Надо сказать, что несмотря на печальную судьбу большинства коллаборационистов, случались и исключения. Был забавный случай, когда два украинских батальона – не в Нормандии, правда, а в глубине Франции – подняли триколоры и перешли на сторону партизан. После освобождения Парижа командование «Сражающейся Франции» оставило украинцев, как часть своей армии – страна нуждалась в каждом штыке. И по итогу солдаты этих батальонов вошли в Германию в 1945 уже как солдаты союзников. Советское командование требовало выдать украинцев, мотивируя это тем, что среди них были активисты ОУН, причастные к расстрелам в Бабьем Яре, но безуспешно. Франция не выдала никого.

Сижу в Стамбуле, обнаружил, что помимо (абсолютно, кстати, заказного, что не умаляет достоинств, впрочем, оного) венецианского эссе есть у Бродского и стамбульское, посвященное преимущественно Византии.

И хотя Иосиф Бродский очевидно не историк, да и сам признает во многих местах свое дилетантство, встречаются в этом эссе весьма остроумные наблюдения, как по форме, так и по содержанию. Вот, например.

"Константин не предвидел, что антииндивидуализм Ислама найдет в Византии почву настолько благоприятную, что к IX веку Христианство будет готово бежать оттуда на Север. Он, конечно, сказал бы, что это не бегство, но распространение Христианства, о котором он, теоретически, мечтал. И многие на это кивнут головой в знак согласия, что да, распространение. Однако Христианство, принятое Русью, уже не имело ничего общего с Римом. Пришедшее на Русь Христианство бросило позади не только тоги и статуи, но и выработанный при Юстиниане Свод Гражданских Законов. Видимо, чтоб облегчить себе путешествие."

Панчлайн в конце меня заставил искренне захохотать.

Ну и вот этим пассажем оттуда тоже не могу не поделиться.

"О все эти бесчисленные Османы, Мехметы, Мурады, Баязеты, Ибрагимы. Селимы и Сулейманы, вырезавшие друг друга, своих предшественников, соперников, братьев, родителей и потомство -- в случае Мурада II или III -- какая разница! -- девятнадцать братьев кряду -- с регулярностью человека, бреющегося перед зеркалом. О эти бесконечные, непрерывные войны: против неверных, против своих же мусульман-но-шиитов, за расширение империи, в отместку за нанесенные обиды, просто так и из самозащиты. И о этот институт янычар, элита армии, преданная сначала султану, но постепенно вырабатывавшаяся в отдельную, только со своими интересами считающуюся касту, -- как все это знакомо! О все эти чалмы и бороды -- эта униформа головы, одержимой только одной мыслью: рэзать -- и потому -- а не только из-за запрета, накладываемого исламом на изображение чего бы то ни было живого, -- совершенно неотличимые друг от друга! Потому, возможно, и "рэзать", что все так друг на друга похожи и нет ощущения потери. Потому и "рэзать", что никто не бреется. ""Рэжу", следовательно существую".
Да и что, вообще говоря, может быть ближе сердцу вчерашнего кочевника, чем принцип линейности, чем перемещение по плоскости, хоть в ту, хоть в эту сторону. И не оправданием, и не пророчеством ли одновременно звучат слова одного из них, опять-таки Селима, сказанные им при завоевании Египта, что он, как властитель Константинополя, наследует Восточную Римскую Империю и, следовательно, имеет право на земли, когда-либо ей принадлежавшие? Не та же ли нота зазвучит четыреста лет спустя в устах Устрялова и третьеримских славянофилов, чей алый, цвета янычарского плаща, флаг благополучно вобрал в себя звезду и полумесяц Ислама? И молот -- не модифицированный ли он крест?
Эти непрерывные, на протяжении без малого тысячелетия, войны, эти бесконечные трактаты со схоластическими интерпретациями искусства стрельбы из лука -- не они ли ответственны за выработавшееся в этой части света отождествление армии и государства, политики-как-продолжения-войны-только-другими-средствами, за вдохновенные, но баллистически реальные фантазии Циолковского?"

https://youtu.be/rlEODdYwdUY

Немцы после Второй мировой войны - это важная тема. Потому что этот сюжет не существует в вакууме - он продолжает историю того германского мира, что был создан к началу прошлого столетия, преимущественно в результате . Первая и Вторая Мировые войны стали переломным моментом не только для государств, но и для народов, их населявших. С одной стороны, первая половина XX-го века стала новым котлом, в котором варились, возникали и укреплялись новые национальные идентичности, с другой стороны более "старые" нации тоже менялись. Немцы, будь то австрийцы или жители Германской империи, обитатели Судет, Польши или Российской империи, уж точно не остались прежними ни в своих, ни в чужих глазах. Их ждала судьба особая - бывшие когда-то практически хозяевами если не мира, то как минимум центральной Европы, народ, обласканный судьбой к концу XIX-го столетия, теперь они стали париями и виновниками страшнейших бед, выпавших на долю и Европы, и большей части остального мира. Сегодня мы поговорим о том, как именно строилась эта германская Миттельевропа, как высоко взлетел германский народ, о том, как он упал с воздвигнутого себе же постамента и что ждало его после. История о народе, о самоопределении, о рефлексии истории и, конечно же, о преступлении и наказании.

Юбилей примечательной истории, связанной с именами Томаса Джефферсона и Джеймса Мэдисона - яркие политики, «отцы-основатели США», они стали авторами едва ли не самого неудачного решения в экономической политике Штатов.
В 1807 году, 115 лет назад, президент Джефферсон (Мэдисон тогда был государственным секретарем) принял «Закон об Эмбарго», запрещавший Штатам любую внешнюю торговлю. Идея была в том, чтобы «наказать» в первую очередь Британию (а заодно и другие европейские страны) - мол, куда вы денетесь без нашего хлопка, ну и поощрить местную промышленность - без европейских товаров-конкурентов она должна была расцвести.
Но что-то пошло не так. Выяснилось, что и без хлопка Европа смогла обойтись, поэтому плантаторы просто сократили производство, и что промышленность, вместо того, увеличивать объемы производства, просто повысила внутренние цены. Попытка «закрыться» от мировой экономики обошлась Штатам в 5% годового ВВП, т.е. обернулась серьезным экономическим кризисом. Больше такой опыт не повторяли.

Американские украинцы на Эльбе и забугорный патриотизм

Провалы одной страны обычно оборачиваются успехами другой. Австро-Венгерская внутренняя политика довела Галицию-Лодомерию до статуса беднейшей земли империи, а “галицийская нищета” стала словосочетанием нарицательным. И хотя некоторые из галичан, вроде Ивана Франко, находил выход в революции, большинство решало проблемы путем эмиграции – в основном в США.
На 1931 год в США жили 750 тысяч украинцев. Интересно, что изначально власти США воспринимали украинцев как просоветскую силу, что, в общем, было правдой. В довоенные времена основу украинской диаспоры в США составляли выходцы с территорий Западной Украины, вроде Галичины. Ни они, ни их предки никогда не жили ни в России, ни в СССР, и среди них действительно было много тех, кто идеализировал Украинскую ССР. После Голодомора число таких несколько снизилось, но в целом идея, что украинец это друг русских оставалась.

Именно поэтому в 1945, когда стало ясно, что дело идёт ко встрече между войсками СССР и США, командующий американскими войсками Дуайт Эйзенхауэр приказал собрать по всем частям солдат-украинцев и отправить их в Торгау, чтобы они послужили переводчиками. Таким образом, американские украинцы стали символом дружбы с СССР.

А потом что-то начало меняться.

После войны лицо украинской диаспоры в США радикально изменилось. В Америку из Германии перебрались до 250 тысяч украинцев, оказавшихся в 1945 на территории Западной Германии, в основном из числа бывших остарбайтеров. И это были уже совсем другие люди, выходцы из Украинской ССР – среди них не так много было бывших коллаборационистов, но абсолютное большинство было из тех, для кого СССР был таким же злом, как и Гитлер, если не хуже – те, для кого было иначе, вернулись домой. И уже в 1953 украинские рестораны Нью-Йорка бесплатно наливали борщ в честь смерти Сталина.
История, в целом, типичная. И при чем тут нынешние российские патриоты, получившие свои европейские/американские/израильские/etc гражданства лет эдак 30 назад?

Вот, например, беседа с той самой встречи на Эльбе, которую вспоминал одессит Борис Ефимов (он же Штепсель) в качестве примера того, насколько важным оказался украинский для коммуникации между советскими и американскими солдатами.

Когда наш запас английских слов истощился, мы заметили на каске американского солдата надпись KROVCHACK. Мы спросили, что она означает?
- Кровчак – моя фамилия.
- простите, но это украинская фамилия. Разве Вы украинец?
- А вжеж! Мене звуть Хведько, а хфамiлiя – Кровчак.
- взрыв хохота прервал нашу беседу.

(кстати, этот самый Хведько Кровчак родился и вырос в Нью-Йорке, но вспоминал, что при этом у них в семье было запрещено говорить не по украински, традиционная ситуация для представителей этнических диаспор)

https://youtu.be/mASH4o5oa98

Хатшепсут - это, с одной стороны, одна из самых известных и влиятельных женщин Древнего Мира в целом и Древнего Египта в частности, а с другой стороны долгое время о многом в ее жизни оставалось только гадать. Храм Хатшепсут в Луксоре - одна из главных достопримечательностей Египта. Крупнейший обелиск в Карнаке - ее наследие. Открытие ее мумии стало сенсацией для археологии, а подробное изучение ее истории позволило почерпнуть много знаний о самой устройстве власти в земле фараонов. Как женщина могла стать царицей Верхнего и Нижнего Египта, почему ее пытались закэнселить и отчего это не вышло - в сегодняшнем видео Редрум. Верим, вам будет интересно, команда Редрум желает вам приятного просмотра.

Османы, ислам и макароны.

Из окон моего стамбульского обиталища видно одновременно христианскую церковь и мечеть, находящиеся строго друг напротив друга. И при некоторой непривычности подобной эклектики ничего особенного в ней, конечно же, нет. Мы когда-то сняли целое видео об этом, но в очередной раз напомню, что “цивилизационное противостояние” мусульманской и христианской культур - безусловный миф и не более, чем производная очередного (продвигаемого с самых разных сторон) большого нарратива.

Вот, скажем, расширение той же Османской империи. Ее становление обычно нам представляется эдакой бесконечной священной войной с Византией, идущей с востока на запад, тем самым конфликтом меча ислама и бастиона христианства. Тем более, что действительно, война с неверными по определению не могла ни у кого вызвать вопросов, их земли по определению были “царством войны”, которое должно было заменить “царство ислама”.

Только эта риторика мало что значила в настоящий момент для real politics, оставаясь способом формировать casus belli и оправдывать легитимность действий в том числе ретроспективно.

В ранних османских завоеваниях, например, участвовало огромное количество христиан. Более того, термин “гази”, который в итог стал означать воина священной войны, изначально был лишен сакральной коннотации и просто подразумевал “участника набега” или “воина”. Причем, зачастую возможности христиан к самоорганизации или самоуправлению сохранялись и после наступления “царства ислама”. Район Фанар в современном Стамбуле изначально был греческим гетто, где сохранялось самоуправление общины. Образованные греки вплоть до конца 16-го столетия часто занимали важные придворные должности, а христианство на северо-западе Малой Азии сохраняется буквально до сих пор. Ну и, конечно, заключать всевозможные альянсы и союзы с христианскими государствами ислам не мешал ни первым тюркским завоевателям Малой Азии, ни султанам времен расцвета Высокой Порты.

Другой важный факт, который проливает свет на османские завоевания, помимо гибкости в выборе союзников - это разнообразие врагов, среди которых мусальман-единоверцев было чуть ли не больше, чем христиан-кафиров. Конкурирующие с османами туркоманские эмираты Малой Азии, тюрки Сефевиды, великий и ужасный Тамерлан и этот список можно продолжать очень долго. Экспансию на территорию мусульманских государств тоже, кстати, приходилось оправдывать, но, конечно, уже куда менее изящными способами - первый из туркоманских эмиратов, павший под ударами Османов, Кареси, вроде как вообще и не был завоеван - летописцы зафиксировали факт мирной сдачи населения.

В общем-то, подобных кейсов, как я уже сказал, можно найти еще миллион: никакая великая идея священной войны не мешала султанам заключать союзы с теми же византийцами, генуэзцами, французами или покорять Малую Азию и Северную Африку.

Мысль тут в целом одна, она до неприличия проста и стара, как мир - если вам говорят, что что-то было “всегда” и “неизбежно”, то скорее всего еще вчера это был только один из множества вариантов, а если вас призывают к активным действиям под знаменами Великой и Священной идеей, то настал момент проверить уши на наличие продолговатых мучных изделий из пресного теста.

Ну, держите, что ли, по поводу 9-го мая лонгрид от Вато тематический.

Баварское... не для всех

До сих пор жива эта идея: если бы тогда победили немцы, Россия в итоге влилась бы в дружную семью европейских народов и стала бы одной большой Чехией. И не нужно было бы десятков миллионов жертв, и коммунистов не стало бы. Евреев немцы, наверное, убили бы, но у русских всё было бы хорошо.

Не было бы. Если бы немцы победили, никаких русских не осталось. Разберёмся подробно.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СТАТЬИ

А хотите историю о том, как открытие Америки связано с русско-кавказскими войнами и при чем тут империя Османов?

Начнем с утверждения, что западноевропейские страны на начало XVI века все еще были, давайте откровенно, дырой. Центром цивилизованного мира было Средиземноморье, и, в том числе, Османская империя. Вообще в XVI веке ни один из европейских государей, даже сам священно-римский император или французский король, не могли тягаться по могуществу с султаном в Константинополе. И даже приток ресурсов из Нового Света изменил ситуацию далеко не сразу. Первое время Османская империя получала от открытия Америки выгоды чуть ли не больше, чем Испания – потому что именно в карманах турецких торговцев оседало большое количество вывезенного из-за океана золота. В общем, все плюшки, пришедшие из дальних стран оказывались в Турции практически сразу после того, как попадали в Испанию. И речь не только о золоте, но и, например, о таких вещах, как кукуруза, томаты, фасоль, табак – они все уже к XVII веку были известны на Востоке, а табаком вообще дымили так, что трубка стала неотъемлемой чертой турка. Кстати, это произошло не только на Ближнем, но и на Дальнем Востоке. Так, та же кукуруза уже в XVI веке попадает через Филиппины в империю Мин, и становится одним из основных злаков Китая.

Ну так причём тут Кавказ? А дело в том, что Османская империя в период расцвета занимала огромную территорию, и её влияние в той или иной степени доходило до племён Северного Кавказа. И вот как раз к концу XVII-началу XVIII века через Турцию на Кавказ приходит кукуруза (а ещё фасоль, помидоры и табак). Это даже в языке до сих пор отражается, например, по-армянски кукуруза называется «египтоцорен», то есть «египетская пшеница», а по-чеченски «хажки» — здесь можно предположить, что кто-то привез ее из хаджа.

И это всё не просто породило мамалыгу, аджику, лобио и папиросы «Казбек». Плюсом всей этой еды было то, что она очень хорошо росла в условиях гор – естественно, как бы её в Андах выращивали изначально. Та же кукуруза на Кавказе оказалась куда более удобна для культивации, чем пшеница или рожь. Количество калорий, которые мог произвести отдельно взятый аул, выросло в разы. Соответственно, попёрла в верх демография. Население Кавказа за XVII-начало XVIII века выросло на порядок.

Такому количеству молодых мужчин уже не сиделось у себя в горах. Заодно добавилось то, что кавказские оружейники научились делать вполне себе адекватные клоны европейского огнестрела (в Дагестане ружья вообще производились чуть ли не конвейерным образом – один аул делал стволы, другой приклады, третий замки, четвёртый это всё собирал). И началось.

XVIII век стал временем, когда осетины, ингуши, чеченцы, аварцы и другие горские племена, которые были до этого нищими вассалами степных князей – кабардинских или кумыкских – массово спускаются с гор, громят своих бывших повелителей и захватывают территории на равнинах. Например, Чечня приобретает свои плюс-минус нынешние границы на Севере по Тереку именно тогда.

И в конце XVIII века вся эта прущая с юга волна горцев сталкивается в степи с прущей с севера волной русской колонизации. Так началась Кавказская война.

Афротурки и афроабхазы.

На самом деле, про чернокожих абхазцев в последние несколько лет говорят – во многом из-за хайпа вокруг черепа «снежного человека» Заны из Тхина, который на проверку оказался негроидным. Хайп понятный- для многих людей вообще шоком является то, что на Кавказе жили чернокожие.

Тем не менее, в этом определённо нет ничего такого уж выдающегося, потому что речь тут опять об Османской империи, где было достаточно развито, да, рабовладение. И если изначально это были европейские пленные, то вскоре количество рабов из Восточной Африки – Эфиопии, Южного Судана, Уганды - сравнялось с числом рабов европейских. Только через порт Суакин в современном Судане ежегодно в Турцию поставлялось до 5 тысяч африканских невольников.
Более того, хотя под давлением европейских держав рабство для белых в Турции отменили в 1830 году, для чернокожих его отменили только в 1964 (справедливости ради, отметим, что к 1930-м рабство умерло само собой, и это было уже только формальностью).

Но при всём при этом, в Османской империи даже для чернокожего было вполне реально принять ислам, выкупиться и сделать карьеру – например, через янычарский корпус. Турция, скажем, гордится тем, что одним из первых чернокожих пилотов стал османский капитан Али Измири (турки вообще пишут о нём, как о первом чернокожем лётчике в истории, что, конечно, спорно).

Кстати, не обошлось тут и без скандалов лингвистического толка. В Турции был свой термин для черных невольников, кстати, известный в России не меньше – «арапы». И, кстати, в слово «Арапы» в Турции прошло тот же путь, что и слово “негр” на Западе – в смысле, из общепринятого оно сначала стало ругательным, а теперь и вовсе считается неполиткорректным и заменено на «афро-турки».

Сейчас в Турции живёт несколько тысяч Afrikalı Türkler. Сколько конкретно – сказать сложно, потому что и турецкие власти, и они сами отделяют потомков «арапов» от «понаехавших» мигрантов из Африки, но непонятно, где проводить грань, так что цифры колеблются от 2 до 20 тысяч человек, сконцентрированных в основном в Стамбуле и Измире. Эти коренные «афро-турки» сейчас вполне интегрированы в турецкое общество. Национальная концепция со времём Ататюрка считает их такими же турками, только... более загорелыми что ли?

А абхазские черные это была изначально небольшая – от нескольких десятков до пары сотен – группа, которых завозили на Кавказ как рабов в начале 19 века. Жили они в основном в селе Адзюбжа неподалёку от Очамчиры. Ясно, что при такой численности афроабхазы изначально были обречены. Хотя, конечно, в советские времена их использовали, как пример пролетарского интернационализма, и в 1931 году мулат Шаабан Абаш даже стал членом ЦИК Абхазской АССР. Но это не спасло данную этническую группу от постепенного растворения в местном населении.

Последние афроабхазы, дальнобойщик Шамиль Чанба и сельский врач Нурца Абаш, скончались в начале нулевых. Сейчас, в теории, в Абхазии есть потомки чёрных рабов, но в их лицах африканских черт не больше, чем у Пушкина.

То есть это история, конечно, интересная, но логичная и вполне ожидаемая, если понимать контекст. Появление чернокожих в Абхазии не более удивительно, чем то, что во времена Российской империи в ту же Абхазию массово переселяли эстонцев. Но так уж устроено наше мышление и наши стереотипы, что мы Кавказ подсознательно считаем условно “своим” , и нахождение там народов с бывшей окраины Российской империи удивляет меньше, чем присутствие там же жителей империи Османской, хотя и те и те имеют с точки зрения историка примерно одинаковое право там находиться.

Нижегородец, купец, раб, янычар, моряк, солдат, писатель или время офигительных биографий

1780 год. Василий Яковлевич Баранщиков, нижегородский купец второй гильдии наделав долгов, и, не желая попасть в долговую яму, бежит в Петербург, где под чужим именем нанимается на флот матросом и уходит в море.

Корабль, на который завербовался Баранщиков, по пути делает остановку в Копенгагене для пополнения припасов (обычная практика по тем временам). Обычно корабли стояли в датской столице от двух недель до месяца, и за это время команда в меру своих способностей и потребностей развлекалась. Василий Яковлевич имел, видимо, достаточно скромные потребности. И однажды, после хорошей пьянки в копенгагенском портовом кабаке, он просыпается на датском судне, где ему объясняют, что корабль идёт на остров св. Фомы (ныне часть государства Сан-Томе и Принсипи, а тогда датскую колонию на Карибах, да, они были), и ты, мин херц, теперь солдат датской колониальной армии, вот и контракт, меньше пить надо.

После пяти месяцев плавания Баранщиков оказывается солдатом датского гарнизона - впрочем, ненадолго. Солдатом он был, видимо, бестолковым, и полковник избавился от него очень просто - отдав некоему испанскому плантатору с Пуэрто-Рико в обмен на двух чернокожих. На Пуэрто-Рико Баранщиков пребывает около года - по сути, в качестве домашнего раба, пока, наконец, внезапное заступничество жены испанского губернатора Пуэрто-Рико не позволяет ему освободиться. Он садится на генуэзский корабль и направляется, как ему кажется, домой.

Только вот шиш. Корабль, на котором плыл Баранщиков, у Гибралтара захватывают тунисские корсары. Теперь Василий Яковлевич снова раб - у некоего турецкого вельможи из Яффы. Затем - побег, полное приключений путешествие в Константинополь, обращение к русскому послу в османской столице - и отказ в духе "ты кто вообще такой?". Василий Яковлевич остался в Константинополе - без денег, в рубище и с клеймом раба на руке. Отчаявшись вернуться домой, он принимает ислам и каким-то образом ему удаётся завербоваться в ряды янычар. Более того, он женится на свояченице одного из командиров янычар (к слову, тоже перешедшего в ислам русского, по имени Усман). Прослужив некоторое время в янычарах, Баранщиков узнаёт, что до российской границы можно добраться и по суше.

Он дезертирует, и в 1786 году наконец-то возвращается на родину.
Что характерно, после всех его странствий, по возвращению в Нижний Новгород его первыми встретили всё ещё помнящие его... кредиторы. После чего наш купец вынужден был снова бежать в Петербург и прямо таки умолял посадить себя в монастырскую тюрьму за вероотступничество...
Интересно, что именно для того, чтобы заплатить долги кредиторам, Баранщиков взялся за автобиографию. Вышедшая через несколько месяцев после его возвращения в Россию книга «Несчастные приключения Василия Баранщикова мещанина из Нижнего Новгорода в трёх частях света: в Америке, Азии и Европе, с 1780 по 1787 год» не принесла ему никакой прибыли – весь гонорар пошёл на уплату долгов кредиторам. После этого наш герой прожил жизнь обычного нижегородского горожанина. Настолько непримечательную, что мы даже не знаем, когда он умер, а до 1900 года, пока в архивах не нашли записи о нём, вообще считалось, что это вымышленный персонаж.

О важности лексики. Все придумано до нас. Хотя последнее предложение выглядит, ну, не самой изящной паралеллью.

Аль-Андалуз как "Украина испанизма"

Алехандро Гарсиа Санхуан, испанский историк-медиевист, автор многих работ по истории Андалуза, пишет о манипуляции информацией властями и важности лексики в этом процессе.

"Желание не дать России предстать в роли агрессора соответствует необходимости создать нарратив событий, отвечающий ее интересам, нарратив, позволяющий оправдать интервенцию в Украину, представив ее не как "ненормальную или нерегулярную оккупацию" этой территории, а как логичное и необходимое действие. Это должно стать законным вмешательством на территорию, которая стояла у истоков русской нации, - Киевское княжество, основанное династией Рюрика в середине девятого века. Все тираны знают, что разжигание джингоизма путем манипулирования прошлым - лучший способ легитимизации, и Путин в этом отношении не исключение, что он уже неоднократно демонстрировал.

Драматическая война в Украине показывает во всей своей грубости, как власть пытается манипулировать информацией, но в то же время указывает на важность использования лексики в этом процессе. Важность, которая, вопреки утверждениям некоторых людей, является не просто вопросом политической корректности, а необходимостью контролировать то, как рассказываются события. Украинский случай, конечно, не уникален, скорее наоборот. Выбор лексики как техники манипулирования информацией и повествованием - это константа, которую мы можем проанализировать в любом политическом или социальном конфликте, будь то в настоящем или прошлом. Сложное развитие средневекового периода на полуострове предлагает нам идеальную обсерваторию для проверки применения этой техники манипуляции на протяжении широкого периода, который простирается от 19 века до наших дней. Средневековое прошлое, по сути, систематически использовалось для разжигания патриотических чувств, особенно испанских, что является хрестоматийным примером подчинения исторического повествования дискурсу националистической идентичности.

Возможно, лучшим примером этого является как раз чрезвычайно тенденциозное использование слова "вторжение". До самого последнего времени "вторжение" было единственным словом, используемым для описания прихода мусульман на полуостров в начале 8-го века. Аналогичным образом оно использовалось для характеристики вмешательства сменявших друг друга берберских династий между 11 и 14 веками (Альморавидов, Альмохадов и Маринидов). С другой стороны, оно никогда не использовалось в противоположном смысле. Другими словами, слово "вторжение" никогда не использовалось для определения процесса экспансии католических королевств полуострова на мусульманскую территорию, так что выражения "католическое вторжение в Аль-Андалус" просто не существует. Вместо него в испанской историографии уже в XIX веке появилось слово "реконкиста", которое содержит сильную тенденцию представить завоевание Аль-Андалуса как законное возвращение ранее отнятой у него территории.

Но «реконкиста» была не единственным термином, используемым в испанской историографии для легитимации так и не названного "католического вторжения в Аль-Андалус". Также часто используется слово "инкорпорация" (incorporación) - еще один лексический прием, который, просто меняя субъект действия, позволяет избежать насилия, связанного с действиями агрессора. Действительно, в выражении "включение Гранады в корону Кастилии" (la incorporación de Granada a la Corona de Castilla, название книги известного медиевиста) предметом действия является не завоевание или вторжение Кастилии в Гранадский эмират Насридов, а "включение" (инкорпорация) Гранады в корону Кастилии, что скрывает тот факт, что это "включение" в действительности было результатом войны, которую вели католические монархи. Нет нужды говорить, что ни одному испанскому историку не приходило в голову говорить о "включении Испании в халифат дамасских Омейядов" для описания событий, начавшихся в 711 году.

Судя по тому, как использовалось слово "вторжение", можно сказать, что Аль-Андалус был Украиной испанизма."

Вообще избирательность исторических традиций иногда бывает очень забавной.

Вот, например, в середине 14-го века, за сто лет до падения Константинополя, османы начали вторгаться на Балканы, во Фракию.

Мало того, что в турецких летописях неприлично мало уделяется внимание генуэзским кораблям, иностранным наемникам и воинам, набранным из недавно захваченных эмиратов, так в османских текстах игнорируются и штуки, которые ну очевидно скрыть было невозможно совсем.

В частности, византийские источники указывают на землетрясение 1354-го года, разрушившее значительную часть византийских городов и их укреплений на северо-западе Мраморного моря. Собственно, легкое взятие их впоследствии турками этим во многом как раз и объясняется, катастрофическое везение, если хотите. Есть ли хоть одно упоминание об этом крохотном факторе османских побед у османских же историков? Конечно нет.

КАК Я ПЕРЕЕХАЛ В СТАМБУЛ

Друзья, между делом, хочу вам рассказать, как так вышло, что веду канал из Стамбула. Во-первых, во-вторых и в-третьих, ЭТО ЖЕ КОНСТАНТИНОПОЛЬ. Ну, со всеми вытекающими из полутора тысячелетней городской истории и соответствующего масштаба любого аспекта местной действительности. В-четвертых, это супер-крутой город, который я давно и тепло люблю, ну и в-пятых, в условиях невероятно-туманного будущего, в котором мы все оказались, Турция объективно оказалась, пожалуй, самым лучшим, доступным и быстрым в плане легализации вариантом забугорья. Смешение Европы и Азии (все, как мы любим), приятная степень всеобщего раздолбайства, просторы для путешествий, относительная дешевизна, вкусная еда, ну и наконец, один из мировых хабов для авиаперелетов, где легко можно делать самые разные визы при наличии тут вида на жительство.

Отдельные посты не только про Османов, но и про непосредственно Стамбул еще будут (вообще подумываю поводить здесь экскурсии, ставьте огонёчки, что ли, если вам кажется, что это может быть кому-то нужно), а пока я хочу поделиться личным опытом моего временного переезда сюда, уверен, много кому будет интересно.

Если кратко, то общая схема такая: въезжаем без всяких виз сюда на 60 дней и активно используем их для того, чтобы снять квартиру, собрать пакет документов, состоящий преимущественно из всяких смешных бумажек в духе “документ, подтверждающий, что этот дом действительно существует” и нотариально заверенных копий всего и вся, записываемся на прием (который здесь изящно называется “рандеву”) в миграционную службу и запрашиваем разрешение на пребывание с туристическими целями. Пройдя все квесты, ждем курьера с вашей карточкой и параллельно наслаждаемся тем, что выучили такие слова как: гёч, икамет, нумаратаж, белидейеши, киралик, кимлик, сигорта etc…

В моем случае все прошло вообще невероятно гладко и даже почти весело, потому что в первые же дни после принятого решения зависнуть в Турции на годик (именно на столько мне выдали здесь ВНЖ) я посмотрел на список ритуалов, которые нужно проделать, локаций, которые нужно посетить, и документов, которые нужно собрать, п и немедленно отказался от мысли заниматься всем этим самостоятельно.

И это был настолько правильный выбор, что ловите рекомендацию, друзья. Искренне советую вам компанию Mircare, благодаря которой я теперь легальный житель Стамбула (кстати, у этого жителя в кармане еще и настоящая банковская карта, которой, вы не поверите, можно оплачивать товары и услуги за границей, не прибегая больше к ужасу, вроде МИРа и попыток с нуля за полтора-часа освоить мир криптобирж. Ребята очень крутые (кстати, их услуги стоят довольно недорого, особенно в сравнении с целым океаном вчера возникших фирм, которые решили, что у уезжающих из России айтишников многовато денег) и провели меня за ручку буквально по всем инстанциям, поговорили со всеми турками в официальных учреждениях (ведь как известно сотрудники государственным служб под угрозой смертной казни не могут учить иностранные языки), помогли разобраться со страховками, банками и вообще миллионом тупых вопросов, которые, слава богу, я не стал задавать в русскоязычных релокационных и экспатских чатах (где, как понимаете, я бы просто получил два миллиона еще более тупых ответов).

У ребят полноценный русско- и турко- говорящий офис в Анталии, где они занимаются полным личным сопровождением, но мне прекрасно помогли разобраться со всеми нюансами и квестами даже удаленно. Теперь сижу и непонимающе смотрю на жалобы знакомых на тему визовых отказов, неправильно заполненных анкет, малых сроков выданного внж и так далее. Кстати, с поиском жилья в Анталии друзья из mircare тоже помогают и если вы почему-то до сих пор думаете, что снять квартиру легко, то вы катастрофически не правы. Особенно учитывая, ну, особенности и традиции местного рынка, на котором нужно держать ухо востро. Ну, знаете, страна базаров все таки.