КУРЕ ДОБРОГЛАСНОЕ:
ВОСПЕВАНИЕМЪ КРАСНОЕ:
И КУШАНЬЕ СЛАСТНОЕ.
 
(Листъ №264 изъ второй части перваго тома атласа Д. А. Ровинскаго «Русскія народныя картинки»).
 
О каплунахъ тутъ.

Вотъ жлобъ! (Это я о Гёте.)
 
«Черезъ нѣсколько минутъ посланный возвратился и отъ имени Гёте просилъ Кн. А. А. [Шаховскаго] вечеромъ придти къ нему на чай.
 
Насталъ вечеръ, и послѣ размѣна разныхъ учтивостей, относящихся къ обоимъ лицамъ, они вскорѣ познакомились и занялись толкованіемъ о литературѣ германской, а въ особенности русской. Среди разговора, имъ поданъ былъ въ самомъ дѣлѣ чай, но безъ обычныхъ нашихъ кренделей и булокъ. Князь, имѣя обыкновеніе пить чай съ чѣмъ нибудь сдобнымъ, безъ церемоніи позвалъ человѣка и велѣлъ ему принести нѣсколько бутербротовъ или чего нибудь въ родѣ этого. Приказъ былъ исполненъ; вечеръ пролетѣлъ и кончился очень пріятно; но каково было удивленіе князя Шаховскаго, когда утромъ ему подали счетъ, въ которомъ было исчислено, съ показаніемъ цѣнъ, все съѣденное имъ въ гостинницѣ; ибо Гёте отказался отъ платежа, отзываясь, что онъ Князя звалъ на чай, а не на требованные бутерброты.
 
„Вотъ это, братъ, говоривалъ онъ, называется нѣмецкая акуратность! За то вѣдь они одни только на обухѣ рожь и молотятъ“» (т. е. отличаются крайней скупостью).
 
(Смирновъ П. А. Воспоминаніе о князѣ Александрѣ Александровичѣ Шаховскомъ // Репертуаръ и пантеонъ театровъ. Т. І. С.-Петербургъ, 1847).
 
Дѣло было въ мюнхенской гостиницѣ въ 1802 году. Строго говоря, Гёте былъ въ своемъ правѣ, вѣдь это князь Шаховской послалъ ему визитную карточку, напрашиваясь въ гости. Однако очевидно, что русскій человѣкъ никогда бы такъ не поступилъ.
 
Екатерина Авдѣева писала о нравахъ дерптскихъ нѣмцевъ:
 
«...у Нѣмцовъ экономія доходитъ до излишества, и въ ѣдѣ, и питьѣ она не выходитъ изъ строгихъ границъ. Кофе пьютъ здѣсь пополамъ съ цикоріемъ, а въ небогатыхъ домахъ кладутъ цикорія и болѣе. Завтракъ составляетъ бутербродъ,—ломтикъ хлѣба, намазанный масломъ, къ чему прибавляютъ иногда тоненькій ломтикъ сыра. Обѣдъ, исключая богатые домы, состоитъ изъ двухъ блюдъ; ужинъ тоже изъ двухъ легонькихъ блюдъ, а гдѣ пьютъ послѣ обѣда, часовъ въ 8-мь, чай, тамъ ужина во все не бываетъ. Нѣмецкій столъ совершенно отличается отъ Русскаго, какъ тотъ и другой народъ другъ отъ друга. Супы готовятъ здѣсь болѣе ягодный, молочный, овсяный, саговый, пивной и изъ воды (Wasser-suрре). Не подумайте, что это шутка. Вассеръ супъ приготовляютъ слѣдующимъ образомъ: вскипятятъ воду, положатъ въ нее кореньевъ, зелени, немного коровьяго масла, и—супъ готовъ! Въ среду и субботу вездѣ подаютъ, вмѣсто супа, какую нибудь кашу, съ сливками или съ молокомъ. Ужинъ—хлѣбъ, намазанный масломъ, на который сверху положены тоненькіе ломтики солонины или сыра, горячій вареный картофель (Кartoffel in Uniform), съ масломъ или селедкою, а лѣтомъ кислое молоко, которое Нѣмцы и Чухны очень любятъ, и лѣтомъ подаютъ даже въ обѣдъ, вмѣсто супа. Зелень въ большомъ употребленіи—шпинатъ, горохъ, бобы, салатъ любимыя блюды Нѣмцовъ. Хотя намъ, Рускимъ, Нѣмецкій столъ кажется слишкомъ умѣренъ, но Нѣмцы къ нему привыкли, не говоря уже объ экономіи. Въ Германіи вообще всѣ припасы дороги, особливо говядина, а потому ѣдятъ ее мало».
 
(Авдѣева К. А. Записки о старомъ и новомъ Русскомъ бытѣ. С.-Петербургъ, 1842).
 
О томъ, какъ Д. И. Фонъ-Визинъ спасалъ честь заслуженныхъ, но бѣдныхъ французовъ, здѣсь. «А можетъ, лучше было не спасать?» (с).

#русскоечаепитіе

Такъ вотъ почему нѣмцы стали салаты выращивать и ѣсть—изъ экономіи! Какъ писалъ Адамъ Олеарій:

«Лактукъ и другіе сорта салата никогда не садились русскими; они раньше вообще не обращали на нихъ вниманія и не только не ѣли ихъ, но даже смѣялись надъ нѣмцами за употребленіе ихъ въ пищу, говоря, что они ѣдятъ траву. Теперь же и некоторые изъ нихъ начинаютъ пробовать салатъ».

(Адамъ Олеарій. Описаніе путешествія въ Московію и черезъ Московію въ Персію и обратно. С.-Петербугъ, 1906).

Первыми салаты въ Россіи, судя по документамъ, оцѣнили привычные къ постной пищѣ патріархи и монахи, то есть дѣло тоже въ скудости, а не въ богатствѣ. Извѣстно, что въ 1669 году «салату» (ж. р.) покупали для братіи Иверскаго монастыря. Въ 1679 году салатъ росъ въ одномъ изъ патріаршихъ садовъ, а патріарху Адріану въ 1699 году подавали «ботвенье салатное».

Попалась новость о смѣнѣ владѣльца у кубанскаго производителя яблокъ «Alma Production». Зашелъ на сайтъ, а тамъ—«красота»! Гала, Голденъ Делишесъ, Редъ Делишесъ, Айдаредъ, Симиренко, Бребёрнъ, Гренни Смитъ, Фуджи, Пинова.

Такъ вотъ кто производитъ значительную часть той американской дряни, которой завалены прилавки отечественныхъ магазиновъ! Спрашивается, что мѣшало засадить эти 400 га подлѣ города Абинска нормальными русскими сортами? Да ничего не мѣшало, кромѣ американизма головного мозга у владѣльцевъ/управленцевъ. Вообще выращивать въ Россіи—изначально яблочной странѣ—американскія (!) яблоки—это изощренное издѣвательство надъ здравымъ смысломъ.

P.S. Эти горе-садоводы даже не понимаютъ, что такое «наливное яблоко». «Лет ми спик фром май харт».

Довѣсокъ. Почему «американскія», если въ спискѣ сорта не только американской селекціи? Вотъ поэтому. И даже условно-русскій Симиренко считается изначально англійскімъ сортомъ.

«Я Руской... по восходящей линіи за 400 лѣтъ».

Въ «Краткой литературной энциклопедіи» (1967) взгляды В. А. Лёвшина охарактеризованы какъ «вѣрноподданическій націонализмъ»: «Л. продѣлалъ сложную эволюцію отъ вольтерьянства и соціальнаго утопизма 18 в. къ вѣрноподданнич. націонализму нач. 19 в.». И это весьма точное опредѣленіе, хотя въ совѣтскомъ контекстѣ сугубо негативное.

Перу Василія Алексѣевича, помимо множества поваренныхъ, хозяйственно-экономическихъ и художественныхъ сочиненій, принадлежитъ одинъ изъ первыхъ манифестовъ русскаго націонализма (какъ мы сказали бы сейчасъ). «Посланіе Рускаго къ Французолюбцамъ...» (1806) написано съ холодной яростью потомственнаго русскаго дворянина, возмущеннаго попраніемъ отечественныхъ традицій и нравовъ. На калачи отъ Лёвшина достается даже Карамзину. Не откажу себѣ въ удовольствіи перепечатать нѣсколько цитатъ.

«Я Руской съ отцовой и матушкиной стороны, и по восходящей линіи за 400 лѣтъ; по прадѣдушкамъ и прабабушкамъ точно Руской».

«Не просвѣщенные Русачки, наши дѣдушки и прадѣдушки, <...> не портили вкуса и здоровья многосложными и пряными ѣствами, ни дорогими винами, не ѣли лягушекъ и тому подобной гадины <...>».

«Языкъ Французской сталъ всеобщимъ, и утѣснилъ отечественной; отъ чего многіе, кои по дарованіямъ своимъ могли бы сдѣлаться хорошими писателями, на Россійскомъ языкѣ пишутъ такъ, что земляки ихъ непонимаютъ; удивляются же имъ только тѣ, кои офранцузѣли, по Руски нѣсколько знаютъ, и восхищаются единственно потому, что въ Рускомъ писаніи видятъ Галицизмъ, или оборотъ языка французскаго. *)

*) Смотри Письма Р. П.—В. Е. разныя бездѣлки, и прочія сего покроя прозо и стихокропанія. По милости ихъ завелось у насъ новое общество литераторовъ, въ которомъ молодые люди, склонные къ литературѣ, успѣваютъ и стараются древнее зданіе Россійской словесности перестроить такъ, чтобъ камень на камнѣ не остался».

«По одолженію любезной, милой и просвѣщенной сей націи, завелось у насъ невѣріе, вольнодумство, распутная жизнь, роскошь и мотовство безпредѣльныя, отъ чего многія фамиліи разорились и до нынѣ разоряются и упадаютъ. Имѣемъ мы искусныхъ лицедѣевъ, прыгуновъ, щеголеватыхъ вертопраховъ, пустыя головы, тьму щеголихъ и жеманихъ, цѣлое войско Французовъ, армію всенародныхъ дѣвокъ, и Колумбову оспу; отличныхъ игроковъ поддѣвающихъ на вѣрную, искусныхъ воровъ, плутовъ и мошенниковъ, милліоны тунеядцевъ, всѣ средства проживать деньги, а изъ нихъ самое глупое передавать оныя въ руки Французовъ за ничто.—Связи всѣ разорвались: отецъ нелюбитъ дѣтей не безъ причины, дѣти неуважаютъ отцовъ; родства и дружбы нѣтъ; мы забыли свои нравы, приняли Францускіе, забыли свой языкъ, и оный презираемъ. Наперехватъ стараемся французѣть; считаемъ глупыми тѣхъ, кои имѣвъ удобность казну или частныхъ людей не обворовали. Язвительныя шутки, насмѣшки надъ всѣмъ что ни есть святаго и почтеннаго, содѣлались необходимостію бесѣдъ, нѣга, тунеядство и разсѣянность должностію, настоящая же должность мечтою. Напослѣдокъ, будто бы съ намереніемъ стараемся преобразить Россію во Францію, С. Петербургъ и Москву въ Парижъ. Французы сіе чувствуютъ, и считаютъ Россію своею областью: мы сего нечувствуемъ; но между Легіонами сихъ просвѣщенныхъ людей, есть тысячи шпіоновъ и предателей, отъ которыхъ со временемъ не завыть бы волкомъ.— И проч. и проч.

Все сіе меня пугаетъ, принуждаетъ возгласить: не пора ли Рускимъ быть Рускими! не пора ли взяться за умъ! не пора ли земляковъ своихъ предпочитать Французамъ!».

У Сергѣя Васильевича Максимова въ «Кулѣ хлѣба» (1873) содержатся любопытныя свѣдѣнія о русскихъ хлѣбенныхъ спеціалитетахъ, если можно такъ выразиться.

«Мудрено представить себѣ такой городъ, который бы не прославился вкуснымъ хлѣбнымъ печеньемъ. Кто не знаетъ Москвы съ ея пшеничными калачами изъ жидкаго тѣста и сайками изъ тѣста крутаго? А съ московскими калачами спорятъ еще муромскіе заварные, подсыпанные отрубями.

Для примѣра пойдемъ изъ Петербурга на Волгу: вотъ новгородскій городокъ Валдай, который звонитъ на Московской желѣзной дорогѣ колокольчиками: въ немъ—знаменитые баранки— обварные крендельки или хлѣбныя кольца, но только мелкіе, не тѣ которые зовутся сушками и какими славится мѣстечко Миръ въ Минской губерніи и Филиповъ съ Борисовымъ въ Петербургѣ. <...> Вотъ и Волга: въ г. Кашинѣ, около нея, выпекаютъ особыя булки калитовки—четырехугольныя, въ видѣ ватрушекъ съ кашей, со сметаной и творогомъ. Еще дальше по Волгѣ, въ Твери—пряники, въ Калязинѣ живутъ толоконники <...> Подъ Нижнимъ село Городецъ печотъ пряники, о которыхъ слава идетъ далеко; они уступаютъ только вяземскимъ, которые привозятъ сюда, но чаще выпекаютъ здѣсь на тотъ же манеръ и съ такимъ же безграмотнымъ надписаніемъ „коврышка вяземска“; городецкіе испечены на меду и сохраняются долго. <...>

Мимо московскихъ калачей мы въ одну сторону можемъ попасть черезъ пряничную Вязьму, на Смоленскъ, прославившійся крупой, и на Калугу, гдѣ знаменито тѣсто, т. е. та же мука, густо замѣшаная на водѣ и соложоная,—тѣсто сладкое, тягучее, которое—говорятъ—мѣряютъ аршинами <...>».

Дальше тамъ про малороссійскіе и бѣлорусскіе спеціалитеты, въ томъ числѣ вареники («отварные треугольные пирожки съ творогомъ изъ прѣснаго тѣста») и колдуны («такіе же вареники, но съ мясомъ»).

Въ заключеніе—Русскій Сѣверъ и Сибирь: «Тѣмъ не менѣе, и въ этомъ краю, гдѣ рожь плохо родится и ячмень не дозрѣваетъ, выдуманы очень вкусныя лепешки и булочки, называемыя шанежками. Архангельцовъ за то и зовутъ шанежниками и дразнятъ прозвищемъ „шаньга кислая“. <...>

Архангельскъ привелъ насъ на край Россіи. Можно бы пойти въ Сибирь и натолкнуться тамъ на новое сибирское мучнистое кушанье съ мясомъ или рыбой—на пельмени, т. е. крупичатые пирожки въ родѣ варениковъ. Безъ нихъ въ тѣхъ мѣстахъ никто не пускается въ дальную дорогу; напекаютъ ихъ мѣшками, замораживаютъ, и когда надо ѣсть развариваютъ въ кипяткѣ: разомъ и супъ, и пирожки съ мясомъ. Пельменями всякой сибирякъ считаетъ обязанностью заговляться на каждой постъ. Можно думать, что безъ теплой избы, да умѣнья строить обыденки (въ одинъ день) бревенчатыя избы, да безъ запасныхъ пельменей мы бы и Сибири не завоевали».

Меня въ этихъ замѣткахъ заинтересовали прежде всего муромскіе калачи. О томъ, что они дѣлались на отрубяхъ, писалъ также П. И. Мельниковъ-Печерскій въ романѣ «Въ лѣсахъ» (1871—1874): «Покончивъ съ чаемъ, принялся писарь за штофикъ кизлярки да за печеныя яйца съ тертымъ калачомъ на отрубяхъ, извѣстнымъ подъ названіемъ „муромскаго“». На гербѣ города Мурома, Высочайше дарованномъ въ 1781 году, изображены «на голубомъ полѣ три крупичатыхъ калача, которыми сей городъ отмѣнно славится». Максимовъ даетъ важныя детали: калачи были изъ заварного тѣста, подсыпаннаго отрубями. Если собрать все воедино, можно уже попробовать испечь настоящій муромскій калачъ: крупчатка (т. е. мука изъ твердыхъ сортовъ пшеницы), заварное тѣсто съ добавленіемъ пшеничныхъ отрубей и натирка, какъ для баранокъ; историческая форма изображена на гербѣ.

Новостью также стало упоминаніе крупчатки примѣнительно къ сибирскимъ пельменямъ. Получается, и тутъ использовали муку изъ яровой пшеницы (твердыхъ сортовъ), а не изъ озимой (мягкихъ сортовъ). Характерно, что пельмени въ началѣ 1870-хъ Максимовъ описываетъ какъ «новое» (очевидно, для Европейской Россіи) кушанье.

Саму книгу можно полистать на сайтѣ РГБ, гдѣ оцифрованъ экземпляръ второго изданія «Куля хлѣба» въ красивѣйшемъ переплетѣ эпохи.

Девятнадцать лакомыхъ обѣдовъ въ русскомъ вкусѣ.

4-й историко-гастрономическій фестиваль «Лёвшинскїй обѣдъ» будетъ проходить съ 25 декабря по 12 января—со «старой» даты Рождества и почти что до «стараго» Новаго года. Въ фестивалѣ участвуетъ рекордное количество заведеній—19 ресторановъ, кафе и избинговъ глэмпинговъ. Помимо губернскаго города Тулы, нарядные обѣды по рецептамъ Василія Алексѣевича Лёвшина предложатъ заведенія изъ Заокскаго, Веневскаго, Кимовскаго и Богородицкаго раіоновъ уѣздовъ. По самой Тулѣ можно спланировать сразу нѣсколько сытныхъ прогулокъ: объяденія достойныя кушанья будутъ въ меню девяти ресторановъ и одной пекарни.

Въ фокусѣ фестиваля 2024 года—повседневная дворянская кухня пушкинской поры. Мѣру актуализаціи лёвшинскихъ рецептовъ опредѣляютъ шефъ-повара. Слѣдованіе исторической истинѣ горячо привѣтствуется, отклоненія не караются. Цѣны остаются самыми умѣренными: отъ 1 700 до 2 500 рублей за обѣдъ изъ трехъ капитальныхъ блюдъ.

Если въ вашемъ съѣстномъ дорожникѣ на новогодне-рождественскія каникулы еще не значится Тульская губернія, самое время ее туда внести.

Къ вопросу о количествѣ бѣлка въ пастилѣ.

Амвросій Павловичъ Прохоровъ для приготовленія «бѣлевской чисто-яблочной пастилы» рекомендовалъ добавлять на пудъ свѣжей антоновки (именно антоновки, безъ варіантовъ) или на 12 ковшей по 3—4 фунта яблочной «мязги» (печеныхъ протертыхъ яблоковъ) всего 2—3 бѣлка от свѣжеснесенныхъ яицъ и 6 ковшей сахара. То есть, грубо говоря, на 5 кг свѣжихъ яблокъ употреблялся всего одинъ куриный бѣлокъ. Въ современныхъ рецептахъ одинъ бѣлокъ добавляютъ въ среднемъ на килограммъ свѣжихъ яблокъ, то есть оригинальная пропорція превышена въ пять разъ!

Какъ видимъ, даже въ бѣлковой дореволюціонной пастилѣ бѣлка было минимумъ. Пышность же оригинальная пастила пріобретала за счетъ длительнаго медленнаго взбиванія—для современнаго человѣка невыносимо медленнаго. Сначала нужно было полтора часа вращать большую сосновую мутовку въ липовой кадочкѣ, взбивая мезгу съ бѣлками, а затѣмъ вращать мутовку еще два часа, добавивъ сахаръ. Теперь же яблочную массу для пастилы взбиваютъ за 10 минутъ миксеромъ или, того хуже, быстро пюрируютъ блендеромъ.

Это не та пастила. Это не тѣ пряники. Это не тѣ калачи. И т. д.

Довѣсокъ. А. П. Прохоровъ описываетъ производство пастилы въ домашнихъ условіяхъ конца ХІХ вѣка. Фабричное производство, по его собственнымъ словамъ, было организовано иначе. Разумѣется, вручную мутовками яблочную массу тамъ не взбивали. Суть дѣла въ томъ, что бѣлка даже въ бѣлевской пастилѣ должно быть минимумъ, не случайно же она называется «чисто-яблочной».

#постила

Финалъ этой игрушечной (12 страницъ карманнаго формата) брошюры просто вышибаетъ слезу:

«Этимъ и заканчивается вся работа по моему способу. Если изложеніе окажется достаточно яснымъ и будетъ примѣнено почтенными читательницами, то я это узнаю по сокращенію сбыта „бѣлевской чисто-яблочной пастилы“ въ моемъ магазинѣ на Петровкѣ и, порадовавшись, что сѣмя упало на добрую почву, постараюсь, въ утѣшающемъ меня саду Бѣлевскаго уѣзда, сдѣлать другія подходящія чисто-фруктовыя лакомства изъ тѣхъ драгоцѣнныхъ плодовъ, которые онъ мнѣ даетъ, твердо вѣруя, что если Богъ поможетъ мнѣ продолжать работать въ томъ же направленіи, то я никогда въ убыткѣ не останусь».

Вотъ это подходъ къ дѣлу!

Въ русской кухне ХѴІ—ХѴІІ вѣковъ существовали, помимо всего прочаго интереснаго, кисель съ шафраномъ и кисель съ перцемъ, а также пастилы «въ ассортиментѣ»: «пастила малиновая, пастила смородиновая, пастила черемховая, пастила землянишная, пастила черничная, пастила брусничная». Здѣсь приведенъ перечень кушаній, которыя Царь Борисъ Годуновъ посылалъ отъ своего стола іерусалимскому архимандриту Ѳеофану (будущій Патріархъ Іерусалимскій Ѳеофанъ ІІІ) въ концѣ 1603 года, на Рождество Христово, и въ началѣ 1604 года, въ Сборное воскресенье. (Православный палестинскій сборникъ. Т. ХѴ. Вып. 1. С.-Петербургъ, 1895).

Сорта яблокъ, кстати, указаны тѣ же, что и въ Домостроѣ: наливъ, скрутъ, кузминскія.

#стараязаписнаякнижка #постила

А макарони-то съ пармазаномъ, что Александръ Сергеичъ рекомендовалъ заказывать въ Твери, были по сути макъ-н-чизомъ:

Макарони съ пармезаномъ. Варить макарони въ водѣ до тѣхъ поръ, какъ побѣлеютъ; тогда откинувъ на рѣшето, дать отечь, и варить въ сливкахъ, смѣшавъ оныя пополамъ съ молокомъ; когда молоко начнетъ сгущаться, натереть сыру Пармскаго, и приварить.

(Левшинъ В. Словарь поваренный, приспѣшничій, кандиторскій и дистилляторскій. Ч. ІІ. Москва, 1795).

Цѣна хруста.

Я какъ-то писалъ, что въ 1887 г. 1 фун. ржаного хлѣба стоилъ 2—3 коп., а полуфунтовая французская булка—5 коп. Оказывается, раньше было еще дешевле: въ 1862 г. фунтъ чернаго хлѣба стоилъ 2 коп. сер., а французская булка—3 коп. сер. Такъ пишутъ въ первомъ путеводителѣ по Волгѣ, изданномъ въ 1862 г. обществомъ пароходства «Самолетъ» («Волга отъ Твери до Астрахани» Н. П. Боголюбова).

Если брать по вѣсу, булка была въ три раза дороже ржаного хлѣба. Но есть и другія цѣны для сравненія. Согласно тому же изданію, извощичья такса была 25 коп. сер. въ часъ. Выходитъ, французская булка стоила примѣрно какъ 10-минутная поѣздка по городу. Балы и лакеи, ага.

Еще о французскихъ булкахъ: хрусть-хрусть.

Ну наконецъ-то: рябчики въ сметанѣ! съ салатомъ! (впервые вижу въ подлинномъ меню).
 
Меню обѣда и музыкальная программа на полковомъ праздникѣ Лейбъ-гвардіи Семеновскаго полка 21 ноября 1916 года.
 
#кстатиорябчикахъ

Всякій разъ поражаюсь, проходя мимо: это-жъ надо было—промѣнять полную великолѣпія и яркой эстетики имперскую исторію «Эйнемъ» и «Абрикосова сыновей» на вотъ это барачное убожество въ платочкѣ. Отъ барочнаго—къ барачному: таковъ нашъ путь и девизъ.

Довѣсокъ. Сѣть магазиновъ «Аленка»—это не только фабрика съ пугающимъ названіемъ «Ротъ Фронтъ» (бывшая Леновыхъ), эмблема которой попала на снимокъ; это весь холдингъ «Объединенные кондитеры», куда также входятъ бывшія фабрики «Эйнемъ» и «А. И. Абрикосова сыновей» со страшными названіями «Красный Октябрь» и «Бабаевскій» (вѣроятно, отъ миѳологическаго бабая).

Декоммунизацію въ Россіи нужно начинать съ кондитерской промышленности. Какой Гроле съ Эрме, если на дворѣ какъ будто 1965-й (и Брежневъ такой молодой, и «Аленку» только изобрели):

Красный Октябрь.
Бабаевскій (по имени азербайджанскаго революціонера П. Бабаева).
Ротъ Фронтъ (въ честь боевиковъ нѣмецкаго коммуниста Э. Тельмана).
Фабрика имени Самойловой (въ честь революціонерки К. Самойловой).
Ударница.
Красная звѣзда.
Совѣтскій кондитеръ.
Красная Сибирь.
«Большевикъ» еще былъ (закрыли въ 2012-мъ) и «Фабрика имени Крупской» (закрыли въ 2017-мъ).

И вѣдь большинство этихъ фабрикъ были украдены коммунистами у основателей или ихъ потомковъ и имѣли блестящую дореволюціонную исторію.

Рядомъ съ совѣтской вакханаліей—новыя производства съ мутаціонными названіями вродѣ «Конфилъ» (тоже изъ старыхъ русскихъ фабрикъ), «Лиронасъ», «Сладкондія», «Шоколендъ» и прочій абырвалгъ.

Есть, конечно, и фабрики съ нормальными русскими названіями, но въ цѣломъ впечатлѣніе удручающее.

До чего-жъ аппетитны описанія царскаго платья ХѴІІ столѣтія:

«Кафтанъ становой. Обьярь по червчатой землѣ, по ней травки золотые, въ травахъ репейки серебряные; круживо плетеное золото съ серебромъ; исподъ песцовой бѣлой, подбить горностаеми; опушенъ собольми; на вороту да на поясу 2 пугвицы золоты съ искры яхонтовыми червчатыми».

Въ томъ числѣ въ прямомъ смыслѣ аппетитны—то и дѣло встрѣчаются цвѣтовые эпитеты, связанные съ поваренными припасами: брусничной, вишневой, лимонной, малиновой, сливной цвѣтъ; гвоздичной, коричной, кропивной и, конечно же, маковъ цвѣтъ; есть даже жаркой цвѣтъ.

Русская цвѣтовая гамма ХѴІІ вѣка была очень любопытной.

«Между тѣмъ исторія Россіи въ ХѴІІ столѣтіи неоспоримо важнѣе всей предшествующей: подъ конецъ правленія Царя Алексія Михаиловича и при державныхъ сыновьяхъ его Царство Московское и всея Русіи было въ полномъ развитіи своихъ стихій, этотъ-то періодъ собственно Русскій; коренные преобразованія Петра Великаго дали жизни государственной и быту народному иное направленіе» (Павелъ Михайловичъ Строевъ).

По мотивамъ: «Выходы государей царей и великихъ князей, Михаила Ѳеодоровича, Алексія Михаиловича, Ѳеодора Алексіевича, всея Русіи самодержцевъ» (Москва, 1844); «Описаніе старинныхъ царскихъ утварей, одеждъ, оружія, ратныхъ доспѣховъ и конскаго прибора... Павла Савваитова» (Санктпетербургъ, 1865).