«Жизнь-Женщина» / «Женская Тюряга». Реж. Жанна Серикбаева, 1991

Фильм «Жизнь-женщина» вышел на видеокассетах с полупорнографической обложкой и под более броским названием «Женская Тюряга». Видимо, расчет был сделан на любителей эксплуатационных фильмов, кассеты с которыми хлынули на перестроечные прилавки из-за рубежа и хорошо продавались. Однако, фильм Серикбаевой мало что мог бы предложить ценителям жанра. На самом деле «Жизнь-женщина» — серьезная социальная драма о тяжелых судьбах заключенных женской колонии в Казахской ССР.

Фильм дает очень разнообразную картину взаимоотношений между заключенными. Помимо жестокости — вовсе немотивированной или «оправданной» тюремными порядками — в фильме показаны дружба, преданность и даже относительная солидарность женщин. Однако романтические/сексуальные партнерства, подаются в большей степени как отношения власти, доминирования, поиска протекции. В общественном сознании темы тюрьмы и гомосексуального поведения плотно переплетены и нагружены подобными представлениями. Но в реальности женщины в заключении могут быть в отношениях и добровольно, просто влюбившись.

Редко можно увидеть на экране столько маскулинных женщин*. Увы, по сюжету большинство из них — властные тираны, держащие сокамерниц в страхе. Главная героиня, молодая казашка Мадина, попадает за решетку впервые. Она идет на связь с авторитетной заключенной по кличке Монах от отчаяния, в качестве акта саморазрушения. Со временем в их отношениях появляются игривость и любовная ревность, но, тем не менее, героиня рассматривает эту связь скорее как падение, потерю себя. Ей противопоставлена Кама, независимая женщина с железной волей, дерзко отклоняющая ухаживания Монаха. В глазах Мадины Кама выглядит почти святой — не сломленной суровыми порядками и не потерявшей достоинства.

Любопытно, что одну из ролей исполняет молодая театральная актриса Татьяна Орлова, прославившаяся много лет спустя благодаря роли секретарши Тамары в сериале «Папины Дочки». Порталы, собирающие сведения о личной жизни российских звезд, с характерным косноязычием* пишут, что Татьяна, судя по всему, строит свою жизнь с женщинами, но предпочитает обходить эту тему в интервью.

*Одна из публикаций о личной жизни Татьяны Орловой: «Складывается впечатление, что роли, которые играла Орлова, совсем не случайность. В фильмах женщина обычно показывалась зрителям, как совсем неженственная особа, порой даже грубая. Судя по всему, проблемы в отношениях с противоположным полом не были актерской игрой для Татьяны, ведь в жизни все обстоит аналогично»

В фильме «Жизнь-Женщина» (см. предыдущий пост) героиня Татьяны Орловой напевает старую лагерную песню «Свадебная лесбийская». Послушайте ее в оригинальном исполнении Дины Верни. Французская галеристка и натурщица, сама прошедшая через застенки гестапо, собрала в СССР лагерные песни и выучила их наизусть — вывезти из страны записи не получилось бы. В 1975 году уже во Франции она выпустила альбом «Блатные песни». На фото сама Верни.

Отрывок из фильма «Проститутка» режиссера Олега Фрелиха (1927).

Дом терпимости в ожидании клиентов. Две женщины от нечего делать танцуют друг с другом. Женщина с короткой стрижкой, не похожая ни на хозяйку, ни на одну из работниц, опустошает очередной бокал и восторгается танцующими.

«Когда пробуждается зверь» («Третий пол»). Реж. Александр Иванов-Гай, 1917

Фильм не сохранился. Либретто:

Молодой врач Войтецкий получил приглашение явиться к больной. Посланный за ним слуга привез его в странно обставленный загородный дом, ввел его в спальню, где на кровати лежала обаятельная молодая женщина… Войтецкий узнал, что он был с визитом у модной писательницы – Евгении Луканской, слывшей большой оригиналкой и не признававшей мужчин… отныне все чувства, все мысли молодого врача принадлежали его обольстительной пациентке. Не радовала Войтецкого страстная и нежная любовь его невесты Генриетты, не занимали больше разговоры с ее братом, с которым он дружил… Несказанно обрадовался Войтецкий, получив внезапно приглашение Евгении Луканской на бал. И там, в саду, в то время, когда играл оркестр и все приглашенные веселились, Войтецкому удалось удалиться с Луканской. Она была бесконечно мила с ним, любезна… и только… Безумно влюбленный Войтецкий написал на следующий день Луканской письмо, в котором он открыл ей свое сердце. Луканская пригласила его к себе. И в своем салоне, где она только что вдыхала гашиш, молодая женщина говорила Войтецкому странные вещи. Она просила его оставить мысль о любви навсегда, так как ей любовь и страсть недоступны, не знает она радостей, волнующих сотни женщин, принадлежит к так называемому «третьему полу»…

Взамен любви предлагала она дружбу и, в знак последней просила Войтецкого в качестве врача сопровождать ее во время ее путешествия. Войтецкий последовал за Луканской. Луканская оставалась по-прежнему холодной, недоступной. И вот однажды ночью Войтецкий, не владея собой, проникает в спальню молодой женщины. Завязалась борьба, Луканской удалось достать револьвер, и Войтецкий, рыдая, упал у ее кровати. Между тем Генриетта заболела туберкулезом. Зная, что молодая девушка нуждается в свежем воздухе, Луканская пригласила ее к себе. И даже на глазах своей невесты Войтецкий не мог сдержать нахлынувшую на него страсть.

Однажды, когда Луканская в купальном костюме грелась на солнышке на крутом берегу реки, Войтецкий подкрался к ней. Зверь пробудился в нем… и казалось, желанная минута, наконец, настала; но Луканская высвободилась и, предпочитая смерть, скатилась вниз с обрыва. Генриетта сделалась случайно свидетельницей этой сцены, но она обещала молчать, прощая любимому его преступление.

Жизнь Генриетты медленно угасала. Но Войтецкому эта жизнь была в тягость, слишком напоминала она ему содеянное злодеяние. Он отравил несчастную Генриетту, которая умерла с именем его на устах. С этого момента Войтецкий стал проявлять признаки душевного расстройства. Очутившись над обрывом, в том месте, где между ним и Луканской завязалась последняя роковая борьба, он бросился в бездну и разбился о прибрежные камни там, где погибла его жертва.

«Группа риска». Реж. Андрей Никишин, 1987

«Мы, выпускники медицинского института, 16 парней, категорически против борьбы с новым заболеванием СПИД. Выражаем уверенность, что СПИД за короткий срок уничтожит всех наркоманов, проституток и гомосексуалистов. Уверены, Гиппократ одобрил бы наше решение. Да здравствует СПИД!».

В начале документального фильма об эпидемии ВИЧ создатели цитируют это письмо в газету и декларируют желание «увидеть этих людей, узнать их, попытаться понять». Подразумеваются представители уязвимых групп, хотя, когда смотришь фильм сегодня, логика спотыкается скорее на медиках, желающих людям смерти; машинально ловишь себя на импульсе увидеть именно их.

Далее следуют интервью с представителями каждой из групп. Письмо медиков начинает казаться не случайной точкой входа, а почти методологическим ориентиром. Интервьюер стоит на позиции морального превосходства и иногда стыдит героев. Документальная камера временами становится почти истязающей, – люди закрываются от нее, убегают и мечутся, умоляют убрать свет от их лиц.

Часть интервью невероятно тяжело смотреть. Даже с 13-летней «проституткой», брошенной родителями и попавшей в венерологическую клинику, а затем в колонию, диалог начинается так: «Столько грязи вокруг жизни! Неужели не противно все это, эти вот мужики твои бесконечные». Впрочем, некоторые герои оказывают камере сопротивление. Наркозависимая девушка, саботируя интервью, отвечает: «Где работаю? В кремле», и потом бросает: «Я же вам сказала: покаяния не будет».

В фильм включено несколько ценных анонимных интервью с негетеросексуальными мужчинами, рассказывающими, много ли у них было партнеров, где они чаще всего знакомятся, ищут ли настоящей любви, боятся ли вируса. Издалека сняты шатающиеся по плешке молодые люди в ожидании знакомств. Но самое сильное воздействие оказывает короткий эпизод с, по-видимому, нецисгендерным человеком, остановленным создателями фильма на улице.

По центру Москвы идет персона, одетая в женскую одежду. Ее зовут Нова («Вова?» — переспрашивает интервьюер). За Новой следует толпа зевак, к ним присоединяется и камера. Первое время Нова вынужденно отвечает на вопросы — толпа просто не дает ей оторваться. Постепенно она перестает участвовать в обсуждении, а только молча слушает обступивших ее людей, наперебой говорящих в микрофон: «Эти вещи надо лечить палкой и тюрьмой», «Это просто патология», «Он представляет СПИД».