Forwarded from Political Animals
Откуда берутся экстремисты и террористы?
Сейчас снова, к сожалению, тема терроризма вышла на повестку дня. И в связи с этим люди часто задают себе вопрос: кто решается стать террористом? Что это за люди?
Чтобы это ответить на этот вопрос, возьму свежее исследование, где ученые на примере двух стран, Туниса и Египта, попытались выяснить, какой тип людей более склонен к вступлению в ряды террористических организаций.
По итогу исследования они составили следующий портрет: ⬇️
◾️Выпускник высшего учебного заведения с дипломом о высшем образовании
◾️Молодой и неженатый
◾️До 25 лет
◾️Занимает высокое социальное положение (Тунис)
◾️Не может найти применение своим знаниям и получает низкую оплату за свою работу (Египет)
◾️Суннит
Очень трудно проводить подобные исследования из-за скудности информации и небольшой выборки. Тем не менее, можно осторожно попытаться осмыслить эти данные: ⬇️
📍Во-первых, сочетание наличия высшего образования и невозможность воспользоваться благами, которые оно обещает, наверняка создает дикую фрустрацию у молодежи. У них зреет обида на окружающий мир, и они дают выход своей злости через терроризм (об этом говорил в посте про Палестину).
📍Во-вторых, молодой и неопытный человек склонен к разного рода авантюрами и не способен до конца продумать их последствия.
📍В-третьих, арабские страны — это взрывоопасные регионы из-за избытка бедной и фрустрированной молодежи.
Открытым остается вопрос, почему сунниты более склонны вступлению в террористические организации, чем шииты или хариджиты.
Cerina, R., Barrie, C., Ketchley, N., & Zelin, A. Y. (2024). Explaining Recruitment to Extremism: A Bayesian Hierarchical Case–Control Approach. Political Analysis, 32(2), 256-274.
#кратко
🔻Подпишись на Politicanimalis
Сейчас снова, к сожалению, тема терроризма вышла на повестку дня. И в связи с этим люди часто задают себе вопрос: кто решается стать террористом? Что это за люди?
Чтобы это ответить на этот вопрос, возьму свежее исследование, где ученые на примере двух стран, Туниса и Египта, попытались выяснить, какой тип людей более склонен к вступлению в ряды террористических организаций.
По итогу исследования они составили следующий портрет: ⬇️
◾️Выпускник высшего учебного заведения с дипломом о высшем образовании
◾️Молодой и неженатый
◾️До 25 лет
◾️Занимает высокое социальное положение (Тунис)
◾️Не может найти применение своим знаниям и получает низкую оплату за свою работу (Египет)
◾️Суннит
Очень трудно проводить подобные исследования из-за скудности информации и небольшой выборки. Тем не менее, можно осторожно попытаться осмыслить эти данные: ⬇️
📍Во-первых, сочетание наличия высшего образования и невозможность воспользоваться благами, которые оно обещает, наверняка создает дикую фрустрацию у молодежи. У них зреет обида на окружающий мир, и они дают выход своей злости через терроризм (об этом говорил в посте про Палестину).
📍Во-вторых, молодой и неопытный человек склонен к разного рода авантюрами и не способен до конца продумать их последствия.
📍В-третьих, арабские страны — это взрывоопасные регионы из-за избытка бедной и фрустрированной молодежи.
Открытым остается вопрос, почему сунниты более склонны вступлению в террористические организации, чем шииты или хариджиты.
Cerina, R., Barrie, C., Ketchley, N., & Zelin, A. Y. (2024). Explaining Recruitment to Extremism: A Bayesian Hierarchical Case–Control Approach. Political Analysis, 32(2), 256-274.
#кратко
🔻Подпишись на Politicanimalis
Forwarded from Political Animals
Доверие и конкуренция
Patrick Francois, Thomas Fujiwara, Tanguy van Ypersele
Конкуренция — один из движущих факторов эволюции человечества как вида. Благодаря этому уникальному феномену, нам удается генерировать новые идеи, стимулировать кооперацию и производить товары и услуги в рамках рыночного обмена.
Но что часто упускается из виду — это влияние на культурно-социальную психологию людей. Какое же влияние оказывает конкуренция на социальные установки человека? В этом нам помогут разобраться канадские ученые.
Отправной точкой исследования ученые выбрали дерегуляцию банковского сектора в 80-х годах XX века в США. По их задумке подобная мера привела к повышению доступности кредита на рынке, а она, в свою очередь, должна была стимулировать конкуренцию.
Как же можно измерить рост или спад конкуренции? Через количество открытых и закрытых фирм за определенный отрезок времени.
И самый важный вопрос, на который хотели ответить исследователи: повлиял ли рост или спад конкуренции на уровень доверия населения?
В качестве респондентов они выбрали сотрудников различных компаний (17.455 человек), а в качестве источника информации данные опроса General social survey с 1973 по 1994 год.
В итоге удалось выяснить, что меры по дерегуляции позитивно сказались на росте конкуренции, которая в свою очередь привела к росту числа респондентов, ответивших положительно на вопрос о доверии. Грубо говоря, рост конкуренции позитивно сказался на уровне доверия сотрудников, которые работали в период подъема экономической активности.
Конкуренция ведет к повышению доверия.
Francois, P., Fujiwara, T., & Van Ypersele, T. (2018). The origins of human prosociality: Cultural group selection in the workplace and the laboratory. Science advances, 4(9), eaat2201.
#кратко
🔻Подпишись на Politicanimalis
Patrick Francois, Thomas Fujiwara, Tanguy van Ypersele
Конкуренция — один из движущих факторов эволюции человечества как вида. Благодаря этому уникальному феномену, нам удается генерировать новые идеи, стимулировать кооперацию и производить товары и услуги в рамках рыночного обмена.
Но что часто упускается из виду — это влияние на культурно-социальную психологию людей. Какое же влияние оказывает конкуренция на социальные установки человека? В этом нам помогут разобраться канадские ученые.
Отправной точкой исследования ученые выбрали дерегуляцию банковского сектора в 80-х годах XX века в США. По их задумке подобная мера привела к повышению доступности кредита на рынке, а она, в свою очередь, должна была стимулировать конкуренцию.
Как же можно измерить рост или спад конкуренции? Через количество открытых и закрытых фирм за определенный отрезок времени.
И самый важный вопрос, на который хотели ответить исследователи: повлиял ли рост или спад конкуренции на уровень доверия населения?
В качестве респондентов они выбрали сотрудников различных компаний (17.455 человек), а в качестве источника информации данные опроса General social survey с 1973 по 1994 год.
В итоге удалось выяснить, что меры по дерегуляции позитивно сказались на росте конкуренции, которая в свою очередь привела к росту числа респондентов, ответивших положительно на вопрос о доверии. Грубо говоря, рост конкуренции позитивно сказался на уровне доверия сотрудников, которые работали в период подъема экономической активности.
Конкуренция ведет к повышению доверия.
Francois, P., Fujiwara, T., & Van Ypersele, T. (2018). The origins of human prosociality: Cultural group selection in the workplace and the laboratory. Science advances, 4(9), eaat2201.
#кратко
🔻Подпишись на Politicanimalis
Forwarded from Political Animals
Либеральный парадокс Холлифилда
В области migration studies Джеймс Холлифилд считается одним из самых авторитетных авторов. Практически каждая работа по миграции в той или иной мере основывается на теоретических и эмпирических разработках данного исследователя.
Он интересен тем, что сформулировал так называемый «либеральный парадокс»: в современном мире государство (в частности, западное, для которого он тоже придумал термин «migration state») сталкивается с необходимостью решать две взаимоисключающие проблемы. Первая — это потребность в рабочей силе, которая диктуется экономическими соображениями; вторая — это настроения электората, настоятельно требующего ограничить иммиграцию. С этим и связаны скачки в проиммиграционной/антиммиграционной политике европейских государств и наднациональных органов (ЕС), где данная повестка всегда играет важную роль.
Кроме того, Холлифилд объяснил, как европейские государства их экспортеров рабочей за несколько десятилетий превратились в её импортеров (Славное тридцатилетие 1946-1975).
Вторая мировая серьезно подкосила демографический потенциал населения, став причиной не только огромных потерь, но и насильственных переселений, миграций и этнических чисток, которые вынудили людей искать пристанище за пределами Европы. Чтобы восстановить экономику, европейские страны развернули масштабную программу приглашения сезонных иностранных рабочих для работы в определенных нишах рынка труда. Самая известная из них, немецкая, дала название новому миграционному феномену — Gastarbeiter. Сначала это были итальянцы, испанцы, ирландцы и греки. Затем начали приезжать турки, марокканцы и южнокорейцы.
Пока в Германии и в других западных странах наблюдался взрывной экономический рост, мало кто протестовал против найма рабочих. Однако ближе к 1975 году европейская экономика начала стагнировать. В ответ лидеры европейских государств начали сворачивать программы приглашения мигрантов и депортировать тех, кто еще оставался. Но с этим вышли затруднения. Воспользовавшись судебной системой либеральных демократий и помощью правозащитных организаций, многие гастарбайтеры сумели избежать депортации.
Однако, несмотря на экономическую стагнацию, миграция в эти страны не прекращалась. То, на что надеялись многие государственные деятели, не сработало. И тут стоит отметить две важнейшие черты, которые, с одной стороны, отчетливо показывает, почему миграцию в европейские страны продолжается несмотря ни на что, а с другой, почему её не удается побороть никакими государственными мерами.
Это миграция через воссоединение с семьей и широкие транснациональные связи.
Во-первых, за эти тридцать лет (и больше) мигранты сформировали со странами происхождения устойчивые транснациональные связи. Благодаря им транзакционные издержки миграции становятся ниже, так как родственники, друзья и знакомые помогают осуществить переезд максимально безболезненно и найти работу. Транснациональные связи работают гораздо эффективнее и помогают обходить любые миграционные ограничения.
Во-вторых, сезонные рабочие, которые избежали депортации, привозили с собой семьи, потому что вернуться назад они не могли, боясь потерять право на нахождение в стране. Подобная ситуация стимулировали приток мигрантов по семейной и родственной линии. С 70-х годов она стала основным направлением для миграции в европейские страны, что хорошо видно на графике ⬆️
Если подвести итоги, то огромный наплыв мигрантов в Европу был вызван несколькими причинами, за которые ответственность несут только европейцы: война, повлекшая смерть миллионов жителей Европы, и миграционные программы сезонных рабочих, которые позволили мигрантам осесть на постоянное место жительство. С тех пор идет просто цепная реакция, остановить которую демократическими мерами никак не удается.
Hollifield, J. F., & Foley, N. (Eds.). (2022). Understanding global migration. Stanford University Press.
#кратко
🔻 Подпишись на Politicanimalis
В области migration studies Джеймс Холлифилд считается одним из самых авторитетных авторов. Практически каждая работа по миграции в той или иной мере основывается на теоретических и эмпирических разработках данного исследователя.
Он интересен тем, что сформулировал так называемый «либеральный парадокс»: в современном мире государство (в частности, западное, для которого он тоже придумал термин «migration state») сталкивается с необходимостью решать две взаимоисключающие проблемы. Первая — это потребность в рабочей силе, которая диктуется экономическими соображениями; вторая — это настроения электората, настоятельно требующего ограничить иммиграцию. С этим и связаны скачки в проиммиграционной/антиммиграционной политике европейских государств и наднациональных органов (ЕС), где данная повестка всегда играет важную роль.
Кроме того, Холлифилд объяснил, как европейские государства их экспортеров рабочей за несколько десятилетий превратились в её импортеров (Славное тридцатилетие 1946-1975).
Вторая мировая серьезно подкосила демографический потенциал населения, став причиной не только огромных потерь, но и насильственных переселений, миграций и этнических чисток, которые вынудили людей искать пристанище за пределами Европы. Чтобы восстановить экономику, европейские страны развернули масштабную программу приглашения сезонных иностранных рабочих для работы в определенных нишах рынка труда. Самая известная из них, немецкая, дала название новому миграционному феномену — Gastarbeiter. Сначала это были итальянцы, испанцы, ирландцы и греки. Затем начали приезжать турки, марокканцы и южнокорейцы.
Пока в Германии и в других западных странах наблюдался взрывной экономический рост, мало кто протестовал против найма рабочих. Однако ближе к 1975 году европейская экономика начала стагнировать. В ответ лидеры европейских государств начали сворачивать программы приглашения мигрантов и депортировать тех, кто еще оставался. Но с этим вышли затруднения. Воспользовавшись судебной системой либеральных демократий и помощью правозащитных организаций, многие гастарбайтеры сумели избежать депортации.
Однако, несмотря на экономическую стагнацию, миграция в эти страны не прекращалась. То, на что надеялись многие государственные деятели, не сработало. И тут стоит отметить две важнейшие черты, которые, с одной стороны, отчетливо показывает, почему миграцию в европейские страны продолжается несмотря ни на что, а с другой, почему её не удается побороть никакими государственными мерами.
Это миграция через воссоединение с семьей и широкие транснациональные связи.
Во-первых, за эти тридцать лет (и больше) мигранты сформировали со странами происхождения устойчивые транснациональные связи. Благодаря им транзакционные издержки миграции становятся ниже, так как родственники, друзья и знакомые помогают осуществить переезд максимально безболезненно и найти работу. Транснациональные связи работают гораздо эффективнее и помогают обходить любые миграционные ограничения.
Во-вторых, сезонные рабочие, которые избежали депортации, привозили с собой семьи, потому что вернуться назад они не могли, боясь потерять право на нахождение в стране. Подобная ситуация стимулировали приток мигрантов по семейной и родственной линии. С 70-х годов она стала основным направлением для миграции в европейские страны, что хорошо видно на графике ⬆️
Если подвести итоги, то огромный наплыв мигрантов в Европу был вызван несколькими причинами, за которые ответственность несут только европейцы: война, повлекшая смерть миллионов жителей Европы, и миграционные программы сезонных рабочих, которые позволили мигрантам осесть на постоянное место жительство. С тех пор идет просто цепная реакция, остановить которую демократическими мерами никак не удается.
Hollifield, J. F., & Foley, N. (Eds.). (2022). Understanding global migration. Stanford University Press.
#кратко
🔻 Подпишись на Politicanimalis
Forwarded from Political Animals
Правый популизм и углубление классовой поляризации
Сейчас многие пытаются осмыслить феномен правого популизма и причины популярности, которую он снискал. Эми Александер и Кристиан Вельцель утверждают, что одна из причин взлета популизма — это идеологический разрыв между классами.
Согласно их данным, в мире (на примере семи западных демократических государств) ценностные установки высших и низших слоев населения радикально разошлись. Их теперь разделяет целая пропасть несмотря на то, что в целом всё общество (включая низшие, средние и высшие классы) двигаются по траектории принятия либеральных ценностей. Просто элиты стали гораздо либеральнее, чем все остальные.
Углубление разрыва сказалось на неприятии политиков и партий истеблишмента представителями низших классов и определило их выбор в пользу политических фигур, бросающих вызов текущим элитам.
Однако, несмотря на видимый рост общественной поддержки правых популистов, численность их электората неуклонно снижается, а рост поддержки либеральных ценностей растет среди молодых поколений. Так что популярность правого популизма в западных странах это скорее временное явление, чем долгосрочный тренд.
Alexander, A. C., & Welzel, C. (2017). The myth of deconsolidation: Rising liberalism and the populist reaction (No. 10). ILE Working Paper Series.
А.Т.
#кратко
🔻Подпишись на Political Animals
Сейчас многие пытаются осмыслить феномен правого популизма и причины популярности, которую он снискал. Эми Александер и Кристиан Вельцель утверждают, что одна из причин взлета популизма — это идеологический разрыв между классами.
Согласно их данным, в мире (на примере семи западных демократических государств) ценностные установки высших и низших слоев населения радикально разошлись. Их теперь разделяет целая пропасть несмотря на то, что в целом всё общество (включая низшие, средние и высшие классы) двигаются по траектории принятия либеральных ценностей. Просто элиты стали гораздо либеральнее, чем все остальные.
Углубление разрыва сказалось на неприятии политиков и партий истеблишмента представителями низших классов и определило их выбор в пользу политических фигур, бросающих вызов текущим элитам.
Однако, несмотря на видимый рост общественной поддержки правых популистов, численность их электората неуклонно снижается, а рост поддержки либеральных ценностей растет среди молодых поколений. Так что популярность правого популизма в западных странах это скорее временное явление, чем долгосрочный тренд.
Alexander, A. C., & Welzel, C. (2017). The myth of deconsolidation: Rising liberalism and the populist reaction (No. 10). ILE Working Paper Series.
А.Т.
#кратко
🔻Подпишись на Political Animals