар. Оказывается, такса. Что ж, в Сплите на пункте оплаты проезда забираем пластиковый контейнер с трехмесячным щенком по имени Лимун и держим курс на Риеку. Лимун громко скулит и скребется в своем контейнере, и в этом поскуливании мы слышим вселенское одиночество. Редактор перебирается на заднее сидение. Щенок немного успокаивается, но настойчиво требует, чтобы его выпустили на свободу, поэтому следующие четыреста километров редактор и щенок едут в обнимку, до самой Риеки, где Лимун переходит в очередные объятья — на этот раз своих новых хозяев.
Породистые щенки по дороге из Сплита в Риеку, ведра с брынзой и чаны с краской по дороге из Корчи в Салоники и многие другие неожиданные существа и вещи неизбежно сопровождают почти любого, кто пересекает регион. Это малая толика огромного объема отправлений, который минует официальные почтовые и транспортные агентства по ряду причин: щенка без сопровождения не очень-то и отправишь (и чтобы это еще не обошлось в миллион местных денег), а между какими-то пунктами почтовое сообщение и вовсе отсутствует (после той или другой войны).
Сегодня с огромным интересом прочитали в The Guardian перепечатку статьи из нашего любимого журнала "Kosovo 2.0" о неформальных почтовых отправлениях в регионе. Очень ее рекомендуем: это во многом взгляд изнутри (ведь наш взгляд даже после стольких лет в регионе по-прежнему остается внешним). Текст на английском, албанском и сербохорватском здесь; если вы предпочитаете пролистывать The Guardian за чаем в пять часов вечера, вам сюда.
#ditari
Kosovo 2.0
The alternative Balkan postal system - Ilir Gashi
Or how to transport a mysterious powder across borders.
Media is too big
VIEW IN TELEGRAM
Сретечка-Жупа, 24.08.2024. Село Горно-Любинье находится на высоте 1100 метров среди горного комплекса Шар-Планина, в Косово. Вчера мы ходили собирать горные травы и старательно фиксировали то, что нам рассказывали местные. #ditari
Фото и видео всё равно не передадут чистоту шарпланинского воздуха, а вот нарративы вполне фиксируются. У региона непростая история и сложная идентичность. Еще при Югославии в одном из местных сёл раскопали большой красивый крест, принадлежавший священнику села до исламизации. Православные из соседнего села потребовали крест на основании того, что он принадлежал православному священнику. Раскопавший крест на это ответил: "Это вам он поп, а мне он прадедушка". И так крест остался в мусульманской семье. #ditari
Media is too big
VIEW IN TELEGRAM
Звуковой ландшафт Приштины (29.08.2024, бульвар Матери Терезы)
Mora fjalë, mora fjalë e mora vargun
Mora qarkun
me i thurr' kang' me i thurr' kang' bashklegjendarit,
t'i këndoj t'i këndoj Adem Jasharit, t'i këndoj
Tash sa vjet
tash sa vjet s'e sheh Prekazin dhe Reçakun,
tash sa vjet
Tash sa vjet s'e sheh Drenicën,
tash sa vjet
Tash sa vjet dhe Mitrovicën tash sa vjet
Скорость рецепции традицией песен недавней войны, конечно, впечатляет — лет через сорок, когда эти мужички поседеют и наденут плисы, чем это будет отличаться от исполнения легендарной эпики про каких-нибудь Муйо и Халиля?
#ditari
Mora fjalë, mora fjalë e mora vargun
Mora qarkun
me i thurr' kang' me i thurr' kang' bashklegjendarit,
t'i këndoj t'i këndoj Adem Jasharit, t'i këndoj
Tash sa vjet
tash sa vjet s'e sheh Prekazin dhe Reçakun,
tash sa vjet
Tash sa vjet s'e sheh Drenicën,
tash sa vjet
Tash sa vjet dhe Mitrovicën tash sa vjet
Скорость рецепции традицией песен недавней войны, конечно, впечатляет — лет через сорок, когда эти мужички поседеют и наденут плисы, чем это будет отличаться от исполнения легендарной эпики про каких-нибудь Муйо и Халиля?
#ditari