Тереза.MP4
983 MB
Салют, панки!
Сегодня я к вам обращусь с отличной рекомендацией. Об искусстве можно рассказывать по-разному. Многие привыкли к простым рассказам экскурсоводов, в которых восторженные придыхания смешиваются со скукой и кроме отторжения не вызывают ничего.
Но настоящее искусство — это всегда живые чувства, эмоции бьющие через край. Это вызов. Это провокация.
Об одной из самых провокационных скульптур, «Экстазе святой Терезы» Джованни Лоренцо Бернини в своем новом ролике рассказала искусствовед Ксения Альтенталлер.
Рассказала так, как мало кто говорит, уж поверьте мне. А лучше не верьте, а проверьте.
Видео уже по ссылке:
https://youtu.be/DhAgsBl5mX8
Сегодня я к вам обращусь с отличной рекомендацией. Об искусстве можно рассказывать по-разному. Многие привыкли к простым рассказам экскурсоводов, в которых восторженные придыхания смешиваются со скукой и кроме отторжения не вызывают ничего.
Но настоящее искусство — это всегда живые чувства, эмоции бьющие через край. Это вызов. Это провокация.
Об одной из самых провокационных скульптур, «Экстазе святой Терезы» Джованни Лоренцо Бернини в своем новом ролике рассказала искусствовед Ксения Альтенталлер.
Рассказала так, как мало кто говорит, уж поверьте мне. А лучше не верьте, а проверьте.
Видео уже по ссылке:
https://youtu.be/DhAgsBl5mX8
Салют, панки!
«Герой нашего времени» Михаила Юрьевича Лермонтова был моим любимым романом из всей школьной программы.
Читая эту книгу подростком, я не мог осознать всю гениальность этого текста. Сейчас мне уже 38, иной взгляд, другой уже уровень знаний, а до конца текст все равно не понятен. Да и никогда он не будет понятен полностью. В этом и есть прелесть великих книг.
«Герой нашего времени» — уникальное произведение. Это один из первых психологических романов в истории. Не случайно Лев Толстой говорил, что если бы Лермонтов остался жив, для него и Достоевского не было бы места в русской литературе.
Видео уже доступно по ссылке: https://youtu.be/hyYbt9yCtzM
Для тех, кто не может поставить то, что нельзя называть, дублируем ролик на VK - https://vk.com/video-212264082_456239189
«Герой нашего времени» Михаила Юрьевича Лермонтова был моим любимым романом из всей школьной программы.
Читая эту книгу подростком, я не мог осознать всю гениальность этого текста. Сейчас мне уже 38, иной взгляд, другой уже уровень знаний, а до конца текст все равно не понятен. Да и никогда он не будет понятен полностью. В этом и есть прелесть великих книг.
«Герой нашего времени» — уникальное произведение. Это один из первых психологических романов в истории. Не случайно Лев Толстой говорил, что если бы Лермонтов остался жив, для него и Достоевского не было бы места в русской литературе.
Видео уже доступно по ссылке: https://youtu.be/hyYbt9yCtzM
Для тех, кто не может поставить то, что нельзя называть, дублируем ролик на VK - https://vk.com/video-212264082_456239189
Салют, панки! Давайте сегодня про музыку немного. Вспомним Мусоргского.
Модест Мусоргский всегда стремился быть ближе к народу. Народ смотрел на него бессмысленным, но твердым взглядом. Чтобы выдержать взгляд этих глаз композитору как Ерофееву и Есенину нужна была водка. Чем больше он пил, тем лучше сочинял.
Мусоргский и внешне выглядел как Венечка из «Москва-Петушки». Он блуждал по Петербургу с неизменным чемоданчиком, все содержание которого составляли малочисленные пожитки, нотные тетради и бутылки водки. Если ему не удавалось остановиться у кого-то из знакомых, он ночевал на улице или в притоне.
Великая опера «Борис Годунов», например, была написана в период беспробудного запоя.
Пьяный в хлам Мусоргский правил текст Пушкина, вставляя туда обороты речи, явно услышанные в кабаках: «Ах, лихонько!», «Митюх, чё орешь?». И знаете что?
Опера имела огромный успех. Пушкинский текст, положенный на музыку, заиграл новыми красками.
В нем появилась народность, простота.
На днях надумал сходить на «Бориса Годунова», давно не слышал, а оперу эту люблю, как и вообще Мусоргского.
Модест Мусоргский всегда стремился быть ближе к народу. Народ смотрел на него бессмысленным, но твердым взглядом. Чтобы выдержать взгляд этих глаз композитору как Ерофееву и Есенину нужна была водка. Чем больше он пил, тем лучше сочинял.
Мусоргский и внешне выглядел как Венечка из «Москва-Петушки». Он блуждал по Петербургу с неизменным чемоданчиком, все содержание которого составляли малочисленные пожитки, нотные тетради и бутылки водки. Если ему не удавалось остановиться у кого-то из знакомых, он ночевал на улице или в притоне.
Великая опера «Борис Годунов», например, была написана в период беспробудного запоя.
Пьяный в хлам Мусоргский правил текст Пушкина, вставляя туда обороты речи, явно услышанные в кабаках: «Ах, лихонько!», «Митюх, чё орешь?». И знаете что?
Опера имела огромный успех. Пушкинский текст, положенный на музыку, заиграл новыми красками.
В нем появилась народность, простота.
На днях надумал сходить на «Бориса Годунова», давно не слышал, а оперу эту люблю, как и вообще Мусоргского.
Почти 40 лет назад, солнечным летним днем неприметный мужчина средних лет зашел в зал Рембрандта в Эрмитаже.
Первой его приветствовала «Даная», распростертая на ложе, опирающаяся на левый локоть. Её кожа золотилась в мягком рассеянном свете, её груди, её лоно, её бёдра были соблазнительно обращены к созерцателю.
Посетитель подошёл к «Данае» вплотную и пронзил ножом её пах, насквозь прорезав холст и оставив в нём дыру размером более десяти сантиметров. Потом ещё один удар, а за ним второе нападение. Вандал выплеснул флакон серной кислоты на лицо, грудь и ноги Данаи.
Краски закипели и обуглились, кислота прожгла несколько красочных слоёв слоёв и гризайлевый подмалёвок, обнаружив целые участки холста в центральной части картины. Тёмная, пузырящаяся, вязкая жижа, стекала с поверхности холста на пол и застывала там зловонной чёрной лужей.
«Данаю» удалось восстановить, это по-прежнему прекрасная картина, но уже не тот холст, что висел в стенах Эрмитажа до 15 июня 1985 года.
Были утрачены важные детали: нижний край покрывала, окутывавший ноги Данаи, значительная часть кораллового браслета на левом запястье, связка ключей, которую держала в руках служанка и, самое главное, золотистый свет, струившийся на тело Данаи, сообщавший ему мягкий приглушенный блеск и, словно, овладевающий им.
Сейчас мы привыкли к отретушированным, идеализированным стандартам красоты. Нагое тело стало привычным. Но есть большая разница между «нагим» и «голым». Первое предполагает искусственность, постановочность. Оно выражает равнодушее к взглядам созерцателей. Второе — это незащищенность, уязвимость, смущение и желание. Одежды нет не только на теле. Мы видим и душу модели.
Даная, по всем меркам, не отвечает устоявшимся законам красоты женского тела. Но она естественна. Создается ощущение, что мы стали случайными свидетелями происходящего. Перед нами девушка, которая только проснулась, она не ожидала, что в её спальне окажется ещё кто-то. Она естественна, она не понимает, что за золотой свет проливается на неё. Это «драма наготы». Это не модель, привыкшая к публичному обнажению и вниманию, это самая обычная девушка, случайно застигнутая врасплох.
Благодаря этому картина приобрела небывалый эротизм. Такого полного обнажения зрители ещё не видели. Картина вызывала самые неподдельные чувства, от любви и восхищения, до ненависти и неприязни. И еще одна важная деталь, которую художник помещает в правом верхнем углу картины. Статуя золотого Купидона. Это единственный персонаж, кто, помимо зрителя, смотрит на обнаженную Данаю. А теперь посмотрите на его лицо. На нем написано откровенное страдание. Купидон в оковах. Он не может ни приблизиться к Данае и лечь рядом с ней, ни выйти из комнаты. Он принужден смотреть на эту драму тела, на это великолепное изображение сочетания плотской и духовной любви, которое создал Рембрандт. Так же и зритель. Сколько бы ни прятали картину, сколько бы её ни ругали, но именно на нее обращали внимание прежде всего.
Жаль, что на одном из зрителей, который пришёл в Эрмитаж с банкой кислоты и ножом 15 июня 1985 года не было оков, как на Купидоне.
Первой его приветствовала «Даная», распростертая на ложе, опирающаяся на левый локоть. Её кожа золотилась в мягком рассеянном свете, её груди, её лоно, её бёдра были соблазнительно обращены к созерцателю.
Посетитель подошёл к «Данае» вплотную и пронзил ножом её пах, насквозь прорезав холст и оставив в нём дыру размером более десяти сантиметров. Потом ещё один удар, а за ним второе нападение. Вандал выплеснул флакон серной кислоты на лицо, грудь и ноги Данаи.
Краски закипели и обуглились, кислота прожгла несколько красочных слоёв слоёв и гризайлевый подмалёвок, обнаружив целые участки холста в центральной части картины. Тёмная, пузырящаяся, вязкая жижа, стекала с поверхности холста на пол и застывала там зловонной чёрной лужей.
«Данаю» удалось восстановить, это по-прежнему прекрасная картина, но уже не тот холст, что висел в стенах Эрмитажа до 15 июня 1985 года.
Были утрачены важные детали: нижний край покрывала, окутывавший ноги Данаи, значительная часть кораллового браслета на левом запястье, связка ключей, которую держала в руках служанка и, самое главное, золотистый свет, струившийся на тело Данаи, сообщавший ему мягкий приглушенный блеск и, словно, овладевающий им.
Сейчас мы привыкли к отретушированным, идеализированным стандартам красоты. Нагое тело стало привычным. Но есть большая разница между «нагим» и «голым». Первое предполагает искусственность, постановочность. Оно выражает равнодушее к взглядам созерцателей. Второе — это незащищенность, уязвимость, смущение и желание. Одежды нет не только на теле. Мы видим и душу модели.
Даная, по всем меркам, не отвечает устоявшимся законам красоты женского тела. Но она естественна. Создается ощущение, что мы стали случайными свидетелями происходящего. Перед нами девушка, которая только проснулась, она не ожидала, что в её спальне окажется ещё кто-то. Она естественна, она не понимает, что за золотой свет проливается на неё. Это «драма наготы». Это не модель, привыкшая к публичному обнажению и вниманию, это самая обычная девушка, случайно застигнутая врасплох.
Благодаря этому картина приобрела небывалый эротизм. Такого полного обнажения зрители ещё не видели. Картина вызывала самые неподдельные чувства, от любви и восхищения, до ненависти и неприязни. И еще одна важная деталь, которую художник помещает в правом верхнем углу картины. Статуя золотого Купидона. Это единственный персонаж, кто, помимо зрителя, смотрит на обнаженную Данаю. А теперь посмотрите на его лицо. На нем написано откровенное страдание. Купидон в оковах. Он не может ни приблизиться к Данае и лечь рядом с ней, ни выйти из комнаты. Он принужден смотреть на эту драму тела, на это великолепное изображение сочетания плотской и духовной любви, которое создал Рембрандт. Так же и зритель. Сколько бы ни прятали картину, сколько бы её ни ругали, но именно на нее обращали внимание прежде всего.
Жаль, что на одном из зрителей, который пришёл в Эрмитаж с банкой кислоты и ножом 15 июня 1985 года не было оков, как на Купидоне.
Салют, панки!
Вспомнился мне роман Курта Воннегута «Завтрак для чемпиона».
Читал я его в далекой юности. Там есть отрывок один — он запал мне в душу. Писатель Килгор Траут вспоминает свой рассказ про пришельца. Тот прилетел с другой планеты на Землю, чтобы рассказать людям, как быть счастливыми и вылечить рак. Все было бы отлично, но язык гостя из других миров состоял из попукивания и отбивания ногами чечётки. Вот он прилетел, увидел горящий дом, вбежал туда, попукивая и яростно топая ногами, чтобы предупредить о грозящей беде, а хозяин проломил ему голову бейсбольной битой.
Отличная метафора. Разве в жизни не так? Христос и Будда вон тоже любви учили, а в итоге с их именем на устах люди убивали себе подобных. Посмотрим, как текст зайдёт у комиссии.
Вспомнился мне роман Курта Воннегута «Завтрак для чемпиона».
Читал я его в далекой юности. Там есть отрывок один — он запал мне в душу. Писатель Килгор Траут вспоминает свой рассказ про пришельца. Тот прилетел с другой планеты на Землю, чтобы рассказать людям, как быть счастливыми и вылечить рак. Все было бы отлично, но язык гостя из других миров состоял из попукивания и отбивания ногами чечётки. Вот он прилетел, увидел горящий дом, вбежал туда, попукивая и яростно топая ногами, чтобы предупредить о грозящей беде, а хозяин проломил ему голову бейсбольной битой.
Отличная метафора. Разве в жизни не так? Христос и Будда вон тоже любви учили, а в итоге с их именем на устах люди убивали себе подобных. Посмотрим, как текст зайдёт у комиссии.
Салют, панки!
Сегодня в новом выпуске я говорю о тех книгах, которые довели меня до слез.
Это на вид я хмурый панк, а вот над книгами несколько раз рыдал.
Над какими именно? Об этом в выпуске.
Видео уже по ссылке: https://youtu.be/EtrWS-u0bMY
Для тех, кто не может поставить то, что нельзя называть, дублируем видео на VK - https://vk.com/video-212264082_456239190
Сегодня в новом выпуске я говорю о тех книгах, которые довели меня до слез.
Это на вид я хмурый панк, а вот над книгами несколько раз рыдал.
Над какими именно? Об этом в выпуске.
Видео уже по ссылке: https://youtu.be/EtrWS-u0bMY
Для тех, кто не может поставить то, что нельзя называть, дублируем видео на VK - https://vk.com/video-212264082_456239190
«СВЕЖИЙ» РАФАЭЛЬ
Я узнал кое-какие обстоятельства из жизни Сикстинской капеллы, которые спешу обнародовать.
В мае 1504 года на своде капеллы появилась трещина, Сикстина была закрыта на шесть месяцев для ремонта: треснувший потолок заделали кирпичами на известковом растворе. Папа Юлий II пожелал, чтобы свод капеллы был декорирован заново. Рафаэль, придворный лис, вкусу которого папа Юлий безусловно подчинялся, подал совет, не лишенный лукавства. Отчего бы не поручить эту работу Микеланджело? Ведь тот уже прославил себя как зодчий и скульптор… И только живопись до сих пор была обойдена его вниманием. Не помочь ли Микеланджело раскрыть его живописный гений, поручив именно ему роспись свода Сикстинской капеллы – сердца католического мира?
Рафаэль не сомневался в этом на виду, как не сомневался в том, что Микеланджело провалится (втайне),
На четыре года Сикстинская капелла оказалась в единовластном распоряжении Микеланджело. Лишь иногда, в его отсутствие, пользуясь дубликатом ключа, заходил Рафаэль – бросить беглый взгляд на работу. Всегда осторожный Вазари восхищается «гениальной переимчивостью» Рафаэля, иначе говоря, способностью с первого взгляда запоминать композиционные решения других художников, с тем чтобы использовать их в собственной работе (сам Рафаэль никогда не уходил слишком далеко от треугольной композиции Кватроченто):
«Рафаэль из Урбино, прекрасно умевший схватывать чужую манеру, увидев роспись Микельаньоло, сейчас же начал работать в другом стиле и, являя свои таланты, тогда же создал пророков и сивилл в [церкви Санта Мария] делла Паче».
Неудивительно, что, когда двери Сикстинской капеллы были наконец отворены, среди восхищённых возгласов можно было услышать и такие: «Ах, как мило! Это же свежий Рафаэль!»
И всё же для Микеланджело все обернулось не самым плохим ракурсом. Это был всего лишь плагиат, в то время как сам великий Буонаротти прожил нелегкие годы в томительном ожидании, когда же Рафаэль его наконец отравит, или когда его зарежут по приказу Донато Браманте.
Гении Возрождения восхищались друг другом (обоснованно), но и недолюбливали друг друга (тоже с основанием).
Илл.: Роспись Рафаэля в манере Микеланджело: Пророк Исайя. 1512. Базилика Св. Августина. Рим
Я узнал кое-какие обстоятельства из жизни Сикстинской капеллы, которые спешу обнародовать.
В мае 1504 года на своде капеллы появилась трещина, Сикстина была закрыта на шесть месяцев для ремонта: треснувший потолок заделали кирпичами на известковом растворе. Папа Юлий II пожелал, чтобы свод капеллы был декорирован заново. Рафаэль, придворный лис, вкусу которого папа Юлий безусловно подчинялся, подал совет, не лишенный лукавства. Отчего бы не поручить эту работу Микеланджело? Ведь тот уже прославил себя как зодчий и скульптор… И только живопись до сих пор была обойдена его вниманием. Не помочь ли Микеланджело раскрыть его живописный гений, поручив именно ему роспись свода Сикстинской капеллы – сердца католического мира?
Рафаэль не сомневался в этом на виду, как не сомневался в том, что Микеланджело провалится (втайне),
На четыре года Сикстинская капелла оказалась в единовластном распоряжении Микеланджело. Лишь иногда, в его отсутствие, пользуясь дубликатом ключа, заходил Рафаэль – бросить беглый взгляд на работу. Всегда осторожный Вазари восхищается «гениальной переимчивостью» Рафаэля, иначе говоря, способностью с первого взгляда запоминать композиционные решения других художников, с тем чтобы использовать их в собственной работе (сам Рафаэль никогда не уходил слишком далеко от треугольной композиции Кватроченто):
«Рафаэль из Урбино, прекрасно умевший схватывать чужую манеру, увидев роспись Микельаньоло, сейчас же начал работать в другом стиле и, являя свои таланты, тогда же создал пророков и сивилл в [церкви Санта Мария] делла Паче».
Неудивительно, что, когда двери Сикстинской капеллы были наконец отворены, среди восхищённых возгласов можно было услышать и такие: «Ах, как мило! Это же свежий Рафаэль!»
И всё же для Микеланджело все обернулось не самым плохим ракурсом. Это был всего лишь плагиат, в то время как сам великий Буонаротти прожил нелегкие годы в томительном ожидании, когда же Рафаэль его наконец отравит, или когда его зарежут по приказу Донато Браманте.
Гении Возрождения восхищались друг другом (обоснованно), но и недолюбливали друг друга (тоже с основанием).
Илл.: Роспись Рафаэля в манере Микеланджело: Пророк Исайя. 1512. Базилика Св. Августина. Рим
Салют, панки!
Сегодня на нашем канале вышел чертовски интересный подкаст!
Говорили с писателем и популяризатором литературы Константином Образцовым о том, зачем нужно читать классику и не только ее.
Вышло живо и информативно. Всем приятного просмотра!
Ютуб - https://youtu.be/P1q9fii-Ang
ВК Видео - https://vk.com/video-212264082_456239191
Сегодня на нашем канале вышел чертовски интересный подкаст!
Говорили с писателем и популяризатором литературы Константином Образцовым о том, зачем нужно читать классику и не только ее.
Вышло живо и информативно. Всем приятного просмотра!
Ютуб - https://youtu.be/P1q9fii-Ang
ВК Видео - https://vk.com/video-212264082_456239191
Салют, панки!
Сегодня немного о великом британском поэте и художнике Уильяме Блейке.
Уильям Блейк любил хорошо оттянуться. Для этого ему не нужны были препараты. Он глючил наяву. Еще бы! Художник и поэт - опасное сочетание в одном человеке.
Впервые Блейка накрыло, когда ему было 4 года. В одну из ночей в окно его спальни заглянул сам Бог.
Бог посмотрел испытующим взглядом на Блейка. Будущий художник не выдержал взгляда создателя и закричал. Первое свидание прошло неудачно.
Уже в 9 лет маленький Уильям увидел, ангелов, сидящих на дереве в саду. В своем дневнике он написал об этом так: «Оно (дерево) было буквально облеплено ими (ангелами), и яркие ангельские крылья осыпали ветви дерева, словно звезды».
Мальчик рассказал про увиденное матери. Она не поверила, наказала сына за вранье. Блейк тоже обиделся. О матери он потом ни разу не вспоминал.
Зато эти галлюцинации потом подсказывали Блейку сюжеты для картин.
Такие дела.
Сегодня немного о великом британском поэте и художнике Уильяме Блейке.
Уильям Блейк любил хорошо оттянуться. Для этого ему не нужны были препараты. Он глючил наяву. Еще бы! Художник и поэт - опасное сочетание в одном человеке.
Впервые Блейка накрыло, когда ему было 4 года. В одну из ночей в окно его спальни заглянул сам Бог.
Бог посмотрел испытующим взглядом на Блейка. Будущий художник не выдержал взгляда создателя и закричал. Первое свидание прошло неудачно.
Уже в 9 лет маленький Уильям увидел, ангелов, сидящих на дереве в саду. В своем дневнике он написал об этом так: «Оно (дерево) было буквально облеплено ими (ангелами), и яркие ангельские крылья осыпали ветви дерева, словно звезды».
Мальчик рассказал про увиденное матери. Она не поверила, наказала сына за вранье. Блейк тоже обиделся. О матери он потом ни разу не вспоминал.
Зато эти галлюцинации потом подсказывали Блейку сюжеты для картин.
Такие дела.
Forwarded from Николай Жаринов 💀 (Nikolai Zharinov)
Всем доброго вечера. Публикую анонс наших с Арсением лекций на май месяц. Готовится много всего интересного!
2.05 в пятницу в джаз-клубе The Hat в Москве я прочту лекцию о Федоре Михайловиче Достоевском и его феномене в истории культуры. Будет мрачно, кроваво и обильно сдобрено философией. Билеты тут ⬇️⬇️⬇️
https://zharinov-nikolai.timepad.ru/event/3339981/
6.05 во вторник, в баре Диктатура Эстетика на Красном Октябре я прочитаю большую лекцию про моего любимого поэта, тонкого философа и блестящего лирика Николая Заболоцкого. Лекция пройдет в камерной атмосфере, есть всего 22 места. Билеты тут ⬇️⬇️⬇️
https://zharinov-nikolai.timepad.ru/event/3339970/
7.05 в среду мой любимый педагог Арсений Дежуров в джаз-клубе The Hat предлагает вам окунутся в атмосферу древнегреческого пира. Там греки не только бухали, они еще и философию, науку и поэзию творили. Пропустить такое грешно! Билеты тут ⬇️⬇️⬇️
https://zharinov-nikolai.timepad.ru/event/3339967/
17.05 в субботу в джаз-клубе The Hat я прочитаю лекцию про моего любимого Антона Павловича Чехова. Его творчество перевернуло весь мир литературы ХХ века. Не пропустите. Билеты тут ⬇️⬇️⬇️
https://zharinov-nikolai.timepad.ru/event/3339989/
2.05 в пятницу в джаз-клубе The Hat в Москве я прочту лекцию о Федоре Михайловиче Достоевском и его феномене в истории культуры. Будет мрачно, кроваво и обильно сдобрено философией. Билеты тут ⬇️⬇️⬇️
https://zharinov-nikolai.timepad.ru/event/3339981/
6.05 во вторник, в баре Диктатура Эстетика на Красном Октябре я прочитаю большую лекцию про моего любимого поэта, тонкого философа и блестящего лирика Николая Заболоцкого. Лекция пройдет в камерной атмосфере, есть всего 22 места. Билеты тут ⬇️⬇️⬇️
https://zharinov-nikolai.timepad.ru/event/3339970/
7.05 в среду мой любимый педагог Арсений Дежуров в джаз-клубе The Hat предлагает вам окунутся в атмосферу древнегреческого пира. Там греки не только бухали, они еще и философию, науку и поэзию творили. Пропустить такое грешно! Билеты тут ⬇️⬇️⬇️
https://zharinov-nikolai.timepad.ru/event/3339967/
17.05 в субботу в джаз-клубе The Hat я прочитаю лекцию про моего любимого Антона Павловича Чехова. Его творчество перевернуло весь мир литературы ХХ века. Не пропустите. Билеты тут ⬇️⬇️⬇️
https://zharinov-nikolai.timepad.ru/event/3339989/
Салют, панки!
Есть одна непоколебимая и неоспоримая истина: любой художественный текст должен вызывать у читателя чувства, эмоции, заставлять его сопереживать героям. Без этого произведение превращается в сухой и неинтересный пересказ событий.
Каждому понятно, что художественный текст — не заметка в газете. В нём полно деталей, украшений, действий, образов и чувств. Когда после прочтения «Войны и мира» берёшься за рассказ с пластмассовыми героями и совершенно шаблонными событиями, накатывает этакая литературная тоска.
Я давно говорю, что у нас разучились писать и создавать живые истории! Этому сейчас почти нигде не учат. Но 25 апреля у наших друзей из литературной школы Band пройдёт бесплатный семинар на тему «Как писать так, чтобы читатель не просто понял — а почувствовал?». Вести его будет замечательный писатель и автор подкаста «Занимательная хонтология» Степан Гаврилов.
Вместе с ним на семинаре вы разберёте реальные примеры из литературы, увидите, где автор «показывает», а где — просто «говорит», обсудите, когда эту структуру можно нарушать, и научитесь приёмам, которые сделают ваш текст ярким, живым и сильным.
Семинар абсолютно бесплатный и пройдёт 25 апреля в 20:00 (мск). Но предварительно нужно зарегистрироваться. Сделать это можно по этой ссылке.
Реклама, ИП Ковылкин, ИНН 772825558234, erid: 2SDnjdg68ry
Есть одна непоколебимая и неоспоримая истина: любой художественный текст должен вызывать у читателя чувства, эмоции, заставлять его сопереживать героям. Без этого произведение превращается в сухой и неинтересный пересказ событий.
Каждому понятно, что художественный текст — не заметка в газете. В нём полно деталей, украшений, действий, образов и чувств. Когда после прочтения «Войны и мира» берёшься за рассказ с пластмассовыми героями и совершенно шаблонными событиями, накатывает этакая литературная тоска.
Я давно говорю, что у нас разучились писать и создавать живые истории! Этому сейчас почти нигде не учат. Но 25 апреля у наших друзей из литературной школы Band пройдёт бесплатный семинар на тему «Как писать так, чтобы читатель не просто понял — а почувствовал?». Вести его будет замечательный писатель и автор подкаста «Занимательная хонтология» Степан Гаврилов.
Вместе с ним на семинаре вы разберёте реальные примеры из литературы, увидите, где автор «показывает», а где — просто «говорит», обсудите, когда эту структуру можно нарушать, и научитесь приёмам, которые сделают ваш текст ярким, живым и сильным.
Семинар абсолютно бесплатный и пройдёт 25 апреля в 20:00 (мск). Но предварительно нужно зарегистрироваться. Сделать это можно по этой ссылке.
Реклама, ИП Ковылкин, ИНН 772825558234, erid: 2SDnjdg68ry
ВЕЛИЧИЕ ФРАГОНАРА
Знаменитый художник XVIII века Жан-Оноре Фрагонар был сыном своего XVIII века. Этот век называли галантным. Это был век высоких каблуков, пышных юбок, скрывающих разврат, напудренных париков, кишащих вшами, домашних спектаклей из жизни аркадских пастушков, утонченных острот, сентиментальной поэзии и Великой французской революции, которая отделила парики от пустых голов, а пустые головы от шеи всей этой шушере. Фрагонар писал про беззаботных аристократов, про их альковные утехи, про их «прелести ослепительной белизны», собачек, шарфики, мушки и бархотки. Он был любим, и популярен, и богат. Он писал про всё, кроме Великой революции.
Революция застала старика в объятиях тоски. Он забросил кисть. После смерти дочери он опустел, почернел мыслями и ушел в глубокую скорбь. Ему, любимцу двора, было бы несдобровать, если бы революционный художник Жак-Луи Давид (который видел в картинах Фрагонара не только нимф и пастушек, но исключительное владение композицией и кистью) не настоял о назначении его хранителем Лувра – старинной резиденции королей, ставшей к концу века прославленным музеем.
Там, бесконечно чуждый народу, Фрагонар охранял от народа принадлежащие народу художественные ценности. Но боги жаждали крови. Разъяренная толпа разрушила Бастилию. Ей было мало. Под «Красный марш гильотины» работал нож гильотины – великое изобретение Республики (прежде простолюдинов убивали топором, а аристократам снимали голову с плеч при помощи меча – гильотина уравняла все сословия). Толпе было мало. С собора Богоматери сбросили статуи ветхозаветных патриархов и снесли им головы, увенчанные короной. Вконец обезумевшая толпа бросила алчный взгляд на Лувр со всеми его Людовиками в золоченых рамах. С пением «Ah ! ça ira, ça ira, ça ira» банда ринулась на штурм.
Фрагонар знал об этом. Он надел шитый золотом камзол. Он набелил и нарумянил сморщенное лицо. Прикрыл лысину высоким придворным париком. На тонкие пальцы он надел ставшие слишком большими перстни, каждый из которых стоил не меньше буханки хлеба. Он выпил бы бокал вина, но вина не было. Он взял трость с перламутровым набалдашником и вышел на крыльцо. Толпа ревела, пламенея жадными глазами и факелами. Фрагонар встал лицом к лицу с народом. И заорал.
Он орал что-то бессвязно и беззубо, размахивая тростью, сверкая золотом камзола. Он что-то орал на изысканном языке своего покойного века, еще не остывшего в его сердце. Он орал так, что передние ряды попятились, тесня задние, а те, кто были позади, вообще не понимали, что происходит, но чувствовали, что взять Лувр приступом не удастся, что кто-то грозный, мощный, непостижимый наложил запрет на ступени дворца.
И толпа дала дёру.
Божественный Фрагонар! Спасибо тебе за то, что рукой художника ты отлупил тогда по глупой, молодой, голодной морде мой великий, могучий, временами правдивый и свободный французский Народ!
(Арсений Дежуров)
Илл.: Жан-Оноре Фрагонар. «Притворный полет». 1772-1773. Художественный музей Фогга, Гарвардский университет
Знаменитый художник XVIII века Жан-Оноре Фрагонар был сыном своего XVIII века. Этот век называли галантным. Это был век высоких каблуков, пышных юбок, скрывающих разврат, напудренных париков, кишащих вшами, домашних спектаклей из жизни аркадских пастушков, утонченных острот, сентиментальной поэзии и Великой французской революции, которая отделила парики от пустых голов, а пустые головы от шеи всей этой шушере. Фрагонар писал про беззаботных аристократов, про их альковные утехи, про их «прелести ослепительной белизны», собачек, шарфики, мушки и бархотки. Он был любим, и популярен, и богат. Он писал про всё, кроме Великой революции.
Революция застала старика в объятиях тоски. Он забросил кисть. После смерти дочери он опустел, почернел мыслями и ушел в глубокую скорбь. Ему, любимцу двора, было бы несдобровать, если бы революционный художник Жак-Луи Давид (который видел в картинах Фрагонара не только нимф и пастушек, но исключительное владение композицией и кистью) не настоял о назначении его хранителем Лувра – старинной резиденции королей, ставшей к концу века прославленным музеем.
Там, бесконечно чуждый народу, Фрагонар охранял от народа принадлежащие народу художественные ценности. Но боги жаждали крови. Разъяренная толпа разрушила Бастилию. Ей было мало. Под «Красный марш гильотины» работал нож гильотины – великое изобретение Республики (прежде простолюдинов убивали топором, а аристократам снимали голову с плеч при помощи меча – гильотина уравняла все сословия). Толпе было мало. С собора Богоматери сбросили статуи ветхозаветных патриархов и снесли им головы, увенчанные короной. Вконец обезумевшая толпа бросила алчный взгляд на Лувр со всеми его Людовиками в золоченых рамах. С пением «Ah ! ça ira, ça ira, ça ira» банда ринулась на штурм.
Фрагонар знал об этом. Он надел шитый золотом камзол. Он набелил и нарумянил сморщенное лицо. Прикрыл лысину высоким придворным париком. На тонкие пальцы он надел ставшие слишком большими перстни, каждый из которых стоил не меньше буханки хлеба. Он выпил бы бокал вина, но вина не было. Он взял трость с перламутровым набалдашником и вышел на крыльцо. Толпа ревела, пламенея жадными глазами и факелами. Фрагонар встал лицом к лицу с народом. И заорал.
Он орал что-то бессвязно и беззубо, размахивая тростью, сверкая золотом камзола. Он что-то орал на изысканном языке своего покойного века, еще не остывшего в его сердце. Он орал так, что передние ряды попятились, тесня задние, а те, кто были позади, вообще не понимали, что происходит, но чувствовали, что взять Лувр приступом не удастся, что кто-то грозный, мощный, непостижимый наложил запрет на ступени дворца.
И толпа дала дёру.
Божественный Фрагонар! Спасибо тебе за то, что рукой художника ты отлупил тогда по глупой, молодой, голодной морде мой великий, могучий, временами правдивый и свободный французский Народ!
(Арсений Дежуров)
Илл.: Жан-Оноре Фрагонар. «Притворный полет». 1772-1773. Художественный музей Фогга, Гарвардский университет
ФЛЁРДОРАНЖ
Это пролог перед лекцией. Что-то вроде киножурнала «Фитиль» про алкоголиков перед советским фильмом https://www.youtube.com/watch?v=0rs9xgr2Eks
Это пролог перед лекцией. Что-то вроде киножурнала «Фитиль» про алкоголиков перед советским фильмом https://www.youtube.com/watch?v=0rs9xgr2Eks
YouTube
Флёрдоранж
https://t.me/dezhurov
Это просто для забавы я привез студентам ветку цветущего цитруса с берегов Адриатики и перед лекцией рассказываю в паре слов о цветущих апельсинах в мировой культуре
Это просто для забавы я привез студентам ветку цветущего цитруса с берегов Адриатики и перед лекцией рассказываю в паре слов о цветущих апельсинах в мировой культуре
Лучший писатель XIX века?
Вот хрен его знает, кого лучшим назвать. Все хороши, а сердце моё сейчас расположено к Эмилю Золя. Почему, да потому что крут он. Крут безмерно. Золя, это, дорогие панки, кино! Ты книгу смотришь буквально, а не читаешь. Золя взял стиль Флобера, масштабность Бальзака, народную направленность Гюго. И рассказал свою сказку. Сказку страшную, жестокую. Сказку нашей с вами жизни.
С Золя у меня произошло ровно то же самое, что в свое время с Джоном Стейнбеком. Прочитав как-то «О мышах и людях», а потом «Консервный ряд» и «Квартал Тортилья-Флэт», я захотел прочитать все произведения американского классика. И не пожалел.
Вот и с Золя. Помню, что я был в восторге от романа «Нана», но насколько глубже книга эта раскрылась после прочтения «Западни», насколько интереснее в свете «Чрева Парижа» раскрывается его «Творчество»…
Книги писателя напоминают громаду средневекового готического собора. Читая отдельные произведения, ты смотришь только на детали архитектурного сооружения, но не видишь его целиком.
Моя же цель сейчас — увидеть все это великолепие. Путешествие начинается, панки! На очереди еще 12 романов писателя.
Всем отличного дня!
Вот хрен его знает, кого лучшим назвать. Все хороши, а сердце моё сейчас расположено к Эмилю Золя. Почему, да потому что крут он. Крут безмерно. Золя, это, дорогие панки, кино! Ты книгу смотришь буквально, а не читаешь. Золя взял стиль Флобера, масштабность Бальзака, народную направленность Гюго. И рассказал свою сказку. Сказку страшную, жестокую. Сказку нашей с вами жизни.
С Золя у меня произошло ровно то же самое, что в свое время с Джоном Стейнбеком. Прочитав как-то «О мышах и людях», а потом «Консервный ряд» и «Квартал Тортилья-Флэт», я захотел прочитать все произведения американского классика. И не пожалел.
Вот и с Золя. Помню, что я был в восторге от романа «Нана», но насколько глубже книга эта раскрылась после прочтения «Западни», насколько интереснее в свете «Чрева Парижа» раскрывается его «Творчество»…
Книги писателя напоминают громаду средневекового готического собора. Читая отдельные произведения, ты смотришь только на детали архитектурного сооружения, но не видишь его целиком.
Моя же цель сейчас — увидеть все это великолепие. Путешествие начинается, панки! На очереди еще 12 романов писателя.
Всем отличного дня!
ИСТИННОЕ НАЧАЛО АБСТРАКТНОЙ ЖИВОПИСИ
Конечно, вы начнёте отсчёт абстрактного искусства с Василия Кандинского и будете правы. Но если быть исторически точным, первая абстрактная картина появилась вот как.
В IV в. до РХ дружили и, как водится, соперничали два художника. Имя одного из них – Апеллес – до сих пор используется в литературе как синоним гениального живописца, Александр Македонский так высоко его чтил, что только ему позволял писать с себя портреты.
Друг Апеллеса, Протоген, был почти также хорош в искусстве, но проиграл в пустячном споре – а он-то и оказался решающим.
Однажды Апеллес пришёл в гости к Протогену (тот работал на Родосе), но не застал художника дома. Апеллес оставил записку. Как водится за художниками, он был не мастак писать длинные тексты: ему было проще достать баночку с жёлтой краской, обмакнуть в неё кисть и провести по стене дома (а может, по доске, готовой для росписи) необыкновенно тонкую и ровную линию.
Когда Протоген вернулся домой, он сразу понял, кто к нему заходил – такую тонкую ровную черту без помощи линейки мог начертить только один гений…
Или нет? Протоген вбежал в дом, схватил баночку с красной краской и вписал в апеллесову черту, не выходя за ее контур, свою, ещё более тонкую, красную.
Когда Апеллес вновь пришёл в гости к Протогену, он увидел, что друг принял вызов. Но Апеллес был величайшим из великих! Он взял чёрную краску и вписал в Протогенову черту (не выходя за контуры) свою, тончайшую, тоньше которой уже никто не смог бы нарисовать.
Впоследствии эта картина стала достоянием музея Цезаря, но сгорела при пожаре, что римляне горько оплакивали: из всех греческих чудес она казалась самым удивительным чудом…
Именно эту картину в шутку акад. М. Л. Гаспаров назвал первой абстрактной картиной в истории живописи и, кроме шуток, был, в общем-то, прав.
(Арсений Дежуров)
Илл.: Джузеппе Кадес. Александр Великий в ателье Апеллеса. Государственный Эрмитаж. 1782
Конечно, вы начнёте отсчёт абстрактного искусства с Василия Кандинского и будете правы. Но если быть исторически точным, первая абстрактная картина появилась вот как.
В IV в. до РХ дружили и, как водится, соперничали два художника. Имя одного из них – Апеллес – до сих пор используется в литературе как синоним гениального живописца, Александр Македонский так высоко его чтил, что только ему позволял писать с себя портреты.
Друг Апеллеса, Протоген, был почти также хорош в искусстве, но проиграл в пустячном споре – а он-то и оказался решающим.
Однажды Апеллес пришёл в гости к Протогену (тот работал на Родосе), но не застал художника дома. Апеллес оставил записку. Как водится за художниками, он был не мастак писать длинные тексты: ему было проще достать баночку с жёлтой краской, обмакнуть в неё кисть и провести по стене дома (а может, по доске, готовой для росписи) необыкновенно тонкую и ровную линию.
Когда Протоген вернулся домой, он сразу понял, кто к нему заходил – такую тонкую ровную черту без помощи линейки мог начертить только один гений…
Или нет? Протоген вбежал в дом, схватил баночку с красной краской и вписал в апеллесову черту, не выходя за ее контур, свою, ещё более тонкую, красную.
Когда Апеллес вновь пришёл в гости к Протогену, он увидел, что друг принял вызов. Но Апеллес был величайшим из великих! Он взял чёрную краску и вписал в Протогенову черту (не выходя за контуры) свою, тончайшую, тоньше которой уже никто не смог бы нарисовать.
Впоследствии эта картина стала достоянием музея Цезаря, но сгорела при пожаре, что римляне горько оплакивали: из всех греческих чудес она казалась самым удивительным чудом…
Именно эту картину в шутку акад. М. Л. Гаспаров назвал первой абстрактной картиной в истории живописи и, кроме шуток, был, в общем-то, прав.
(Арсений Дежуров)
Илл.: Джузеппе Кадес. Александр Великий в ателье Апеллеса. Государственный Эрмитаж. 1782
Forwarded from Николай Жаринов 💀 (Nikolai Zharinov)
Творчество.
Вчера закончил читать, пожалуй, лучший роман Эмиля Золя. Оценка эта очень субъективная, слабых произведений у писателя нет, но именно этот текст являет собой глубокое понимание живописи второй половины XIX века, природы таланта, а еще это прекрасная, хоть и трагичная история любви. Но обо всем по порядку.
Молодой талантливый художник, Клод Лантье, сын Жервезы из романа «Западня», возвращаясь во время дождя домой в свою студию у дверей встречает промокшую насквозь девушку Кристину, приехавшую из провинции, чтобы ухаживать за старой богатой дамой, и потерявшуюся в большом городе.
На ночь девушка остается у художника, утром он случайно видит ее в постеле почти обнаженной, но в нем пробуждается не плотское желание, в нем возникает жажда творчества. Он встречает свою музу, тот образ красоты, который он давно искал для своих полотен.
Это ли не счастье для живописца? Счастье… Только вот нет ничего опаснее поцелуя музы. От него веет могильным холодом. И Клоду, счастливому поначалу, скоро предстоит это узнать.
И нет, Кристина не ветреная дама, которая будет изводить ревностью художника. Она честная девушка и любит своего избранника, любит до безумия, самоотверженно. Но есть у нее страшная соперница — живопись, ведь Клод, как истинный фанатик, любит не столько свою избранницу, сколько образ, который он мечтает создать, который должен перевернуть весь мир искусства.
Я уже не раз говорил, что книги Золя — это кино. Вот и тут ты как будто смотришь фильм, снятый во второй половине XIX века, ты видишь тот салон «Отверженных», этих непризнанных гениев эпохи, Мане, Сезана и других. Образ Клода Лантье, к слову, нарисован с Поля Сезана. Есть в этом произведении и альтер эго самого автора, молодой писатель Пьер Сандоз.
Это роман-исповедь, пожалуй, самое личное и глубокое произведение Эмиля Золя, потому что писал он о себе, о своих друзьях и близких. Роман полный боли от осознания недостижимости идеала. Роман, из-за которого Сезан на долгое время прекратил общение с Золя, настолько реалистично и точно был выведен образ Клода Лантье и трагического финала его жизни.
Советую эту книгу всем, кто хочет глубже понять искусство XIX века. Благодаря этому тексту, оживают картины, за красками ты начинаешь видеть мысль, которая управляла творцами той эпохи.
На очереди «Человек-зверь». Всем отличного дня! Продолжаю готовиться к съёмкам большого ролика по творчеству Эмиля Золя.
Вчера закончил читать, пожалуй, лучший роман Эмиля Золя. Оценка эта очень субъективная, слабых произведений у писателя нет, но именно этот текст являет собой глубокое понимание живописи второй половины XIX века, природы таланта, а еще это прекрасная, хоть и трагичная история любви. Но обо всем по порядку.
Молодой талантливый художник, Клод Лантье, сын Жервезы из романа «Западня», возвращаясь во время дождя домой в свою студию у дверей встречает промокшую насквозь девушку Кристину, приехавшую из провинции, чтобы ухаживать за старой богатой дамой, и потерявшуюся в большом городе.
На ночь девушка остается у художника, утром он случайно видит ее в постеле почти обнаженной, но в нем пробуждается не плотское желание, в нем возникает жажда творчества. Он встречает свою музу, тот образ красоты, который он давно искал для своих полотен.
Это ли не счастье для живописца? Счастье… Только вот нет ничего опаснее поцелуя музы. От него веет могильным холодом. И Клоду, счастливому поначалу, скоро предстоит это узнать.
И нет, Кристина не ветреная дама, которая будет изводить ревностью художника. Она честная девушка и любит своего избранника, любит до безумия, самоотверженно. Но есть у нее страшная соперница — живопись, ведь Клод, как истинный фанатик, любит не столько свою избранницу, сколько образ, который он мечтает создать, который должен перевернуть весь мир искусства.
Я уже не раз говорил, что книги Золя — это кино. Вот и тут ты как будто смотришь фильм, снятый во второй половине XIX века, ты видишь тот салон «Отверженных», этих непризнанных гениев эпохи, Мане, Сезана и других. Образ Клода Лантье, к слову, нарисован с Поля Сезана. Есть в этом произведении и альтер эго самого автора, молодой писатель Пьер Сандоз.
Это роман-исповедь, пожалуй, самое личное и глубокое произведение Эмиля Золя, потому что писал он о себе, о своих друзьях и близких. Роман полный боли от осознания недостижимости идеала. Роман, из-за которого Сезан на долгое время прекратил общение с Золя, настолько реалистично и точно был выведен образ Клода Лантье и трагического финала его жизни.
Советую эту книгу всем, кто хочет глубже понять искусство XIX века. Благодаря этому тексту, оживают картины, за красками ты начинаешь видеть мысль, которая управляла творцами той эпохи.
На очереди «Человек-зверь». Всем отличного дня! Продолжаю готовиться к съёмкам большого ролика по творчеству Эмиля Золя.