Новый уровень начинается с дна

Иллюзия — думать, что новый уровень подразумевает расширение эго. Чаще всего это чувство кратковременно и за ним приходит осознание, того, что ты, в общем-то на дне. Ты можешь быть самым крутым парнем на деревне, но переехав в город, ты или сохраняешь свой статус "самого крутого на деревне" или становишься одним из.

Быть на дне не очень приятно. Ты видишь свои недостатки, тебе страшно и ты не знаешь, что делать и как их исправить. Активируют все твои старые комплексы и травмы, а старые пути решения проблем вроде друзей или даже книг перестают работать.

И тут только один выход — создавай себя.
Как? Выбирай и делай новое. Новая музыка, новые фильмы, новые привычки, новые люди, новый образ. По чуть-чуть отстраивай новую идентичность. Записывай в заметки: теперь я слушаю такую-то музыку. Теперь я общаюсь с такими-то людьми.

Новый уровень — это не победа, новый уровень — это дно.
йо

«Художник стремится к расширению своей аудитории, в то время как число теоретически информированных зрителей весьма невелико - меньше, чем аудитория современного искусства.

Таким образом, теоретический дискурс оказывается формой антирекламы: вместо того чтобы расширять аудиторию, он ее сужает. И сейчас это даже более верно, чем раньше.
Со времен раннего модернизма широкая публика более или менее смирилась с искусством своего времени. Сегодня публика признает современное искусство, даже не испытывая ощущения, что «понимает» его.
Кажется, необходимость теоретического объяснения искусства окончательно отпала.
—
Однако в действительности теория никогда не была столь важна для искусства, как сегодня
—
В чем же причина?
Я бы предположил, что современные художники нуждаются в теории, чтобы объяснить, что они делают, не публике, а самим себе.
В этом отношении они не одиноки.
Любой современный человек постоянно задает себе два вопроса. Во-первых: что делать? А во-вторых (и этот второй вопрос еще важнее): как объяснить самому себе то, что ты уже делаешь?

Настоятельность этих вопросов есть результат переживаемого нами острого кризиса традиции. Возьмем, например, искусство. В прежние времена заниматься искусством означало делать то, что делали предыдущие поколения художников, пусть даже формы художественной практики постоянно менялись.
В новую эпоху заниматься искусством означало протестовать против всего, что делали предыдущие поколения. В обоих случаях было более или менее ясно, что представляет собой традиция и, соответственно, какую форму может принимать протест против нее.

Сегодня мы имеем тысячи традиций, циркулирующих по всему миру, и тысячи различных форм протеста против них

Таким образом, тому, кто в наши дни хочет стать художником и создавать искусство, далеко не очевидно, что такое искусство и что он должен делать. Ему необходима теория, которая объяснит, что такое искусство. И такая теория дает художнику возможность для универсализации, глобализации своего творчества. Теория освобождает художника от его культурной идентичности - от опасности, что его произведения будут поняты как местный курьез.
Она открывает перед искусством перспективу универсальности.

Вот главная причина успеха теории в нашем глобализованном мире. В этом смысле теория предшествует художественной практике, а не следует за ней.»

Б. Гройс