#громцов #toptobottom
Игорь касается Максима осторожно. Проявлять инициативу непривычно: обычно Кольцов брал на себя эту “ответственность”. Смешно даже - Максим и ответственность. Но с их последней встречи прошло столько времени, что Кольцов, видимо, не уверен в том, что Игорь согласится опять. Гром на удивление никакими муками совести себя не терзал никогда, но постоянно делал вид, что ему это всё не очень-то и нужно. Врал, конечно. И себе, и Максу.
Но врать надоело. Не школьники уже и даже не студенты. И Игорю всё же нужно. Именно поэтому он укладывает руки Максу на плечи, притягивая его к себе. Целует почти бережно. Макс отвечает также, хотя обычно нежностью не отличается. Наоборот, всегда осторожного и медлительного в сексе Игоря подъёбывает, мол, “Ну что ты, неженка? Кончай кота за яйца тянуть”. Но инициатива Грома всё-таки удивляет, поэтому “как всегда” не хочется. Не хочется спугнуть, что ли.
— Вот, сразу бы так, а то мялся всё, — шепчет Максим в поцелуй, затягивая Игоря к себе на колени.
[⤵️]
Игорь касается Максима осторожно. Проявлять инициативу непривычно: обычно Кольцов брал на себя эту “ответственность”. Смешно даже - Максим и ответственность. Но с их последней встречи прошло столько времени, что Кольцов, видимо, не уверен в том, что Игорь согласится опять. Гром на удивление никакими муками совести себя не терзал никогда, но постоянно делал вид, что ему это всё не очень-то и нужно. Врал, конечно. И себе, и Максу.
Но врать надоело. Не школьники уже и даже не студенты. И Игорю всё же нужно. Именно поэтому он укладывает руки Максу на плечи, притягивая его к себе. Целует почти бережно. Макс отвечает также, хотя обычно нежностью не отличается. Наоборот, всегда осторожного и медлительного в сексе Игоря подъёбывает, мол, “Ну что ты, неженка? Кончай кота за яйца тянуть”. Но инициатива Грома всё-таки удивляет, поэтому “как всегда” не хочется. Не хочется спугнуть, что ли.
— Вот, сразу бы так, а то мялся всё, — шепчет Максим в поцелуй, затягивая Игоря к себе на колени.
[⤵️]
#тихони #toptobottom
– Ну красавчик, – появившийся из ниоткуда между кадрами Ваня не то что бы пугает, но Тиша дёргается на месте, не ожидавший услышать такой знакомый голос.
А Янковский, зараза, приметивший этот жест, ржёт, убирая волосы с лица.
– Ты как тут?
– Набился на второй план, была возможность, – загадочно сообщает тот, склонившись к лицу Тиши, который так удачно отбежал попить кофейку и схватить хлебец со стола с закусками для группы, – Сижу на диванчике с бутафорским шампанским, радуюсь жизни.
– И не сказал ничего, – ворчит Тиша, улыбаясь, когда пальцы незаметно касаются его запястья над столом:
– Я скучал.
– И я. Поэтому и приехал.
Бутафорское шампанское быстро стало настоящим. Детским, для Жизневского с его кредо "на съёмках ни капли". Вечер – перешёл в ночь. Ванька держал его за короткие волосы, впиваясь в них пальцами, давил на поясницу, и хорошо было – словами не передать.
В массовку набился. "Ради тебя", вышёптывал Янковский, едва вспоминая, как это, говорить и дышать одновременно.
[⤵️]
– Ну красавчик, – появившийся из ниоткуда между кадрами Ваня не то что бы пугает, но Тиша дёргается на месте, не ожидавший услышать такой знакомый голос.
А Янковский, зараза, приметивший этот жест, ржёт, убирая волосы с лица.
– Ты как тут?
– Набился на второй план, была возможность, – загадочно сообщает тот, склонившись к лицу Тиши, который так удачно отбежал попить кофейку и схватить хлебец со стола с закусками для группы, – Сижу на диванчике с бутафорским шампанским, радуюсь жизни.
– И не сказал ничего, – ворчит Тиша, улыбаясь, когда пальцы незаметно касаются его запястья над столом:
– Я скучал.
– И я. Поэтому и приехал.
Бутафорское шампанское быстро стало настоящим. Детским, для Жизневского с его кредо "на съёмках ни капли". Вечер – перешёл в ночь. Ванька держал его за короткие волосы, впиваясь в них пальцами, давил на поясницу, и хорошо было – словами не передать.
В массовку набился. "Ради тебя", вышёптывал Янковский, едва вспоминая, как это, говорить и дышать одновременно.
[⤵️]
#toptobottom #шустьяковы
Максим приоткрыл скрипучую дверь и заглянул внутрь. Было тихо и почти темно, единственная лампочка на весь коридор мигала, как в фильме ужасов. Уборщица намывала угол у порога.
— Теть Галь, а Илья Евгенич тут? — Максим спросил самым добрым голосом. С такими тетушками надо было дружить, на них держатся все организации.
— Здравствуй, дорогой. Он у себя там, прямо, ну ты знаешь.
— Спасибо! — Максим улыбнулся, поправил джинсовку и осторожно пошёл к нужной двери. Мало ли, вдруг кто выскочит.
Открыв дверь, он честно захотел уйти отсюда нахуй. Илья Евгенич осматривал своё поле работы и жевал бутерброд с сыром. На другой его руке была окровавленная перчатка.
— О, Максимка! Хочешь бутер?
Максим замер и посмотрел на ногу с биркой.
— Нет, спасибо. Я тут по делу, мне Игорь для вас папку передал, сказал, что Петя потом зарулит и заберёт, вам подписать надо.
— Да что ты на вы, Максим? — Илья смешно фыркнул, положил бутер на стол, втащил Максима за ворот толстовки и закрыл за ним дверь.
— Да я... По привычке.
— А привычки твои даже сексом не выбиваются?
Илья невозмутимо спросил, будто каждый день о таких вещах говорит при... Неодушевлённых гражданах.
Максим молчал. Ему было не по себе.
Илья мягко, кошачьим шагом подошёл ближе, припирая его к стенке, положил руку на плечо и встал на носочки. Максим в защитном жесте загородил себя пластиковой папкой.
— Что ж вы все молчаливые такие, поговорить не с кем.
И он прижался поцелуем к губам Максима, прикусил губу ощутимо больно, так, что Максим застонал. Еле слышно, но Илья заметил и усмехнулся.
— Ну вот, живой... А то стоишь, ни жив, ни мёртв.
— Илюш!
— Вот, другое дело, — Илья расхохотался и отошёл, отпустил от себя. Максим выдохнул с трудом, даже папку опустил.
Они с Ильёй, конечно, спали раньше, но у него до сих пор на автомате вырывалось обращение на вы. С первого дня знакомства, когда они с командой пришли Серёгу... Забирать. А Илья тогда невозмутимо курил на входе. Языками зацепились и всё, пропал Максим в чёрных глазищах.
— Подожди меня в кабинете, я закончу.
Илья попросил строго, доставая новые перчатки и перебирая инструменты. Максим вылетел пулей — смотреть на то, как Илья работает, ему было откровенно страшно.
В кабинете он оставил свои документы и нашёл журнал со сканвордами. Успел отгадать страницы три, пока Илья пришёл.
— Ну что, красавец мой белокурый, как дела у вас, не привезете мне пополнения?
Максим мог бы привыкнуть к его черному юмору, но у него не получалось. Он посмотрел на Илью жалобно.
— Ладно, не буду тебя мучать.
Илья сел рядом на диван, скинул кроксы и уложил ноги Максиму на колени. Тот, не думая, принялся гладить, с особенным удовольствием задевая кожу между краем носков и штанами.
— Устал, Илюш?
— Пиздец, если честно. Норму до сих пор перевыполняем, корона эта... — Илья поморщился, накрутил на палец максову кудряшку и отпустил.
— Бедняга...
Максим забрался под ткань штанов, погладил под коленкой.
— А ты не жалей, Максимка. Я скучал, между прочим.
— Я тоже. В лесу о тебе думал.
— Романтик ты у меня.
А Илья романтиком не был, к этому Максим уже привык. Ему подавай здесь и сейчас, потому что он вечно торопится и не успевает жить.
— Иди сюда... — Максим притянул его к себе, зарылся пальцами в волосы и поцеловал. Долго и мягко, чтобы расслабить. Илья перетек к нему на колени, лизнул губы, улыбнулся.
— Я знаю, что меня спасёт...
— Что? — Максим посмотрел на него растерянно.
— Ты. Подо мной.
Максима прошило возбуждение. Жутко неуместное в этом запахе формалина, больное, но такое сладкое. Илья прижался, куснул шею, щекотнув усами.
— Снимай штаны и на стол. Тебя месяц не было, я задолбался дрочить в одиночку.
Странно, а Максим был уверен, что Илья без него не пропадёт, найдёт себе кого-нибудь. Но без слов послушался — у него всё внутри свело от предвкушения илюшиных пальцев в себе. Твёрдых, длинных... Он чувствовал себя жутко беззащитным вот так, грудью на столе, носом в бумаги, с голой задницей. Илья не заставил его ждать и маяться — достал привычную уже банку геля для УЗИ, размял, толкнулся вглубь.
[⤵️]
Максим приоткрыл скрипучую дверь и заглянул внутрь. Было тихо и почти темно, единственная лампочка на весь коридор мигала, как в фильме ужасов. Уборщица намывала угол у порога.
— Теть Галь, а Илья Евгенич тут? — Максим спросил самым добрым голосом. С такими тетушками надо было дружить, на них держатся все организации.
— Здравствуй, дорогой. Он у себя там, прямо, ну ты знаешь.
— Спасибо! — Максим улыбнулся, поправил джинсовку и осторожно пошёл к нужной двери. Мало ли, вдруг кто выскочит.
Открыв дверь, он честно захотел уйти отсюда нахуй. Илья Евгенич осматривал своё поле работы и жевал бутерброд с сыром. На другой его руке была окровавленная перчатка.
— О, Максимка! Хочешь бутер?
Максим замер и посмотрел на ногу с биркой.
— Нет, спасибо. Я тут по делу, мне Игорь для вас папку передал, сказал, что Петя потом зарулит и заберёт, вам подписать надо.
— Да что ты на вы, Максим? — Илья смешно фыркнул, положил бутер на стол, втащил Максима за ворот толстовки и закрыл за ним дверь.
— Да я... По привычке.
— А привычки твои даже сексом не выбиваются?
Илья невозмутимо спросил, будто каждый день о таких вещах говорит при... Неодушевлённых гражданах.
Максим молчал. Ему было не по себе.
Илья мягко, кошачьим шагом подошёл ближе, припирая его к стенке, положил руку на плечо и встал на носочки. Максим в защитном жесте загородил себя пластиковой папкой.
— Что ж вы все молчаливые такие, поговорить не с кем.
И он прижался поцелуем к губам Максима, прикусил губу ощутимо больно, так, что Максим застонал. Еле слышно, но Илья заметил и усмехнулся.
— Ну вот, живой... А то стоишь, ни жив, ни мёртв.
— Илюш!
— Вот, другое дело, — Илья расхохотался и отошёл, отпустил от себя. Максим выдохнул с трудом, даже папку опустил.
Они с Ильёй, конечно, спали раньше, но у него до сих пор на автомате вырывалось обращение на вы. С первого дня знакомства, когда они с командой пришли Серёгу... Забирать. А Илья тогда невозмутимо курил на входе. Языками зацепились и всё, пропал Максим в чёрных глазищах.
— Подожди меня в кабинете, я закончу.
Илья попросил строго, доставая новые перчатки и перебирая инструменты. Максим вылетел пулей — смотреть на то, как Илья работает, ему было откровенно страшно.
В кабинете он оставил свои документы и нашёл журнал со сканвордами. Успел отгадать страницы три, пока Илья пришёл.
— Ну что, красавец мой белокурый, как дела у вас, не привезете мне пополнения?
Максим мог бы привыкнуть к его черному юмору, но у него не получалось. Он посмотрел на Илью жалобно.
— Ладно, не буду тебя мучать.
Илья сел рядом на диван, скинул кроксы и уложил ноги Максиму на колени. Тот, не думая, принялся гладить, с особенным удовольствием задевая кожу между краем носков и штанами.
— Устал, Илюш?
— Пиздец, если честно. Норму до сих пор перевыполняем, корона эта... — Илья поморщился, накрутил на палец максову кудряшку и отпустил.
— Бедняга...
Максим забрался под ткань штанов, погладил под коленкой.
— А ты не жалей, Максимка. Я скучал, между прочим.
— Я тоже. В лесу о тебе думал.
— Романтик ты у меня.
А Илья романтиком не был, к этому Максим уже привык. Ему подавай здесь и сейчас, потому что он вечно торопится и не успевает жить.
— Иди сюда... — Максим притянул его к себе, зарылся пальцами в волосы и поцеловал. Долго и мягко, чтобы расслабить. Илья перетек к нему на колени, лизнул губы, улыбнулся.
— Я знаю, что меня спасёт...
— Что? — Максим посмотрел на него растерянно.
— Ты. Подо мной.
Максима прошило возбуждение. Жутко неуместное в этом запахе формалина, больное, но такое сладкое. Илья прижался, куснул шею, щекотнув усами.
— Снимай штаны и на стол. Тебя месяц не было, я задолбался дрочить в одиночку.
Странно, а Максим был уверен, что Илья без него не пропадёт, найдёт себе кого-нибудь. Но без слов послушался — у него всё внутри свело от предвкушения илюшиных пальцев в себе. Твёрдых, длинных... Он чувствовал себя жутко беззащитным вот так, грудью на столе, носом в бумаги, с голой задницей. Илья не заставил его ждать и маяться — достал привычную уже банку геля для УЗИ, размял, толкнулся вглубь.
[⤵️]
#макнисы #toptobottom
tw // ксенофилия
Денис был странным. Вот как вылез из своего радиоактивного озера, так и стал страннее прежнего. Сначала это проявлялось только в поведении. Но Кольцов ведь и до этого его чутка тронутым считал, поэтому особого внимания на всякие мелочи не обращал. Ну подумаешь мокрый был постоянно — наверное, пристрастился в озере плавать, ну подумаешь руки в чем-то красном — наверняка нос снова кровил, ну подумаешь пропадал где-то целыми днями, а потом шлялся по деревне, как зомбак, — пусть делает, что хочет, мальчик взрослый. Его «ну подумаешь» никогда особо убедительно не звучало, но думать о том, что Денис выплыл — или вернулся с того света? — сильно изменившимся, по первости решительно не хотелось. По правде говоря, Макс был просто рад, что Титов остался жив, а потому отмахивался от всех Сониных попыток поговорить о том, что с Денисом что-то не так. На Аринино заявление о новом Хозяине он лишь закатил глаза — глупость все это была. Причем полная.
[⤵️]
tw // ксенофилия
Денис был странным. Вот как вылез из своего радиоактивного озера, так и стал страннее прежнего. Сначала это проявлялось только в поведении. Но Кольцов ведь и до этого его чутка тронутым считал, поэтому особого внимания на всякие мелочи не обращал. Ну подумаешь мокрый был постоянно — наверное, пристрастился в озере плавать, ну подумаешь руки в чем-то красном — наверняка нос снова кровил, ну подумаешь пропадал где-то целыми днями, а потом шлялся по деревне, как зомбак, — пусть делает, что хочет, мальчик взрослый. Его «ну подумаешь» никогда особо убедительно не звучало, но думать о том, что Денис выплыл — или вернулся с того света? — сильно изменившимся, по первости решительно не хотелось. По правде говоря, Макс был просто рад, что Титов остался жив, а потому отмахивался от всех Сониных попыток поговорить о том, что с Денисом что-то не так. На Аринино заявление о новом Хозяине он лишь закатил глаза — глупость все это была. Причем полная.
[⤵️]
#кольтецкий #toptobottom
Любимое хобби маленького пиздюка – доводить его до ручки. Макс советует ему написать это в резюме, ржёт совсем уж нагло, и снова утыкается в свой ноутбук.
Андрей, не привыкший, что ему вот так от ворот поворот дают, мысленно высказывает ему всё, скидывает этот хренов ноутбук на пол, залазит на коленки, и...
И всё это в голове, ведь на деле он просто очень громко хлопает обложкой своего учебника об стол, и демонстративно отворачивается, будто потеряв интерес.
Ничего, будет ещё на его улице праздник. Главное знать, куда давить, а он на этом журналюге проклятом каждую болевую точку знает.
Камнем преткновения стал банальный казалось бы вопрос. Однажды ночью, после парочки хороших оргазмов, – и это совсем не фигура речи! – Андрюша, хлопая глазками, поинтересовался:
– Максюш, а чё я вечно снизу да снизу?
Макс тогда остолбенел на секунду. Не очевидно что ли?
– Потому что тебе так нравится? И мне так нравится.
– А я не знаю, как мне нравится, у меня иначе не было, – наглея, Андрюша по спине лежащего на животе Кольцова пальцами пробежался, намереваясь уже было нырнуть рукой под одеяло. К заветному, так сказать.
Поймав его под локоток, Макс недовольно зафырчал.
– Ну-ка. Лапы прочь.
Тогда Андрей тоже отступился, но идея в голове осталась, со временем становясь почти навязчивой.
К нынешнему моменту это была восьмая попытка добиться от Макса его жопы.
Каждая порождала всё больше новых вариантов. Костецкий ведь, мягко сказать, упёртый. Если один раз не получилось, дверь закрылась, всё такое – надо башкой проломить окно и всё равно залезть. Если и там выперли – значит, как Санта Клаус, через трубу. Никак не даёт только Макс его дымоход прочистить...
В конце концов, на десятой попытке, Андрюша пришёл к простому, как чистый лист, решению: Кольцова надо напоить. Основательно, чтобы был на всё согласный. Как раз погода шепчет... И Андрей вместе с ней, вздыхая, как будто бы ему ужасно грустно, шепчет:
– Мась, пива хочу. Холодного. Много. Давай, а?
Мася долго не думает, у них тут под домом как раз удачно пивнуха хорошая, а их соседнего KFC можно крылышек заказать, для жаркого вечера, так сказать.
Андрей мысленно руки потирает: жаркого, ещё как. Максим пока просто не знает.
Третий литр пива на двоих шёл хорошо. От крылышек с соусом Чили горели губы и глотка, но Андрей старался запивать как можно меньше, всё больше делая вид. Осоловелый взгляд Макса о многом говорил, включая то, что он сейчас не эксперименты готов. Хоть вилкой в глаз, так сказать...
– Маа-а-ась, –вытирая руки влажной салфеткой, Костецкий, будто бы невзначай, поглаживает голую коленку Макса, который дома торчал в одних шортах, – как ты себя чувствуешь?
Прекрасно ощущающий себя Кольцов вздёргивается на его прикосновения, и тянет губы в улыбке, вливая в себя остаток из бокала.
– А что ты предлагаешь?
– Массаж хочешь? Эротический, – подмигнув Максиму, Андрей пальцами от его коленки выше ведёт, пробираясь пальцами под широкий край шорт, чтобы погладить и приласкать стремительно растущий бугор под тонкой тканью, – расслабляющий, так сказать.
Подпитый мозг Макса два и два сводит с трудом, и услужливость Андрея принимает за чистую монету, заставляя того кивать так активно, что собачку на приборной панели в машине на ухабистой дороге.
– Пошли в кровать.
Горячие руки на такой же горячей спине ощущаются очень хорошо. Макс выдыхает блаженно, чувствуя, что член от этого дёргается только активнее. Эх, Андрюша-Андрюша, на самом деле Макс ради этого засранца на многое готов. Ну мысль просто сама, что его кто-то там будет... Не по-мужицки, и всё такое.
Впрочем, сейчас этот мужицкий мужик совершенно спокойно реагирует на то, как ладони Костецкого, подспустив его шорты вместе с бельём, спокойно наминают его задницу, раздвигая ягодицы и проминая, как-то уж очень заинтересовано, между ними.
– Андрюш, чё за? – лениво, но особо не протестуя, решает поинтересоваться Макс, повернув голову? – опять, что-ли?
[⤵️]
Любимое хобби маленького пиздюка – доводить его до ручки. Макс советует ему написать это в резюме, ржёт совсем уж нагло, и снова утыкается в свой ноутбук.
Андрей, не привыкший, что ему вот так от ворот поворот дают, мысленно высказывает ему всё, скидывает этот хренов ноутбук на пол, залазит на коленки, и...
И всё это в голове, ведь на деле он просто очень громко хлопает обложкой своего учебника об стол, и демонстративно отворачивается, будто потеряв интерес.
Ничего, будет ещё на его улице праздник. Главное знать, куда давить, а он на этом журналюге проклятом каждую болевую точку знает.
Камнем преткновения стал банальный казалось бы вопрос. Однажды ночью, после парочки хороших оргазмов, – и это совсем не фигура речи! – Андрюша, хлопая глазками, поинтересовался:
– Максюш, а чё я вечно снизу да снизу?
Макс тогда остолбенел на секунду. Не очевидно что ли?
– Потому что тебе так нравится? И мне так нравится.
– А я не знаю, как мне нравится, у меня иначе не было, – наглея, Андрюша по спине лежащего на животе Кольцова пальцами пробежался, намереваясь уже было нырнуть рукой под одеяло. К заветному, так сказать.
Поймав его под локоток, Макс недовольно зафырчал.
– Ну-ка. Лапы прочь.
Тогда Андрей тоже отступился, но идея в голове осталась, со временем становясь почти навязчивой.
К нынешнему моменту это была восьмая попытка добиться от Макса его жопы.
Каждая порождала всё больше новых вариантов. Костецкий ведь, мягко сказать, упёртый. Если один раз не получилось, дверь закрылась, всё такое – надо башкой проломить окно и всё равно залезть. Если и там выперли – значит, как Санта Клаус, через трубу. Никак не даёт только Макс его дымоход прочистить...
В конце концов, на десятой попытке, Андрюша пришёл к простому, как чистый лист, решению: Кольцова надо напоить. Основательно, чтобы был на всё согласный. Как раз погода шепчет... И Андрей вместе с ней, вздыхая, как будто бы ему ужасно грустно, шепчет:
– Мась, пива хочу. Холодного. Много. Давай, а?
Мася долго не думает, у них тут под домом как раз удачно пивнуха хорошая, а их соседнего KFC можно крылышек заказать, для жаркого вечера, так сказать.
Андрей мысленно руки потирает: жаркого, ещё как. Максим пока просто не знает.
Третий литр пива на двоих шёл хорошо. От крылышек с соусом Чили горели губы и глотка, но Андрей старался запивать как можно меньше, всё больше делая вид. Осоловелый взгляд Макса о многом говорил, включая то, что он сейчас не эксперименты готов. Хоть вилкой в глаз, так сказать...
– Маа-а-ась, –вытирая руки влажной салфеткой, Костецкий, будто бы невзначай, поглаживает голую коленку Макса, который дома торчал в одних шортах, – как ты себя чувствуешь?
Прекрасно ощущающий себя Кольцов вздёргивается на его прикосновения, и тянет губы в улыбке, вливая в себя остаток из бокала.
– А что ты предлагаешь?
– Массаж хочешь? Эротический, – подмигнув Максиму, Андрей пальцами от его коленки выше ведёт, пробираясь пальцами под широкий край шорт, чтобы погладить и приласкать стремительно растущий бугор под тонкой тканью, – расслабляющий, так сказать.
Подпитый мозг Макса два и два сводит с трудом, и услужливость Андрея принимает за чистую монету, заставляя того кивать так активно, что собачку на приборной панели в машине на ухабистой дороге.
– Пошли в кровать.
Горячие руки на такой же горячей спине ощущаются очень хорошо. Макс выдыхает блаженно, чувствуя, что член от этого дёргается только активнее. Эх, Андрюша-Андрюша, на самом деле Макс ради этого засранца на многое готов. Ну мысль просто сама, что его кто-то там будет... Не по-мужицки, и всё такое.
Впрочем, сейчас этот мужицкий мужик совершенно спокойно реагирует на то, как ладони Костецкого, подспустив его шорты вместе с бельём, спокойно наминают его задницу, раздвигая ягодицы и проминая, как-то уж очень заинтересовано, между ними.
– Андрюш, чё за? – лениво, но особо не протестуя, решает поинтересоваться Макс, повернув голову? – опять, что-ли?
[⤵️]
#макнисы #toptobottom
Ден уговаривал его вот так затейливо поебаться уже пару месяцев. Не то, чтобы Максу было впадлу распечатать жопу с ним, все-таки, во-первых, они уже год вместе, во-вторых, сам Денчик на такие его фантазии соглашался, что после этого последним мудачеством было бы ему не дать. Так что он решил, что сегодня потере последней девственности быть. Пока Денис парился на работе, Макс корячился в ванной, готовя задницу к вторжению. Конечно, он мог предупредить Дениса, но хотелось его неожиданно порадовать. Были мысли, что Ден задержится, не сможет, будет усталым, но… Написать что-то дурашливое, вроде “детка, я встречу тебя на коленях и ты въедешь по смазочке, как к себе домой” не тянуло. Написать попросту, без выебонов — тоже. Поэтому Макс вздыхал, потирал болящую спину и ждал, пока вода наконец будет чистой. И ему казалось, что строчка из песни “внутри меня так много дерьма и так мало любви” — очень о нем. Во всех смыслах.
Когда Ден вернулся домой, Макс уже лежал в постели и читал очередную статью о древнегреческих пидорасах. Вздыхал и думал — ничего же не изменилось, только вместо боя он теперь уходит в свой айтишный офис. Ден ввалился в спальню после душа. У них было негласное правило — после работы его не трогать первые двадцать минут, а уже потом и привет, и как дела. У него интерфейс переключается, как любил пошутить сам Денис.
Макс развернулся в постели, улыбнулся ему.
— Мой герой вернулся!
— Почему герой? — Ден замер, вытирая волосы, посмотрел на него через зеркало.
— Потому что целый день работал с гомо сапиенсами и никого не сожрал.
— А, это да, — улыбнулся Денис, вытерся до конца и залез к нему в кровать, — что делал сегодня?
— Занимался кое-чем, что тебя порадует, — Макс подмигнул ему, улыбнулся так, как улыбался ему в свое время в поезде Москва-Архангельск, когда в первый раз хотел завалить. Ничего не мог поделать с этой своей улыбкой. Ден смеялся, что она выдавала его блядское нутро.
— Это чем, например? — Денис заинтересованно взглянул.
[⤵️]
Ден уговаривал его вот так затейливо поебаться уже пару месяцев. Не то, чтобы Максу было впадлу распечатать жопу с ним, все-таки, во-первых, они уже год вместе, во-вторых, сам Денчик на такие его фантазии соглашался, что после этого последним мудачеством было бы ему не дать. Так что он решил, что сегодня потере последней девственности быть. Пока Денис парился на работе, Макс корячился в ванной, готовя задницу к вторжению. Конечно, он мог предупредить Дениса, но хотелось его неожиданно порадовать. Были мысли, что Ден задержится, не сможет, будет усталым, но… Написать что-то дурашливое, вроде “детка, я встречу тебя на коленях и ты въедешь по смазочке, как к себе домой” не тянуло. Написать попросту, без выебонов — тоже. Поэтому Макс вздыхал, потирал болящую спину и ждал, пока вода наконец будет чистой. И ему казалось, что строчка из песни “внутри меня так много дерьма и так мало любви” — очень о нем. Во всех смыслах.
Когда Ден вернулся домой, Макс уже лежал в постели и читал очередную статью о древнегреческих пидорасах. Вздыхал и думал — ничего же не изменилось, только вместо боя он теперь уходит в свой айтишный офис. Ден ввалился в спальню после душа. У них было негласное правило — после работы его не трогать первые двадцать минут, а уже потом и привет, и как дела. У него интерфейс переключается, как любил пошутить сам Денис.
Макс развернулся в постели, улыбнулся ему.
— Мой герой вернулся!
— Почему герой? — Ден замер, вытирая волосы, посмотрел на него через зеркало.
— Потому что целый день работал с гомо сапиенсами и никого не сожрал.
— А, это да, — улыбнулся Денис, вытерся до конца и залез к нему в кровать, — что делал сегодня?
— Занимался кое-чем, что тебя порадует, — Макс подмигнул ему, улыбнулся так, как улыбался ему в свое время в поезде Москва-Архангельск, когда в первый раз хотел завалить. Ничего не мог поделать с этой своей улыбкой. Ден смеялся, что она выдавала его блядское нутро.
— Это чем, например? — Денис заинтересованно взглянул.
[⤵️]
#фильцовы #toptobottom
— А двадцать один у тебя на спине — это длина? — Макс подмигнул мужику, который то и дело нервно запускал руку в волосы. Рожа у него была серьезная больно.
— А ты проверь, — мужик неожиданно улыбнулся ему, розовый язык мелькнул в уголке его губ. Неплохое начало.
Уже потом ему присел на уши оператор — это ж Фил Никитин, понты во все стороны. А какая Максу разница, если подъебать можно? Нефиг ебало корчить, как на похоронах. Такое никому не идет.
С Филом все-таки зацепились. Сначала вежливо срались, мерялись хуями и пассивной агрессией, потом Макс с оператором присоединились к команде, которая пошла в клуб — работу закончили, с мужиками закорешились, можно было и выпить. Фил после пары лонг-айлендов стал помягче, уже не пытался отгрызть Максу ебало. То есть, пытался, но в сортирной кабинке и попутно вылизывая рот. Правда, выебать все равно обещал. И в рот, и в жопу. У Макса коленки подкосились — не так часто его прижимали к стенке, пихали коленку между ног и лапали за задницу. Обычно все наоборот было, а тут… Подарочек.
Правда, той ночью не вышло. Свернули веселье всего-то к часу ночи, детское время. Фил стребовал его номерок, притянул к себе и выдохнул в ухо, что завтра вечером Максу придется проверить, двадцать один или нет. Макс нервно дернулся. К такому вторжению в собственную жопу он был не готов. Но Филу кивнул, про себя решив подготовиться заранее, благо, время было.
Полдня снимали с оператором общие планы и ехидную тренершу, а остаток времени до встречи Макс провел в ванной общего на двоих номера — с пальцами в жопе. Успел кончить, пока представлял, как сладко его сегодня будут ебать. Как пубертатный пацан, честное слово.
С Филом встретились в другой гостишке — он сказал, что живет не один. Женат, значит. Макс понятливо кивнул — всякое бывает. И полез целоваться без лишних слов.
Сегодня Фил уже не так жестил, как вчера, не кусался и не хватал до боли. Был понежнее и поприятнее. Макс кайфанул, пока его раздевали, сам успел стащить с Фила толстовку и облизать его охуенный пресс. И бицуху прикусить. Не до следов, конечно, просто из любви к красоте. Стягивая штаны, он в глубине души дрогнул, загадывая, чтоб все-таки не было монструозных размеров, чтобы обошлось хотя бы пятнадцатью.
И судьба пошла ему навстречу, иначе он это объяснить не мог. Член был вполне себе обычный, ничего выдающегося, кроме обрезания, так что Макс облегченно вздохнул про себя и взял в рот.
Фил прислонился к стенке, взял его за волосы, задал ритм. Довольно улыбался — ему явно зашло, судя по тому, как он глаза закатывал и кусал губы. Совершенно молча, правда.
Потом оттащил Макса, кивнул ему на кровать. Уговаривать не пришлось, Макс разделся до конца, лег на живот, подставив задницу — в такой позе ему было лучше всего. Фил зашуршал резинкой, потормозил немного, а потом наконец вставил. Самое то, не больно, но достаточно распирающе, Макс застонал от удовольствия. Охуенная поездочка.
Долбил он его долго. Вспомнилась шутка про то, что футболисты могут сорок пять минут, потом отдыхают и снова идут на сорок пять. Макс чуть не ебнулся прямо там от того, что Фил его на грани удерживал, не давал кончить, вовремя замедлялся. Вдавливал за шею в постель, шептал что-то грязное и заводящее. И снова начинал трахать быстро и сильно.
Наконец Макс не выдержал — вскрикнул, зажмурился, выгнулся под его рукой. Пальцы на ногах поджались. Бля, его б воля — спал бы с футболистами остаток дней своих, раз они могут вот так.
Фил зашипел, не удержался от стона, не все ему молчать, рвано дыша. Дрогнул, кончая. Упал рядом с Максом на постель, стащил резинку.
— Ну как, проверил? — он устало улыбнулся.
Макс не смог ничего ответить. Только с трудом придвинулся, притянул к себе за плечо и поцеловал. И хорошо, что не двадцать один — иначе бы он сдох от такой долбежки. Фил потрепал его по волосам и поднялся с постели — одеваться.
— Будешь в наших краях — набирай, журналюга.
Он облизал размазанного Макса взглядом, застегнул толстовку, пригладил волосы и вышел. А Макс остался лежать, глядя в потолок. Эта командировка ему определенно нравилась.
— А двадцать один у тебя на спине — это длина? — Макс подмигнул мужику, который то и дело нервно запускал руку в волосы. Рожа у него была серьезная больно.
— А ты проверь, — мужик неожиданно улыбнулся ему, розовый язык мелькнул в уголке его губ. Неплохое начало.
Уже потом ему присел на уши оператор — это ж Фил Никитин, понты во все стороны. А какая Максу разница, если подъебать можно? Нефиг ебало корчить, как на похоронах. Такое никому не идет.
С Филом все-таки зацепились. Сначала вежливо срались, мерялись хуями и пассивной агрессией, потом Макс с оператором присоединились к команде, которая пошла в клуб — работу закончили, с мужиками закорешились, можно было и выпить. Фил после пары лонг-айлендов стал помягче, уже не пытался отгрызть Максу ебало. То есть, пытался, но в сортирной кабинке и попутно вылизывая рот. Правда, выебать все равно обещал. И в рот, и в жопу. У Макса коленки подкосились — не так часто его прижимали к стенке, пихали коленку между ног и лапали за задницу. Обычно все наоборот было, а тут… Подарочек.
Правда, той ночью не вышло. Свернули веселье всего-то к часу ночи, детское время. Фил стребовал его номерок, притянул к себе и выдохнул в ухо, что завтра вечером Максу придется проверить, двадцать один или нет. Макс нервно дернулся. К такому вторжению в собственную жопу он был не готов. Но Филу кивнул, про себя решив подготовиться заранее, благо, время было.
Полдня снимали с оператором общие планы и ехидную тренершу, а остаток времени до встречи Макс провел в ванной общего на двоих номера — с пальцами в жопе. Успел кончить, пока представлял, как сладко его сегодня будут ебать. Как пубертатный пацан, честное слово.
С Филом встретились в другой гостишке — он сказал, что живет не один. Женат, значит. Макс понятливо кивнул — всякое бывает. И полез целоваться без лишних слов.
Сегодня Фил уже не так жестил, как вчера, не кусался и не хватал до боли. Был понежнее и поприятнее. Макс кайфанул, пока его раздевали, сам успел стащить с Фила толстовку и облизать его охуенный пресс. И бицуху прикусить. Не до следов, конечно, просто из любви к красоте. Стягивая штаны, он в глубине души дрогнул, загадывая, чтоб все-таки не было монструозных размеров, чтобы обошлось хотя бы пятнадцатью.
И судьба пошла ему навстречу, иначе он это объяснить не мог. Член был вполне себе обычный, ничего выдающегося, кроме обрезания, так что Макс облегченно вздохнул про себя и взял в рот.
Фил прислонился к стенке, взял его за волосы, задал ритм. Довольно улыбался — ему явно зашло, судя по тому, как он глаза закатывал и кусал губы. Совершенно молча, правда.
Потом оттащил Макса, кивнул ему на кровать. Уговаривать не пришлось, Макс разделся до конца, лег на живот, подставив задницу — в такой позе ему было лучше всего. Фил зашуршал резинкой, потормозил немного, а потом наконец вставил. Самое то, не больно, но достаточно распирающе, Макс застонал от удовольствия. Охуенная поездочка.
Долбил он его долго. Вспомнилась шутка про то, что футболисты могут сорок пять минут, потом отдыхают и снова идут на сорок пять. Макс чуть не ебнулся прямо там от того, что Фил его на грани удерживал, не давал кончить, вовремя замедлялся. Вдавливал за шею в постель, шептал что-то грязное и заводящее. И снова начинал трахать быстро и сильно.
Наконец Макс не выдержал — вскрикнул, зажмурился, выгнулся под его рукой. Пальцы на ногах поджались. Бля, его б воля — спал бы с футболистами остаток дней своих, раз они могут вот так.
Фил зашипел, не удержался от стона, не все ему молчать, рвано дыша. Дрогнул, кончая. Упал рядом с Максом на постель, стащил резинку.
— Ну как, проверил? — он устало улыбнулся.
Макс не смог ничего ответить. Только с трудом придвинулся, притянул к себе за плечо и поцеловал. И хорошо, что не двадцать один — иначе бы он сдох от такой долбежки. Фил потрепал его по волосам и поднялся с постели — одеваться.
— Будешь в наших краях — набирай, журналюга.
Он облизал размазанного Макса взглядом, застегнул толстовку, пригладил волосы и вышел. А Макс остался лежать, глядя в потолок. Эта командировка ему определенно нравилась.
#макромэ #toptobottom
Ромка зашёл в душевую, запер за собой дверь. Кто-то мылся в дальней кабинке, мурчал что-то глубоко советское. Он не обратил внимания, разделся, скинул футболку с шортами на скамейку, потянулся. День был откровенно заебный. С Максом ещё…
Пока ждали обратный транспорт, играли в бутылочку на желания. Серёга, как обычно, подъебал: "Шустова поцелуй!". Вечно у него голубые шуточки перли во все стороны на тему Ромки с Максом. Пришлось целовать — в небритую щеку, давясь смехом. Серёга многого не знал. Откуда было ему знать, что они с Максом уже целовались? Этой же ночью, когда ромкину руку пожженную в порядок привели, когда он в своем спальнике от кошмара мучался. Макс его разбудил, успокаивать начал. Гладил по лицу, шептал, что он с Ромой, что он рядом. Так тихо и близко, что их дыхание смешивалось. И Ромка, который во сне сгорал в одиночестве, так захотел тепла, что поцеловал Макса.
Он не оттолкнул. Просто отвечал ему ласково, не лез дальше. Ромка потом кинулся извиняться, но Макс попросил перестать. Сказал, что все понимает. И придвинул свой спальник ближе. Чтобы за руку взять.
Так что после этого невероятного тепла и доброты поцелуй с подачи Сереги был буквально ничем. Ромка и не нахмурился даже, ткнулся губами в теплую щеку и отвалил. А Серёге под случай загадал выдраить всю посуду. Ибо нехрен.
Ромка немного размялся, достал мочалку с мылом и пошел в кабинку. Нихера они не закрывались даже занавесками, сраный тимбилдинг. Чтобы не смущать человека, занял ту, что была через две от уже занятой. А пение-то было таким знакомым.
Он встал под горячую воду, намылился жёсткой стороной мочалки, чтобы кожа покраснела. После леса только так. Чтобы всю пыль с себя содрать.
Ромка услышал, как его сосед по душу закончил мыться, встал под воду, подставил лицо. Было так приятно. Пока его не схватили чужие руки.
[⤵️]
Ромка зашёл в душевую, запер за собой дверь. Кто-то мылся в дальней кабинке, мурчал что-то глубоко советское. Он не обратил внимания, разделся, скинул футболку с шортами на скамейку, потянулся. День был откровенно заебный. С Максом ещё…
Пока ждали обратный транспорт, играли в бутылочку на желания. Серёга, как обычно, подъебал: "Шустова поцелуй!". Вечно у него голубые шуточки перли во все стороны на тему Ромки с Максом. Пришлось целовать — в небритую щеку, давясь смехом. Серёга многого не знал. Откуда было ему знать, что они с Максом уже целовались? Этой же ночью, когда ромкину руку пожженную в порядок привели, когда он в своем спальнике от кошмара мучался. Макс его разбудил, успокаивать начал. Гладил по лицу, шептал, что он с Ромой, что он рядом. Так тихо и близко, что их дыхание смешивалось. И Ромка, который во сне сгорал в одиночестве, так захотел тепла, что поцеловал Макса.
Он не оттолкнул. Просто отвечал ему ласково, не лез дальше. Ромка потом кинулся извиняться, но Макс попросил перестать. Сказал, что все понимает. И придвинул свой спальник ближе. Чтобы за руку взять.
Так что после этого невероятного тепла и доброты поцелуй с подачи Сереги был буквально ничем. Ромка и не нахмурился даже, ткнулся губами в теплую щеку и отвалил. А Серёге под случай загадал выдраить всю посуду. Ибо нехрен.
Ромка немного размялся, достал мочалку с мылом и пошел в кабинку. Нихера они не закрывались даже занавесками, сраный тимбилдинг. Чтобы не смущать человека, занял ту, что была через две от уже занятой. А пение-то было таким знакомым.
Он встал под горячую воду, намылился жёсткой стороной мочалки, чтобы кожа покраснела. После леса только так. Чтобы всю пыль с себя содрать.
Ромка услышал, как его сосед по душу закончил мыться, встал под воду, подставил лицо. Было так приятно. Пока его не схватили чужие руки.
[⤵️]
#фильцовы #toptobottom
— Слышь, журналист… — Фил определенно накидался. Никогда себе такого не позволял, Данин бы за это в сортир лицом макнул, образно говоря. А потом смотрел бы своими оленьими глазами, рассказывая, что так нельзя. Но этот, бля… Вывел нахуй своими вопросами в стиле Дудя.
Да, Ястреб дошел до того, чтобы сыграть со Спартаком, да, они сами себя перефутболили. Это повод для интервью, но не повод для хуевых вопросов про личную жизнь и вывода на эмоции.
Все интервью Фил держался. Но теперь, в баре, куда и этот уебок с ними залетел, вместо него говорила текила-матушка.
— Чего тебе, господин Никитин?
— Давно тебя не ебали, бля… Распоясался. Сам-то дрочишь? Разведенка? Дети как, есть?
Журналист посмотрел мрачно. А потом заржал.
— Разведен, детей нет, дрочу на твои ноги каждый матч, знаешь, устраиваюсь перед телеком с пивом и смазкой, и хуярю за каждый гол.
Вот пидор. Гондонище.
Фил злобно посмотрел на него, влил в себя ещё шот. Хорош, это последний, а то перед ним уже полтора журналиста. Как его там? Концов? Ебланская фамилия.
— Дрочи почаще, глядишь, все говно выйдет.
— А товарищ Никитин у нас не знает, откуда из людей говно лезет, гляньте-ка! — так насмешливо выдал, что хоть морду бей. Нельзя. Данин пизды даст.
Рядом с ними не было никого. Бармен ушел Илюхе Лонг-Айленд мешать, парни собрались за столиком. Один Фил тут злился и пытался журналиста вывести на эмоции. А зачем? Хуй проссышь. Так он лыбился, что хотелось лыбу эту наглую стереть.
— Слышь, как тя там…
— Макс, — напомнил он.
Заиграла любимая песня Динияра, что-то про диалоги тет-а-тет, парни зашумели. Даже Андрей, отщепенец хренов.
— Выйдем, Макс? — Филу пришлось притянуть его к себе, чтобы он услышал.
[⤵️]
— Слышь, журналист… — Фил определенно накидался. Никогда себе такого не позволял, Данин бы за это в сортир лицом макнул, образно говоря. А потом смотрел бы своими оленьими глазами, рассказывая, что так нельзя. Но этот, бля… Вывел нахуй своими вопросами в стиле Дудя.
Да, Ястреб дошел до того, чтобы сыграть со Спартаком, да, они сами себя перефутболили. Это повод для интервью, но не повод для хуевых вопросов про личную жизнь и вывода на эмоции.
Все интервью Фил держался. Но теперь, в баре, куда и этот уебок с ними залетел, вместо него говорила текила-матушка.
— Чего тебе, господин Никитин?
— Давно тебя не ебали, бля… Распоясался. Сам-то дрочишь? Разведенка? Дети как, есть?
Журналист посмотрел мрачно. А потом заржал.
— Разведен, детей нет, дрочу на твои ноги каждый матч, знаешь, устраиваюсь перед телеком с пивом и смазкой, и хуярю за каждый гол.
Вот пидор. Гондонище.
Фил злобно посмотрел на него, влил в себя ещё шот. Хорош, это последний, а то перед ним уже полтора журналиста. Как его там? Концов? Ебланская фамилия.
— Дрочи почаще, глядишь, все говно выйдет.
— А товарищ Никитин у нас не знает, откуда из людей говно лезет, гляньте-ка! — так насмешливо выдал, что хоть морду бей. Нельзя. Данин пизды даст.
Рядом с ними не было никого. Бармен ушел Илюхе Лонг-Айленд мешать, парни собрались за столиком. Один Фил тут злился и пытался журналиста вывести на эмоции. А зачем? Хуй проссышь. Так он лыбился, что хотелось лыбу эту наглую стереть.
— Слышь, как тя там…
— Макс, — напомнил он.
Заиграла любимая песня Динияра, что-то про диалоги тет-а-тет, парни зашумели. Даже Андрей, отщепенец хренов.
— Выйдем, Макс? — Филу пришлось притянуть его к себе, чтобы он услышал.
[⤵️]
#toptobottom #громцов
Посвящается тому самому видео из качалки, Насе с запросом на громоботтом и Наташе за выбор, павший на Кольцова.
Шипение шампанского, живая музыка и звон монет, чем не плохой вечер? Особенно, когда вокруг расслабленно пасется вся элитка города, а часть из них умудряется обстряпывать свои грязные делишки, прямо во время этого карнавала. Максу дорого стоило приглашение сюда, но определенно цена была достойной. Он и наслаждался привычной для себя обстановкой развлечения и жадно процеживал этот океан на предмет зацепок для работы. Запоминал, кто с кем перешептывался, темы разговоров, если удачно что-то цеплял. Жаль, айфон на входе изъяли, было бы удобнее строчить заметки. Но безопасность публичных лиц, все дела. Это все могло помочь, потом выбрать объекты для более пристального интереса. С тех пор, как он с психом и фейерией ушел из Моськи, работа по-настоящему приносила удовольствие, не только от дрочки на хентай прямо посреди офиса. Зачем он при этом в Питер свалил, черт не разберет. Но тут чуть дешевле можно было выживать, а дел интересных творилось много. Вон, Пчелкина на всю страну гремит. Помянешь лихо, оно и тут как тут, бестия в сверкающем красной мишурой парике прошла мимо. Хорошо, что ебло Макса нигде не светилось особо. Потому что через пару минут бойкую Пчелкину под локоток подцепил сам майор Гром, гроза и гордость Питерской полиции. Макс его, правда, узнал не сразу, первая мысль мелькнула, что охрана вычислила журналюгу. Но для охраны у него был слишком охренительный костюм. А для майора и тем более. Еще и сидел, как на божестве каком, у Макса чуть не привстал, пока пялился на их с Пчелкиной танец, явно с примесью допроса. Вечер все хорошел на глазах. Опять же, где Пчелкина и Гром, там явно громкое дельце, теперь он целенаправленно следил уже за ними и за тем, что они отслеживают. В заварушке он не участвовал, предпочел сразу заныкаться в самую глубь испуганной толпы, пиздилово Макс совсем не любил. Движухи за вечер накопилось столько, что башка гудела. Главное успеть вперед всех написать свои свидетельства в разных пересказах, получится приткнуть сразу во все стороны. Эти мысли отвлекали от нездоровой тяги к одному такому майору. Ну ходил же в уебском старье и ходил. А теперь будоражил фантазию. Вот бы его трахнуть прямо в этом костюме, где-нибудь наверху, с видом на казино и шумом драки на фоне. Жаль, он был слишком далеко от барной стойки, не добраться до телефонов, а хотелось слямзить у Пчелкиной, что она там успела раздобыть. Зато Пчелкина, оторва, как-то свой телефон раздобыла и теперь снимала творящееся безумие. Мда. Вот у кого будет эксклюзив, так у этой дьяволицы.
Вместо вкусной ебли с Громом, вечер кончился приездом группы захвата, бесконечным допросом и бессонными часами за ноутом. Макс видел, как Гром Пчелкиной телефон разломил. И мстительно думал, что хуй ей, а не эксклюзив. И, кажется, Гром тоже не светит, а значит, как Макс освободится и отоспится, можно будет к этой горе психованной сексуальности подкатить. Главное продумать все.
[⤵️]
Посвящается тому самому видео из качалки, Насе с запросом на громоботтом и Наташе за выбор, павший на Кольцова.
Шипение шампанского, живая музыка и звон монет, чем не плохой вечер? Особенно, когда вокруг расслабленно пасется вся элитка города, а часть из них умудряется обстряпывать свои грязные делишки, прямо во время этого карнавала. Максу дорого стоило приглашение сюда, но определенно цена была достойной. Он и наслаждался привычной для себя обстановкой развлечения и жадно процеживал этот океан на предмет зацепок для работы. Запоминал, кто с кем перешептывался, темы разговоров, если удачно что-то цеплял. Жаль, айфон на входе изъяли, было бы удобнее строчить заметки. Но безопасность публичных лиц, все дела. Это все могло помочь, потом выбрать объекты для более пристального интереса. С тех пор, как он с психом и фейерией ушел из Моськи, работа по-настоящему приносила удовольствие, не только от дрочки на хентай прямо посреди офиса. Зачем он при этом в Питер свалил, черт не разберет. Но тут чуть дешевле можно было выживать, а дел интересных творилось много. Вон, Пчелкина на всю страну гремит. Помянешь лихо, оно и тут как тут, бестия в сверкающем красной мишурой парике прошла мимо. Хорошо, что ебло Макса нигде не светилось особо. Потому что через пару минут бойкую Пчелкину под локоток подцепил сам майор Гром, гроза и гордость Питерской полиции. Макс его, правда, узнал не сразу, первая мысль мелькнула, что охрана вычислила журналюгу. Но для охраны у него был слишком охренительный костюм. А для майора и тем более. Еще и сидел, как на божестве каком, у Макса чуть не привстал, пока пялился на их с Пчелкиной танец, явно с примесью допроса. Вечер все хорошел на глазах. Опять же, где Пчелкина и Гром, там явно громкое дельце, теперь он целенаправленно следил уже за ними и за тем, что они отслеживают. В заварушке он не участвовал, предпочел сразу заныкаться в самую глубь испуганной толпы, пиздилово Макс совсем не любил. Движухи за вечер накопилось столько, что башка гудела. Главное успеть вперед всех написать свои свидетельства в разных пересказах, получится приткнуть сразу во все стороны. Эти мысли отвлекали от нездоровой тяги к одному такому майору. Ну ходил же в уебском старье и ходил. А теперь будоражил фантазию. Вот бы его трахнуть прямо в этом костюме, где-нибудь наверху, с видом на казино и шумом драки на фоне. Жаль, он был слишком далеко от барной стойки, не добраться до телефонов, а хотелось слямзить у Пчелкиной, что она там успела раздобыть. Зато Пчелкина, оторва, как-то свой телефон раздобыла и теперь снимала творящееся безумие. Мда. Вот у кого будет эксклюзив, так у этой дьяволицы.
Вместо вкусной ебли с Громом, вечер кончился приездом группы захвата, бесконечным допросом и бессонными часами за ноутом. Макс видел, как Гром Пчелкиной телефон разломил. И мстительно думал, что хуй ей, а не эксклюзив. И, кажется, Гром тоже не светит, а значит, как Макс освободится и отоспится, можно будет к этой горе психованной сексуальности подкатить. Главное продумать все.
[⤵️]
#шустьягром #toptobottom осторожно, омегаверс
Игорь уже тысячу раз пожалел о том, что его занесло на эту небом забытую базу спасателей. Все, что угодно, могло пойти не так, но он ебнулся по самые свои бесстыжие уши — в красавца-пожарного, который прямо сейчас сидел напротив него, поглядывал, будто заигрывает, и тянул песню про “только с тобою рядом быть, скрасить твое одиночество”. Но он точно не мог с Игорем флиртовать, он ведь тоже был альфой, и уж точно без извращенных наклонностей. С собой-то Игорь давно смирился, а вот в то, что кто-то еще может любить себе подобных, поверить не мог. И стыдился одних своих мыслей об этом. Которые были у него на лице написаны, наверняка же.
— …солнышко ты мое ясное, я не отдам тебя никому! — Макс, тот самый красавец, любовно провел по струнам гитары и отложил ее в сторону, — все, ребят, смену сдал, дальше сами. А я… Прогуляюсь.
— Смотри, чтоб комары жопу не сожрали, — хохотнул кто-то из парней вслед, и Макс отмахнулся, смеясь.
— Игорь, а ты куришь? — спросил он, как ни в чем не бывало. Будто Игорь не краснел под его ласковым взглядом, не веря в возможность такого внимания к себе.
— Курю, — врать ему не хотелось.
— Бросать надо… А угостишь? — Макс улыбнулся ему так, что коленки подогнулись.
И как он тут один такой красивый был, без девчонки в каждом отделе? Точно же не был сердцеедом, Игорь за недолгое время учебы и работы на этой базе про всех все узнал, и по девчонкам у них ходил только Ромка Ильин. Тот самый, который этим вечером то и дело поглядывал на командирский спутниковый телефон — очередной своей пташке позвонить.
— А как же бросать? — тем не менее, Игорь протянул открытую пачку.
Макс медленно вытянул сигарету, глядя ему в глаза.
— Я не бросаю то, что мне по-настоящему нравится.
[ ⤵️ ]
Игорь уже тысячу раз пожалел о том, что его занесло на эту небом забытую базу спасателей. Все, что угодно, могло пойти не так, но он ебнулся по самые свои бесстыжие уши — в красавца-пожарного, который прямо сейчас сидел напротив него, поглядывал, будто заигрывает, и тянул песню про “только с тобою рядом быть, скрасить твое одиночество”. Но он точно не мог с Игорем флиртовать, он ведь тоже был альфой, и уж точно без извращенных наклонностей. С собой-то Игорь давно смирился, а вот в то, что кто-то еще может любить себе подобных, поверить не мог. И стыдился одних своих мыслей об этом. Которые были у него на лице написаны, наверняка же.
— …солнышко ты мое ясное, я не отдам тебя никому! — Макс, тот самый красавец, любовно провел по струнам гитары и отложил ее в сторону, — все, ребят, смену сдал, дальше сами. А я… Прогуляюсь.
— Смотри, чтоб комары жопу не сожрали, — хохотнул кто-то из парней вслед, и Макс отмахнулся, смеясь.
— Игорь, а ты куришь? — спросил он, как ни в чем не бывало. Будто Игорь не краснел под его ласковым взглядом, не веря в возможность такого внимания к себе.
— Курю, — врать ему не хотелось.
— Бросать надо… А угостишь? — Макс улыбнулся ему так, что коленки подогнулись.
И как он тут один такой красивый был, без девчонки в каждом отделе? Точно же не был сердцеедом, Игорь за недолгое время учебы и работы на этой базе про всех все узнал, и по девчонкам у них ходил только Ромка Ильин. Тот самый, который этим вечером то и дело поглядывал на командирский спутниковый телефон — очередной своей пташке позвонить.
— А как же бросать? — тем не менее, Игорь протянул открытую пачку.
Макс медленно вытянул сигарету, глядя ему в глаза.
— Я не бросаю то, что мне по-настоящему нравится.
[ ⤵️ ]
#хазгром #toptobottom
Был, сука, злой, горячий, такой, что обжигал одними только руками, кусался, ухо уже жгло холодным воздухом, и шею сзади — тоже, на работе завтра попробуй объясни, что его не пиздили всем двором, а так, упал с табуретки, задел шкаф, его батя делал ещё, хотел ошкурить, не успел, вот и аукнулось через двадцать лет, прикинь, Димк, бывает...
— Да не дергайся, бл-лять, — жарко выдохнул в измученное ухо, лизнул, стиснул плечо и вжал в матрас.
— Как держишь, так и не дергаюсь, — нельзя было не выебнуться в ответ.
И он вызверился, рванул рубашку, единственное, что ещё осталось на Игоре, за ворот, вцепился острыми зубами в шею. Ебаный садюга, профдеформация восьмидесятого уровня.
— Допиздишься же.
В роду точно змеи были, бабуля согрешила, оставила любимому внучку не только национальный нос с фамилией в комплекте, но и способность целить яд по каплям вместе с каждым словом.
— Так а ты заткни, не проблема же, у тебя вариантов...
Договорить не вышло. О том, что его можно примитивно ткнуть носом в тощую подушку, Игорь не подумал. Но выебываться с пальцами в жопе — его любимое. И делать вид, что ничего внутри не воет от предвкушения.
— Ноги шире раздвинь, слышь... Привык бы уже.
Привык. Раздвинул. Спину прогнул под жёсткой рукой. По бедру шершаво прошлась джинса, снял бы, быдлятина московская, нет, надо завалить, как есть, хоть куртку снял, на том спасибо.
Захлебнуться всхлипом — тоже привычно, как же хорошо, и от хватки, и от хуя внутри, и от того, что это чудище злилось там, за спиной, куда не оглянуться, потому что он ладонь на затылок уложил и вжимает, вжимает... Пока долбит так, что было бы больно, не ебани он внутрь смазки до капель, щекотно стекающих по яйцам.
Тело разжималось, чем быстрее он двигался внутри, чем крепче держал. Не хотелось огрызаться. Поудобнее только голову уложил, когда рука с затылка исчезла, появилась снова горящим отпечатком на бедре.
— Блять, давай! — голос-наждачка по нервам, то ли себе, то ли Игорю, хуй пойми, Игорь-то уже дал, что с него взять ещё?
А крыло до алого перед закрытыми глазами, до ебучих звездочек, до тонкого писка в ушах. Кто раньше, что будет приятнее, хуй в жопе или хуй в жопе? Два стула, и оба надо чинить.
Сам не понял, как ебануло по мозгам. Обычно накатывало, давало секунды на осознание, а тут снесло, не оставило тела. Раз — и нет Игоря. Ищите сами.
Очнуться от ощущения вытекающей из жопы спермы — полное дерьмо. Каждый, сука, раз. Каждый.
— Кофейку сообразить, а?
Чудище куда-то проебалось. Остался взмыленный, мокрый Петька. Злой, конечно, но демоничности меньше. В фонарном свете из окна глаз было не видно, только черные провалы под бровями.
— Только нормально сделай, не как обычно.
То есть, не устрой кофейное озеро на плите. Игорю же потом убирать.
— Не ссы, жопу мне доверил, а свой ковшик драгоценный — слабо?
— Турку, Петь... — дальше глаза закатывать было уже больно.
— Один хуй.
Быдлота, говорил же. Стоит пар спустить, сразу дворовый пацанчик лезет, сява-бодрячком.
— Ты посыл-то понял? — силуэт в дверном проеме замер тенью.
— Не лезть под пули, под монтировки, под кулаки, под...
— Понял, вижу.
А мог бы просто сказать, что ему не все равно. Или — что любит. Если это так.
Был, сука, злой, горячий, такой, что обжигал одними только руками, кусался, ухо уже жгло холодным воздухом, и шею сзади — тоже, на работе завтра попробуй объясни, что его не пиздили всем двором, а так, упал с табуретки, задел шкаф, его батя делал ещё, хотел ошкурить, не успел, вот и аукнулось через двадцать лет, прикинь, Димк, бывает...
— Да не дергайся, бл-лять, — жарко выдохнул в измученное ухо, лизнул, стиснул плечо и вжал в матрас.
— Как держишь, так и не дергаюсь, — нельзя было не выебнуться в ответ.
И он вызверился, рванул рубашку, единственное, что ещё осталось на Игоре, за ворот, вцепился острыми зубами в шею. Ебаный садюга, профдеформация восьмидесятого уровня.
— Допиздишься же.
В роду точно змеи были, бабуля согрешила, оставила любимому внучку не только национальный нос с фамилией в комплекте, но и способность целить яд по каплям вместе с каждым словом.
— Так а ты заткни, не проблема же, у тебя вариантов...
Договорить не вышло. О том, что его можно примитивно ткнуть носом в тощую подушку, Игорь не подумал. Но выебываться с пальцами в жопе — его любимое. И делать вид, что ничего внутри не воет от предвкушения.
— Ноги шире раздвинь, слышь... Привык бы уже.
Привык. Раздвинул. Спину прогнул под жёсткой рукой. По бедру шершаво прошлась джинса, снял бы, быдлятина московская, нет, надо завалить, как есть, хоть куртку снял, на том спасибо.
Захлебнуться всхлипом — тоже привычно, как же хорошо, и от хватки, и от хуя внутри, и от того, что это чудище злилось там, за спиной, куда не оглянуться, потому что он ладонь на затылок уложил и вжимает, вжимает... Пока долбит так, что было бы больно, не ебани он внутрь смазки до капель, щекотно стекающих по яйцам.
Тело разжималось, чем быстрее он двигался внутри, чем крепче держал. Не хотелось огрызаться. Поудобнее только голову уложил, когда рука с затылка исчезла, появилась снова горящим отпечатком на бедре.
— Блять, давай! — голос-наждачка по нервам, то ли себе, то ли Игорю, хуй пойми, Игорь-то уже дал, что с него взять ещё?
А крыло до алого перед закрытыми глазами, до ебучих звездочек, до тонкого писка в ушах. Кто раньше, что будет приятнее, хуй в жопе или хуй в жопе? Два стула, и оба надо чинить.
Сам не понял, как ебануло по мозгам. Обычно накатывало, давало секунды на осознание, а тут снесло, не оставило тела. Раз — и нет Игоря. Ищите сами.
Очнуться от ощущения вытекающей из жопы спермы — полное дерьмо. Каждый, сука, раз. Каждый.
— Кофейку сообразить, а?
Чудище куда-то проебалось. Остался взмыленный, мокрый Петька. Злой, конечно, но демоничности меньше. В фонарном свете из окна глаз было не видно, только черные провалы под бровями.
— Только нормально сделай, не как обычно.
То есть, не устрой кофейное озеро на плите. Игорю же потом убирать.
— Не ссы, жопу мне доверил, а свой ковшик драгоценный — слабо?
— Турку, Петь... — дальше глаза закатывать было уже больно.
— Один хуй.
Быдлота, говорил же. Стоит пар спустить, сразу дворовый пацанчик лезет, сява-бодрячком.
— Ты посыл-то понял? — силуэт в дверном проеме замер тенью.
— Не лезть под пули, под монтировки, под кулаки, под...
— Понял, вижу.
А мог бы просто сказать, что ему не все равно. Или — что любит. Если это так.
#хазгром #toptobottom осторожно, ООС!
Жар от стыда мог залить только ледяной мохито. Надо было — виски, или на худой конец прохладное пиво, но Игорю хотелось, чтобы у его сегодняшнего падения был вкус мяты. Возможно, его потом будет воротить от пачек Орбита на кассе. Возможно, наоборот — и он подсядет на ментоловые сигареты, чтобы возвращаться в эту ночь.
В голове всплыла картинка из тех, что Юлька постила во Вместе: “Летние ночи, люблю вас очень”. Игорь не любил. На него нападала особенная тоска, которую мало что глушило. Не погони, не драки. Он предпочитал стать добычей сам.
[ ⤵️ ]
Жар от стыда мог залить только ледяной мохито. Надо было — виски, или на худой конец прохладное пиво, но Игорю хотелось, чтобы у его сегодняшнего падения был вкус мяты. Возможно, его потом будет воротить от пачек Орбита на кассе. Возможно, наоборот — и он подсядет на ментоловые сигареты, чтобы возвращаться в эту ночь.
В голове всплыла картинка из тех, что Юлька постила во Вместе: “Летние ночи, люблю вас очень”. Игорь не любил. На него нападала особенная тоска, которую мало что глушило. Не погони, не драки. Он предпочитал стать добычей сам.
[ ⤵️ ]