У большинства беженцев от войны в Украине нет выбора - они просто бегут туда, куда могут, и очень часто - в Россию. Кто-то остается тут, но многим нужно ехать дальше, в Европу, а ресурсы и навыки для этого есть не у всех. Именно в этой точке помощь совершенно необходима: нужно разобраться с документами, нужно, чтобы тебя встретили и проводили, подобрали и купили тебе билет...

За 15 месяцев войны мои друзья купили 17000 билетов, и купят еще, если мы им поможем. Это не просто "очередной благотворительный проект", это живые конкретные люди, которых я давно и близко знаю, и я ручаюсь - каждая копейка, которую мы с вами им переведем, пойдет именно тем, кому надо.

Какое-то время было затишье, но сейчас фронт опять задвигался, и поток беженцев растет, при таких темпах денег у ребят осталось на неделю-полторы. Мы не можем остановить войну (учусь жить с этой мыслью каждый день - получается, честно говоря, не очень), но мы можем хотя бы попробовать помочь тем, кто от этой войны потерял все. В общем, пожалуйста, давайте еще раз скинемся. И спасибо всем, кто делает это не впервые.

https://ua2eu.site/donate.html

Какая-то у нашего государства удивительная способность пожирать все живое, дышащее, настоящее. Вот и за Европейским университетом в Петербурге опять пришли...

https://www.fontanka.ru/2023/05/17/72311510/

Меж тем боевая подруга, прекрасная коллега-критик и коллега-преподаватель, а также просто замечательный, умный, ироничный и наблюдательный читатель Наташа Ломыкина завела себе, наконец, телеграм-канал. Ну, что тут скажешь - если мы все на него подпишемся, Наташе будет стыдно его забросить!

https://t.me/ladylibra_1410

Утро началось с новости, что к доценту МГУ математику Михаилу Лобанову опять пришли силовики. Мы познакомились с Михаилом пару месяцев назад, на дне рождения Юлии Галяминой, и я сразу поняла, что сложись жизнь чуть иначе, не окажись мы сейчас по разные стороны границы, мы могли бы дружить семьями, ходить друг к другу в гости, спорить о книгах. Миша сказал, что он давний мой читатель и попросил разрешения со мной сфотографироваться, а я сказала, что это для меня большая честь сфотографироваться с ним - потому что это правда. Сейчас у Михаила обыск, силовики выломали ему дверь, сам он и его жена не выходят на связь. Очень хочется уже вырыть какую-то ямку в земле и проорать в неё всё, что наболело.

И да, важно знать, что никакого отношения к бутафорскому "движению Ильи Пономарёва" Лобанов не имеет.

Обращение к СМИ

Некоторые независимые медиа уже пишут, что обыски проходят у Михаила как у «соратника» Илья Пономарёва. Это неверная информация: Михаил не знаком и вообще не имеет каких-либо контактов с Пономарёвым, уголовное дело которого используется силовиками для легализации обысков.

Вчера в прокремёвских каналах появились «скриншоты» переписки Михаила с Пономарёвым — это нелепый фейк, который каждый здравомыслящий человек может сам оценить по достоинству.

Михаила преследуют за его политическую деятельность и открытую позицию. Никакого отношения к Илье Пономарёву и каким-либо его проектам он не имеет.

А вот и то самое фото нашлось

Запомню этот день: сразу два студента сдали мне работы, написанные ChatGPT. Всерьёз задумалась о перспективах преподавательской карьеры в новых технологических реалиях.

Пока это нетрудно определить, поскольку текст очень гладкий, но при этом совершенно бессмысленный. Плюс лентяи забыли поправить имена героев, так что главного героя водолазкинского "Лавра" внезапно зовут Олесенька, и несмотря на этот вопиющий факт он мальчик (традиционные ценности, ау). Но тенденция, тенденция...

Постсоветские боги
Даниэль Бергер. О нечисти и не только. М.: АСТ, РЕШ, 2023.

Отправной пункт, от которого обречен стартовать любой разговор о книге Даниэля Бергера "О нечисти", это "Американские боги" Нила Геймана. Та же идея в основании - крепко полинявшие со временем сверхъестественные существа продолжают жить (или, вернее, влачить жалкое существование) среди людей, которые в них больше не верят, не чтут их и не боятся. Схожая пестрота и разнообразие: подобно тому, как у Геймана древнескандинавские боги сосуществовали с богами африканскими или индейскими, на страницах "О нечисти" соседствуют и священная береза народов Севера, и забредшая некогда на территорию Абхазии, да там и осевшая греческая сирена, и вполне себе конвенциональный христианский ангел, и среднерусские русалки, и кыргызский албастры... Словом, все постсоветские флаги в гости будут к нам - опять же, как и у Геймана, только империя другая, не Британская, а Российская.

Самая же очевидная, лежащая на поверхности разница между "Американскими богами" и "О нечисти" состоит в том, что если Гейман свои истории все же худо-бедно собирает в роман, то "О нечисти" - это сборник рассказов. История албастры, устроившегося на должность экспоната в заштатный музей и подружившегося с кладбищенскими гулями, никак не пересекается с историей джинии, трудящейся на фабрике Гознак, несмотря на то, что события в обеих явно разворачиваются где-то по соседству. А повесть об упыре, сожравшем комиссара и на этом основании проникшемся революционным духом, не связана с историей башкирского водяного-шуликуна, мобилизованного на гражданскую войну, хотя теоретически ничто не мешает героям встретиться. Изредка на периферии одной новеллы мелькнет протагонист другой, но таких редких промельков недостаточно, чтобы объявить "О нечисти" романом в рассказах.

Однако это формальное расхождение между текстами Геймана и Бергера менее глубоко, чем может показаться. Целостность и единство, которого автор "Американских богов" достигает сюжетными методами, у Бергера обеспечивается средствами языковыми.

И вот тут, пожалуй, будет уместно вспомнить еще одного автора, на которого Бергер тоже явно ориентируется, причем - в силу общности языка и культурной традиции - даже, вероятно, сильнее, чем на Геймана. И это, конечно же, Гоголь, причем Гоголь веселый - то есть скорее из "Ночи перед Рождеством", чем из "Страшной мести". Черти, водяные и лешие (да даже и более экзотические персонажи) Даниэля Бергера явно прибыли откуда-то из окрестностей Диканьки - возможно, по дороге сделав остановку в гостях у Каверина или Шварца. Говоря о своей любимой нежити, автор совершенно отчетливо и, думаю, вполне рефлексивно включает обаятельную и ироничную гоголевскую интонацию, так же, как Гоголь, временами от почти площадного юмора взмывая к звенящим поэтическим вершинам и тут же с веселым "ух" рушась обратно.

Не все тексты сборника одинаково удачны - так, на мой вкус, последнюю повесть "Гуляй, песня", суетливую, перегруженную и насквозь вторичную, можно было бы и вовсе опустить. Однако в лучших текстах (а их таких наберется не меньше половины книжки) Бергеру удается самым органичным и необыкновенно симпатичным образом привить англоамериканскую традицию городского фэнтези к родными (окей, двоюродным) фольклорным осинам.

С вами была рубрика #книга_недели, дальше - чудесный "Спрингфилд" (первый тамиздат в моих обзорах), а потом словно бы для меня написанный "Настройщик" Дэниэла Мейсона.

В борьбе с чатом GPT c курсовыми, дипломами и эссе пропустила увлекательную новость - Борис Акунин становится пионером движения "и_там_и_тут_издат": его роман "Яма" (купила, прочту, доложу) выходит сразу и за границей, и в России. В принципе, это совершенно замечательное начинание - мне кажется, все примерно к этому и придет рано или поздно: что-то только там (но с проницаемостью внутрь России), что-то и тут, и там. Но, думаю, на нынешнем этапе такую роскошь - чтобы сразу с бумажной версией, а не print-on-demand + электронка + аудио - себе могут позволить только гиганты вроде Акунина (и то если бы речь шла не о спин-оффе популярнейшего Фандоринского цикла, я бы еще подумала на его месте десять раз). Но какие наши годы - боюсь, все еще десять раз успеет отладиться.

https://t.me/EtoBorisAkunin/195

Прочла список участников конвента "Звезды над Донбассом", который проходил вот тут недавно в Мариуполе - на земле, буквально сочащейся свежей кровью.

Предсказуемо встретила там какое-то количество людей, которых считаю людьми очень, очень нехорошими - ну, к ним вопросов у меня нет (ко многим уже давно). Что ж им еще и делать-то, как не ехать на конвент в Мариуполь, право слово.

Еще какое-то количество участников в моей персональной картине мира проходит по разряду сумасшедших - это люди, мотивацию которых я не понимаю, но безусловно дурными тоже счесть не могу. Чудики, фрики, непостижимые создания, немножко инопланетяне - черт их знает, зачем они все это выбрали.

Но самое удивительное, что в списке том обнаружилось и несколько людей, про которых я точно знаю, что они не кровопийцы, что еще какой-то год назад они точно думать не думали ни о каком "русском мире" и "укрофашизме", один из них, кстати, в первый день войны попал в ОВД за участие в несанкционированном антивоенном митинге, а другой на две недели впал в жесточайшую черную депрессию. Да и в целом я их знаю как людей хороших и гуманных. Что же их-то понесло проводить конвент буквально среди свежих могил?

Прочитав список целиком, думаю, что дружба. Они поехали, потому что поехали их друзья, их компания. Да, вот так просто - именно так работает тот самый "яд товарищества", который так хорошо и страшно описал в своей книге "История одного немца" Себастьян Хафнер. Когда ты что-то делаешь не потому, что считаешь это что-то ценным и правильным, а просто потому, что это делает человек, с которым тебя связывает жизнь и долгая совместная история. Ты делаешь это ради него, ради ваших с ним отношений.

В детстве мне (нормальной советской девочке) казалось, что в гражданскую войну все хорошие собрались и стали за красных, а плохие - за белых. Потом многим стало казаться наоборот, а ведь на самом деле выбор стороны чаще всего происходил именно так - по дружбе. Ты оказывался не "за красных" или "за белых", а со своими друзьями.

Я вообще-то великий адепт дружбы: мои друзья - это моя семья, да что там, вся моя жизнь. Поэтому я очень хорошо понимаю эту механику - и совершенно не знаю, как бы лично я ей сопротивлялась. Но, глядя на это все, понимаю, что есть же какой-то предел. Мне приятно думать, что если мне случится к нему подойти, я все же сумею его различить и остановиться.

И отдельно я не очень могу объяснить словами, что не так с конвентом в Мариуполе. Считаю ли я, что в мертвом, убитом городе не должно быть вообще ничего хорошего, никакой культуры, никаких радостей? Да нет, в общем, не считаю. Но что-то с этим конвентом очень, очень сильно неправильно. Каким-то от него смертным ужасом и мраком веет, вот правда.

Вчера лауреатом Международной Букеровской премии стал Георги Господинов с романом "Времеубежище" - о чудо, уже переведенный и изданный в издательстве No Age. Читала его для моей (ненаписанной) статьи про книги, в которых люди добровольно или волей родных переселяются в прошлое - как в "Бессмертном" Ольги Славниковой или "Последыше" Некрасова. Читала - но не написала, ни статью, ни рецензию на роман (который мне понравился скорее идеей и актуальностью, чем исполнением). А вот Наталья Ломыкина написала - если интересно, почитайте. Ну, и вообще, повторюсь, у нее замечательный, смешной, умный и информативный канал, подписывайтесь.

Вчера из памяти внезапно выскочила строчка из тысячу лет не вспоминавшейся песни Михаила Щербакова "Свидание с полковником" - а за ней подтянулось и целое (все же вещи, запомненные в юности, не вырубишь потом из памяти никаким топором - до сих пор помню наизусть первые 150 строк "Энеиды" на латыни, первую главу "Евгения Онегина" почти целиком и полный список персонажей "Гипериона" Дэна Симмонса).

Невероятно актуальная вещь - и как же нам не хватает ее лирического героя.

Здравствуйте, полковник. Вы точны, как бес.
Вижу, мало спали и черны, как лес.
Что ж, располагайтесь без чинов, прошу вас.
Запросто отстегивайте свой протез.

Трубка вас согреет и вино взбодрит.
Полон ваш бокал и золотист на вид.
Пробуйте - напиток благородный, древний.
Это только кажется, что он горчит.

Выпейте до дна и перейдем к делам.
Завтра наступление по всем фронтам.
Жуткая, бесцельная резня и бойня
Завтра суждена в числе других и вам.

Был вчера на штабе утвержден приказ,
Нынче он в деталях доведен до вас,
Завтра вы прикажете - и цепь замкнется:
Полк пойдет в атаку и падет за час.

Тысяча смертей за шестьдесят минут
Ради стратегических штабных причуд -
Это, согласитесь, не смешно, полковник,
Или - по-английски говоря - not good!

Следует из сказанного мной одно:
Нужно из цепочки исключить звено.
Именно затем я и позвал вас, сударь,
Именно за этим отравил вино.

Что предотвратил я и чего не смог,
Чей расчет простителен и чей жесток -
Мы обсудим после и не здесь. Прощайте,
Яд уже подействовал: зрачок широк.

В путь, мой дорогой, не поминайте злом.
Следующий гость уже стучится в дом:
Встречу на сегодня я назначил многим
И не собираюсь прекращать прием.

Дорогие друзья в Ереване, в субботу и воскресенье прочту у вас две лекции - про то, как литература осмысляет коллективную травму (спойлер: медленно), и про писательскую эмиграцию третьей волны (спойлер: с чем уехали на чужбину, с тем и жили). Приходите! Вот вам красивая картиночка меня, а подробности - по ссылке "https://samiresidence.com/events_yerevan

Ну, и чтоб два раза не вставать - про литературу и коллективную травму расскажу еще и в Тбилиси, 30-го мая. Буду всех ждать - это совсем новенькая лекция, уже вторую неделю сижу, перелопачиваю кучу литературы по "лейтенантской прозе", а также по пост-перво-мирово-военной литературе Германии и Великобритании, и очень волнуюсь.

К вопросу об успехах и тиражах Z-поэзии. В 1915 году книга Руперта Брука "1914 and other poems" разошлась тиражом 300 000 экземпляров. Что называется, а чего добился ты.

И еще в продолжение предыдущего - о том, что поэзия (любая, и про-, и антивоенная) становится главным художественным медиа военной эпохи.

(Делюсь с вами некоторыми сюжетами, о которых буду подробно рассказывать на лекциях в Ереване и Тбилиси 27 и 29 мая соответственно)

"Некто Юлиус Баб, в августе 1914 года принявшийся составлять антологию поэзии, вдохновленной войной, насчитал около 1 500 000 стихотворений, написанных за один только ее первый месяц. Возможно, он несколько преувеличил эту цифру, но в дальнейшем ему - довольно скромному издателю и редактору - на протяжении всех лет войны и еще пару лет после ее окончания приходило в среднем по 40 стихов и стихотворных подборок в день".

(Из книги Elizabeth A. Marsland, 'The Nations' Cause: French, English and German Poetry of the First World War')

Никогда в жизни не могла похвастаться такими широкими дружескими связями в уголовной среде. Вчера МВД РФ объявило в розыск моего друга и коллегу, одного из создателей современного экономического образования в России Константина Сонина. Человека, сделавшего для нашей страны и её науки больше, чем все органы госуправления последних лет вместе взятые. С одной стороны, Костя в хорошей компании - например, с ещё одним моим другом и коллегой Дмитрием Глуховским, одним из лучших современных русских писателей. С другой - это абсурд и позорище, для которых как-то не находится цензурных слов, а нецензурные мало что объясняют, только выражают эмоцию, которая, в целом, и так понятна. Кричать глупо, молчать стыдно. Просто, Костя, я с тобой. А в них, когда это всё кончится, не плюнет только ленивый. Причём, что характерно, это случится вне зависимости от того, как именно оно кончится.

Дорогие друзья, кто в Москве, приходите в эту субботу на книжный развал "Схождение" - там будет много всего хорошего (главным образом книжечки и люди), а все собранные деньги пойдут на помощь фонду "Второе дыхание", который буквально одевает людей, попавших в беду. Если у вас есть книги, которыми вы готовы поделиться, то тоже не отказывайте себе в возможности сделать немножко добра.

https://t.me/razval_shozhdenie_books/39

Вот такие у нас нынче новости

https://t.me/podosokorsky/25196

Готовлюсь к лекции, читаю разную (в том числе не самую известную) "лейтенантскую прозу" и второй день реву. Думаю, что мы - люди за 40 - последнее поколение, для которого "та" война - не вполне чужая. Нас вырастили бабушки и дедушки, прошедшие войну, мы в детстве играли их орденами, мы слушали истории о войне - почти всегда обкатанные, как морские камушки, и довольно смешные, но сквозь этот смех неизбежно проступал ужас и вот это самое "никогда больше". Для того, чтобы эта персональная связь, собственная память была и у моего старшего сына, я специально отвезла его три года назад в Лондон, где жил единственный лично мне знакомый живой фронтовик, прошедший всю войну, участвовавший в Керченском десанте, и при этом энергичный, бодрый и готовый говорить в том числе о своем военном опыте.

Я просто не понимаю, как люди, помнящие все это, читавшие в детстве и юности "Сотникова" Василя Быкова, "В окопах Сталинграда" Виктора Некрасова или даже "Горячий снег" Юрия Бондарева, могли попасть в ту точку, в которую мы все попали. Кстати, с началом "нынешней" войны тот самый фронтовик начал уходить в себя, замыкаться и недавно тихо умер во сне в возрасте 101 года.

Понимаю, что пишу жуткие банальности, но когда их читаешь прямо написанными буквами, более полувека тому назад, они как-то обретают новый вес и объем - как многие, в сущности, банальности.