🇮🇩🤹‍♂️ История про аннексию Западного Папуа Индонезией — это один из случаев, когда в мире после ВМВ произошло очевидное нарушение международного права, но всем сторонам оказалось проще сделать вид, что ничего не происходит. Причин на это, судя по всему, было две:

1. Нидерланды рассматривались как колониальная держава и потому, в логике 1960-х, были априори неправы. Индонезийские власти устроили истерику на тему «проклятые колонизаторы не хотят отдавать нам последний кусок нашей земли», хотя папуасский христианский запад Новой Гвинеи с мусульманской полиэтничной Индонезией не объединяло ничего, кроме общей метрополии. В итоге даже военное вторжение на чужую территорию (которую голландцы, судя по всему, собирались превратить в дружественное Амстердаму независимое государство) сошло индонезийцам с рук. (Отмечу, что пресловутый «плебисцит» поднятием рук специально подобранных людей прошёл уже после семи лет фактической оккупации).

2. Ни одна из сверхдержав не хотела ссориться с Сукарно, президентом Индонезии. Для СССР он был если не союзником, то лидером потенциально дружественного антиколониального режима в Юго-Восточной Азии. США же опасались, что жёсткая позиция по поводу вторжения в Западное Папуа может подтолкнуть Сукарно к дальнейшему сближению с соцлагерем. Надо сказать, не помогло: сменить внешнеполитическую ориентацию Индонезии американцам помог только приход к власти генерала Сухарто в 1967 г.

Характерно, что политика «умиротворения» в очередной раз потерпела крах: через 13 лет Индонезия (теперь уже антикоммунистическая) вторглась в формально ещё португальский, а фактически идущий к независимости (про-социалистический) Восточный Тимор. И вот уже это неожиданно оказалось агрессией и нарушением международного права.

#история #Индонезия #Нидерланды
@verdachtig

🇷🇺✡️ Тема религиозной и национальной ассимиляции евреев в России начала ХХ в., поднятая Шангъянгом и продолженная Стекломоем, весьма подробно рассмотрена в книге историка Алексея Миллера «Империя Романовых и национализм». Отдельная глава в ней посвящена «еврейскому вопросу». В ней, в свою очередь, есть следующий любопытный фрагмент:

«Дискриминация евреев в Российской империи была, безусловно, очень важным фактором, влиявшим, между прочим, не только на то, что российские евреи не были лояльны династии, но и на то, что габсбургские евреи были Kaisertreu [верны (австрийскому) императору]. Но дело не только в этом. Сами русские в конце XIX и начале ХХ века становились все менее лояльными подданными царя. Снижение, начиная с 1890-х годов, доли евреев (в процентном отношении) в революционном движении было связано не с уменьшением их абсолютного числа среди революционеров, но с возрастанием доли других национальностей.

Однако можно уверенно утверждать, что значительная часть евреев Российской империи была Pushkintreu [верной Пушкину], то есть была лояльна русской культуре и «прекрасной России будущего». Украинский националист Пантелеймон Кулиш в начале 1860-х годов обвинял евреев в том, что они усваивают русскую, а не украинскую культуру и поддерживают русификацию. Тенденция лишь усилилась к началу ХХ века. Поляки быстро почувствовали это, столкнувшись с миграцией литваков (евреев из Северо-Западного края) в Царство Польское, и поспешили увидеть в них агентов русификации и сторонников централизма».

В общем, ассимиляция евреев в Российской империи шла, несмотря на различные законодательные препоны — в том числе потому, что эти препоны не были непреодолимыми. Но интересно то, какой характер имела эта ассимиляция.

С одной стороны, евреи ассимилировались главным образом в русскую, реже в польскую или немецкую среду и гораздо реже — в украинскую (несмотря на то, что черта оседлости охватывала главным образом русскую часть Польши, Малороссию и Белоруссию). Дело было не в каком-то особенном расположении великороссов к евреям, а в том, что стремящаяся к социальной мобильности часть евреев (а ассимилировалась главным образом именно она) старалась примкнуть к наиболее сильной и многообещающей культуре из доступных. Русская культура переживала в 1830-х — 1880-х гг. расцвет, и её привлекательность способствовала ориентации «просвещённых евреев» на ценности и образ жизни русской интеллигенции и, шире, среднего класса в целом.

С другой стороны, ассимиляция была интеграцией в русскую культуру — но далеко не обязательно означала смену самосознания или, тем более, лояльность имперским властям. И это было закономерно: ориентация на русскую интеллигенцию и средний класс означала в том числе заимствование их либеральных и социалистических настроений, а сохраняющиеся ограничения для евреев едва ли находили понимание даже у тех, кто смог их преодолеть, но одновременно способствовали сохранению еврейской идентичности. Поэтому «ассимилированные» евреи часто были Pushkintreu, Tolstoitreu, Gorkitreu и т.д., но гораздо реже Kaisertreu или Dostojewskitreu — то есть русская культура для них была скорее культурой универсализма и прогресса, чем культурой православия, монархизма и русского национализма. Уход от еврейской традиции вовсе не означал растворения в формирующейся русской нации; скорее он означал уход от национально-религиозных идентичностей вообще (и чем левее были взгляды, тем более радикальным был этот разрыв, что хорошо описывает Юрий Слёзкин в «Доме правительства»).

Это, разумеется, не значит, что евреев, верных императору и русской нации, не было. Однако в целом интеграция евреев в русское нациестроительство до 1917 г. хоть и шла, но медленно и половинчато. В какой-то форме эта двойственность интеграции евреев пройдёт через всю советскую эпоху.

#социология #история #межнац
@verdachtig