#кольтецкий #зилов #утинаяохота
— Это издательство?
Макс обернулся — дверь была ровно за его спиной. Парнишка. Молоденький совсем, запыхавшийся, черноглазый, взъерошенный, в жутких растянутых адиках и убитых кедах, ну ровно как Витька гоняет. Тот, собственно, ждать не заставил — отвлекся от бедовых расчетов по фарфоровому заводу, встрепенулся. И посмотрел, вот прямо как пялился поначалу на ошалевшего Макса, когда того перевели в контору.
— Издательство, молодой человек, вы проходите, что там у вас? Издаем, издаем, все, что нужно будет! — встал из-за стола, подошел своей хищной походочкой. Эх, Витька, все-то по тебе видно.
— Мне поваренную книгу анархиста надо!
Парень по-хозяйски поставил рюкзак на стул у максова стола, достал стопку листов — газетная бумага, тридцать грамм. Вместе с ней из рюкзака посыпались рисунки, смятые бумажки, шмотки, выпала бутылка воды… Он подхватил ее, сунул Витьке в руки свою будущую книгу и начал пить. Литруху. Залпом.
Макс замер, глядя неверяще. Очарованно.
А Витьку как размазало. Подкатил к себе стул, не отрываясь взглядом от парнишки, сел, ноги расставил, залюбовался. Макс пнул его ногу из-под стола, глазами показал на парня, одними губами сказал: “Мой”. Конечно, его — с такими руками, бля, с такой шеей, убиться на месте. Витька только бровь поднял и глаза закатил. Ну сучара. Хотя чего Макс ждал?
Пялились, как пубертатные подростки на плакат с полуголой девахой в кабине у дальнобоя. А парнишка и не заметил — пил себе взахлёб, даже не замечал, как капли по шее текут и пропадают в ткани футболки. Макс уже разложил его во всех позах на своём скрипучем столе, а о чем там Витька думал — представить страшно.
— Тебя как звать-то? — Витька облизнулся, глядя, как парень пытается отдышаться после такого. Водички, бля, попил.
— Андрей.
— Андрей, значит. Андрюшка. Книжонку-то свою давай, сюда давай, погляжу, что там у тебя, рецепты, что ли?
[⤵️]
— Это издательство?
Макс обернулся — дверь была ровно за его спиной. Парнишка. Молоденький совсем, запыхавшийся, черноглазый, взъерошенный, в жутких растянутых адиках и убитых кедах, ну ровно как Витька гоняет. Тот, собственно, ждать не заставил — отвлекся от бедовых расчетов по фарфоровому заводу, встрепенулся. И посмотрел, вот прямо как пялился поначалу на ошалевшего Макса, когда того перевели в контору.
— Издательство, молодой человек, вы проходите, что там у вас? Издаем, издаем, все, что нужно будет! — встал из-за стола, подошел своей хищной походочкой. Эх, Витька, все-то по тебе видно.
— Мне поваренную книгу анархиста надо!
Парень по-хозяйски поставил рюкзак на стул у максова стола, достал стопку листов — газетная бумага, тридцать грамм. Вместе с ней из рюкзака посыпались рисунки, смятые бумажки, шмотки, выпала бутылка воды… Он подхватил ее, сунул Витьке в руки свою будущую книгу и начал пить. Литруху. Залпом.
Макс замер, глядя неверяще. Очарованно.
А Витьку как размазало. Подкатил к себе стул, не отрываясь взглядом от парнишки, сел, ноги расставил, залюбовался. Макс пнул его ногу из-под стола, глазами показал на парня, одними губами сказал: “Мой”. Конечно, его — с такими руками, бля, с такой шеей, убиться на месте. Витька только бровь поднял и глаза закатил. Ну сучара. Хотя чего Макс ждал?
Пялились, как пубертатные подростки на плакат с полуголой девахой в кабине у дальнобоя. А парнишка и не заметил — пил себе взахлёб, даже не замечал, как капли по шее текут и пропадают в ткани футболки. Макс уже разложил его во всех позах на своём скрипучем столе, а о чем там Витька думал — представить страшно.
— Тебя как звать-то? — Витька облизнулся, глядя, как парень пытается отдышаться после такого. Водички, бля, попил.
— Андрей.
— Андрей, значит. Андрюшка. Книжонку-то свою давай, сюда давай, погляжу, что там у тебя, рецепты, что ли?
[⤵️]
#кольтецкий #toptobottom
Любимое хобби маленького пиздюка – доводить его до ручки. Макс советует ему написать это в резюме, ржёт совсем уж нагло, и снова утыкается в свой ноутбук.
Андрей, не привыкший, что ему вот так от ворот поворот дают, мысленно высказывает ему всё, скидывает этот хренов ноутбук на пол, залазит на коленки, и...
И всё это в голове, ведь на деле он просто очень громко хлопает обложкой своего учебника об стол, и демонстративно отворачивается, будто потеряв интерес.
Ничего, будет ещё на его улице праздник. Главное знать, куда давить, а он на этом журналюге проклятом каждую болевую точку знает.
Камнем преткновения стал банальный казалось бы вопрос. Однажды ночью, после парочки хороших оргазмов, – и это совсем не фигура речи! – Андрюша, хлопая глазками, поинтересовался:
– Максюш, а чё я вечно снизу да снизу?
Макс тогда остолбенел на секунду. Не очевидно что ли?
– Потому что тебе так нравится? И мне так нравится.
– А я не знаю, как мне нравится, у меня иначе не было, – наглея, Андрюша по спине лежащего на животе Кольцова пальцами пробежался, намереваясь уже было нырнуть рукой под одеяло. К заветному, так сказать.
Поймав его под локоток, Макс недовольно зафырчал.
– Ну-ка. Лапы прочь.
Тогда Андрей тоже отступился, но идея в голове осталась, со временем становясь почти навязчивой.
К нынешнему моменту это была восьмая попытка добиться от Макса его жопы.
Каждая порождала всё больше новых вариантов. Костецкий ведь, мягко сказать, упёртый. Если один раз не получилось, дверь закрылась, всё такое – надо башкой проломить окно и всё равно залезть. Если и там выперли – значит, как Санта Клаус, через трубу. Никак не даёт только Макс его дымоход прочистить...
В конце концов, на десятой попытке, Андрюша пришёл к простому, как чистый лист, решению: Кольцова надо напоить. Основательно, чтобы был на всё согласный. Как раз погода шепчет... И Андрей вместе с ней, вздыхая, как будто бы ему ужасно грустно, шепчет:
– Мась, пива хочу. Холодного. Много. Давай, а?
Мася долго не думает, у них тут под домом как раз удачно пивнуха хорошая, а их соседнего KFC можно крылышек заказать, для жаркого вечера, так сказать.
Андрей мысленно руки потирает: жаркого, ещё как. Максим пока просто не знает.
Третий литр пива на двоих шёл хорошо. От крылышек с соусом Чили горели губы и глотка, но Андрей старался запивать как можно меньше, всё больше делая вид. Осоловелый взгляд Макса о многом говорил, включая то, что он сейчас не эксперименты готов. Хоть вилкой в глаз, так сказать...
– Маа-а-ась, –вытирая руки влажной салфеткой, Костецкий, будто бы невзначай, поглаживает голую коленку Макса, который дома торчал в одних шортах, – как ты себя чувствуешь?
Прекрасно ощущающий себя Кольцов вздёргивается на его прикосновения, и тянет губы в улыбке, вливая в себя остаток из бокала.
– А что ты предлагаешь?
– Массаж хочешь? Эротический, – подмигнув Максиму, Андрей пальцами от его коленки выше ведёт, пробираясь пальцами под широкий край шорт, чтобы погладить и приласкать стремительно растущий бугор под тонкой тканью, – расслабляющий, так сказать.
Подпитый мозг Макса два и два сводит с трудом, и услужливость Андрея принимает за чистую монету, заставляя того кивать так активно, что собачку на приборной панели в машине на ухабистой дороге.
– Пошли в кровать.
Горячие руки на такой же горячей спине ощущаются очень хорошо. Макс выдыхает блаженно, чувствуя, что член от этого дёргается только активнее. Эх, Андрюша-Андрюша, на самом деле Макс ради этого засранца на многое готов. Ну мысль просто сама, что его кто-то там будет... Не по-мужицки, и всё такое.
Впрочем, сейчас этот мужицкий мужик совершенно спокойно реагирует на то, как ладони Костецкого, подспустив его шорты вместе с бельём, спокойно наминают его задницу, раздвигая ягодицы и проминая, как-то уж очень заинтересовано, между ними.
– Андрюш, чё за? – лениво, но особо не протестуя, решает поинтересоваться Макс, повернув голову? – опять, что-ли?
[⤵️]
Любимое хобби маленького пиздюка – доводить его до ручки. Макс советует ему написать это в резюме, ржёт совсем уж нагло, и снова утыкается в свой ноутбук.
Андрей, не привыкший, что ему вот так от ворот поворот дают, мысленно высказывает ему всё, скидывает этот хренов ноутбук на пол, залазит на коленки, и...
И всё это в голове, ведь на деле он просто очень громко хлопает обложкой своего учебника об стол, и демонстративно отворачивается, будто потеряв интерес.
Ничего, будет ещё на его улице праздник. Главное знать, куда давить, а он на этом журналюге проклятом каждую болевую точку знает.
Камнем преткновения стал банальный казалось бы вопрос. Однажды ночью, после парочки хороших оргазмов, – и это совсем не фигура речи! – Андрюша, хлопая глазками, поинтересовался:
– Максюш, а чё я вечно снизу да снизу?
Макс тогда остолбенел на секунду. Не очевидно что ли?
– Потому что тебе так нравится? И мне так нравится.
– А я не знаю, как мне нравится, у меня иначе не было, – наглея, Андрюша по спине лежащего на животе Кольцова пальцами пробежался, намереваясь уже было нырнуть рукой под одеяло. К заветному, так сказать.
Поймав его под локоток, Макс недовольно зафырчал.
– Ну-ка. Лапы прочь.
Тогда Андрей тоже отступился, но идея в голове осталась, со временем становясь почти навязчивой.
К нынешнему моменту это была восьмая попытка добиться от Макса его жопы.
Каждая порождала всё больше новых вариантов. Костецкий ведь, мягко сказать, упёртый. Если один раз не получилось, дверь закрылась, всё такое – надо башкой проломить окно и всё равно залезть. Если и там выперли – значит, как Санта Клаус, через трубу. Никак не даёт только Макс его дымоход прочистить...
В конце концов, на десятой попытке, Андрюша пришёл к простому, как чистый лист, решению: Кольцова надо напоить. Основательно, чтобы был на всё согласный. Как раз погода шепчет... И Андрей вместе с ней, вздыхая, как будто бы ему ужасно грустно, шепчет:
– Мась, пива хочу. Холодного. Много. Давай, а?
Мася долго не думает, у них тут под домом как раз удачно пивнуха хорошая, а их соседнего KFC можно крылышек заказать, для жаркого вечера, так сказать.
Андрей мысленно руки потирает: жаркого, ещё как. Максим пока просто не знает.
Третий литр пива на двоих шёл хорошо. От крылышек с соусом Чили горели губы и глотка, но Андрей старался запивать как можно меньше, всё больше делая вид. Осоловелый взгляд Макса о многом говорил, включая то, что он сейчас не эксперименты готов. Хоть вилкой в глаз, так сказать...
– Маа-а-ась, –вытирая руки влажной салфеткой, Костецкий, будто бы невзначай, поглаживает голую коленку Макса, который дома торчал в одних шортах, – как ты себя чувствуешь?
Прекрасно ощущающий себя Кольцов вздёргивается на его прикосновения, и тянет губы в улыбке, вливая в себя остаток из бокала.
– А что ты предлагаешь?
– Массаж хочешь? Эротический, – подмигнув Максиму, Андрей пальцами от его коленки выше ведёт, пробираясь пальцами под широкий край шорт, чтобы погладить и приласкать стремительно растущий бугор под тонкой тканью, – расслабляющий, так сказать.
Подпитый мозг Макса два и два сводит с трудом, и услужливость Андрея принимает за чистую монету, заставляя того кивать так активно, что собачку на приборной панели в машине на ухабистой дороге.
– Пошли в кровать.
Горячие руки на такой же горячей спине ощущаются очень хорошо. Макс выдыхает блаженно, чувствуя, что член от этого дёргается только активнее. Эх, Андрюша-Андрюша, на самом деле Макс ради этого засранца на многое готов. Ну мысль просто сама, что его кто-то там будет... Не по-мужицки, и всё такое.
Впрочем, сейчас этот мужицкий мужик совершенно спокойно реагирует на то, как ладони Костецкого, подспустив его шорты вместе с бельём, спокойно наминают его задницу, раздвигая ягодицы и проминая, как-то уж очень заинтересовано, между ними.
– Андрюш, чё за? – лениво, но особо не протестуя, решает поинтересоваться Макс, повернув голову? – опять, что-ли?
[⤵️]
#кольтецкий
Старый бабкин дом, доставшийся ему по наследству, давно пора было посмотреть. Чего с участком делать, сносить ли старенькую двухэтажную деревяшку, или спасти ещё можно... Макс всё тянул, ехать не хотелось страшно. Волю пришлось собрать в кулак, одним днём прыгнуть в автобус, имея только небольшой рюкзак за спиной, и двинуть куда-то в Подмосковную деревню, изучать владения.
Первое, что бросилось ему в глаза – количество молодёжи на завалинке у остановки. Кольцов думал, мол, место мёртвое сто лет как. На другом берегу богатенькие Буратины строят себе хаты Рублёвского размаха, но саму деревню захватят эдак через пару лет. Вот бы такому землю продать! Ему она и даром не нужна, но сорвать бабла Макс всегда готов.
Даже если прямо сейчас никто не предлагает... Зато на него пялится пар восемь заинтересованных глаз. Макс натягивает солнечные очки на нос, через них поглядывая на парочку симпатичных молоденьких девчонок, улыбается между всеми, и топает знакомой дорожкой в сторону бабкиного дома. Знает, что ему смотрят в спину. Надо бы, если задержится, поближе девчат узнать.
До дома Макс дойти не успевает. Крики, доносящиеся со стороны, начисто сбивают его с толку: какого рожна вообще? Прежде чем сообразить успевает, кто, куда, какой пожар, – а голоса наперебой орали именно это, – его ещё и в пыль придорожную задницу роняет пролетевший мимо пацан в одних шортах.
– Ты там не охуел часом? – орёт на него Макс, не особенно привыкший сдерживаться в выражениях. Метеорит останавливается, глядя на него большими глазами.
– Да пожар у нас там, блять!
Показывая в сторону, откуда он только что нёсся, – Кольцов уже и сам рассмотрел темный дым, – пацан было пытается подорваться снова, инерцию-то потерял при столкновении, но Макс удачно подставляет свою икру под его ногу, заставляя приземлиться рядышком.
– Успокойся. Щас пожарку вызовем, а пока подручными потушим. Развели панику.
С пожарами Кольцов раньше не сталкивался, но с пацаном этим удивительно хотелось быть уверенным в себе.
Когда тот снова открыл рот, видимо, думая начать орать про пожар прямо ему в лицо, Макс, не думая, затыкает его рот ладошкой.
– Поднимай жопу и пошли.
Пожарку Максим вызывает на ходу, ловя по всем верхам сигнал мобильной связи. Чёрного дыма становится всё больше, а у дома – целое столпотворение. Макс решает не запариваться с именами раньше времени, и помечает для себя эту весёлую компанию категориями: Тощий, Кудрявый, Качок и Пацан. Это потом они станут Петькой, Ванькой, Поповым и Андрюшей. Сильно потом.
Когда они, таская воду, стаскивая с себя футболки, толкаясь плечами, наконец смогут хотя бы немного огонь сбить, а там, прибавляя веселья, ещё и у пожарной машины, присланной из местного отделения, прорвёт шланг, окатывая их грязной водой.
Охуенно Макс себе приключений на жопу нашёл.
Пристроившись с бутылкой воды прямо под деревом во дворе погорельцев, Макс лениво стирает грязь, копоть и пот с рук и груди, поглядывая на некрасиво торчащие обугленные доски. Да уж, устроили тут себе трудовой лагерь пацаны.
Андрюша, щенком принюхиваясь к нему, приземляется рядом, нагло отбирая бутылку и высасывая с ходу добрую половину.
Макс его, уже по-свойски, после такого-то, по наглым ручонкам хлопает, отмечая, что на фоне Попова этот не такой уж и тощий.
Вон, на руках мышцы, на животе. А уж на блядской дорожке волос, уходящей под шорты, Кольцов и вовсе залипает, сглатывая.
– Эй, ляля, до дома проводишь? А то я к себе так и не попал, – бросая опустевшую бутылку в кучу мусора, с подходящей Андрею наглостью наседает на него Макс, – тут недалеко от вас. Ещё неделю гарью вонять будет.
Андрей смотрит на него хмуро было, а после поднимается, протягивая руку.
– Пошли. Твою хату мы ещё не видели.
– Гостей я не хочу, если чё. Ну разве только тебя.
Подмигнув новому знакомому, Максим поднимается с помощью его протянутой руки, кидая футболку на плечо, а сверху – заметно попустевший рюкзак. Кажется, у него тут внаглую еду спёрли, но ладно уж.
Хоть поедят, погорельцы.
[⤵️]
Старый бабкин дом, доставшийся ему по наследству, давно пора было посмотреть. Чего с участком делать, сносить ли старенькую двухэтажную деревяшку, или спасти ещё можно... Макс всё тянул, ехать не хотелось страшно. Волю пришлось собрать в кулак, одним днём прыгнуть в автобус, имея только небольшой рюкзак за спиной, и двинуть куда-то в Подмосковную деревню, изучать владения.
Первое, что бросилось ему в глаза – количество молодёжи на завалинке у остановки. Кольцов думал, мол, место мёртвое сто лет как. На другом берегу богатенькие Буратины строят себе хаты Рублёвского размаха, но саму деревню захватят эдак через пару лет. Вот бы такому землю продать! Ему она и даром не нужна, но сорвать бабла Макс всегда готов.
Даже если прямо сейчас никто не предлагает... Зато на него пялится пар восемь заинтересованных глаз. Макс натягивает солнечные очки на нос, через них поглядывая на парочку симпатичных молоденьких девчонок, улыбается между всеми, и топает знакомой дорожкой в сторону бабкиного дома. Знает, что ему смотрят в спину. Надо бы, если задержится, поближе девчат узнать.
До дома Макс дойти не успевает. Крики, доносящиеся со стороны, начисто сбивают его с толку: какого рожна вообще? Прежде чем сообразить успевает, кто, куда, какой пожар, – а голоса наперебой орали именно это, – его ещё и в пыль придорожную задницу роняет пролетевший мимо пацан в одних шортах.
– Ты там не охуел часом? – орёт на него Макс, не особенно привыкший сдерживаться в выражениях. Метеорит останавливается, глядя на него большими глазами.
– Да пожар у нас там, блять!
Показывая в сторону, откуда он только что нёсся, – Кольцов уже и сам рассмотрел темный дым, – пацан было пытается подорваться снова, инерцию-то потерял при столкновении, но Макс удачно подставляет свою икру под его ногу, заставляя приземлиться рядышком.
– Успокойся. Щас пожарку вызовем, а пока подручными потушим. Развели панику.
С пожарами Кольцов раньше не сталкивался, но с пацаном этим удивительно хотелось быть уверенным в себе.
Когда тот снова открыл рот, видимо, думая начать орать про пожар прямо ему в лицо, Макс, не думая, затыкает его рот ладошкой.
– Поднимай жопу и пошли.
Пожарку Максим вызывает на ходу, ловя по всем верхам сигнал мобильной связи. Чёрного дыма становится всё больше, а у дома – целое столпотворение. Макс решает не запариваться с именами раньше времени, и помечает для себя эту весёлую компанию категориями: Тощий, Кудрявый, Качок и Пацан. Это потом они станут Петькой, Ванькой, Поповым и Андрюшей. Сильно потом.
Когда они, таская воду, стаскивая с себя футболки, толкаясь плечами, наконец смогут хотя бы немного огонь сбить, а там, прибавляя веселья, ещё и у пожарной машины, присланной из местного отделения, прорвёт шланг, окатывая их грязной водой.
Охуенно Макс себе приключений на жопу нашёл.
Пристроившись с бутылкой воды прямо под деревом во дворе погорельцев, Макс лениво стирает грязь, копоть и пот с рук и груди, поглядывая на некрасиво торчащие обугленные доски. Да уж, устроили тут себе трудовой лагерь пацаны.
Андрюша, щенком принюхиваясь к нему, приземляется рядом, нагло отбирая бутылку и высасывая с ходу добрую половину.
Макс его, уже по-свойски, после такого-то, по наглым ручонкам хлопает, отмечая, что на фоне Попова этот не такой уж и тощий.
Вон, на руках мышцы, на животе. А уж на блядской дорожке волос, уходящей под шорты, Кольцов и вовсе залипает, сглатывая.
– Эй, ляля, до дома проводишь? А то я к себе так и не попал, – бросая опустевшую бутылку в кучу мусора, с подходящей Андрею наглостью наседает на него Макс, – тут недалеко от вас. Ещё неделю гарью вонять будет.
Андрей смотрит на него хмуро было, а после поднимается, протягивая руку.
– Пошли. Твою хату мы ещё не видели.
– Гостей я не хочу, если чё. Ну разве только тебя.
Подмигнув новому знакомому, Максим поднимается с помощью его протянутой руки, кидая футболку на плечо, а сверху – заметно попустевший рюкзак. Кажется, у него тут внаглую еду спёрли, но ладно уж.
Хоть поедят, погорельцы.
[⤵️]
#деньадмина #кольтецкий
Никуда я не могу уйти от своих любимых детей. Эти две небольших работы можно считать частью одной истории или двумя самостоятельными работами, но лучшее в них, конечно, это очень красочный секс между кудрявым журналюгой и язвительным художником.
1. urgentemente.
https://ficbook.net/readfic/11134289
2. будь моим анатомическим атласом.
https://ficbook.net/readfic/11162541
Никуда я не могу уйти от своих любимых детей. Эти две небольших работы можно считать частью одной истории или двумя самостоятельными работами, но лучшее в них, конечно, это очень красочный секс между кудрявым журналюгой и язвительным художником.
1. urgentemente.
https://ficbook.net/readfic/11134289
2. будь моим анатомическим атласом.
https://ficbook.net/readfic/11162541
#деньадмина #кольтецкий
– Андрюш, а Андюрш, – улыбка в голосе слышится даже через динамик в телефона, – а давай встретимся?
– Кольцов, ты работать поехал, а вместо этого нахуярился. У тебя буква "ж" в слове "журналист" от слова "жопа"?
Тяжёлый вздох. На телефоне почти час ночи.
– Давай ко мне.
Макса встречает в подъезде. Сидит, на подоконнике развалился, в костюме своём хуй пойми за сколько, курит на улицу, и выглядит как ебучий король король жизни.
Едва завидев Андрея, улыбается ему пьяно, и хлопает по месту рядом с собой.
– Садись.
Костецкий вмиг рядом оказывается. Залезает на подоконник, носом ведёт, и морщится от явного запаха перегара, который становится только хуже, когда Макс котом к нему ластится, тыркаясь холодным с улицы носом в шею. Мурашками по всему телу прошибает. Хорошо свитер натянул, а то б уже спалился на раз.
– Ну чё ты? Поехал статью про своё ЖейКью писать, а в итоге в ведро с шампанским упал?
[⤵️]
– Андрюш, а Андюрш, – улыбка в голосе слышится даже через динамик в телефона, – а давай встретимся?
– Кольцов, ты работать поехал, а вместо этого нахуярился. У тебя буква "ж" в слове "журналист" от слова "жопа"?
Тяжёлый вздох. На телефоне почти час ночи.
– Давай ко мне.
Макса встречает в подъезде. Сидит, на подоконнике развалился, в костюме своём хуй пойми за сколько, курит на улицу, и выглядит как ебучий король король жизни.
Едва завидев Андрея, улыбается ему пьяно, и хлопает по месту рядом с собой.
– Садись.
Костецкий вмиг рядом оказывается. Залезает на подоконник, носом ведёт, и морщится от явного запаха перегара, который становится только хуже, когда Макс котом к нему ластится, тыркаясь холодным с улицы носом в шею. Мурашками по всему телу прошибает. Хорошо свитер натянул, а то б уже спалился на раз.
– Ну чё ты? Поехал статью про своё ЖейКью писать, а в итоге в ведро с шампанским упал?
[⤵️]
#кольтецкий
— Максим Сергеевич, давайте как-нибудь уладим вопрос, а? — Костецкий скалится, закрывая за собой дверь кафедры. Зубки ровные, острые. Максу нравится его многообещающая улыбка, хоть он и приподнимает вопросительно бровь, не сразу улавливая суть игры. Андрей времени даром не теряет, идет к его столу, самому дальнему в углу у стены, обходя парочку других по пути. Коллеги давно закончили и отчалили, один Максим, распахнув окна и впустив в помещение прохладный вечерний воздух, досиживал свою последнюю консультацию накануне летних каникул. — Дадите мне еще один шанс на пересдачу, м?
Очень интересно выходит, думает про себя Макс, все так же вопросительно глядя на мелкого.
— Андрюш... — начинает было, но Андрей решительно тшикает на него, смотря в глаза очень выразительно — так выразительно, что и до уставшего за этот день Кольцова все-таки начинает доходить. Он усмехается, качая головой, думает — ишь какой. Подхватывает: — Окей, товарищ Костецкий, ну и как пересдавать собираетесь? Ранее вы показали абсолютную неспособность отвечать по билетам.
Андрей едва сдерживает рвущуюся усмешку, а нахохлившийся Макс, кажется, моментально входит во вкус. И тон свой преподавательский расчехляет, сделав его пожестче, и выражение лица посерьезнее натягивает, не без удовольствия наблюдая за тем, как у Андрюши глаза довольно поблескивают, как только Макс все это дело выкупает. Чертенок мелкий.
— Максим Сергеевич, тут такое дело. Кое в чем я гораздо больше преуспеваю, чем в зубрежке билетов, — голос становится на полтона тише, а сам Андрей обходит нагроможденный книгами и документами стол, заигрывающе ведя пальцами по краю столешницы, останавливается напротив Макса, заставляя того повернуться на стуле к себе, и смотрит сверху вниз заискивающим взглядом. Само очарование. — Альтернативные способы сдачи вы рассматриваете?
— Это какие это? — уточняет Максим, будто совсем не понимает, о чем Костецкий ему втолковывает, но заинтересованно проходится по тому взглядом, параллельно ведя рукой по своему бедру. Андрюша, следя за его ладонью, сглатывает, спешно проходясь языком по пересохшим губам. Лохматый, как всегда, в футболке своей неубиваемой и джинсах, из которых торчат узкие коленки. Обобьет ведь, дурачок.
— А какие вам обычно нравятся? — дурачок все-таки ухмыляется, ладошкой уперевшись в стол, и склоняется к Максу поближе.
Тот на спинку стула посильнее облокачивается, еще шире разводя ноги, и невзначай так указывает взглядом вниз, а затем снова на Костецкого смотрит, растянув губы в похабной улыбочке, — намек понят?
Просить дважды Андрея не приходится. Сверкнув глазами, он спешно опускается на колени, забираясь под стол, и Макса к себе, по-хозяйски ухватившись за ручки стула, поворачивает, тяжело сглатывая. Завелся маленький, ну что с него взять? Кольцов лыбится довольно, когда руки ложатся на бедра, с силой их поглаживая, и тянется спешно за красненькой папкой, лежащей на вершине стопки. Шлепает ей легонько Андрюшу по макушке, чтоб под коленки подложил. Пусть хоть чем-то трата бумаги на всякую бюрократическую волокиту будет полезна.
Сосет Андрей нарочито старательно, продолжая играть в свою выдуманную игру, при этом вид делает, будто в первый раз этим занимается. Актерская игра выше всяких похвал, Макс почти верит. Он любуется им без зазрения совести, одной рукой стискивая отросшие волосы, а другой — край стола. Смотрит в поднятые на него глаза, такие трогательные, что навевает воспоминания о реальном первом разе, и не сдерживается, с хриплым стоном насаживая Андрюшу на член так, что тот подбородком проезжается по шву ширинки на отъебись расстегнутых им же брюк. Узко пиздецки, мокро и горячо, а Костецкий еще и мычит жалобно, быстро смаргивая выступившие в уголках глаз капли и сжимаясь ртом почти у самого основания. Совсем не делает лучше, короче говоря.
— Ну-ну, на четверочку еще не наработал, — улыбается Кольцов, сам плавясь от того, как сходятся на переносице Андрюшины брови, делая его лицо куда более серьезным.
[⤵️]
— Максим Сергеевич, давайте как-нибудь уладим вопрос, а? — Костецкий скалится, закрывая за собой дверь кафедры. Зубки ровные, острые. Максу нравится его многообещающая улыбка, хоть он и приподнимает вопросительно бровь, не сразу улавливая суть игры. Андрей времени даром не теряет, идет к его столу, самому дальнему в углу у стены, обходя парочку других по пути. Коллеги давно закончили и отчалили, один Максим, распахнув окна и впустив в помещение прохладный вечерний воздух, досиживал свою последнюю консультацию накануне летних каникул. — Дадите мне еще один шанс на пересдачу, м?
Очень интересно выходит, думает про себя Макс, все так же вопросительно глядя на мелкого.
— Андрюш... — начинает было, но Андрей решительно тшикает на него, смотря в глаза очень выразительно — так выразительно, что и до уставшего за этот день Кольцова все-таки начинает доходить. Он усмехается, качая головой, думает — ишь какой. Подхватывает: — Окей, товарищ Костецкий, ну и как пересдавать собираетесь? Ранее вы показали абсолютную неспособность отвечать по билетам.
Андрей едва сдерживает рвущуюся усмешку, а нахохлившийся Макс, кажется, моментально входит во вкус. И тон свой преподавательский расчехляет, сделав его пожестче, и выражение лица посерьезнее натягивает, не без удовольствия наблюдая за тем, как у Андрюши глаза довольно поблескивают, как только Макс все это дело выкупает. Чертенок мелкий.
— Максим Сергеевич, тут такое дело. Кое в чем я гораздо больше преуспеваю, чем в зубрежке билетов, — голос становится на полтона тише, а сам Андрей обходит нагроможденный книгами и документами стол, заигрывающе ведя пальцами по краю столешницы, останавливается напротив Макса, заставляя того повернуться на стуле к себе, и смотрит сверху вниз заискивающим взглядом. Само очарование. — Альтернативные способы сдачи вы рассматриваете?
— Это какие это? — уточняет Максим, будто совсем не понимает, о чем Костецкий ему втолковывает, но заинтересованно проходится по тому взглядом, параллельно ведя рукой по своему бедру. Андрюша, следя за его ладонью, сглатывает, спешно проходясь языком по пересохшим губам. Лохматый, как всегда, в футболке своей неубиваемой и джинсах, из которых торчат узкие коленки. Обобьет ведь, дурачок.
— А какие вам обычно нравятся? — дурачок все-таки ухмыляется, ладошкой уперевшись в стол, и склоняется к Максу поближе.
Тот на спинку стула посильнее облокачивается, еще шире разводя ноги, и невзначай так указывает взглядом вниз, а затем снова на Костецкого смотрит, растянув губы в похабной улыбочке, — намек понят?
Просить дважды Андрея не приходится. Сверкнув глазами, он спешно опускается на колени, забираясь под стол, и Макса к себе, по-хозяйски ухватившись за ручки стула, поворачивает, тяжело сглатывая. Завелся маленький, ну что с него взять? Кольцов лыбится довольно, когда руки ложатся на бедра, с силой их поглаживая, и тянется спешно за красненькой папкой, лежащей на вершине стопки. Шлепает ей легонько Андрюшу по макушке, чтоб под коленки подложил. Пусть хоть чем-то трата бумаги на всякую бюрократическую волокиту будет полезна.
Сосет Андрей нарочито старательно, продолжая играть в свою выдуманную игру, при этом вид делает, будто в первый раз этим занимается. Актерская игра выше всяких похвал, Макс почти верит. Он любуется им без зазрения совести, одной рукой стискивая отросшие волосы, а другой — край стола. Смотрит в поднятые на него глаза, такие трогательные, что навевает воспоминания о реальном первом разе, и не сдерживается, с хриплым стоном насаживая Андрюшу на член так, что тот подбородком проезжается по шву ширинки на отъебись расстегнутых им же брюк. Узко пиздецки, мокро и горячо, а Костецкий еще и мычит жалобно, быстро смаргивая выступившие в уголках глаз капли и сжимаясь ртом почти у самого основания. Совсем не делает лучше, короче говоря.
— Ну-ну, на четверочку еще не наработал, — улыбается Кольцов, сам плавясь от того, как сходятся на переносице Андрюшины брови, делая его лицо куда более серьезным.
[⤵️]
#кольтецкий
Бесполезность некоторых предметов была до смешного очевидной. Вот нахрена ему, архитектору, – будущему, но! – литература нужна? Воспевать в стихах четыре стены и крышу, которые он придумает? Броско расписывать фасады фразами Есенина? Рисовать по описаниям природы?
Андрей, едва переживший свой кризис семнадцати лет, и совсем не так давно вступивший в совершеннолетие, не мог перестать беситься.
Мог бы делать что-то полезное, а не стишки заучивать. Да ещё какие, со школьной программы! Он и тогда примерным учеником не был, а сейчас и подавно не может.
Встают они где-то между глоткой и языком, проталкиваются тяжело, сухо.
"Без смазки", шутит у себя в башке Костецкий, пытаясь в выражение снова и снова.
Опять не получается. Опять, сука, бесит до пляшущих мушек перед глазами.
Единственный несомненный плюс всей этой литературной вакханалии – преподаватель. Когда в настроении хорошем. Если его довести, это весь поток успел понять, он гонять будет за каждую ошибку и заминку. Ну а если сегодня Кольцов заявился в хорошем расположении духа...
Его голосом только стихи читать. Красивые длинные пальцы ещё по воздуху в такт что-то выстукивают-вырисовывают, и Андрей, наравне с половиной аудитории, безбожно залипает.
Пальцы в его фантазиях ложатся на щеки, обводят скулы, путаются в отросших хипповых волосах, пока тем же размеренным голосом Максим Сергеевич зачитывает ему на ухо что-то из любовной лирики.
На деле то, что звучит сейчас, гулким эхом отдаваясь от стен, подходит ему куда больше романтических чтений.
–Вашу мысль,
мечтающую на размягченном мозгу, – негромко продолжает их "Маяковщину" известным стихотворением Максим, прежде чем перевести взгляд на откровенно залипшего Андрея, – да-да, про Вас, Костецкий.
– Простите, – теряя весь свой запал в мечтаниях о пальцах на своих губах и во рту, Андрюша непривычно затихает, будто кролик перед хищником. Кольцов ухмыляется.
– Задержитесь после пар, теперь мне интересно, где ваша голова.
Блять.
Голова Андрея весь день не на месте. Гуляет от мечтаний о том, как он с Максом наедине останется, до ужаса, что тот увидел в глазах что-то... эдакое. Неприличное.
Ужас быстро сменяется порцией свежих фантазий, где пальцы не останавливаются на губах, и язык Костецкого гладит их шершаво, влажно, пока эта мокрая дорожка не остаётся на его шее и груди, пока пальцы не лезут под футболку, нагло растягивая ворот.
– Максим Сергеевич?
Собраться даже после четвёртой пары выходит не очень. Время – пятый час, за окном осень, поздняя, темнеет рано. В аудитории одна только лампа, и та на столе Кольцова. Максим поднимает на Андрея взгляд, кивая на стул напротив. Трёт глаза, заставляя Андрюшу невольно думать, носит ли Макс, – господи, как быстро он перешёл от имени-отчества к этому сокращению в своих фантазиях – линзы и каким он был бы в очках.
– Вы ещё не отвечаете, а уже снова в своей голове, – замечает Максим без укора, складывая руки в замок перед собой.
Где-то в мечтах Костецкого этот замок запирается за его спиной и соскальзывать на задницу. Похоже, у него сейчас во взгляде ничего осознанного нет.
– Андрей.
– Руки у вас красивые, – почти скороговорка, после которой Андрей едва драматично не накрывает свой рот обеими руками. Вот это ты, конечно, молодец. Сразу все карты на стол.
Максим почему-то не ругается. И вообще ничего не говорит. Улыбается уголком губ.
– Вы не первый, кто мне это говорит. Пару лет назад одна из студенток заявила, что хочет мои пальцы в... впрочем, вы понимаете.
О, Андрей понимает ее очень хорошо. Он бы тоже не отказался. Ну в смысле! Да. Запутавшись у себя в голове, Костецкий мотает ей из стороны в сторону, пытаясь собраться.
– Можно я уже отчитаюсь и пойду? – просит он с надеждой, укладывая обе руки на стол, будто бы ему копеечку в них должна бросить.
Макс тянет руки в ответ. Накрывает ладони, двигается ближе, чтобы лицом к лицу, нос к носу.
– Я помню, как вы читаете. Может, чаю сначала? Это будет долгий вечер.
И что-то в глазах у Кольцова такое, что говорит, что не он один теперь о руках, во всех приличных и неприличных местах, думает.
Бесполезность некоторых предметов была до смешного очевидной. Вот нахрена ему, архитектору, – будущему, но! – литература нужна? Воспевать в стихах четыре стены и крышу, которые он придумает? Броско расписывать фасады фразами Есенина? Рисовать по описаниям природы?
Андрей, едва переживший свой кризис семнадцати лет, и совсем не так давно вступивший в совершеннолетие, не мог перестать беситься.
Мог бы делать что-то полезное, а не стишки заучивать. Да ещё какие, со школьной программы! Он и тогда примерным учеником не был, а сейчас и подавно не может.
Встают они где-то между глоткой и языком, проталкиваются тяжело, сухо.
"Без смазки", шутит у себя в башке Костецкий, пытаясь в выражение снова и снова.
Опять не получается. Опять, сука, бесит до пляшущих мушек перед глазами.
Единственный несомненный плюс всей этой литературной вакханалии – преподаватель. Когда в настроении хорошем. Если его довести, это весь поток успел понять, он гонять будет за каждую ошибку и заминку. Ну а если сегодня Кольцов заявился в хорошем расположении духа...
Его голосом только стихи читать. Красивые длинные пальцы ещё по воздуху в такт что-то выстукивают-вырисовывают, и Андрей, наравне с половиной аудитории, безбожно залипает.
Пальцы в его фантазиях ложатся на щеки, обводят скулы, путаются в отросших хипповых волосах, пока тем же размеренным голосом Максим Сергеевич зачитывает ему на ухо что-то из любовной лирики.
На деле то, что звучит сейчас, гулким эхом отдаваясь от стен, подходит ему куда больше романтических чтений.
–Вашу мысль,
мечтающую на размягченном мозгу, – негромко продолжает их "Маяковщину" известным стихотворением Максим, прежде чем перевести взгляд на откровенно залипшего Андрея, – да-да, про Вас, Костецкий.
– Простите, – теряя весь свой запал в мечтаниях о пальцах на своих губах и во рту, Андрюша непривычно затихает, будто кролик перед хищником. Кольцов ухмыляется.
– Задержитесь после пар, теперь мне интересно, где ваша голова.
Блять.
Голова Андрея весь день не на месте. Гуляет от мечтаний о том, как он с Максом наедине останется, до ужаса, что тот увидел в глазах что-то... эдакое. Неприличное.
Ужас быстро сменяется порцией свежих фантазий, где пальцы не останавливаются на губах, и язык Костецкого гладит их шершаво, влажно, пока эта мокрая дорожка не остаётся на его шее и груди, пока пальцы не лезут под футболку, нагло растягивая ворот.
– Максим Сергеевич?
Собраться даже после четвёртой пары выходит не очень. Время – пятый час, за окном осень, поздняя, темнеет рано. В аудитории одна только лампа, и та на столе Кольцова. Максим поднимает на Андрея взгляд, кивая на стул напротив. Трёт глаза, заставляя Андрюшу невольно думать, носит ли Макс, – господи, как быстро он перешёл от имени-отчества к этому сокращению в своих фантазиях – линзы и каким он был бы в очках.
– Вы ещё не отвечаете, а уже снова в своей голове, – замечает Максим без укора, складывая руки в замок перед собой.
Где-то в мечтах Костецкого этот замок запирается за его спиной и соскальзывать на задницу. Похоже, у него сейчас во взгляде ничего осознанного нет.
– Андрей.
– Руки у вас красивые, – почти скороговорка, после которой Андрей едва драматично не накрывает свой рот обеими руками. Вот это ты, конечно, молодец. Сразу все карты на стол.
Максим почему-то не ругается. И вообще ничего не говорит. Улыбается уголком губ.
– Вы не первый, кто мне это говорит. Пару лет назад одна из студенток заявила, что хочет мои пальцы в... впрочем, вы понимаете.
О, Андрей понимает ее очень хорошо. Он бы тоже не отказался. Ну в смысле! Да. Запутавшись у себя в голове, Костецкий мотает ей из стороны в сторону, пытаясь собраться.
– Можно я уже отчитаюсь и пойду? – просит он с надеждой, укладывая обе руки на стол, будто бы ему копеечку в них должна бросить.
Макс тянет руки в ответ. Накрывает ладони, двигается ближе, чтобы лицом к лицу, нос к носу.
– Я помню, как вы читаете. Может, чаю сначала? Это будет долгий вечер.
И что-то в глазах у Кольцова такое, что говорит, что не он один теперь о руках, во всех приличных и неприличных местах, думает.
#новогодниеноги #кольтецкий осторожно, фем!андрюша
— Слышь, малыш, а как твою бывшую звали? — Аня с трудом, но все же попала сигаретой в рот. Не курила ведь особо-то, но под вино, да еще и из пакета, грех было не сделать затяжку-другую.
— Которую? — Макс на нее старательно не смотрел. И это бесило. Как будто московская ночь ему была интереснее, ага.
— Которая тебе… Жизнь поломала, вот это все, — она пожала плечами. Пуховик с чужого плеча ее совсем не грел. Да и стоять в тоненьких кедах на заснеженном балконе было холодно.
— Ну тут на выбор, или Арина, или Диана.
Сухо как-то сказал. Будто нихрена эти две не сломали ему.
— И чего, как? — спросила, сама толком не понимая о чем. Спьяну несло нещадно.
— Ну, как… Одна — ведьма, другая — прогерша. Кто ебанутей — не шарю, Анютк.
И это тоже бесило. Имена эти ласковые, дурацкие. Даже когда злился на нее, даже когда гондона поганого включал, все равно называл нежно.
— А меня вообще Андреем назвать хотели.
[⤵️]
— Слышь, малыш, а как твою бывшую звали? — Аня с трудом, но все же попала сигаретой в рот. Не курила ведь особо-то, но под вино, да еще и из пакета, грех было не сделать затяжку-другую.
— Которую? — Макс на нее старательно не смотрел. И это бесило. Как будто московская ночь ему была интереснее, ага.
— Которая тебе… Жизнь поломала, вот это все, — она пожала плечами. Пуховик с чужого плеча ее совсем не грел. Да и стоять в тоненьких кедах на заснеженном балконе было холодно.
— Ну тут на выбор, или Арина, или Диана.
Сухо как-то сказал. Будто нихрена эти две не сломали ему.
— И чего, как? — спросила, сама толком не понимая о чем. Спьяну несло нещадно.
— Ну, как… Одна — ведьма, другая — прогерша. Кто ебанутей — не шарю, Анютк.
И это тоже бесило. Имена эти ласковые, дурацкие. Даже когда злился на нее, даже когда гондона поганого включал, все равно называл нежно.
— А меня вообще Андреем назвать хотели.
[⤵️]