Haustblot
(21/22.09)
До последнего момента у меня не было никаких идей о том, как праздновать равноденствие. В сам астрономический момент я буду на работе без возможности отпроситься или замениться. Никакого желание ехать куда-то ночью тоже нет. Я простыл, устал и главное - не мог ощутить цели ритуала, причины по которой нужно ехать. И не хотел ничего делать просто для галочки.
Уже вечером вспомнил термин, haustblot. Осеннее жертвоприношение. Это слово напомнило про название поэмы
«Haustlǫng» Тьодольфа из Хвинира. То есть «Длинною в осень». Вскоре я уже сравнивал перевод Норта их академического издания у меня на полке с тем вариантом что нашёлся в сети, полностью сфокусировавшись на анализе сложнейших кеннингов для Гёфьён и Идунн. Никаких колебаний или сомнений, я сходу вошёл в то состояние сознания, которое возникает во время ритуала. Возникающий из кеннингов образ Идунн как типичной для кельтов исцеляющей богини источника (и алкоголя) на самом деле прояснил очень многое. Показав «что», «как» и «зачем».
Ночью был жуткий ливень. Я всё равно вышел в сад, с пирогом и маленькой бутылкой пива, медовуха не очень подходит символически. Мне не нужно было ехать до источника, в этот момент источником было всё вокруг.
По пути до работы проехал мимо crabtree, дикой яблони на круговом перекрёстке. Когда появился свободный момент, вернулся к ней, она в нескольких минутах пешком. Взял несколько крошечных плодов, оставил мёд и пирог. В астрономический момент я был на работе, поэтому просто остановился и достал из кармана всё перечисленное. Положил ягоды в пирог и омыл их медовухой. Ягоды были жутко горькими.
Вечером мы сидели в летнем домике и пили чай. Снаружи снова начался жуткий ливень, сад буквально смывало. Но шум этого ливня был по настоящему успокаивающим.
(21/22.09)
До последнего момента у меня не было никаких идей о том, как праздновать равноденствие. В сам астрономический момент я буду на работе без возможности отпроситься или замениться. Никакого желание ехать куда-то ночью тоже нет. Я простыл, устал и главное - не мог ощутить цели ритуала, причины по которой нужно ехать. И не хотел ничего делать просто для галочки.
Уже вечером вспомнил термин, haustblot. Осеннее жертвоприношение. Это слово напомнило про название поэмы
«Haustlǫng» Тьодольфа из Хвинира. То есть «Длинною в осень». Вскоре я уже сравнивал перевод Норта их академического издания у меня на полке с тем вариантом что нашёлся в сети, полностью сфокусировавшись на анализе сложнейших кеннингов для Гёфьён и Идунн. Никаких колебаний или сомнений, я сходу вошёл в то состояние сознания, которое возникает во время ритуала. Возникающий из кеннингов образ Идунн как типичной для кельтов исцеляющей богини источника (и алкоголя) на самом деле прояснил очень многое. Показав «что», «как» и «зачем».
Ночью был жуткий ливень. Я всё равно вышел в сад, с пирогом и маленькой бутылкой пива, медовуха не очень подходит символически. Мне не нужно было ехать до источника, в этот момент источником было всё вокруг.
По пути до работы проехал мимо crabtree, дикой яблони на круговом перекрёстке. Когда появился свободный момент, вернулся к ней, она в нескольких минутах пешком. Взял несколько крошечных плодов, оставил мёд и пирог. В астрономический момент я был на работе, поэтому просто остановился и достал из кармана всё перечисленное. Положил ягоды в пирог и омыл их медовухой. Ягоды были жутко горькими.
Вечером мы сидели в летнем домике и пили чай. Снаружи снова начался жуткий ливень, сад буквально смывало. Но шум этого ливня был по настоящему успокаивающим.
Одиночество
(26.09)
Рига. Прошлое, мне лет двадцать. Плохо освещённое кафе. В нём сидит большая компания моих друзей, но я не вижу и не помню их имён и лиц. Они буквально тени, в них нет никакой индивидуальности. Я сижу рядом и пытаюсь что-то рассказать, но они грубо прерывают меня. И начинают высказывать всё, что у них накопилось про меня. Говорят, что я их всех очень раздражаю. Что дружить со мной невозможно из-за моей нервности и навязчивости и что пора прекращать этот цирк.
У меня наступает полное отчаяние. Хорошо знакомое по годам клинической депрессии отчаяние одиночества, осознание что я никогда не изменюсь и что такие ситуации будут повторяться всю жизнь. Что любые отношения закончатся тем, что друзья или партнёры осознают правду про меня. Увидят меня настоящего.
Я сижу парализованный ужасом, представляя впереди годы полного мрака. И вдруг, из дневной части сознания, ко мне приходит воспоминание о том, что я давно и счастливо женат.
Просыпаюсь от конгиттивного диссонанса.
(26.09)
Рига. Прошлое, мне лет двадцать. Плохо освещённое кафе. В нём сидит большая компания моих друзей, но я не вижу и не помню их имён и лиц. Они буквально тени, в них нет никакой индивидуальности. Я сижу рядом и пытаюсь что-то рассказать, но они грубо прерывают меня. И начинают высказывать всё, что у них накопилось про меня. Говорят, что я их всех очень раздражаю. Что дружить со мной невозможно из-за моей нервности и навязчивости и что пора прекращать этот цирк.
У меня наступает полное отчаяние. Хорошо знакомое по годам клинической депрессии отчаяние одиночества, осознание что я никогда не изменюсь и что такие ситуации будут повторяться всю жизнь. Что любые отношения закончатся тем, что друзья или партнёры осознают правду про меня. Увидят меня настоящего.
Я сижу парализованный ужасом, представляя впереди годы полного мрака. И вдруг, из дневной части сознания, ко мне приходит воспоминание о том, что я давно и счастливо женат.
Просыпаюсь от конгиттивного диссонанса.
Полигон
(28.09)
Нахожусь на полигоне. Траншеи, колючая проволока, грязь. Там тренируются российские солдаты, вернувшиеся с войны. Среди них мои бывшие товарищи и я по настоящему взбешён на них. Потому что по их разговорам видно что они полностью привыкли быть частью этой мясорубки и хотят её расширения.
Начинаю говорить им всё, что про это думаю и вдруг понимаю что меня сейчас могут закопать прямо на этом полигоне.
Просыпаюсь. До будильника полтора часа. Слегка болит горло, во мне ещё бродит простуда, что объясняет нервность последних снов.
Проваливаюсь обратно и вижу продолжение. По настоящему кошмарное.
Теперь я уже дома, читаю новости. Мою российскую родственницу, очень хорошую, убили зеки, сбежавшие с этого полигона. Причём в реальности сна она была беременна двойней.
Я абсолютно раздавлен и взбешён. Дрожащими пальцами начинаю писать некролог, очень личный. Потом останавилваюсь и пишу злое сообщение другой российской родственнице, радовавшейся началу вторжения.
Просыпаюсь от этой злобы, сжигающей меня изнутри. С облегчением понимаю, что это был сон. Но потом вспоминаю, что наша реальность в этом году не намного лучше таких кошмаров.
(28.09)
Нахожусь на полигоне. Траншеи, колючая проволока, грязь. Там тренируются российские солдаты, вернувшиеся с войны. Среди них мои бывшие товарищи и я по настоящему взбешён на них. Потому что по их разговорам видно что они полностью привыкли быть частью этой мясорубки и хотят её расширения.
Начинаю говорить им всё, что про это думаю и вдруг понимаю что меня сейчас могут закопать прямо на этом полигоне.
Просыпаюсь. До будильника полтора часа. Слегка болит горло, во мне ещё бродит простуда, что объясняет нервность последних снов.
Проваливаюсь обратно и вижу продолжение. По настоящему кошмарное.
Теперь я уже дома, читаю новости. Мою российскую родственницу, очень хорошую, убили зеки, сбежавшие с этого полигона. Причём в реальности сна она была беременна двойней.
Я абсолютно раздавлен и взбешён. Дрожащими пальцами начинаю писать некролог, очень личный. Потом останавилваюсь и пишу злое сообщение другой российской родственнице, радовавшейся началу вторжения.
Просыпаюсь от этой злобы, сжигающей меня изнутри. С облегчением понимаю, что это был сон. Но потом вспоминаю, что наша реальность в этом году не намного лучше таких кошмаров.
Башня
(29.09)
Сперва концерт, довольно плохой. Я смотрю его в туалете, с экрана телефона, и мне очень не нравится то, что я вижу. Там немолодой и неопрятный музыкант из околопартийных что-то поёт про войну. Я знаю, что он в целом очень трусливый человек, но сейчас старается быть в тренде.
Смотрю на афишу, там есть слово «Ионотека», причём похоже в названии самого проекта, как часть псевдонима.
Камера следует за двумя людьми, выходящими из этого клуба и идущими по городу. Город очень странный, скорее средневековый. Узкие улочки, грязь, темнота. Сперва вокруг есть люди, потом и они исчезают. Двое поднимаются по лестнице и смотрят вверх. Они внутри гигантской башни. Термин гигантская даже близко не отражает эти тысячи километров лестниц, ведущих наверх, в темноту. Сам город был лишь частью одного из уровней этой гигантской башни.
Двое стоят и смотрят вокруг, потом начинают медленно и осторожно продвигаться вперёд. Я понимаю, что это место где происходит грандиозный эксперимент. И что нечто могущественное и опасное ищет их.
Тут мой взгляд фокусируется и я осознаю что опять смотрю на экран. Там столь поразивший меня своей красотой кадр с башней изумивший меня своей красотой. Только теперь уже видно, что это рисунок. Думаю что стилистика очень похожа на архитектурные фантазии Цутому Нихэя и что город был явно нарисован в стиле покойного Миуры. Читаю написанное рядом с рисунком, это действительно реклама японского фильма. Или аниме, сразу не поймёшь. Рядом другие рекламы, обращаю внимание на коврик для мыши с неизвестным мне артом по Лейн.
Отвожу взгляд от экрана. Теперь я на кухне, в Риге. Со мной говорит человек с сильным латышским акцентом и мы обсуждаем того музыканта, с которого начался этот запутанный сон. Человек рассказывает про него комичные байки, но в целом настроен по поводу него куда добродушнее меня.
Потом он начинает рассказывать о том, как недавно пошёл за справкой. Показывает видео, на нём он снимает снимает сам себя на телефон. К моему удивлению он там в полном боевом наряде трансвестита. Жёлтое кожанное платье, парик, макияж. При этом он (или уже она?) очень высокий и мускулистый.
Я смотрю на снятую крупным планом табличку конторы и думаю, что Рига за прошедшие с моих времён годы сильно изменилась, став куда более толлерантным местом.
С этой мыслью и просыпаюсь.
(29.09)
Сперва концерт, довольно плохой. Я смотрю его в туалете, с экрана телефона, и мне очень не нравится то, что я вижу. Там немолодой и неопрятный музыкант из околопартийных что-то поёт про войну. Я знаю, что он в целом очень трусливый человек, но сейчас старается быть в тренде.
Смотрю на афишу, там есть слово «Ионотека», причём похоже в названии самого проекта, как часть псевдонима.
Камера следует за двумя людьми, выходящими из этого клуба и идущими по городу. Город очень странный, скорее средневековый. Узкие улочки, грязь, темнота. Сперва вокруг есть люди, потом и они исчезают. Двое поднимаются по лестнице и смотрят вверх. Они внутри гигантской башни. Термин гигантская даже близко не отражает эти тысячи километров лестниц, ведущих наверх, в темноту. Сам город был лишь частью одного из уровней этой гигантской башни.
Двое стоят и смотрят вокруг, потом начинают медленно и осторожно продвигаться вперёд. Я понимаю, что это место где происходит грандиозный эксперимент. И что нечто могущественное и опасное ищет их.
Тут мой взгляд фокусируется и я осознаю что опять смотрю на экран. Там столь поразивший меня своей красотой кадр с башней изумивший меня своей красотой. Только теперь уже видно, что это рисунок. Думаю что стилистика очень похожа на архитектурные фантазии Цутому Нихэя и что город был явно нарисован в стиле покойного Миуры. Читаю написанное рядом с рисунком, это действительно реклама японского фильма. Или аниме, сразу не поймёшь. Рядом другие рекламы, обращаю внимание на коврик для мыши с неизвестным мне артом по Лейн.
Отвожу взгляд от экрана. Теперь я на кухне, в Риге. Со мной говорит человек с сильным латышским акцентом и мы обсуждаем того музыканта, с которого начался этот запутанный сон. Человек рассказывает про него комичные байки, но в целом настроен по поводу него куда добродушнее меня.
Потом он начинает рассказывать о том, как недавно пошёл за справкой. Показывает видео, на нём он снимает снимает сам себя на телефон. К моему удивлению он там в полном боевом наряде трансвестита. Жёлтое кожанное платье, парик, макияж. При этом он (или уже она?) очень высокий и мускулистый.
Я смотрю на снятую крупным планом табличку конторы и думаю, что Рига за прошедшие с моих времён годы сильно изменилась, став куда более толлерантным местом.
С этой мыслью и просыпаюсь.
Игрушечная малиновка
(06/07.10)
Опять целые недели без снов. То, что вспоминается выглядит уже совсем странным. К примеру в воскресенье снился Горбачёв.
Мы там готовились к большому квакерскому мероприятию, частью которого должно было быть пацифистское шествие по маленькому городу, похожему на германский. Я, как всегда, просто помогал Алёне в организации и перед самым началом вдруг увидел среди участников очень старого Горбачёва. Приехавшего самостоятельно в поддержку идеи.
Разумеется у меня немедленно начались флешбеки из девяностых, когда я его ненавидел, но я сразу себя остановил. Человек просто пришёл поддержать мероприятие, Алёна к нему относится хорошо и будет рада такой рекламе. И я точно не хочу ничего испортить. Поэтому подхожу и вежливо спрашиваю, нужна ли помощь.
Просыпаюсь удивлённым.
Этот сон вспомнился на работе, когда я проходил через подвал. Кто-то поставил на провода в рабочей зоне игрушку в виде малиновки. Иду в полутьме и вдруг вижу птицу, смотрящую на меня сверху. С алым пятном, сразу напомнившим сон. Что было очень смешно.
В ночь на понедельник снилось, что одна из моих двоюродных сестёр знакомит меня с своим новым парнем. Россиянином с Кавказа. Я её люблю и доверяю её выбору, но россияне сейчас меня напрягают даже во сне.
Что ещё раз показывает странность последних снов.
(06/07.10)
Опять целые недели без снов. То, что вспоминается выглядит уже совсем странным. К примеру в воскресенье снился Горбачёв.
Мы там готовились к большому квакерскому мероприятию, частью которого должно было быть пацифистское шествие по маленькому городу, похожему на германский. Я, как всегда, просто помогал Алёне в организации и перед самым началом вдруг увидел среди участников очень старого Горбачёва. Приехавшего самостоятельно в поддержку идеи.
Разумеется у меня немедленно начались флешбеки из девяностых, когда я его ненавидел, но я сразу себя остановил. Человек просто пришёл поддержать мероприятие, Алёна к нему относится хорошо и будет рада такой рекламе. И я точно не хочу ничего испортить. Поэтому подхожу и вежливо спрашиваю, нужна ли помощь.
Просыпаюсь удивлённым.
Этот сон вспомнился на работе, когда я проходил через подвал. Кто-то поставил на провода в рабочей зоне игрушку в виде малиновки. Иду в полутьме и вдруг вижу птицу, смотрящую на меня сверху. С алым пятном, сразу напомнившим сон. Что было очень смешно.
В ночь на понедельник снилось, что одна из моих двоюродных сестёр знакомит меня с своим новым парнем. Россиянином с Кавказа. Я её люблю и доверяю её выбору, но россияне сейчас меня напрягают даже во сне.
Что ещё раз показывает странность последних снов.
Жёлтая трясогузка
(09/10.10)
Даугавпилс. Зима. Я иду вдоль трамвайных путей и пишу в телефон статью про генерала Грачёва и войну в Чечне. В этой версии реальности я журналист в одной из городских газет (в реальном прошлом я пытался устроиться, но быстро понял что это не моё и пошёл на завод). Тема меня раздражает, но сдать нужно быстро и я полностью сфокусирован на задаче.
После центрального полицейского участка сворачиваю в одно из больших общежитий. Там живёт кто-то из знакомых, но не помню кто. Общежитие огромное, пустое и похожее на лабиринт. Прохожу мимо огромных зелёных скамеек в корридоре и думаю что если свернуть, то можно выйти ближе к центру города.
Никого вокруг нет. Возвращаюсь к статье. Совершенно не помню, с каких позиций её пишу. Проснувшись с недоумением понимаю что подсознание думает про российскую политику прошедших десятилетий.
На работе опять замечаю на крыше яркую птицу. Раньше я думал что это попугайчик, но сейчас думаю что он бы столько не выжил один. Успеваю сделать одно фото, по нему ничего не понять.
Только на следующий день получается снять видео, из которого ясно что это не экзотический беглец, а вполне себе местная жёлтая трясогузка.
Читаю о этой птице, есть гипотеза что она была связана с культом Аписа и, следовательно, с мифом о фениксе. Я его как раз недавно читал у Геродота.
Но если честно, в этот раз я воспринимаю птицу не как символ, а просто как птицу.
(09/10.10)
Даугавпилс. Зима. Я иду вдоль трамвайных путей и пишу в телефон статью про генерала Грачёва и войну в Чечне. В этой версии реальности я журналист в одной из городских газет (в реальном прошлом я пытался устроиться, но быстро понял что это не моё и пошёл на завод). Тема меня раздражает, но сдать нужно быстро и я полностью сфокусирован на задаче.
После центрального полицейского участка сворачиваю в одно из больших общежитий. Там живёт кто-то из знакомых, но не помню кто. Общежитие огромное, пустое и похожее на лабиринт. Прохожу мимо огромных зелёных скамеек в корридоре и думаю что если свернуть, то можно выйти ближе к центру города.
Никого вокруг нет. Возвращаюсь к статье. Совершенно не помню, с каких позиций её пишу. Проснувшись с недоумением понимаю что подсознание думает про российскую политику прошедших десятилетий.
На работе опять замечаю на крыше яркую птицу. Раньше я думал что это попугайчик, но сейчас думаю что он бы столько не выжил один. Успеваю сделать одно фото, по нему ничего не понять.
Только на следующий день получается снять видео, из которого ясно что это не экзотический беглец, а вполне себе местная жёлтая трясогузка.
Читаю о этой птице, есть гипотеза что она была связана с культом Аписа и, следовательно, с мифом о фениксе. Я его как раз недавно читал у Геродота.
Но если честно, в этот раз я воспринимаю птицу не как символ, а просто как птицу.
Кипяток
(11.10)
Плохо спал и просыпался ночью. В итоге запомнилась жуткая мешанина из обрывков разных снов.
Самым неприятным моментом был эпизод, где я писал некролог по сетевому знакомому из старых партийцев. Очень надеюсь, что с ним в реальности ничего не случится и это просто кошмар, а не предсказание.
Потом я обнаружил себя работающим на кухне, кажется на курорте. Южная страна, море с белыми пароходами. Но сама кухня идентична кухням у нас в больнице.
Заходит новый работник и я узнаю его. Это партиец, ушедший на войну на другой стороне. Я знаю что он меня тоже ненавидит и судя по взгляду вполне готов убить на месте.
Мы не перекидываемся ни одним словом. Он выходит, но я знаю что он будет ждать меня снаружи.
Сперва удивляюсь тому, что он не боится ареста. Потом вспоминаю, что мы на нейтральной территории. В честной драке с ним у меня нет никаких шансов, но я почему-то ни капли его не боюсь. Спокойно ставлю кастрюлю на огонь, решив выйти и плеснуть ему в лицо кипятком.
Внезапно кастрюля становится прозрачной и идёт полосками, как при глитче. Глядя на неё осознаю нереальность происходящего. Это может быть сон или воспоминание, в любом случае моё спокойствие связанно именно с этим.
В момент пробуждения я помнил сразу несколько таких сюжетов. Но когда сел записывать сон, то вспомнил лишь два.
(11.10)
Плохо спал и просыпался ночью. В итоге запомнилась жуткая мешанина из обрывков разных снов.
Самым неприятным моментом был эпизод, где я писал некролог по сетевому знакомому из старых партийцев. Очень надеюсь, что с ним в реальности ничего не случится и это просто кошмар, а не предсказание.
Потом я обнаружил себя работающим на кухне, кажется на курорте. Южная страна, море с белыми пароходами. Но сама кухня идентична кухням у нас в больнице.
Заходит новый работник и я узнаю его. Это партиец, ушедший на войну на другой стороне. Я знаю что он меня тоже ненавидит и судя по взгляду вполне готов убить на месте.
Мы не перекидываемся ни одним словом. Он выходит, но я знаю что он будет ждать меня снаружи.
Сперва удивляюсь тому, что он не боится ареста. Потом вспоминаю, что мы на нейтральной территории. В честной драке с ним у меня нет никаких шансов, но я почему-то ни капли его не боюсь. Спокойно ставлю кастрюлю на огонь, решив выйти и плеснуть ему в лицо кипятком.
Внезапно кастрюля становится прозрачной и идёт полосками, как при глитче. Глядя на неё осознаю нереальность происходящего. Это может быть сон или воспоминание, в любом случае моё спокойствие связанно именно с этим.
В момент пробуждения я помнил сразу несколько таких сюжетов. Но когда сел записывать сон, то вспомнил лишь два.
Кассеты
(14.10)
Иду по лесу возле Даугавпилса. Насколько я помню, возвращаясь из квартиры, в которой нашёлся большой архив отца. Я нашёл там незнакомые тетради. Но самое главное, там нашлась кассета с его песнями. И вот сейчас я иду с кассетным плеером в кармане, слушая эти песни через наушники. Пытаясь расшифровать текст.
Самое странное, в памяти про этот сон нет ни звука. Я иду там через лес и внимательно слушаю нечто важное, но совершенно не помню, что.
Просыпаюсь по будильнику. Я совсем не выспался, но мне нужно до работы успеть к зубному. По пути туда замечаю ещё одну сбитую лису. Прямо возле поворота на холм.
Вечер был вполне продуктивным. Успел всё что хотел и ночью с лёгким сердцем поехал на холм, без раздражения оттого что иррационально трачу время. На холме грязь и сильный туман, то есть всё как надо.
Нахожу в лесу зуб. Оставляю на дереве.
По пути назад в голове звучит старая песня про сезон для змей, которую когда-то я слушал по кругу с кассеты. Музыка из сна так и не вспомнилась.
Спать лёг под утро, так как решил посмотреть один глупый фильм. Спал довольно мало, но решил что это не помешает мне закончить всё запланированное на сегодня по ремонту. Так что день снова прошёл продуктивно. Вспомнил что ночью, когда я шёл по холму, мне внезапно стало ясно что я всё таки изменился за те восемь лет что пишу этот дневник. Не в высокопарном или мистическом смысле, просто в тот год мы тоже делали ремонт и это было просто чудовищно. Моя прокрастинация тогда была полностью неконтролируема и мы почти рассорились в связи с моей полной неспособностью работать в команде.
Многолетняя работа над ритуальным дневником не была единственной причиной для подобного изменения моего поведения. Но она точно не помешала.
Ближе к вечеру заехал в центр города. Купил любимый саундтрек к любимому фолк-хоррору. И пару кассет.
(14.10)
Иду по лесу возле Даугавпилса. Насколько я помню, возвращаясь из квартиры, в которой нашёлся большой архив отца. Я нашёл там незнакомые тетради. Но самое главное, там нашлась кассета с его песнями. И вот сейчас я иду с кассетным плеером в кармане, слушая эти песни через наушники. Пытаясь расшифровать текст.
Самое странное, в памяти про этот сон нет ни звука. Я иду там через лес и внимательно слушаю нечто важное, но совершенно не помню, что.
Просыпаюсь по будильнику. Я совсем не выспался, но мне нужно до работы успеть к зубному. По пути туда замечаю ещё одну сбитую лису. Прямо возле поворота на холм.
Вечер был вполне продуктивным. Успел всё что хотел и ночью с лёгким сердцем поехал на холм, без раздражения оттого что иррационально трачу время. На холме грязь и сильный туман, то есть всё как надо.
Нахожу в лесу зуб. Оставляю на дереве.
По пути назад в голове звучит старая песня про сезон для змей, которую когда-то я слушал по кругу с кассеты. Музыка из сна так и не вспомнилась.
Спать лёг под утро, так как решил посмотреть один глупый фильм. Спал довольно мало, но решил что это не помешает мне закончить всё запланированное на сегодня по ремонту. Так что день снова прошёл продуктивно. Вспомнил что ночью, когда я шёл по холму, мне внезапно стало ясно что я всё таки изменился за те восемь лет что пишу этот дневник. Не в высокопарном или мистическом смысле, просто в тот год мы тоже делали ремонт и это было просто чудовищно. Моя прокрастинация тогда была полностью неконтролируема и мы почти рассорились в связи с моей полной неспособностью работать в команде.
Многолетняя работа над ритуальным дневником не была единственной причиной для подобного изменения моего поведения. Но она точно не помешала.
Ближе к вечеру заехал в центр города. Купил любимый саундтрек к любимому фолк-хоррору. И пару кассет.
Zorro и Ing
(16.10)
Снова едем в соседний городок, в этот раз на выставку посвящённую Леоноре Каррингтон. Я не уверен в том, что галлерея в нашей глухой провинции может собрать реально дорогие работы, но мне всё равно интересно узнать что у них есть. Алёне тоже, она очень ценит Леонору.
Задумавшись свернул на более длинный путь, но приехали вовремя. Хотя и потратили довольно много времени на поиск самой галереи, она оказалась на въезде в городок. Мёд с собой в галерею брать не стал, это ведь чисто эстетическая поездка.
Долго звонили в закрытую дверь. Уже думали что нас не пустят в связи с опозданием, но оказалось что временные рамки это чистая формальность, мы можем провести в галерее хоть весь день.
Выставка оказалась реально отличной. Да, у них не хватило средств на основные работы, но зато получилось найти множество редкостей обычно игнорируемых галереями. От набросков к картинам до гобеленов, золотых украшений, уникального феминистского постера и большого количества поздних бронзовых скульптур. Среди повторяющихся через десятилетия работы образов меня привлекли девушка минотавр и, конечно, женщина с лисой. Не знал, что лиса на испанском это zorro.
На стене возле самого выхода развешено множество бронзовых масок. В описании сказано, что часть этих масок делалось не с целью продажи или экспозиции. Что это буквально амулеты. Что вполне правдоподобно, учитывая тот факт, что одна из этих масок называлась Стражем Дверей. Читаю список имён и останавливаюсь на очень знакомом. Ing.
Я давно обратил внимание на её статую с этим именем. Она её сделала в девяностые, когда только занялась скульптурой. По концепции это было воплощённое окончание, характерное для английского. Но по символике на самой статуе у меня закралось серьёзное подозрение о том, что перед нами сюрреалистический вариант старого доброго Ингви-Фрейра. Там даже заметна стилизованная руна с этим именем, вписанная в узор на теле. И если это сделано не специально, то Он сам воплотился через её подсознание. Но я думал что есть только статуя, про маску я даже не догадывался.
На стене маски висят без имён, но рядом продаются книги и среди них каталог выставки с отдельными фотографиями всех экспонатов. Покупаю, тем более что сам каталог отличный. Нахожу там нужную маску. Можно было догадаться что её можно узнать по рогу, там реально вся символика подозрительно похожа на одноимённое германское божество. И среди литографий была не менее ирреальная картина названная в честь Дагды, языческие темы у неё весьма заметны. Стою возле маски и очень жалею что с собой нет мёда, это хороший урок мне на будущее. Эстетика легко перетекает в чистую магию, особенно в случае с подобными художниками, всерьёз погружёнными в оккультные практики.
Вышли на улицу. Я оставил Алёну в кафе и пошёл перепарковывать машину. Вернулся с флягой в кармане. В музей второй раз заходить не стал, я ведь видел маску сразу за дверью. И мне ничего не мешало сделать символический глоток и пролить мёд на землю, в честь Силы которую я не ожидал тут встретить.
(16.10)
Снова едем в соседний городок, в этот раз на выставку посвящённую Леоноре Каррингтон. Я не уверен в том, что галлерея в нашей глухой провинции может собрать реально дорогие работы, но мне всё равно интересно узнать что у них есть. Алёне тоже, она очень ценит Леонору.
Задумавшись свернул на более длинный путь, но приехали вовремя. Хотя и потратили довольно много времени на поиск самой галереи, она оказалась на въезде в городок. Мёд с собой в галерею брать не стал, это ведь чисто эстетическая поездка.
Долго звонили в закрытую дверь. Уже думали что нас не пустят в связи с опозданием, но оказалось что временные рамки это чистая формальность, мы можем провести в галерее хоть весь день.
Выставка оказалась реально отличной. Да, у них не хватило средств на основные работы, но зато получилось найти множество редкостей обычно игнорируемых галереями. От набросков к картинам до гобеленов, золотых украшений, уникального феминистского постера и большого количества поздних бронзовых скульптур. Среди повторяющихся через десятилетия работы образов меня привлекли девушка минотавр и, конечно, женщина с лисой. Не знал, что лиса на испанском это zorro.
На стене возле самого выхода развешено множество бронзовых масок. В описании сказано, что часть этих масок делалось не с целью продажи или экспозиции. Что это буквально амулеты. Что вполне правдоподобно, учитывая тот факт, что одна из этих масок называлась Стражем Дверей. Читаю список имён и останавливаюсь на очень знакомом. Ing.
Я давно обратил внимание на её статую с этим именем. Она её сделала в девяностые, когда только занялась скульптурой. По концепции это было воплощённое окончание, характерное для английского. Но по символике на самой статуе у меня закралось серьёзное подозрение о том, что перед нами сюрреалистический вариант старого доброго Ингви-Фрейра. Там даже заметна стилизованная руна с этим именем, вписанная в узор на теле. И если это сделано не специально, то Он сам воплотился через её подсознание. Но я думал что есть только статуя, про маску я даже не догадывался.
На стене маски висят без имён, но рядом продаются книги и среди них каталог выставки с отдельными фотографиями всех экспонатов. Покупаю, тем более что сам каталог отличный. Нахожу там нужную маску. Можно было догадаться что её можно узнать по рогу, там реально вся символика подозрительно похожа на одноимённое германское божество. И среди литографий была не менее ирреальная картина названная в честь Дагды, языческие темы у неё весьма заметны. Стою возле маски и очень жалею что с собой нет мёда, это хороший урок мне на будущее. Эстетика легко перетекает в чистую магию, особенно в случае с подобными художниками, всерьёз погружёнными в оккультные практики.
Вышли на улицу. Я оставил Алёну в кафе и пошёл перепарковывать машину. Вернулся с флягой в кармане. В музей второй раз заходить не стал, я ведь видел маску сразу за дверью. И мне ничего не мешало сделать символический глоток и пролить мёд на землю, в честь Силы которую я не ожидал тут встретить.
Полемика
(18/19.10)
Вечер, широкая аллея. Я быстро иду и на ходу веду спор лично с Александром Гельевичем Дугиным. С нами кто-то третий, возможно Лимонов, но тут я не уверен. Однако Дугина я помню точно. Он вещает свои обычные темы, оправдывая войну ссылками на античную философию, но у меня сходу находятся неопровержимые аргументы против, почему-то основанные на Ролане Барте. И я ощущаю крайнее самодовольство когда заканчиваю свою речь.
Мы уже идём по дамбе перед железнодорожным мостом. Похоже на Даугавпилс, но дамба куда выше, мы идём на уровне верхних этажей высотного здания. Я смотрю вбок и вижу на балконе девушку с котёнком. Она насыпает корм к самому краю балкона и я думаю что это опасно. Останавливаюсь и внимательно смотрю за происходящим. Замечаю что девушка подманила котёнка к краю и вдруг, еле заметным движением, столкнула его вниз. Я взбешён настолько, что с разбегу прыгаю с дамбы прямо на балкон. Врываюсь в квартиру, где находится очень неприятная и стереотипная семья, включая отца в майке и трениках, и начинаю матом требовать телефон с целью позвонить в полицию и сдать эту мразь за жестокое обращение с животными. Просыпаюсь полный праведного гнева. И очень сильно смущаюсь, осознав что у меня впервые был сон формата power fantasy, в котором я всех побеждаю и спасаю, прыгая между зданиями как герой из комиксов. Дико неприятно, что из самых глубин подсознания выползло такое глупое самодовольство.
Весь рабочий день ощущал себя довольно странно.
Перед тем как я пошёл спать, мне в комментарии написал очень раздражающий конспиролог либертарианец. Ответил и уснул.
Снился большой музей. В нём один из наших шапочных знакомых писателей делал большую выставку посвящённую индустриальной культуре. Листаю постеры и образцы обложек, все в формате коллажа. Говорю с организатором, но не помню о чём. Потом выхожу на площадь и открываю канализационный люк. Осторожно спускаюсь, там довольно грязно и нужно смотреть куда ступаешь. Вскоре внизу появляются поезда и люди, я стою над станцией метро. Думаю что если спуститься к ним то я стану безбилетником, но мне нужно идти дальше сквозь тоннель. Только я совершенно не помню куда и зачем.
Когда проснулся в полемике с конспирологом уже были десятки ответов. Тоже включился и вскоре понял что вести диалог невозможно, но он меня тотально бесит и это провоцирует меня на бессмысленный и непродуктивный спор.
Вся ситуация тотально испортила мне настроение, зато выступила противоядием против самодовольства предыдущего сна.
(18/19.10)
Вечер, широкая аллея. Я быстро иду и на ходу веду спор лично с Александром Гельевичем Дугиным. С нами кто-то третий, возможно Лимонов, но тут я не уверен. Однако Дугина я помню точно. Он вещает свои обычные темы, оправдывая войну ссылками на античную философию, но у меня сходу находятся неопровержимые аргументы против, почему-то основанные на Ролане Барте. И я ощущаю крайнее самодовольство когда заканчиваю свою речь.
Мы уже идём по дамбе перед железнодорожным мостом. Похоже на Даугавпилс, но дамба куда выше, мы идём на уровне верхних этажей высотного здания. Я смотрю вбок и вижу на балконе девушку с котёнком. Она насыпает корм к самому краю балкона и я думаю что это опасно. Останавливаюсь и внимательно смотрю за происходящим. Замечаю что девушка подманила котёнка к краю и вдруг, еле заметным движением, столкнула его вниз. Я взбешён настолько, что с разбегу прыгаю с дамбы прямо на балкон. Врываюсь в квартиру, где находится очень неприятная и стереотипная семья, включая отца в майке и трениках, и начинаю матом требовать телефон с целью позвонить в полицию и сдать эту мразь за жестокое обращение с животными. Просыпаюсь полный праведного гнева. И очень сильно смущаюсь, осознав что у меня впервые был сон формата power fantasy, в котором я всех побеждаю и спасаю, прыгая между зданиями как герой из комиксов. Дико неприятно, что из самых глубин подсознания выползло такое глупое самодовольство.
Весь рабочий день ощущал себя довольно странно.
Перед тем как я пошёл спать, мне в комментарии написал очень раздражающий конспиролог либертарианец. Ответил и уснул.
Снился большой музей. В нём один из наших шапочных знакомых писателей делал большую выставку посвящённую индустриальной культуре. Листаю постеры и образцы обложек, все в формате коллажа. Говорю с организатором, но не помню о чём. Потом выхожу на площадь и открываю канализационный люк. Осторожно спускаюсь, там довольно грязно и нужно смотреть куда ступаешь. Вскоре внизу появляются поезда и люди, я стою над станцией метро. Думаю что если спуститься к ним то я стану безбилетником, но мне нужно идти дальше сквозь тоннель. Только я совершенно не помню куда и зачем.
Когда проснулся в полемике с конспирологом уже были десятки ответов. Тоже включился и вскоре понял что вести диалог невозможно, но он меня тотально бесит и это провоцирует меня на бессмысленный и непродуктивный спор.
Вся ситуация тотально испортила мне настроение, зато выступила противоядием против самодовольства предыдущего сна.
Нагота и нефть
(20.10)
Во сне мы вдвоём забираемся ночью в пустой детский сад. Полностью обнажённые, прячась от уборщиц и охраны. С целью просто ощутить риск и адреналин.
У меня были в реальности такие странности в поведении лет в пятнадцать, на пике депрессии и невроза. Но я впервые за десятилетия снова ощутил это состояние, пусть только во сне и, как ни странно, не в одиночестве.
В конце сна я осознал что там есть камеры и кажется нас неизбежно поймают. Проснулся внутренне готовясь к допросу, но без страха за последствия.
В следующую ночь такой же фрагментальный сон. Возможно даже продолжающий предыдущий, так как туалет в котором я находился напоминал туалет из детского сада. Я уронил в унитаз телефон (что явно связано с мыслями о том, что его нужно отремонтировать перед отпуском. Но когда я заглянул в унитаз, то он, к моему удивлению, был полон нефти. Именно сырой нефти, чёрной и густой. Я достаю из неё телефон, совершенно чистый. Вытряхиваю капли нефти изнутри и включаю. Всё работает.
Затем происходит переключение и я смотрю одну из частей старого доброго Терминатора. Финал, завод, боевой робот. Но только этот робот снят абсолютно халтурно, в стиле советской кукольной анимации. На нас идёт опасная машина, но от её внешнего вида хочется скорее смеятся.
Наступили два выходных. Последние перед отпуском, то есть достаточно нервные в связи с большим количеством обязательных дел. Но я пока контролирую свою прокрастинацию и по большей части всё успеваю, сохраняя оптимизм.
Вот только во сны уже крадётся беспокойство.
(20.10)
Во сне мы вдвоём забираемся ночью в пустой детский сад. Полностью обнажённые, прячась от уборщиц и охраны. С целью просто ощутить риск и адреналин.
У меня были в реальности такие странности в поведении лет в пятнадцать, на пике депрессии и невроза. Но я впервые за десятилетия снова ощутил это состояние, пусть только во сне и, как ни странно, не в одиночестве.
В конце сна я осознал что там есть камеры и кажется нас неизбежно поймают. Проснулся внутренне готовясь к допросу, но без страха за последствия.
В следующую ночь такой же фрагментальный сон. Возможно даже продолжающий предыдущий, так как туалет в котором я находился напоминал туалет из детского сада. Я уронил в унитаз телефон (что явно связано с мыслями о том, что его нужно отремонтировать перед отпуском. Но когда я заглянул в унитаз, то он, к моему удивлению, был полон нефти. Именно сырой нефти, чёрной и густой. Я достаю из неё телефон, совершенно чистый. Вытряхиваю капли нефти изнутри и включаю. Всё работает.
Затем происходит переключение и я смотрю одну из частей старого доброго Терминатора. Финал, завод, боевой робот. Но только этот робот снят абсолютно халтурно, в стиле советской кукольной анимации. На нас идёт опасная машина, но от её внешнего вида хочется скорее смеятся.
Наступили два выходных. Последние перед отпуском, то есть достаточно нервные в связи с большим количеством обязательных дел. Но я пока контролирую свою прокрастинацию и по большей части всё успеваю, сохраняя оптимизм.
Вот только во сны уже крадётся беспокойство.
Voyage
(24/25.10)
Мы в кафе в старом городе. Каменные дома в средневековом стиле. Тёмные улочки. Алёна читает статью про колониальную историю и очень возмущается. Там нечто про британцев в Африке, со всеми вытекающими последствиями. Смотрю на фотографии. Говорю, что этого следовало ожидать, мы же знаем, чем была империя.
Просыпаюсь весь на нервах. Сегодня для этого есть все основания, у машины опять полетел инжектор. У нас и так хватает головной боли с наступающим отпуском и тут очередная проблема, високосный год не отступает.
Проверка машины показала худшее, это другой инжектор, не тот что был несколько месяцев назад. Значит вся система уже сыпется, можно отремонтировать этот, но точно полетит и следующий. Я знал что машину пора продавать и планировал сделать это после отпуска. Теперь и продавать смысла нет. По городу ездить можно, но это ненадолго. И всё равно до возвращения из отпуска мы ничем заниматься не будем.
Утром снилась песня. Реально существующая, французский хит из восьмидесятых. Но во сне его почему-то пела темнокожая диско-группа из США. Рассматриваю винил с ними. Потом начинаю читать историю песни. В этой версии реальности её написала старая контркультурная звезда из шестидесятых. Меня забавляет контраст между автором (толстым и с бакенбардами) и исполнителями, думаю что из этого получится хороший пост для канала про музыку и просыпаюсь. Вспоминаю как в реальности выглядела певица и это очень смешно в сравнении со сном. Разумеется в памяти продолжает звучать «Voyage, Voyage», явно в качестве очередного напоминания о предстоящем путешествии.
Выхожу пораньше забрать машину. Настроение немного похоронное, я её люблю и мне жаль с ней будет расставаться. До работы доезжаю без проблем, по городу она ездит нормально.
Проходя через ручей привычно кидаю маленькое приношение, как всегда перед рабочим днём. И вспоминаю прочитанную накануне статью про норвежский фольклор, где описывается похожий обычай у крестьян. Для него даже есть пара устоявшихся названиий. Varp и kast.
(24/25.10)
Мы в кафе в старом городе. Каменные дома в средневековом стиле. Тёмные улочки. Алёна читает статью про колониальную историю и очень возмущается. Там нечто про британцев в Африке, со всеми вытекающими последствиями. Смотрю на фотографии. Говорю, что этого следовало ожидать, мы же знаем, чем была империя.
Просыпаюсь весь на нервах. Сегодня для этого есть все основания, у машины опять полетел инжектор. У нас и так хватает головной боли с наступающим отпуском и тут очередная проблема, високосный год не отступает.
Проверка машины показала худшее, это другой инжектор, не тот что был несколько месяцев назад. Значит вся система уже сыпется, можно отремонтировать этот, но точно полетит и следующий. Я знал что машину пора продавать и планировал сделать это после отпуска. Теперь и продавать смысла нет. По городу ездить можно, но это ненадолго. И всё равно до возвращения из отпуска мы ничем заниматься не будем.
Утром снилась песня. Реально существующая, французский хит из восьмидесятых. Но во сне его почему-то пела темнокожая диско-группа из США. Рассматриваю винил с ними. Потом начинаю читать историю песни. В этой версии реальности её написала старая контркультурная звезда из шестидесятых. Меня забавляет контраст между автором (толстым и с бакенбардами) и исполнителями, думаю что из этого получится хороший пост для канала про музыку и просыпаюсь. Вспоминаю как в реальности выглядела певица и это очень смешно в сравнении со сном. Разумеется в памяти продолжает звучать «Voyage, Voyage», явно в качестве очередного напоминания о предстоящем путешествии.
Выхожу пораньше забрать машину. Настроение немного похоронное, я её люблю и мне жаль с ней будет расставаться. До работы доезжаю без проблем, по городу она ездит нормально.
Проходя через ручей привычно кидаю маленькое приношение, как всегда перед рабочим днём. И вспоминаю прочитанную накануне статью про норвежский фольклор, где описывается похожий обычай у крестьян. Для него даже есть пара устоявшихся названиий. Varp и kast.
Лагерь
(26.10)
Иду в Гаёк со стороны поликлиники. На старом доме, в который упирается улица, всё стёкла заклеены старыми газетами. Причём сильно увеличенными в размере. Вдруг замечаю, что там есть выпуск рижской порногазеты «Ещё», отсутствующий в сети. Весьма рискованный выбор. Фотографирую для поста. Потом решаю прочитать самое близкое и с изумлением узнаю там свою очень старую чисто политическую статью. Только я же точно помню что писал её для «Генеральной Линии» или «Трибунала». Видимо Л. всё ещё редактировал «Ещё» и использовал там мой текст. С улыбкой думаю что это хорошая строка в CV.
Иду к Дому Калистратова. Там вместо библиотеки (где я в реальности впервые ознакомился с античными и средневековыми текстами) открыт маленький магазинчик. Начинаю рыться в книгах. Замечаю что-то очень хорошее, вроде-бы тоже античное. В магазинчик заходит Алёна, она раздражена тем что я так долго копаюсь, мы уже опаздываем. Говорю что сейчас закончу, проверяю диски и кассеты (где замечаю кассетный сингл Бьорк из конца девяностых), выбираю самое интересное. Возвращаюсь к книге и вижу что её уже нет. В раздражении ищу её, проверяя каждую полку и с каждой минутой понимая что времени больше нет.
Выходим. Тут всё меняется и мы заходит в заснеженный лагерь, кажется как раз на месте городской тюрьмы. Я иду к бараку и я, почему-то, совершенно спокоен.
Просыпаюсь совсем невыспавшимся. У нас опять есть важные дела утром, перед работой. И я вчера от усталости вечером отключился и не сделал почти ничего полезного. Опять провалившись в Даугавпилс и тот странный огромный район, который вырос в моих снах на месте Гайка.
(26.10)
Иду в Гаёк со стороны поликлиники. На старом доме, в который упирается улица, всё стёкла заклеены старыми газетами. Причём сильно увеличенными в размере. Вдруг замечаю, что там есть выпуск рижской порногазеты «Ещё», отсутствующий в сети. Весьма рискованный выбор. Фотографирую для поста. Потом решаю прочитать самое близкое и с изумлением узнаю там свою очень старую чисто политическую статью. Только я же точно помню что писал её для «Генеральной Линии» или «Трибунала». Видимо Л. всё ещё редактировал «Ещё» и использовал там мой текст. С улыбкой думаю что это хорошая строка в CV.
Иду к Дому Калистратова. Там вместо библиотеки (где я в реальности впервые ознакомился с античными и средневековыми текстами) открыт маленький магазинчик. Начинаю рыться в книгах. Замечаю что-то очень хорошее, вроде-бы тоже античное. В магазинчик заходит Алёна, она раздражена тем что я так долго копаюсь, мы уже опаздываем. Говорю что сейчас закончу, проверяю диски и кассеты (где замечаю кассетный сингл Бьорк из конца девяностых), выбираю самое интересное. Возвращаюсь к книге и вижу что её уже нет. В раздражении ищу её, проверяя каждую полку и с каждой минутой понимая что времени больше нет.
Выходим. Тут всё меняется и мы заходит в заснеженный лагерь, кажется как раз на месте городской тюрьмы. Я иду к бараку и я, почему-то, совершенно спокоен.
Просыпаюсь совсем невыспавшимся. У нас опять есть важные дела утром, перед работой. И я вчера от усталости вечером отключился и не сделал почти ничего полезного. Опять провалившись в Даугавпилс и тот странный огромный район, который вырос в моих снах на месте Гайка.