Императорскій Петербургъ славился не только роскошными зданіями, но и великолѣпными витринами. Я уже какъ-то писалъ о витринѣ колбасной лавки. А вотъ ещё нѣсколько примѣровъ подоспѣли.
1. Неземной красоты витрина кондитерскаго магазина товарищества «Жоржъ Борманъ»: Невскій проспектъ, д. 21, 1910 г. Оформлена въ стилѣ модернъ въ 1902 г. по проекту архитектора И. А. Претро. Въ 1911–1912 гг. зданіе было перестроено.
2. Очаровательная въ своей простотѣ витрина виннаго магазина акціонернаго общества «Латипакъ»: ул. Знаменская, д. 6, 1913 г.
3. Строгой красоты витрина молочной лавки М. Лапшина, торговавшаго «сырами (всѣхъ сортовъ!) и маслами финляндскихъ фермъ»: Литейный проспектъ, д. 43, 1910 г. Слева отъ нея располагалась московская пекарня Е. Ершова, гдѣ продавали крендели (?), булки, сухари, баранки, калачи.
Разцвѣчиваніе фотографій: Анджелина Карпунина (color_byangelina).
P.S. Мастеръ сѣвернаго модерна Ипполитъ Александровичъ Претро былъ разстрелянъ въ 1937 г.
1. Неземной красоты витрина кондитерскаго магазина товарищества «Жоржъ Борманъ»: Невскій проспектъ, д. 21, 1910 г. Оформлена въ стилѣ модернъ въ 1902 г. по проекту архитектора И. А. Претро. Въ 1911–1912 гг. зданіе было перестроено.
2. Очаровательная въ своей простотѣ витрина виннаго магазина акціонернаго общества «Латипакъ»: ул. Знаменская, д. 6, 1913 г.
3. Строгой красоты витрина молочной лавки М. Лапшина, торговавшаго «сырами (всѣхъ сортовъ!) и маслами финляндскихъ фермъ»: Литейный проспектъ, д. 43, 1910 г. Слева отъ нея располагалась московская пекарня Е. Ершова, гдѣ продавали крендели (?), булки, сухари, баранки, калачи.
Разцвѣчиваніе фотографій: Анджелина Карпунина (color_byangelina).
P.S. Мастеръ сѣвернаго модерна Ипполитъ Александровичъ Претро былъ разстрелянъ въ 1937 г.
Извѣстно, что найти въ Москвѣ простую русскую ѣду по доступнымъ цѣнамъ — трудная задача. Изъ относительно (такъ!) демократичнаго на умъ приходитъ только «Dr Живаго»: несмотря на совѣтскій антуражъ, тамъ качественная русская кухня. Но не было счастья, такъ пандемія помогла.
Въ гастроцентрѣ «Зарядье» съ недавнихъ поръ установили единую цѣну на всѣ блюда — 300 руб. «Зарядье», конечно, никогда не было мѣстомъ про русскую кухню, но въ новомъ меню немало русской классики, и приготовлена она по большей части замѣчательно.
Разсольникъ «ленинградскій» хорошъ, а борщъ съ говяжьей грудинкой и черносливомъ просто прекрасенъ. Отрадно, что разсольникъ сдѣланъ, какъ и полагается, съ почками — конечно, не телячьими, а кроличьими, но нужный вкусъ онѣ задаютъ. Въ меню также есть лапша, уха и солянка, и остро не хватаетъ суточныхъ щей. Къ супамъ можно взять ассорти пирожковъ: они сдѣланы просто и хорошо; лучшіе — продолговатые съ говядиной.
Въ раздѣлѣ горячаго удивило блюдо, вызывавшее изначально больше всего подозрѣній — половина стерлядки съ икорнымъ соусомъ. Это дѣйствительно отличная стерлядь, какая не всегда бываетъ въ дорогихъ ресторанахъ. А ужъ по соотношенію цѣна/качество, однозначно, лучшее предложеніе въ Москвѣ.
Мясныя блюда всѣ сдѣланы хорошо и очень хорошо. Отмѣчу перепёлку въ медовомъ маринадѣ съ брусничнымъ и сливочно-грибнымъ соусомъ и «грандъ-бифштексъ» съ жаренымъ яйцомъ — въ такой подачѣ его называютъ «бифштексъ по-русски» (beefsteack à la Russe). Свиная рулька на вертѣлѣ и говяжья вырѣзка съ трюфельнымъ соусомъ тоже приготовлены замѣчательно.
А вотъ пожарскія котлеты брать не нужно: онѣ откровенно «провалились» на фонѣ всего остального. Вкусъ телячьяго языка въ жульенѣ тоже потерялся изъ-за мелкой нарѣзки. Бефстроганову, хотя и сдѣланному изъ хорошаго мяса, не хватило грибного акцента.
Въ цѣломъ, однако же, мои аплодисменты шефъ-повару Павлу Петухову. Если ему удастся выдерживать такой же уровень качества при возрастающемъ гостевомъ потокѣ (а въ этомъ, собственно, экономическій смыслъ трюка со сниженіемъ цѣнъ), «Зарядье» заполнитъ давно пустующую въ Москвѣ нишу.
Въ гастроцентрѣ «Зарядье» съ недавнихъ поръ установили единую цѣну на всѣ блюда — 300 руб. «Зарядье», конечно, никогда не было мѣстомъ про русскую кухню, но въ новомъ меню немало русской классики, и приготовлена она по большей части замѣчательно.
Разсольникъ «ленинградскій» хорошъ, а борщъ съ говяжьей грудинкой и черносливомъ просто прекрасенъ. Отрадно, что разсольникъ сдѣланъ, какъ и полагается, съ почками — конечно, не телячьими, а кроличьими, но нужный вкусъ онѣ задаютъ. Въ меню также есть лапша, уха и солянка, и остро не хватаетъ суточныхъ щей. Къ супамъ можно взять ассорти пирожковъ: они сдѣланы просто и хорошо; лучшіе — продолговатые съ говядиной.
Въ раздѣлѣ горячаго удивило блюдо, вызывавшее изначально больше всего подозрѣній — половина стерлядки съ икорнымъ соусомъ. Это дѣйствительно отличная стерлядь, какая не всегда бываетъ въ дорогихъ ресторанахъ. А ужъ по соотношенію цѣна/качество, однозначно, лучшее предложеніе въ Москвѣ.
Мясныя блюда всѣ сдѣланы хорошо и очень хорошо. Отмѣчу перепёлку въ медовомъ маринадѣ съ брусничнымъ и сливочно-грибнымъ соусомъ и «грандъ-бифштексъ» съ жаренымъ яйцомъ — въ такой подачѣ его называютъ «бифштексъ по-русски» (beefsteack à la Russe). Свиная рулька на вертѣлѣ и говяжья вырѣзка съ трюфельнымъ соусомъ тоже приготовлены замѣчательно.
А вотъ пожарскія котлеты брать не нужно: онѣ откровенно «провалились» на фонѣ всего остального. Вкусъ телячьяго языка въ жульенѣ тоже потерялся изъ-за мелкой нарѣзки. Бефстроганову, хотя и сдѣланному изъ хорошаго мяса, не хватило грибного акцента.
Въ цѣломъ, однако же, мои аплодисменты шефъ-повару Павлу Петухову. Если ему удастся выдерживать такой же уровень качества при возрастающемъ гостевомъ потокѣ (а въ этомъ, собственно, экономическій смыслъ трюка со сниженіемъ цѣнъ), «Зарядье» заполнитъ давно пустующую въ Москвѣ нишу.
Поваренный словарь: что значитъ «пряжить?»
Любопытный разговоръ состоялся у меня съ Максимомъ Рыбаковымъ — шефъ-поваромъ суздальскаго ресторана «Гостиный дворъ» и однимъ изъ лучшихъ шефовъ, работающихъ въ руслѣ Русской Традиціи.
Максимъ опубликовалъ рецептъ изъ своей книги «О чёмъ мечтаютъ мужчины»: «Утиная ножка, пряженная въ маслѣ, съ рѣпой и брусникой». Рецептъ очень хорошій, только вотъ утиная ножка тамъ готовится не пряженіемъ, а методомъ конфи. Я обратилъ вниманіе на некорректность употребленія термина, и мы стали разбираться съ тѣмъ, что же такое пряженіе.
Отвѣтъ на этотъ вопросъ очень простой, и его даётъ любой дореволюціонный словарь. «Приготовлять пирожное, жаря въ маслѣ» (Словарь Академіи Россійской). «Жарить въ маслѣ что либо мучное» (Словарь церковно-славянскаго и русскаго языка). «О мучномъ, жарить въ маслѣ» (Толковый словарь живаго великорускаго языка В. И. Даля).
Пряжить можно пирожки, оладьи, пышки, хворостъ, лепёшки, собственно пряженцы — однимъ словомъ, любое издѣліе изъ тѣста. Масло при этомъ можетъ быть скоромнымъ (топлёнымъ) или постнымъ (растительнымъ).
Слово «пряжить» старинное: если у Лёвшина въ «Руской поварнѣ» оно ещё спорадически употребляется, то у Авдѣевой упоминаются только пряженики (жаренные въ маслѣ пирожки). Въ кулинарной литературѣ второй половины XIX вѣка этотъ терминъ уже не встрѣчается.
То, что для пряженія необходимо «большое количество масла», что это масло должно быть «только перекалённымъ» и другіе характеристики пряженія — фантазіи Похлёбкина. Болѣе того, Похлёбкинъ противорѣчитъ всѣмъ историческимъ источникамъ сразу, когда пишетъ, что «пряжить можно всё, кромѣ блиновъ и оладій»: блины дѣйствительно не пряжили, а пекли, а вотъ оладьи какъ разъ «пряжили румяно» («Руская поварня»); мясо, рыба, овощи, напротивъ, никогда не описывались какъ «пряженые».
Что касается жаренія, то это понятіе было болѣе широкимъ. Въ общемъ смыслѣ «жарить» значило «посредствомъ жара приготовлять въ пищу» (Словарь церковно-славянскаго и русскаго языка). Какъ писалъ Лёвшинъ, «жареніе Руской поварни обыкновенно производится въ печи». Поэтому «гусь жаркой» или «жареный» — это гусь, запечённый въ русской печи (или приготовленный на вертелѣ). Если же имѣлось въ виду приготовленіе въ маслѣ, то уточняли: «жарить/обжаривать/поджаривать въ маслѣ».
Любопытный разговоръ состоялся у меня съ Максимомъ Рыбаковымъ — шефъ-поваромъ суздальскаго ресторана «Гостиный дворъ» и однимъ изъ лучшихъ шефовъ, работающихъ въ руслѣ Русской Традиціи.
Максимъ опубликовалъ рецептъ изъ своей книги «О чёмъ мечтаютъ мужчины»: «Утиная ножка, пряженная въ маслѣ, съ рѣпой и брусникой». Рецептъ очень хорошій, только вотъ утиная ножка тамъ готовится не пряженіемъ, а методомъ конфи. Я обратилъ вниманіе на некорректность употребленія термина, и мы стали разбираться съ тѣмъ, что же такое пряженіе.
Отвѣтъ на этотъ вопросъ очень простой, и его даётъ любой дореволюціонный словарь. «Приготовлять пирожное, жаря въ маслѣ» (Словарь Академіи Россійской). «Жарить въ маслѣ что либо мучное» (Словарь церковно-славянскаго и русскаго языка). «О мучномъ, жарить въ маслѣ» (Толковый словарь живаго великорускаго языка В. И. Даля).
Пряжить можно пирожки, оладьи, пышки, хворостъ, лепёшки, собственно пряженцы — однимъ словомъ, любое издѣліе изъ тѣста. Масло при этомъ можетъ быть скоромнымъ (топлёнымъ) или постнымъ (растительнымъ).
Слово «пряжить» старинное: если у Лёвшина въ «Руской поварнѣ» оно ещё спорадически употребляется, то у Авдѣевой упоминаются только пряженики (жаренные въ маслѣ пирожки). Въ кулинарной литературѣ второй половины XIX вѣка этотъ терминъ уже не встрѣчается.
То, что для пряженія необходимо «большое количество масла», что это масло должно быть «только перекалённымъ» и другіе характеристики пряженія — фантазіи Похлёбкина. Болѣе того, Похлёбкинъ противорѣчитъ всѣмъ историческимъ источникамъ сразу, когда пишетъ, что «пряжить можно всё, кромѣ блиновъ и оладій»: блины дѣйствительно не пряжили, а пекли, а вотъ оладьи какъ разъ «пряжили румяно» («Руская поварня»); мясо, рыба, овощи, напротивъ, никогда не описывались какъ «пряженые».
Что касается жаренія, то это понятіе было болѣе широкимъ. Въ общемъ смыслѣ «жарить» значило «посредствомъ жара приготовлять въ пищу» (Словарь церковно-славянскаго и русскаго языка). Какъ писалъ Лёвшинъ, «жареніе Руской поварни обыкновенно производится въ печи». Поэтому «гусь жаркой» или «жареный» — это гусь, запечённый въ русской печи (или приготовленный на вертелѣ). Если же имѣлось въ виду приготовленіе въ маслѣ, то уточняли: «жарить/обжаривать/поджаривать въ маслѣ».
Какъ пить чай по-русски? (Отвѣчаетъ И. А. Гончаровъ).
Анна Кукулина обратила вниманіе на эссе Джорджа Оруэлла «Чашка отмѣннаго чая» (1946), въ которомъ тотъ излагаетъ одиннадцать «золотыхъ» правилъ чаепитія — и походя-высокомѣрно, по-англійски, замѣчаетъ о неумѣніи русскихъ пить чай.
Цитирую оригиналъ эссе: «Lastly, tea — unless one is drinking it in the Russian style — should be drunk without sugar. I know very well that I am in a minority here. But still, how can you call yourself a true tea-lover if you destroy the flavour of your tea by putting sugar in it?».
Оруэллъ плохо зналъ русскую литературу и, очевидно, не читалъ книгу очерковъ Ивана Александровича Гончарова «Фрегатъ „Паллада“» (1855–1858) — иначе онъ запомнилъ бы пассажъ о разницѣ между русскимъ и англійскимъ чаепитіемъ. Освѣжимъ память:
«„Да чай это, или кофе?“ спрашиваю китайца, который принесъ мнѣ чашку. „Tea or coffee“, безсмысленно повторялъ онъ. „Tea, tea“, забормоталъ потомъ, понявши. „Не можетъ быть: отчего же онъ такой черный?“ Попробовалъ — въ самомъ дѣлѣ та же микстура, которую я, подъ видомъ чая, принималъ въ Лондонѣ, потомъ къ Канштатѣ. Тамъ простительно: а въ Китаѣ — такой чай, заваренный и поданный китайцемъ!
Что жъ, нѣту, что-ли, въ Шанхаѣ хорошаго чаю? Какъ не бытъ! Здѣсь есть всякій чай, какой только родится въ Китаѣ. Все дѣло въ словѣ хорошій. Мы называемъ „хорошимъ“ нѣжные, душистые цвѣточные чаи. Не для всякаго носа и языка доступенъ ароматъ и букетъ этого чая: онъ слишкомъ тонокъ. Эти чаи называются здѣсь Пекое (Pekoe flower). Англичане хорошимъ чаемъ, да просто чаемъ (у нихъ онъ одинъ) называютъ особый сортъ грубаго, чернаго, или смѣсь его съ зеленымъ, смѣсь очень наркотическую, которая даетъ себя чувствовать потребителю, язвитъ языкъ и нёбо во рту, какъ почти все, что́ англичане ѣдятъ и пьютъ. Они готовы приправлять свои кушанья щетиной, лишь бы чесало горло. И отъ чая требуютъ того же, чего отъ индійскихъ сой и перцовъ, т. е. чего-то въ родѣ яда. Они клевещутъ еще на насъ, что мы пьемъ не чай, а какіе-то цвѣты, въ родѣ жасминовъ.
Оставляю, кому угодно, опровергать это: англичане въ дѣлѣ гастрономіи — не авторитетъ».
Анна Кукулина обратила вниманіе на эссе Джорджа Оруэлла «Чашка отмѣннаго чая» (1946), въ которомъ тотъ излагаетъ одиннадцать «золотыхъ» правилъ чаепитія — и походя-высокомѣрно, по-англійски, замѣчаетъ о неумѣніи русскихъ пить чай.
Цитирую оригиналъ эссе: «Lastly, tea — unless one is drinking it in the Russian style — should be drunk without sugar. I know very well that I am in a minority here. But still, how can you call yourself a true tea-lover if you destroy the flavour of your tea by putting sugar in it?».
Оруэллъ плохо зналъ русскую литературу и, очевидно, не читалъ книгу очерковъ Ивана Александровича Гончарова «Фрегатъ „Паллада“» (1855–1858) — иначе онъ запомнилъ бы пассажъ о разницѣ между русскимъ и англійскимъ чаепитіемъ. Освѣжимъ память:
«„Да чай это, или кофе?“ спрашиваю китайца, который принесъ мнѣ чашку. „Tea or coffee“, безсмысленно повторялъ онъ. „Tea, tea“, забормоталъ потомъ, понявши. „Не можетъ быть: отчего же онъ такой черный?“ Попробовалъ — въ самомъ дѣлѣ та же микстура, которую я, подъ видомъ чая, принималъ въ Лондонѣ, потомъ къ Канштатѣ. Тамъ простительно: а въ Китаѣ — такой чай, заваренный и поданный китайцемъ!
Что жъ, нѣту, что-ли, въ Шанхаѣ хорошаго чаю? Какъ не бытъ! Здѣсь есть всякій чай, какой только родится въ Китаѣ. Все дѣло въ словѣ хорошій. Мы называемъ „хорошимъ“ нѣжные, душистые цвѣточные чаи. Не для всякаго носа и языка доступенъ ароматъ и букетъ этого чая: онъ слишкомъ тонокъ. Эти чаи называются здѣсь Пекое (Pekoe flower). Англичане хорошимъ чаемъ, да просто чаемъ (у нихъ онъ одинъ) называютъ особый сортъ грубаго, чернаго, или смѣсь его съ зеленымъ, смѣсь очень наркотическую, которая даетъ себя чувствовать потребителю, язвитъ языкъ и нёбо во рту, какъ почти все, что́ англичане ѣдятъ и пьютъ. Они готовы приправлять свои кушанья щетиной, лишь бы чесало горло. И отъ чая требуютъ того же, чего отъ индійскихъ сой и перцовъ, т. е. чего-то въ родѣ яда. Они клевещутъ еще на насъ, что мы пьемъ не чай, а какіе-то цвѣты, въ родѣ жасминовъ.
Оставляю, кому угодно, опровергать это: англичане въ дѣлѣ гастрономіи — не авторитетъ».
Удивительно, но главное въ традиціонномъ русскомъ чаепитіи — не самоваръ. Это просто «водогрѣйный сосудъ», а по совмѣстительству — ёмкій и узнаваемый символъ. (Тѣмъ болѣе второстепенны для русскаго чаепитія стаканы съ подстаканниками, прихлёбываніе съ блюдца или употребленіе чая съ сахаромъ, какъ наивно полагаетъ Оруэллъ.)
Главное въ русскомъ чаепитіи — это первоклассный китайскій чёрный чай. (Зелёные чаи не пользовались популярностью; рекомендуемый Оруэлломъ цейлонскій появился въ торговлѣ ближе къ концу XIX вѣка). «Лучшій чай пьютъ въ Санктъ-Петербургѣ», — писалъ Александръ Дюма-отецъ въ своёмъ «Большомъ кулинарномъ словарѣ». Что же это былъ за чай? Не вдаваясь въ разборъ запутанной и менявшейся съ теченіемъ времени торговой классификаціи, обозначимъ главное:
«Цвѣточными называются черные чаи, къ которымъ примѣшано различное количество такъ назыв. цвѣтковъ, то есть молодыхъ нѣжныхъ листочковъ чайнаго дерева, только что распустившихся. Нижняя сторона ихъ покрыта нѣжнымъ пушкомъ бѣловатаго серебристаго цвѣта, который сохраняется и послѣ обработки чайныхъ листьевъ; верхняя сторона листка имѣетъ темнозеленый цвѣтъ. Листочки эти свернуты вдоль, пушистой и бѣлой стороною наружу, а гладкой и зеленою внутрь, такъ что весь листочекъ представляется длиннымъ и заостреннымъ къ вершинѣ на подобіе шила. Добротность этихъ чаевъ зависитъ отъ качества и пропорціи такихъ листочковъ. <...>
Обыкновенные чаи — это невысокіе сорта чернаго и цвѣточнаго чая. Въ цвѣтѣ этихъ чаевъ замѣчается слабый красноватый отливъ. Они состоятъ изъ кругловатыхъ сизыхъ, черныхъ, красноватыхъ и желтоватыхъ листочковъ и ихъ стебельковъ. Лучшими изъ нихъ считаютъ тѣ, которые состоятъ изъ свернувшихся листьевъ сизаго или чернаго цвѣта. Чѣмъ убористѣе чай, чѣмъ нѣжнѣе и чернѣе листья, тѣмъ выше его сортъ; въ низшихъ сортахъ листъ крупный, жесткій, ломкій, дурно свернутый, легко распадается, рыжеватаго цвѣта, вѣсомъ легче молодыхъ листочковъ. Настой отъ черныхъ чаевъ темнаго цвѣта. <...>
Фамильные — самые высокіе сорта; на цибикахъ [ящикахъ съ чаемъ] выставляются болѣе громкія фамиліи китайскихъ фирмъ. Эти чаи доставляются непосредственно изъ первыхъ рукъ. Къ нимъ относится и большая часть цвѣточныхъ чаевъ, изъ коихъ наибольшой добротностью отличаются лянь-сины, очень нѣжные на ощупь, слабаго темнозеленаго цвѣта съ сизоватымъ отливомъ безъ краснины; приготовляютъ ихъ изъ молодыхъ листочковъ, почти такой же величины какъ цвѣтки. Эти чаи обладаютъ ароматомъ и пріятнымъ вкусомъ; другіе сорта фамильныхъ чаевъ приготовляются изъ бѣлыхъ, черныхъ и отчасти, желтоватыхъ листьевъ и ихъ стебельковъ. <...> Настой изъ высшихъ сортовъ фамильнаго чая имѣетъ янтарно-малиновый цвѣтъ; онъ не имѣетъ того аромата, какъ караванные чаи изъ Ханькоу, но вкусъ болѣе мягкій и полный».
(Субботинъ А. П. Чай и чайная торговля въ Россіи и другихъ государствахъ, 1892).
Главное въ русскомъ чаепитіи — это первоклассный китайскій чёрный чай. (Зелёные чаи не пользовались популярностью; рекомендуемый Оруэлломъ цейлонскій появился въ торговлѣ ближе къ концу XIX вѣка). «Лучшій чай пьютъ въ Санктъ-Петербургѣ», — писалъ Александръ Дюма-отецъ въ своёмъ «Большомъ кулинарномъ словарѣ». Что же это былъ за чай? Не вдаваясь въ разборъ запутанной и менявшейся съ теченіемъ времени торговой классификаціи, обозначимъ главное:
«Цвѣточными называются черные чаи, къ которымъ примѣшано различное количество такъ назыв. цвѣтковъ, то есть молодыхъ нѣжныхъ листочковъ чайнаго дерева, только что распустившихся. Нижняя сторона ихъ покрыта нѣжнымъ пушкомъ бѣловатаго серебристаго цвѣта, который сохраняется и послѣ обработки чайныхъ листьевъ; верхняя сторона листка имѣетъ темнозеленый цвѣтъ. Листочки эти свернуты вдоль, пушистой и бѣлой стороною наружу, а гладкой и зеленою внутрь, такъ что весь листочекъ представляется длиннымъ и заостреннымъ къ вершинѣ на подобіе шила. Добротность этихъ чаевъ зависитъ отъ качества и пропорціи такихъ листочковъ. <...>
Обыкновенные чаи — это невысокіе сорта чернаго и цвѣточнаго чая. Въ цвѣтѣ этихъ чаевъ замѣчается слабый красноватый отливъ. Они состоятъ изъ кругловатыхъ сизыхъ, черныхъ, красноватыхъ и желтоватыхъ листочковъ и ихъ стебельковъ. Лучшими изъ нихъ считаютъ тѣ, которые состоятъ изъ свернувшихся листьевъ сизаго или чернаго цвѣта. Чѣмъ убористѣе чай, чѣмъ нѣжнѣе и чернѣе листья, тѣмъ выше его сортъ; въ низшихъ сортахъ листъ крупный, жесткій, ломкій, дурно свернутый, легко распадается, рыжеватаго цвѣта, вѣсомъ легче молодыхъ листочковъ. Настой отъ черныхъ чаевъ темнаго цвѣта. <...>
Фамильные — самые высокіе сорта; на цибикахъ [ящикахъ съ чаемъ] выставляются болѣе громкія фамиліи китайскихъ фирмъ. Эти чаи доставляются непосредственно изъ первыхъ рукъ. Къ нимъ относится и большая часть цвѣточныхъ чаевъ, изъ коихъ наибольшой добротностью отличаются лянь-сины, очень нѣжные на ощупь, слабаго темнозеленаго цвѣта съ сизоватымъ отливомъ безъ краснины; приготовляютъ ихъ изъ молодыхъ листочковъ, почти такой же величины какъ цвѣтки. Эти чаи обладаютъ ароматомъ и пріятнымъ вкусомъ; другіе сорта фамильныхъ чаевъ приготовляются изъ бѣлыхъ, черныхъ и отчасти, желтоватыхъ листьевъ и ихъ стебельковъ. <...> Настой изъ высшихъ сортовъ фамильнаго чая имѣетъ янтарно-малиновый цвѣтъ; онъ не имѣетъ того аромата, какъ караванные чаи изъ Ханькоу, но вкусъ болѣе мягкій и полный».
(Субботинъ А. П. Чай и чайная торговля въ Россіи и другихъ государствахъ, 1892).
Итакъ, то, что нынѣ многіе считают характерной чертой русскаго чаепитія — употребленіе крепкаго чёрнаго индійскаго или цейлонскаго чая — на самомъ дѣлѣ принадлежитъ англійской традиціи чаепитія и вошло у насъ въ обычай только въ совѣтскіе годы (люди работали, да). Объ этой разницѣ вкусовъ (и чаёвъ) писалъ ещё Николай Михайловичъ Карамзинъ въ «Письмахъ русскаго путешественника» (1791–1792): «Bъ Кантербури, главном городѣ Кантской провинціи, пили мы чай, въ первый разъ по-Англійски, то есть, крѣпкой и густой, почти безъ сливокъ, и cъ масломъ, намазаннымъ на ломтики бѣлаго хлѣба». Послѣ тонкихъ и нѣжныхъ китайскихъ чёрныхъ чаёвъ Карамзинъ находитъ чай по-англійски непривычно крѣпкимъ, даже густымъ — такъ же, как и Гончаровъ шестьдесятъ лѣтъ спустя.
И пара картинъ въ подтвержденіе сказаннаго: Андрей Андреевичъ Поповъ, «Мастеровой за чаепитіемъ» (1865), и Алексѣй Алексѣевичъ Бобровъ, «Въ комнатахъ» (1869). Герои обѣихъ картинъ, принадлежа къ разнымъ по достатку слоямъ общества, пьютъ чай лёгкаго, янтарнаго цвѣта.
И пара картинъ въ подтвержденіе сказаннаго: Андрей Андреевичъ Поповъ, «Мастеровой за чаепитіемъ» (1865), и Алексѣй Алексѣевичъ Бобровъ, «Въ комнатахъ» (1869). Герои обѣихъ картинъ, принадлежа къ разнымъ по достатку слоямъ общества, пьютъ чай лёгкаго, янтарнаго цвѣта.
Потрясающе, конечно. Просто звѣздный космосъ.
Въ 1915 году авторъ этихъ работъ Борисъ Васильевичъ Зворыкинъ вошёлъ въ число учредителей «Общества возрожденія художественной Руси», созданнаго при поддержкѣ Государя Императора Николая Втораго. Главной цѣлью общества было «распространеніе въ русскомъ народѣ широкаго знакомства съ древнимъ русскимъ творчествомъ во всѣхъ его проявленіяхъ и дальнѣйшее преемственное его развитіе въ примѣненіи къ современнымъ условіямъ» (чеканная формулировка).
Но увы.
Въ 1915 году авторъ этихъ работъ Борисъ Васильевичъ Зворыкинъ вошёлъ въ число учредителей «Общества возрожденія художественной Руси», созданнаго при поддержкѣ Государя Императора Николая Втораго. Главной цѣлью общества было «распространеніе въ русскомъ народѣ широкаго знакомства съ древнимъ русскимъ творчествомъ во всѣхъ его проявленіяхъ и дальнѣйшее преемственное его развитіе въ примѣненіи къ современнымъ условіямъ» (чеканная формулировка).
Но увы.