Forwarded from 𝑤𝑟𝑖𝑡𝑒𝑟'𝑠 𝑏𝑙𝑜𝑐𝑘
Когда в прессе выходит очередная статья про него и его якобы личную жизнь, Фил только закатывает глаза и спокойно уходит на тренировку, потому что, ну, а что там про него написать могли? Калекой обозвать? Было уже, что-нибудь новенькое бы придумали. Поэтому Фил спокойно тренируется, совершенно забывая об этом.
Но статейка никуда не девается, и уже после, в раздевалке, Фил читает абсолютно всё. В маленькой, по объёму статье, Никитин вычитывает и про свою детскую мечту стать футболистом, и про жалобы на жену, которая, кажется, совсем не верит в него, и про больную ногу. Абсолютно, блять, всё.
Как будто взяли и отпечатали Фила Никитина на блядском принтере и выпустили в тираж. Он нервно смеется, чем привлекает внимание всех, кто на данный момент находился в раздевалке. Кто-то подходит со спины, Фил уже не вспомнит, читает тот кусочек статьи, что поместился в экран телефона.
— Это чё, правда что ли? — Фил даже не переодевается, закидывает вещи в сумку мятой кучей и выходит из раздевалки. Доехать до знакомого дома занимает от силы пять минут. Фил не видит ничего перед собой, его, кажется, предали только что.
— Кольцов, сука ты такая, открывай, — он долбится в дверь, почти выбивая, когда она открывается, показывая хозяина и причину всех проблем. А Макс стоит в домашней одежде и ухмыляется. — Хули лыбишься, то, а?
Фил толкает его в плечо, заходя в дом. Нога болит, но сейчас так плевать на нее.
— Зачем? Скажи, зачем ты это сделал? — Фил бы забил на это, будь это очередная желтушная статейка. Но это чистая правда. Правда, которую он доверил другому человеку. Правда, которую он доверил Кольцову. Да и черт с ней, со статьей, ее можно опровергнуть, но ему как будто нож в спину воткнули.
— А чего ты хотел, Фил? Любви до гроба и умереть в один день? Нет, дорогой мой, я не обещал тебе ни первого, ни второго, ты сам себе все придумал, — Макс хмурится, но продолжает ухмыляться. От этого еще гаже.
— Я не хотел вечной любви. Я хотел, чтоб то, что я говорил, оставалось между нами, — он тыкает пальцем в чужую грудь, чувствуя, как злость и одновременно боль бьют в голову.
— Я ж журналюга. Я везде ищу горячий сюжет. Понадобится и из койки его достану, — Кольцов наклоняется ближе, шепчет опасно, а с губ ухмылка пропадает. И Фил понимает, это конец. Они больше не встретятся.
— Ну и иди нахуй со своими сюжетами, — выплевывает в лицо, толкая в сторону. Вылетает из чужого дома, чувствуя ком в горле. Жаль, что ему нельзя алкоголь, он бы напился с радостью.
Данин делает все, чтоб общественность снова увидела в Филе сильного и еще способного футболиста, а не калеку с больной ногой, который сам в себя не верит. Фил тренируется, играет, больше, намного больше, чем раньше. Ему это нужно. Но воспоминания так просто не исчезнут. Иногда он вспоминает кудрявое чудо, которое сидело рядом с ним на последних рядах кинотеатра, ело попкорн и смеялось.
[#фильцов]
Но статейка никуда не девается, и уже после, в раздевалке, Фил читает абсолютно всё. В маленькой, по объёму статье, Никитин вычитывает и про свою детскую мечту стать футболистом, и про жалобы на жену, которая, кажется, совсем не верит в него, и про больную ногу. Абсолютно, блять, всё.
Как будто взяли и отпечатали Фила Никитина на блядском принтере и выпустили в тираж. Он нервно смеется, чем привлекает внимание всех, кто на данный момент находился в раздевалке. Кто-то подходит со спины, Фил уже не вспомнит, читает тот кусочек статьи, что поместился в экран телефона.
— Это чё, правда что ли? — Фил даже не переодевается, закидывает вещи в сумку мятой кучей и выходит из раздевалки. Доехать до знакомого дома занимает от силы пять минут. Фил не видит ничего перед собой, его, кажется, предали только что.
— Кольцов, сука ты такая, открывай, — он долбится в дверь, почти выбивая, когда она открывается, показывая хозяина и причину всех проблем. А Макс стоит в домашней одежде и ухмыляется. — Хули лыбишься, то, а?
Фил толкает его в плечо, заходя в дом. Нога болит, но сейчас так плевать на нее.
— Зачем? Скажи, зачем ты это сделал? — Фил бы забил на это, будь это очередная желтушная статейка. Но это чистая правда. Правда, которую он доверил другому человеку. Правда, которую он доверил Кольцову. Да и черт с ней, со статьей, ее можно опровергнуть, но ему как будто нож в спину воткнули.
— А чего ты хотел, Фил? Любви до гроба и умереть в один день? Нет, дорогой мой, я не обещал тебе ни первого, ни второго, ты сам себе все придумал, — Макс хмурится, но продолжает ухмыляться. От этого еще гаже.
— Я не хотел вечной любви. Я хотел, чтоб то, что я говорил, оставалось между нами, — он тыкает пальцем в чужую грудь, чувствуя, как злость и одновременно боль бьют в голову.
— Я ж журналюга. Я везде ищу горячий сюжет. Понадобится и из койки его достану, — Кольцов наклоняется ближе, шепчет опасно, а с губ ухмылка пропадает. И Фил понимает, это конец. Они больше не встретятся.
— Ну и иди нахуй со своими сюжетами, — выплевывает в лицо, толкая в сторону. Вылетает из чужого дома, чувствуя ком в горле. Жаль, что ему нельзя алкоголь, он бы напился с радостью.
Данин делает все, чтоб общественность снова увидела в Филе сильного и еще способного футболиста, а не калеку с больной ногой, который сам в себя не верит. Фил тренируется, играет, больше, намного больше, чем раньше. Ему это нужно. Но воспоминания так просто не исчезнут. Иногда он вспоминает кудрявое чудо, которое сидело рядом с ним на последних рядах кинотеатра, ело попкорн и смеялось.
[#фильцов]